Глава из книги Ich wurde geboren…(Я был рожден…)
На фотографии 1946 год, Нахабино. Моя семья: мама -Валентина Васильевна, папа - Борис Васильевич, сестра - Марианна и я.
Семья и родословная
Бабуся - Вера Дмитриевна большую часть времени жила не с нами, а со старшей маминой сестрой. Последние годы - в Балтийске. Я ее очень любил. У нас были с ней доверительные отношения, объединяемые любовью к чаепитию. У родственников был так называемый финский домик, в котором у бабуси была своя комната. Там мы с ней вдвоем и устраивали чайный ритуал вприкуску с сахаром, колотым щипчиками. Иногда с вареньем, чаще ежевичным. В Балтийске ее было много: и лесная, и садовая, и горная. За ежевичное варенье мы - детвора готовы были продать душу. Помню в доме развелось в жаркое лето много мух. Бабуся дала команду их переловить. За сотню обещала стакан ежевичного варенья. Мы наловили почти три сотни и в доме не осталось ни одной. Но жалко было не получить третий стакан, и тогда мы кинулись на отлов к мусорному баку на улице. Однако те мухи сильно отличались от домашних, и при сдаче третьей сотни бабуся наш обман разоблачила. Но поскольку экологии придомовой территории это не повредило, мы были прощены и получили свой третий стакан.
Бабуся была из семьи крепких крестьян Кутуковых - Свиридовых. Никогда не работала. Воспитывала трех дочерей, потом трех внуков старшей дочери. Внуков было трое: братец Олег (1940), архитектор, уже умер, сестрица Марина (1942), строитель, сейчас живет в СПб и сестрица Наталия (1948), химик, сейчас живет в Серпухове. Бабуся была образована и начитана. Читала много до самой смерти. Поэтому за чаем мы с ней много чего обсуждали.
А ее муж (мой дед) происходил из еще более крепкой крестьянской семьи Чаукиных. К тому же он был единственным и довольно избалованным ребенком. Он получил прекрасное по тем временам образование - окончил землемерное училище. Работал в земстве. Потом после революции, когда умер его отец занялся хозяйством. Хозяйство было небольшое, но культурное, как тогда говорили – по науке. Несколько элитных коров, мельница. В 1929 году его раскулачили – в село пришла разнарядка на две семьи. А в селе было всего два крепких хозяйства – деда и еще одной большой крестьянской семьи, в которой сыновья не выделились из отцовского хозяйства и не разделили общее имущество. Дед тогда еще оставался работать в сельсовете и поэтому к нему применили самую мягкую категорию раскулачивания: конфискация имущества и выселение в соседнюю губернию. В 30-м году после выхода в свет Сталинской статьи "Головокружение от успехов" его реабилитировали, но хозяйство было полностью разорено, и он с бабусей, моей матерью и младшей дочерью - Ниной перебрался в Москву. Старшая дочь к тому времени уже там осела. Училась в студии у Мейерхольда, потом поступила в Военно-инженерную академию, где нашла свое счастье, вышла замуж за сокурсника. Дед работал в каком-то учреждении, а перед войной его посадили, точнее он отбывал исправительные работы. Во время войны он сгинул. О его смерти узнали только в 1944 г.
У матери (она была средней, родилась в 1914 г., звали Валентиной) было две сестры: Мария (1908 г) и Нина (1924 г.). Мария и ее муж Василий еще до войны окончили ВИА, были военными строителями. Дядя Вася имел офицерское звание, тетка оставалась гражданской служащей. В начале войны они получили назначение в Молотовск (Северодвинск), там строилась военно-морская база. Сама академия была эвакуирована во Фрунзе, отец там служил. При срочной эвакуации служащим академии не было разрешено брать с собой семьи. Поскольку в Москве оставаться было опасно, мать с детьми и Ниной родственники забрали с собой в Молотовск. Несколько месяцев спустя служащим академии разрешили вызвать во Фрунзе семьи, тогда мать с детьми туда и перебралась. Баба Маня (мать отца) и дети Тамара и Женя (да-да, меня мать не побоялась два года спустя назвать именно так!) в 42-м умерли от какой-то инфекции. Скудное питание, плохая вода, климат их доконали. Я появился на свет уже в 44-м, когда родители вернулись из эвакуации, поэтому ни мать отца, ни отца матери я не мог видеть. Не знал я и деда по отцовской линии, который умер очень рано, когда отцу было 2-3 года. Он работал на бакинских нефтепромыслах плотником. Была авария, шторм, он восстанавливал вышки, простудился и умер. В Звенигороде у него был большой дом пополам с братом Федором, где отец и родился.
Там же до отъезда в Париж в 1913 г. к Дягилеву жил и ставший впоследствии знаменитым танцором и балетмейстером Леонид Мясин – двоюродный брат отца. Он был старше отца на 10 лет. Отец уже в 5 -7 лет хорошо рисовал, и родня вместе с Леонидом строили планы послать сиротку в Лондон учиться живописи. Но война, революция спутали карты. Тем не менее отец поступил и учился в Ленинградской академии художеств, хотя реалии жизни и в этом случае разрушили планы.
Мать после переезда в Москву, окончила школу. Потом тетка и бабуся уговорили ее поступить в плановый техникум. Дальше она вышла замуж, пошли дети, война. Вскоре после моего рождения у нее открылся туберкулез, и она месяцами отсутствовала - проходила курсы лечения. В это время бабуся жила с нами и выхаживала меня и сестру. До 60-го года мать не работала (отец по тем меркам прилично получал как подполковник), но надо было зарабатывать пенсию, к тому же Хрущев вышвырнул 2 млн. военных из армии, это коснулось и отца, и она вернулась к своей профессии. Мать прекрасно рисовала, вышивала, писала стихи, много читала. Мечтала быть литератором (сохранились кусочки ее воспоминаний - прекрасный стиль) и ненавидела свою профессию. Не верила, что мне может быть интересна экономика. Хотела, чтобы я был дипломатом. Даже когда я защитился и получил отдел (1980 г. - 400 руб.), она считала меня неудачником.
Отец, как я уже говорил, поступил в Ленинградскую академию художеств. На 4-м курсе их отделению графики предложили (а комсомольцам предписали) переехать в Москву. Там открылся Московский полиграфический институт, где было и художественное отделение. Ректорат не хотел ждать 5-6 лет первого выпуска и сделал набор студентов на 2-4 курсы из других вузов. Так отец стал студентом МПИ, который окончил году в 30-31. Стал работать в журнале "Пионер". Потом его призвали в армию - как офицера на полгода. По окончании службы в "Пионер" его не взяли - место было занято. Главным редактором журнала была Елена Куйбышева, которая предложила отцу временно поработать в многотиражке ВИА имени ее покойного мужа. Через год место в "Пионере" освободилось, но отца не отпустили по решению комсомольской организации. А в 39-м году ему предложили стать кадровым военным. В академии он познакомился с теткой, а та свела его с матерью. Отец отслужил 20 лет. Кроме ВИА служил в политотделе МВО партийным следователем. Он несколько лет занимался реабилитацией репрессированных военных, в том числе через его руки прошло дело легендарного защитника Брестской крепости майора Гаврилова.
Когда начались хрущевские сокращения армии, чтобы дослужить до военной пенсии ему пришлось три года поработать также замполитом военного госпиталя в Ярославле, райвоенкомом в Ферзиково (Калужская область). Осенью 1959-го года отец демобилизовался, получил военную пенсию и частично вернулся к своей профессии. Он работал художественным редактором в Центральном филателистическом агентстве. Следил за качеством открыток, каталогов и прочей печатной филателистической продукции, исключая сами марки - за них отвечал Гознак.
Сестра Мара (Марианна) была на 7 лет старше меня. Училась она средне. Когда пришло время поступать, мать настояла, чтобы она сдала документы в Историко-архивный институт. Но сестра мечтала об искусствоведческом отделении МГУ и не явилась на первый вступительный экзамен. Родителям же сказала, что провалилась. После этого она устроилась на работу в Третьяковку смотрителем зала, чтобы заработать стаж по специальности. Через два года она поступила, куда хотела, но сначала на вечернее отделение, а после третьего курса перевелась на дневное. Специализировалась на искусстве Востока, изучала египетские иероглифы. В конце 70-х годов Мара как-то у меня дома столкнулась носом к носу со своим бывшим преподавателем древнеегипетского языка Евгением Николаевичем Максимовым, с которым у нас были достаточно близкие отношения. В частности это он организовал Лялино (дочки) и мое крещение на дому. Креститься в церкви будучи членом КПСС – тогда значило обречь себя на исключение из партии и практически ставило крест на научной карьере. Когда сестра и Максимов неожиданно встретились, конечно, это было удивительно, но подтвердило известную мысль, что наш мир тесен. Сестра хотела стать египтологом, но в Пушкинский музей ее не взяли – вакансий не было. Она устроилась в Музей Востока, где проработала добрых три десятка лет. Занималась преимущественно искусством Средней Азии и Закавказья. Устраивала интереснейшие выставки, подготовила несколько книг, каталогов и альбомов. Защитила кандидатскую диссертацию. Родила дочку Верочку, которая пошла по ее стопам – то же искусствоведческое отделение в МГУ и работа научным сотрудником в Музее Востока.
Мой первый ребенок - Ляля (Людмила) родилась в 70-м году. После школы поступила в Институт управления им. Орджоникидзе и закончила его с дипломом инженера-экономиста. В начале 90-х годов было трудное время с устройством на работу по институтской специальности. Система распределения, гарантировавшая молодым специалистам рабочее место, приказала долго жить. Некоторое время Ляля работала бухгалтером в одной из моих фирм. Я направил ее на бухгалтерские курсы, после чего у нее появилась возможность пуститься в самостоятельное плавание. Ведь бухгалтеры тогда были нарасхват. С тех пор она работает в бухгалтерии, поменяла несколько мест работы. Зарабатывает она прилично, но, видимо, эта рутинная работа ей порядком поднадоела. Некоторое время назад она получила второе высшее юридическое образование, но пока найти хорошее место для сочетания имеющегося экономического, бухгалтерского и юридического образования не получается. Она давно живет отдельно от Катерины. Были у нее мужчины в личной жизни. С первым она познакомилась на одной из работ, довольно долго жили вместе, но несколько лет назад разошлись. Как мне пояснила Катя, он начал сильно зашибать. На второго она пока не нарадуется. Я избегаю напрягать Лялю расспросами на интимные темы, а она не стремиться меня вводить в курс своих личных дел. Вспоминаю пару забавных эпизодов, когда Ляля еще не ходила в школу. Один раз мы проезжали на троллейбусе мимо Политехнического музея, на фасаде которого был вывешен огромный портрет Брежнева. Был какой-то праздник. Видать она наслушалась наших кухонных разговоров и радостно закричала на весь троллейбус: - Смотрите, Лёлик! – Так мы между собой величали генсека. Пассажиры дружно развернулись в нашу сторону, кто с интересом, кто с осуждением. Пришлось срочно ретироваться. В другой раз Ляля ехала с Катей по городу и, заметив портрет Ленина, громко и осуждающе на весь салон заявила: - Знаешь что, мамочка, ты Ленина не любишь, а он детям радость дает! Это уже были последствия «промывания мозгов» воспитателями детских садов! После развода я, как мог, старался, чтобы Ляля не чувствовала себя брошенной отцом. Надеюсь, у меня это получилось.
Не стану обстоятельно рассказывать о Лене. Всё, что я счел нужным – расписано по всему тексту моих воспоминаний. А главное, что у нас с ней два замечательных мальчика. Вот о них чуть подробней. Мальчиков особо воспитывать не надо. Они себя сами воспитают – это я понимал на своем примере. Лена над ними охала и ахала, как бы чего... Особенно над Ильей из-за его астмы. А я наоборот давал им волю. Сашок с детства был достаточно послушным. С Ильей были проблемы. После 6-го класса мы решили отдать его в какую-нибудь престижную школу. Он прошел испытания сразу в три. Выбрали Лигу школ с программой воспитания самостоятельного мышления и поведения. Началось обучение с поездки в Крым, где новички (около 20 человек) с тремя преподами и двумя старшеклассниками должны были сентябрь провести в походных условиях. Жили в палатках, пещерах, готовили пищу на костре. При этом с ними велись занятия по истории, архитектуре (Бахчисарай, Севастополь, Херсонес, Мангуп и Чуфут-Кале), биологии (флора и фауна Крыма), астрономии (Ялтинская обсерватория). Родители к участию не допускались, но Лена добилась сопровождать группу при условии следования на отдаленном (100 м) расстоянии и абсолютного невмешательства в процесс. Правда, на третий день режим ей был смягчен. Она присоединилась к преподам. К сожалению, им не удалось дотянуть до конца. У Илья случился приступ, и они досрочно вернулись в Москву.
Обучение в школе вели суперклассные педагоги со своими концепциями преподавания (школами) - отсюда и название: Лига школ. Детей учили работать с источниками, копаясь в библиотеке и интернете. Темы заканчивались написанием рефератов, которые обсуждались с участием назначенных рецензентов. Обязательным условием обучения было участие в различных олимпиадах, где ученики Лиги школ всегда были в числе победителей. Илья, начиная с 7-го класса становился призером олимпиад МГУ-РГГУ по лингвистике, побеждал в мультитурнирах МГУ. Все бы хорошо! Но у Лены сложилось стойкое убеждение, что эта программа была направлена на зомбирование талантливых ребят (как ни странно, в большинстве русских) в духе: родители ничто, школа всё. Их там еще обучали "культурно" пить, красиво ухаживать (это в 14-15 лет!). Илья не был ангелом. В Елатьме с местными ребятами он уже попробовал вкус самогона и табака. К несчастью школа была на другом конце города. Первый год мы Илью возили и забирали. С восьмого класса он ездил сам. В школе они проводили большую часть суток, поскольку уроки на завтра готовили там. В результате мы у Ильи перестали пользоваться авторитетом. Я пытался построить отношения на принципах общественного договора, но из-за Лены ничего не получилось. Илья все делал по-своему. Когда я ему советовал что-то прочитать, он сходу отвергал, но вдруг возвращался к этой теме, поскольку это же ему советовал товарищ по школе. В школе у него тоже начались конфликты. Директор и преподаватели об их классе говорили, что это был самый талантливый набор за 10 лет существования Лиги. Но одновременно самый трудный, где интересы ребят были направлены не на созидание, объединение усилий в учебном процессе, а на разрушение. Начались гонения на наиболее ярких, эпатажных ребят. Несколько человек выгнали. Тучи стали сгущаться и над Ильей. Надо сказать, что как только Илья поступил в Лигу школ, и был отмечен призами на олимпиадах, ему стали приходить приглашения пройти испытания в другие престижные лицеи и школы. Ради интереса (и поддержания формы) он регулярно куда-нибудь сдавал экзамены, получал проходные баллы. В конце учебы Ильи в 8 классе Лена твердо решила его из Лиги забрать.
Илье похоже было все равно: ряд его товарищей был исключен, еще кто-то решил уйти добровольно. Я вяло противился. Многое в Лиге мне нравились. Но после обсуждения на педсовете "поведения" Ильи и еще пары его одноклассников, я тоже решил, что надо уходить. А уйти было куда. Илья сдал экзамены в знаменитую школу № 57 на Волхонке (где когда-то учились дети членов Политбюро). Она специализировалась на математике, но недавно там появился класс с программой для гуманитариев с упором на историю и литературу. Именно в этот класс поступил Илья. Когда в Лиге об этом узнали, то забеспокоились, Но было поздно. Наш зайчик ускакал.
Я считаю, что 57-я школа была ошибкой. Здесь царили другие принципы: дисциплина, жесткое выполнение требований преподавателей. Шаг влево, шаг вправо карались. При этом, как рассказывал Илья, школьники курили, выпивали, некоторые сидели на "колесах". Он конфликтовал с учителями. Ему не нравилось, как дают историю. Был сделан упор на знание множества мелких фактов и дат без осмысления процессов в целом. Не сравнить с глобальными космическими темами рефератов, которые он писал в Лиге. Его не взяли в Грецию (по программе истории), мотивируя, правда, возможным обострением приступа астмы. Короче говоря, под давлением завуча и в данном случае вопреки желанию Лены я забрал после 9-го класса Илью. Заканчивал он свою родную районную школу рядом с домом. В 9-10 классах он еще побеждал в мультитурнирах МГУ, но олимпиаду по лингвистике продул, хотя был уверен, что, как минимум, должен был получить приз за лучшее решение одной из задач. Потом специалисты высоко оценили его работу, но поезд ушел.
После школы он дважды начинал учиться. Сначала в Институте менеджмента, потом в МЭИ (на отделении лингвистики). Но бросал после первого же семестра. Не нравилось. Уровень преподавания и учебные программы, как он считал, не стоили времени, на них затрачиваемого. А армия Илье не грозила как инвалиду-астматику. Получилось то, что получилось. Конечно, то, что Илья не стал учиться, меня задевает. Но он – необычайно талантливый ребенок, а талантам свойственны нестандартные поступки и решения. Главное, ему нравится его работа, а также осталось увлечение музыкой. Забросил формальную лингвистику, где у него были большие успехи, но способность к аналитике и синтезу дает ему возможность успешно программировать.
Саша родился в декабре 1988 г. В детстве был мелким – в младших классах при построениях по ранжиру занимал последнее или предпоследнее место. Лена не хотела отдавать его в школу при неполных 7 годах, но я настоял, помня о перспективах попадания в армию, не имея запаса в год для поступления в институт. Лена все время жалела об этом, жалела Сашка, который в детстве не отличался физической выносливостью, а учился средненько. После четвертого класса мы решили испытать его и пройти вступительные экзамены в Педагогическую гимназию. Но он испытания не прошел, не добрав баллов. Кстати, туда же в этот год сдавал экзамены Илья и легко преодолел вступительный барьер. Мы тогда в Илье не сомневались и загадали, если Сашок пройдет отбор, то оба будут учиться там. О гимназии были неплохие отзывы. Там, кстати, училась моя племянница Верочка, которая в целом также имела хорошее мнение о ней. Но Сашок не прошел, а Илья отправился учиться в «Лигу школ». Почти всё время Сашок отучился в нашей близлежащей районной школе. Последний год перевелся в технологический колледж. После окончания колледжа Сашок поступил в МАИ на коммерческое отделение, но после третьего курса согласно вузовским правилам как студент, имеющий высокие показатели в учебе, был переведен на бюджетное отделение. Преддипломную практику Саша проходил в фирме Туполева, но эта специальность его не задела, и после диплома он туда работать не пошёл. Некоторое время он работал в фирмах, занимающихся оптовыми поставками овощей и фруктов из-за рубежа. После растаможки он должен был принять груз по количеству и качеству и отгрузить его в розничные сети. Работа ему нравилась, но вторая фирма, которая его переманила к себе неожиданно закрылась, сказался кризис. Сейчас Сашок работает водителем в Центре экстренной медицинской помощи. Работа посменная, иногда сутками, но свободного времени получается достаточно много. Ему нравится эта работа. Машину он водит с 18 лет и делает это классно. Неплохо разбирается и в железе. Может из старья сделать конфетку. Одно время увлекался американским футболом, его команда дважды становилась вице-чемпионом России. Сейчас занимается скайбордом. Есть у него и постоянная подружка, но приобретать статус семейного человека он пока не спешит.
А три года назад я стал, наконец-то, дедом. У Ильи с Машей родилась девочка, которую назвали Верой. Теперь у нас в роду две Веры Мясиных: моя племянница и внучка. Однако у Ильи не бывает все просто. Вскоре он разошелся с Машей и ушел в другую семью. Год назад у них с Лизой произошло прибавление – внучка Серафима. Теперь я дважды дед.
Приложение http://www.proza.ru/2016/01/31/282
Приложение 2 http://www.proza.ru/2016/05/03/1343
Приложение 3 http://www.proza.ru/2016/05/03/1974
Приложение 4 http://www.proza.ru/2016/05/03/1989
Приложение 5 http://www.proza.ru/2016/05/11/1113
Приложение 6 http://www.proza.ru/2016/06/02/1557