Снег шел вчера весь день, и теперь все вокруг было скрыто слепящим его покрывалом. Улицы, деревья, дома, точно родившись вновь, сверкали белым, голубым и золотистым.
Девочки, девушки, женщины шли, улыбаясь, смеясь и ничуть не стыдясь алых щек, зацелованных нежным морозцем. А горожане – все, от мала, до велика – провожали их завороженными взглядами.
Волшебные войска Большого Снега без боя, всевластно и величественно завладели городом, освободили город от печалей и забот, не оставив в нем места ничему, кроме радости, Солнца и радужной дымки зимы…
Снег узнавал людей и настроенья по шагам… Вот легкие, летящие – девичьи на свидание… Вот робкие, неспешные, с палочками – прогулка стариков… Вот недовольные, непривычные без машинных ковриков и кабинетных ковровых дорожек – шаги начальника… Вот отрывистые, резкие, то прыгучие, то скользящие – ребятня разыгралась в снежки…
***
А это чьи шаги совсем иного рода? Сапог поднялся, сделал в воздухе неловкий полукруг, опустился, неуверенно скользнул и утонул в сугробе. Отстраненно, как будто не принимая в этом действии малейшего участия, освободился, возвратился на проторенную тропинку… И вновь, и вновь…
Но для шагов ребенка эти слишком тяжелы, почти больны, потеряны, трагичны. Кажется, они удивлены явленью снега – хотя в декабре ему самое место, – никак не могут осознать, что он здесь делает и как тут оказался…
Скрипнула калитка… немного позже – половицы крыльца… дверь… другая… кровать. Шаги умолкли. Перестали быть. Все остальные звуки – вместе с ними…
В нетопленом коридоре остались сброшенные, как попало, сапоги, обиженные на холод и не сметенный снег. В сумрачной комнате, на столе, среди крошек от завтрака стояла чашка с недопитым кофе. Она скучала и мечтала о тепле, руках, губах...
***
Войдя сквозь щелочку в закрытой занавеске, случайный лучик пробежался по столу, остановился на беспомощном листке с печальными никчемными стихами, прочел их, но не понял и спросил, о чем они…
Чашка обрадовалась неожиданному обществу, и между ними завязался разговор. Она поведала историю любви, которая пыталась воплотиться, излиться в этих самых стихах…
Осеннее знакомство, давно уже утомившее обоих… Что думала красивая тогда: встречаясь, угощая терпким чаем, с серьезным видом слушая стихи – ей посвященные – приятные лишь этим, смеясь и улыбаясь за разговорами ни о чем?…
Что думала она? Все, что угодно, только о другом. О том, к кому унес ее сегодня поезд, кто будет счастлив и подарит счастье ей…
О сумасшедшем провожаньи час назад, подсказанном последней безотчетною надеждою «а вдруг!», таинственном, отстраненном, на расстоянии, но, все равно, с досадою замеченном и тут же позабытом провожаньи – ничего… Думала она о любимом, о милом, а немилые уходили в окончательную немилость – куда-то за предел существованья…
***
Тяжелые, трагичные шаги, услышанные снегом, разгадала любимая Чашка…
Лучик озяб в полумраке этой истории. Поежившись, он обернулся к печальным, все понимавшим и знавшим стихам. Перечитал… Да, снег души растаял, был рыж и ржав, а – потому – отвратителен.
Расстроившись, Лучик помчался назад к посылавшему его бессменному великому светилу, чтоб рассказать Вселяющему радость ту историю, что только что была поведана Чашкой… с недопитым кофе…
(Из книги "Листая Путь")