Безнадёга - кн. 4, гл. 17

      
       Три дня спустя я полулежал в сооруженном для меня друзьями, импровизированном шезлонге, в тени высоких деревьев, которые мы называли пальмами за их сходство с ними, и наслаждался теплым, солнечным днем, безоблачным небом, а так же окружающим меня райским пейзажем.
       Метрах в трехстах слева сверкал в ярких лучах Амальга (как мы прозвали местное голубое солнце) массивный корпус «Надежного». Фоном ему служил высокий скалистый кряж, у подножия которого протекала тихая речушка, а берега сплошь поросли кустарником и высокой травой. Справа и спереди простиралась равнинная местность, покрытая рощами стройных деревьев с зарослями условных лиан, кактусов-индейцев, ложных ананасов и  папоротников.
       Ник, Влад и Пучок были заняты постройкой легкого навеса, под которым мы могли бы принимать пищу на свежем воздухе, наслаждаясь тенистой прохладой даже в самый жаркий день. Они уже вкопали два ряда столбов, и приступали к сооружению каркаса островерхой крыши, которую впоследствии рассчитывали покрыть снопами больших листьев, как это некогда делали туземцы на Земле. В строительстве им помогали несколько специализированных роботов с «Надежного» под управлением Вика. Например, робот-погрузчик таскал подходящие стволы из лесу, а робот-ремонтник, обычно занимавшийся прокладкой и обследованием кабелей на звездолете, увязывал лианами жерди стропил, на роль которых прекрасно подходили пустотелые стебли псевдо хвощей.
       Тут же был Эй-Ник – единственный, сохранившийся целым робот из четырех роботов-двойников, созданных мной при помощи саркофага Луса. 
       – Эй, Ник, пойди-ка сюда! Эй, Ник, принеси-ка это! – постоянно слышалось со всех сторон.
       Так и закрепилось за ним это имя – Эй-Ник, которое произносилось слитно, а писалось через дефис, чтобы не путать его с настоящим Ником. Несмотря на его комплекцию, во всем повторяющую оригинал, он был невероятно ловок и подвижен, и всюду поспевал.
       Думаю, нашего добродушного толстяка не слишком радовал тот факт, что перед взором Эйтуары, мнением которой он особенно дорожил, постоянно вращается объект для сравнения, и это стало одной из причин того, что Ник вздумал худеть. Любо-дорого было смотреть, с каким самоотвержением он обливался потом под жаркими лучами солнца, устанавливая столбы.
       В то же самое время наши девочки неподалеку от меня занимались приготовлением мяса на открытом огне. Руководство процессом взяла на себя Эля, которой не терпелось поделиться с подругами своим недавним опытом приготовления шашлыка. Эйтуара с Пилоткой, улыбаясь у нее за спиной, во всем ей потворствовали, незаметно исправляя промахи, которые Эле случалось допустить по неопытности.
       О мясе для шашлыка следует рассказать отдельно. В данном вопросе мы следовали продвинутой теории Влада о быстрой адаптации на планете. По его глубокому убеждению, раз уж мы вынуждены провести на Амальгаме достаточно длительное время (он старательно избегал выражения «всю жизнь», сравнивая нас с какими-нибудь потерпевшими кораблекрушение мореплавателями на Земле в эпоху великих географических открытий, когда необитаемый остров разделяло с материком расстояние в каких-то несколько тысяч километров и всегда оставалась надежда, что их обнаружат и спасут от одиночества); так вот, поскольку нам предстояло провести тут изрядное количество времени, он считал, что жить мы должны в согласии с природой: употреблять в пищу мясо здешних животных и плоды местных растений, укрывать тело от непогоды ровно настолько, чтобы не испытывать дискомфорта, ходить босиком и все такое прочее. Наши запасы продуктов, топлива и одежды рано или поздно иссякнут, уверял он, и тогда нам очень сложно будет резко переходить на местные ресурсы и первобытные условия жизни. Тогда как привыкая с самого начала, мы мягко и гармонично впишемся в окружающий нас дикий мир.
       Что ж, я готов был его поддержать. Влад всегда отличался романтическим взглядом на вещи, но в данном случае его подход не был лишен рациональности.
       Вот так и случилось, что днем накануне все мужчины, за исключением меня, отправились на настоящую охоту.
       Пучок утверждал, что часто видел в соседней роще животных похожих на кенгуру, этаких гигантских прыгающих на двух задних лапах зайцев, только без шерсти и с цветным гребнем по всей длине спины. Ник поднял видеозаписи обзорных камер звездолета и действительно обнаружил на них этих самых животных. Вот тогда Влад и ухватился за идею поохотиться на них. А чтобы соблюсти чистоту эксперимента, использовать при охоте предложил только ножи и копья с обугленными концами вместо наконечников.
       Романтик!
       – Нет, пилумы мы обязательно прихватим с собой, – успокоил он остальных охотников. – Но добыть зверя должны самодельным оружием.
       Похоже, Влад совсем заигрался. И говорил он так только потому, что не представлял себе реальных размеров предполагаемой жертвы. Я уже упоминал, что в условиях пониженной гравитации и при высоком содержании кислорода, местная флора и фауна страдала гигантизмом: то, что издали наш обманутый пропорциями мозг считал маленьким, почти игрушечным, с расстояния в несколько шагов оказывалось настолько высоким, что приходилось задирать голову.
       Как бы то ни было, предложение Влада, хоть и со скрипом, прошло, и вооруженные первобытными копьями, охотнички поутру отправились за добычей.
       Густая трава, с тонкими, острыми листьями, вроде осота, росшая прямо из песка, доставала им до подбородка. Пригибаясь, они приблизились к опушке леска, и только тут осознали истинные размеры кустарника, в котором обычно копошились заснятые на видео кенгуроиды.
       Все, как говорится, познается в сравнении. И те зверьки, которые как раз выскочили из зарослей гигантского папоротника, должно быть в запале игры, продолжая нападать и бороться друг с дружкой, ростом оказались с медведей гризли. Их голые, чешуйчатые тела переливались на солнце радужным блеском, а искривленные коготки на трехпалых передних лапах размером мало уступали ножу, болтавшемуся на поясе Влада.
       – М-да, – тихо проговорил он, – копьями тут не поможешь. Тут нужна особая тактика.
       Ник воспринял его слова, как скрытый призыв сменить оружие на более эффективное, отбросил в сторону копье и достал из кобуры пилу. Пучок, не утруждая себя рассуждениями, просто скопировал его действия.
       Когда «зверьки», расцепившись, пошипели друг на друга и сиганули в чащу, Влад сказал:
       – Ждите тут. Я разведаю, где у них логово, – и скрылся в лесу следом за ними.
       Не прошло и минуты, как он с криком выскочил обратно, и припустил к гряде камней, расположенной несколько в стороне, чтобы укрыться за нею. Ник с Пучком на всякий случай распластались на земле, и правильно сделали.
       Из лесу, сотрясая почву, выпрыгнул гигантский зверь и остановился, рыская глазами в поисках наглого существа, посмевшего бесцеремонно нарушить его отдых. Оказывается, Влад вздумал испробовать на прочность свое копье и запустил его в одно из тех игривых животных, что кувыркались недавно перед ними. Но попал в их спящего родителя, настолько слившегося с окружающим пейзажем, что Влад его попросту не заметил. В результате, разъяренный родитель набросился на Влада, от страха совершенно позабывшего о пилуме, который без пользы болтался у него за поясом, и только ему мешал.  Во всем, что касается собственного спасения, он всецело положился на быстроту своих ног.
       Взрослый кенгуроид, величиной с какого-нибудь тираннозавра, успел заприметить, куда скрылся Влад, и начал медленно наступать в сторону гряды. Если бы он туда добрался, то ему достаточно было пограбать массивными лапами по камням, как это делают куры, чтобы размазать Влада, словно червяка по асфальту. Ник и Пучок не могли допустить подобного, а потому бесстрашно открыли огонь из пилумов. Тут и Влад вспомнил об оружии и присоединился к ним.
       Хорошо это или плохо, но совместными усилиями чудовище было сражено, а Влад спасен. И хотя охота прошла совсем не так, как планировал Влад, мясом мы запаслись на целый год, учитывая размеры туши: Вик сделал тщательный химический и даже генетический анализ образцов мяса, после чего однозначно признал его съедобным, а погрузчик частями доставлял  на звездолет и укладывал в морозилку.
       Эйтуаре и Пилотке уже доводилось в своей жизни пробовать мясо инопланетных животных. Новичком в этом деле была одна Эля. Поэтому от нее скрыли, как факт самой охоты, так и происхождение мяса, замаринованного под шашлык.
      
      
       Приятный аромат вместе с дымом распространялся вокруг, раззадоривая всеобщий аппетит.
       – Ну что там, скоро у вас? – крикнул издали голодный и нетерпеливый Ник.
       – Имейте терпение, – дружно отозвались девушки и рассмеялись.
       – Эйту, тебя не затруднит налить мне чего-нибудь попить? А то, если я поднимусь, голова снова может разболеться? – попросил я Эйтуару, потому что она стояла ближе остальных.
       – Конечно, герой, – охотно откликнулась она. – Что выбираешь: клубничный сок с мякотью, компот с целыми ягодами клубники или газированную воду на клубничном экстракте?
       – Как остроумно, – состроил гримасу я, поскольку она подтрунивала над моей аллергией к этой ягоде. – Не хочешь наливать, так и скажи. Я попрошу кого-нибудь другого.
       – Чего тебе? – сжалилась надо мной Пилотка.
       – Всего-то минералки, Бет, я многого не прошу.
       Она налила полный стакан и протянула мне.
       – Держи.
       – Спасибо. Все-таки я не даром обратил внимание на твое смазливое личико еще на «Эфтиаге»: женщины никогда не остаются безответными к тем, кто их ценит.
       Усмехнувшись, Пилотка обменялась насмешливым взглядом с Эйтуарой. Со стороны могло показаться, будто я клеюсь к Пилотке, но я всего лишь по-дружески кокетничал с нею. У нее и без меня было два кавалера, между которыми она никак не могла сделать окончательный выбор, наверное, не желая обидеть ни одного из них. Кстати, очень удобная позиция.
       В самом начале нашего путешествия к Амальгаме у нас на звездолете возникла настоящая чехарда в отношениях, которую я, помнится, даже назвал любовным шестиугольником. Я до настоящего времени остаюсь в убеждении, что если бы тогда мы сумели вовремя урегулировать этот вопрос, то нам удалось бы избежать многих негативных событий впоследствии. Прошлось пройти через всяческие передряги, пока, наконец, у нас сложились две устойчивые пары, такие как я с Элей и Ник с Эйтуарой, которую он по-прежнему предпочитал называть Мирочкой.
       Влад и Пучок, соответственно, оспаривали друг у друга Бету, или Пилотку, как ее прозвали на «Проныре». Вопрос был немаловажным и принципиальным, поскольку речь шла, ни много, ни мало, как о будущих ветвях рода человеческого на Амальгаме-Рай.
       И тут, вероятно, мне пора подвести окончательный итог той безумной авантюре, в которую нас по своему легкомыслию втравил Влад.
       Я говорил в начале этого повествования, сколь огромное количество опасностей подстерегает незадачливых путешественников в открытом космосе. И хотя тогда я выражал законное сомнение насчет того, что все они обязательно разом обрушатся на голову, на самом-то деле вышло так, что нам довелось пережить большинство из них. Вспомните, что всё тогда не заладилось с самого начала: неприятности с Лусом, вмешательство грабителей и перестрелка в квартире Хомшии. Потом было бегство от полиции, полет без координат места назначения, плен у пиратов, опасность заражения страшной болезнью, война со всеми подряд – с пиратами, с Соисом, с амальгитами, с роботами Луса. И что в конце? Хоть мы и не умираем от голода на голом астероиде, а принадлежит нам целый мир, в котором мы призваны стать родоначальниками новой цивилизации, но все ж таки мы оторваны от всего остального Человечества, потеряны в малоизведанном рукаве Галактики, укрыты глубоко в пылевой туманности, без всякой надежды вернуться к привычной жизни.
       Практически, все золото «Эфтиага» досталось Лусу.
       Я так и не смог вернуть себе «Гордого Скитальца», а ведь одно только это являлось истинным мотивом моего участия в афере, задуманной Владом.
       И хотя, глядя на нас, – кажущихся такими счастливыми, с удовольствием поедающих шашлыки на шампурах, выдающих плоские шуточки и смеющихся над ними, похожих на группу веселых туристов, устроивших пикник на отшибе обитаемого мира, – хотя, повторюсь, глядя на нас, в нашем поведении нельзя было заподозрить никакого подвоха, на самом деле каждый в глубине души чувствовал себя настоящим неудачником, только боялся признаться в этом другому.
       Ибо, такова жизнь.
       И мы до самой своей смерти обречены плыть по течению той реки, имя которой Судьба, не снимая с лиц масок, приличествующих обстоятельствам.