ЛЮДМИЛЕ ПЕТРУШЕВСКОЙ
(автору книги «Истории моей собственной жизни»)
Я – эхо твоей фотографии ( точнее, обеих на обложке твоей книги—только у меня нет такой дивной шляпки).
Мы с тобой из одной скворечни юности—из «Нашего дома», из которого я, вспорхнув, улетела, а ты, как бы «пролетая над гнездом кукушки», осталась парящей над театром, над его отравленным дивным воздухом!
Твои эссе об Олеге Ефремове, новомирском редакторе Асе Берзер, Юрии Норштейне написаны не пером, а сотворены мастихином—слои набросаны сочно, один на другом, но верхний всегда прозрачен, чтобы можно было разглядеть глубину и мощь нижних, а в них – наше прежнее страшное, изумительное время—через твои отношения с этими людьми.
Ты сумела так передать свой восторг, нежность и боль, занозы в душе, что мы выскакиваем из чтения, тоже озаноженные твоими ощущениями.
Когда читаешь твою книгу, кажется, что ты сидишь напротив в доверительной беседе, и вдруг—почти по Булгакову—выскакивает некто из-за угла и вонзает нож—туда, где душа, где прячется отзвук.
И нож этот необходим, чтобы разворошить то, что обычно дремлет в груди.
И тогда возникают слёзы невероятного счастья от встречи с Талантом, с тем миром, который тогда представлялся таким душным и угрюмым, а теперь, подсвеченный фейерверком памяти, видится светом радости и надежды...