В купе общего вагона пассажиры менялись часто, но молодой батюшка в чёрной рясе до полу ехал видимо до конца.
Рассвело. Палей проголодался и соскочил с верхней полки. Вначале он подумал, что батюшка мошенник, которых немало ходит по московским электричкам, собирая милостыню. Но, присмотревшись, понял, батюшка истинный. Потому что он был, какой то, радостный. Палей давно приметил, что истинно верующие люди, отчего-то счастливы, спокойны и приветливы.
Олег со своим характером и проблемами иногда впадал в отчаяние и подумывал о вере, заходил в церковь и стоял с полчаса, успокаиваясь от запахов и мелодичности службы. Вспоминал свою дорогую, глубоко верующую бабку.
Его озадачивало, что большинство гениальных физиков: Эйнштейн, Бор и другие, к старости, становились искренне верующими.
Как то Палею подвернулась книга в соавторстве трёх профессоров, где излагалась дарвиновская теория о происхождении жизни на Земле. Олег дочитал её до середины и, испытав раздражение, бросил. Из хаоса газов образовались органические молекулы. Собрались в кучку. Через сто миллионов лет это стало человеком.
Получается, если в овраг несколько лет выбрасывать запчасти Жигулей, то через годы там образуется новая ВАЗ 2105. Нет, само собой всё только разваливается, гниёт и умирает. Без созидающей мысли и энергии ничто не усложняется.
Когда батюшка предложил вместе трапезничать, Палей быстро достал булку хлеба, палку колбасы и бутылку дорогого коньяка. Всё, что он успел схватить на вокзале.
У батюшки было всё домашнее: пирожки, солёные огурчики, сало солёное в белой тряпочке.
Олег налил себе почти стакан коньяку и потянулся к кружке батюшки. Тот перехватил бутылку и налил себе грамм 70, не больше, приговаривая.
– Чуток, в радость, а стакан выпьешь злоба, гордыня из человека идёт.-
Спешить было некуда и завязался неспешный разговор.
Батюшка был моложе Палея, но легко повёл разговор, как учитель с учеником, совершенно не унижая Олега.
Представился он, как отец Кирилл. Начал Палей.
- В советское время мне представлялось, что все служители культа мрачные фанатики, а религия, как тюрьма. Это нельзя. То нельзя. Сейчас стало легче встретить глубоко верующих людей. Они теперь не скрывают своей веры. Смотрю, они оказались другими. –
Отец Кирилл ласково улыбнулся.
- Православная вера в бога идёт через любовь. Нужно полюбить Иисуса Христа за дела его. Вера без любви – фанатизм. Строгость без любви – жестокость. Семья без любви – каторга. Возлюби ближнего своего. Люби всё. Природу. Животных. Дорогу. Поезд. Любить трудно, не выгодно вроде, но ты будешь счастлив. -
О себе он сказал, что получил приход в большой станице Глубокая.
Служить пока приходится в хозяйственной пристройке. Церковь в большом запустении.
После революции коммунисты её приспособили под зернохранилище.
В войну гитлеровцы устроили в ней тюрьму с комнатами допроса. Сотни людей умерли в церкви в страшных муках.
После войны целых зданий было мало и в бывшей церкви открыли детский дом, но жить там оказалось невозможно. Дети не могли спать. Им мерещились страшные сны. Они выбегали из спален и, прижавшись друг к другу, кучками сидели на полу в коридорах, завернувшись в одеяла. Под детский дом нашли другое помещение.
Пытались устроить в церкви общежитие для рабочих совхоза, но и они не смогли там жить. Жильцы жаловались, что не высыпаются, кто-то их душит, шатает кровати. За месяц у половины железных кроватей спинки отломились, и всё случалось примерно с двенадцати до двух ночи. Рабочим, приглашённым на работу в совхоз, помещение сразу не подобрали, так они вырыли землянки и почти год в них жили рядом с хорошими свободными помещениями.
В каменной церкви станицы Глубокой служили более четырёхсот лет. –
Продолжал батюшка.
- Место намоленое, но много людей без времени и жестоко в ней загублено. Их души мечутся. Ищут упокоение.
Здание наконец вернули церкви. Многое отреставрировали. Договорился вот вчера с лётчиками в Воронеже. Обещали через неделю вертолёт прислать. Маковку главного купола поднять на место.
Всё на пожертвования, потихонечку, всем миром. С божьей помощью. -
Палея, что-то подхватило. Он залез на третью полку. Разорвал угол коробки от телевизора и вытащил банковскую упаковку – тысячу пятирублёвок.
- На, возьми святой отец. Достраивай быстрее. Раз так души, безвинные мучаются. –
Батюшка слегка отстранился.
- Праведные ли деньги, сын мой. -
Палей развёл руками.
- Да не ворованные. Торговые деньги. Купил – Продал. -
Батюшка улыбнулся.
- Женат. Дети есть. –
- Есть. Двое. –
- Выпил. Горячишься. Если потом пожалеешь, добра твои деньги не принесут.
Он разорвал пачку. Две с половиной тысячи положил в свою котомку, а вторую половину завернул в носовой платок. Перекрестил. Пошептал что то.
- Эти деньги довези до дому и употреби на самое благое дело, на одежду деток, на подарки ближним. Ты итак больше всех мирян дал. Церковь откроем, буду год по воскресным службам поминать благодетеля Олега. –
Он протянул руку. Палей вначале её крепко пожал, потом неловко поцеловал в кисть. Батюшка перекрестил его и опять что-то пошептал.
Всю дорогу до дома Палея не покидало хорошее настроение.
– Боже, как хорошо просто жить на этой Земле. Просыпаться с рассветом. Пить крепкий чай с мёдом. Идти против ветра через поле по цветущей траве.
Как всё хорошо ты устроил создатель. -