Молодое вино

               


Записались с Семёном  в группу из двадцати четырёх добровольцев, идущую на три дня на Афонскую гору с палатками и продуктами.
 
Краснолицые и в мыле, мы еле-еле забрались на шестьсот метров и, обессиленные упали на солому под крышей длинного каменного сооружения, с гудящими на тёплом ветру инжирными деревьями.

Абхазский инструктор, Геннадий, был невысокого роста, немногословный мужчина лет тридцати пяти. Но авторитет его был железный – он отлично знал горы и мы все три дня ходили за ним по пятам.
 
Разожгли к вечеру костёр, чтобы приготовить ужин. На юге все кустарники в шипах и колючках – наши руки тут же заныли от ссадин и заноз.
 
Мы с Семёном и ещё две неприступные красавицы  – были из Москвы. Они, с улыбочкой  сказали нашей группе – что приехали не ради нас, и что у них другие планы! И от них все как-то сразу отстали.  Ребята и девчата из Днепропетровска, Ростова и Жданова (теперь Мариуполь) быстро скорешились и установили свои палатки поодаль.  Женщины в возрасте пятидесяти лет, тоже как-то быстро объединились меж собой.


Семён вообще ни с кем не заговаривал, хотя ему на вид было лет сорок пять.  Аня пошла в горы без своей красавицы-подружки.  У костра мы рассказывали анекдоты – и я старался рассмешить Анну. Она же всегда молчала – и я перестал выпендриваться перед ней.

Геннадий предложил сходить в аул за молодым вином. Мы трое тут же откликнулись.

- Скажите, от Гены! – кратко напутствовал нас проводник.

Засветло мы дошли до уютного хуторка, среди огромных деревьев грецкого ореха и каштанов. Узнав, что мы от Гены, крепкий старик усадил нас за стол и ушёл нацедить вина, взяв наши вёдра и канистры.  Мы клевали свисающие с деревьев гроздья винограда Изабелла и видели, как пожилая женщина в чёрном одеянии, с керосинкой в руках помогала мужу.

Наконец, улыбающийся хозяин подошёл к нам с огромной, но тихой собакой, и поставил на стол трёхлитровый графини и три стаканчика.

- Пейте! Угощаю! – сказал он трогательно и потупил в доброй улыбке глаза.

Сделав несколько глотков сладкого и терпкого сока, мы уставились друг на друга, как бы спрашивая: «Разве это вино?»

Молодое игристое вино щекотало язык, горело в груди и животе! Хозяин наливал нам ещё и ещё. Мы чмокали языком, облизывались – вино вдруг погнало нас шутить, радоваться жизни и хвалить хозяина!..

Когда мы расплатились, и в сумерках понесли живительную влагу в лагерь - хозяин, видя, что мы не в себе, трогательно довёл нас до дороги и пожелал поторопиться из-за темноты. На горы мгновенно опустилась южная ночь. Но мы вдруг  запели, хотя ничего вокруг уже не было видно, кроме чёрных крон каштанов и звёзд над ними.

Мы шли, ориентируясь на белую флягу и светлое пятно рубахи идущего впереди и на скрежет каменистой дороги. Как мы не свалились? Иногда мы останавливались и отпивали из ведра – потому, что всё равно налетали друг на друга и расплёскивали вино.

Нас ждали страждущие, но мы очумело смеялись, кричали в темноте и радовались вдруг выплывшей из-за тучи огромной луне!

Из-за поворота показалось  малиновое пламя костра – его разожгли посильнее, чтоб мы не промахнулись! Мы поставили вино и налили Гене. Он не спеша выпил и одобрительно покачал головой.

        И тут все налетели на игристое чудо!.. И, наконец-то, набросились на еду. Сколько же было песен, анекдотов, воспоминаний и знакомств!..

        В эту ночь мы, трое гонцов, спали сладко, как дети!


                *