Дежурный офицер зашёл в личные покои коменданта крепости Корф-Кастелл, что в Дорсетшире, и доложил о прибытии новобранцев. Комендант с сожалением отложил только что полученное и ещё не распечатанное письмо от невесты и попросил офицера начинать занятия без него. Бегло просмотрев списки вновь прибывших и отдав необходимые распоряжения, он вышел на галерею внутреннего двора замка и стал наблюдать за группой фехтующих двуручными мечами солдат.
Через несколько минут он уже получил полное представление об уровне военной подготовки новичков и дал знак офицеру построить солдат на плацу. Когда построение и официальное приветствие закончилось, установилась напряжённая тишина: солдаты растерянно глядели на коменданта, а он – с некоторым сожалением смотрел на них.
«И где они только набрали таких неженок?» – думал комендант, разглядывая новобранцев и представляя, сколько ему придётся повозиться с ними, прежде чем он сделает из них настоящих воинов. Работы и нагрузок он не боялся, службу свою любил и был в ней успешен. Вот только тяжело давалась разлука с невестой. Как жаль, что сейчас нельзя было жениться на ней, – король всё ещё не давал согласия на их брак.
В ответ на пылкую просьбу выдать за него прелестную дочь их общего кузена и друга, король назначил его комендантом в эту крепость, требуя убедительных доказательств его воинской доблести. А он и рад был этой службе, – рад случаю доказать королю свою преданность, полагая, что тогда и король скорее примет решение в его пользу. (Знай он, что согласие на этот брак получит не сейчас и не в этом году, как рассчитывает, а через долгие девять лет, ценой возвращения королю утраченной короны и власти, он бы с большим смирением принял свою судьбу, но не каждому дано её предугадать. Хотя для него было бы огромным счастьем узнать, что когда-нибудь это всё же произойдёт. А пока он только мечтал об этой скорой женитьбе, верил, надеялся и этой надеждой жил.)
Отвлекаясь от романтических размышлений, которые часто удерживали его в таком опасном для службы плену, комендант взглянул на новобранцев и с озорной, по-мальчишески задорной улыбкой спросил:
– Ну что, маменькины сынки, повоюем?.. – негромкий ропот был ему ответом. На лицах солдат выразилось изумление...
Дежурный офицер с трудом сдерживал улыбку, хотя, – что особенного спросил комендант? Время сейчас военное. Хоть и образовалась недолгая передышка, но оружие складывать рано.
«Конечно повоюем!» – мысленно согласился офицер и с обожанием взглянул на коменданта: вот за кого бы он с радостью отдал свою жизнь, вот кого был бы счастлив собой заслонить в бою. Дал бы Бог хоть всю жизнь служить у него, большего он для себя не желал. А эти новички ещё не успели его узнать, поэтому и стоят, и смотрят на него, как... бараны.
«Ну наконец-то на их лицах появляется осмысленное выражение...» – подумал офицер с некоторым облегчением, которое тут же сменилось состоянием тревоги, стремительно уступающей место ужасу: «О нет! Только не это! Только не сейчас!..» – испугался он, видя, как новобранцы, один за другим, теряют самообладание, а вместе с ним и способность сдерживать смех.
Комендант невозмутимо стоял перед солдатами, позволяя им спокойно смеяться. Но потом, вспомнив о времени, строго взглянул на офицера, который тут же навёл порядок в строю.
***
– Ой, не могу! Это нас он называет маменькиными сынками! – говорил, покатываясь со смеху, один из новобранцев после учений. – У самого ещё материнское молоко на губах не обсохло, а туда же – «маменькины сынки!». Ох, ну и насмешил!
– Ну, положим, не материнское, а молоко кормилицы! – ответил ему старый солдат, не первый год нёсший службу в этой крепости. – Ты же знаешь, аристократов не матери, а кормилицы кормят. А наш комендант – не простой дворянин, а высокородный пэр Англии, – принц крови, родной брат короля! Ты ещё будешь гордиться, что служил у него!
– С чего ты взял?
– Я хорошо помню его отца – славного герцога Йорка! Он был великий воин! Да и король наш не хуже – хоть и молод ещё, но ни одной битвы не проиграл...
– А этот, наш комендант?.. – спросил новичок, вспоминая присутствовавшего на учениях синеглазого мальчика лет девяти, который до коликов рассмешил новобранцев, назвав их маменькиными сынками.
– О! Ему уготовано славное будущее! – вступил в разговор офицер. – Он одержит столько побед, что по доблести будет сравним с самим Гектором, великим защитником Трои!
***
Тихий вечер спустился на поля и равнины Дорсетшира и уступил место ночи, щедро осыпавшей звёздами чёрный, бархатный небосвод. Комендант крепости Корф-Кастелл после обычного ежевечернего совещания с офицерами и ночного обхода постов теперь мирно спал, завершив ещё один день своей военной службы. Его каштановые волосы густыми прядями были рассыпаны по подушке, из-под которой виднелся краешек маленькой, но уже натруженной и сильной руки. Отцовский двуручный меч, весь долгий день оттягивавший ему спину так, что он в пояснице кренился на бок, как былинка на ветру, теперь лежал на столе рядом с распечатанным письмом от невесты.
Его юная избранница, которой в этом году исполнилось шесть лет, ещё толком не умела писать. Поэтому её письма в основном состояли из рисунков, где были изображены он, она и их будущие дети. Своей детской рукой она могла написать ещё очень немногое: только своё имя – «Анна» и его имя – «Ричард», а ещё слова: «Я тебя люблю».
***
Ночь тихо разливала сияние и над высокими башнями замка Миддлхэм, когда в одной из них семейный летописец Джон Раус, ознакомившись с королевским указом, сделал в своей книге пометку: «12 августа, 1462 года, девятилетний Ричард Плантагенет, герцог Глостер, назначен на военную службу в должности коменданта крепости Корф-Кастелл, в Дорсетшире.».