Однажды Слово подарило мне стихотворение «Каждый из нас существует в том мире, который сам создает…». И я Слову поверила. И я поняла, что я создаю мой мир рядом с мирами других людей. Я – это моя Я-Вселенная. Но каждый из нас может и должен говорить о себе «Я».
Я почти три года писала о Я-Вселенной, но в моей речи, когда я о себе говорила, звучало «ты» или «мы». К Я-высказыванию меня повернул Мастер на первом для меня фестивале «Душа и Дело», и мне понравилось. «Я» появилось не только в текстах, но и в словах, озвученных моим голосом. И я стала говорить о своих чувствах даже моим ученикам, моим студентам. Я говорила им, почему я на них злюсь, чего от них ждала и зачем совершала те или иные поступки по отношению к ним, чтобы алгоритм моих действий и причины разочарования были им понятны. Раньше мне казалось, что мои чувства ничего не значат и никому не нужны. Поэтому о них молчала. А стоило заговорить, и оказалось, что нужны и важны. Моим ученикам раньше хотелось, чтобы я не была к ним равнодушной и любая эмоция лучше равнодушия. Теперь они мои эмоции получили. И вдруг начали возвращать их мне. Причем именно добрые, хотя я могла вспылить, повысить голос, рассердиться. Но я им объясняла, почему со мною так произошло, и они понимали, что я имела право злиться. Мои ожидания были обоснованы. Ведь я их учу. И я ждала от них круговорота знаний. Круговорот знаний получился не везде. С чувствами оказалось получше. Даже самые мои бесталанные ученики вдруг стали делать мне комплименты, искренне восхищаясь моим внешним видом: «Вау, а почему Вы сегодня такая яркая? У вас праздник?» «Сегодня нет, – отвечала я. – Я просто могу позволить себе быть яркой. И вы тоже можете себе это позволить».
Всю весну у меня спрашивают ученики и коллеги: «У Вас праздник?» Может быть. Наверное, да. Хотя, удивительное дело, сейчас женщину в платье воспринимают как праздник. Я помню, что, когда в институте МВД приходила к своим ребятам-пожарным в платье, которое тогда еще было для меня большой редкостью, они говорили о празднике. Интересно, как мальчишки-полицейские будут теперь реагировать? Я стану вечным праздником?
Зимой после фестиваля я купила себе длинное теплое платье, очень красивое, и мои женщины-коллеги вздыхали: «Почему нельзя в нем ходить постоянно. Это так элегантно и женственно! Вы почти дворянка!» «Как нельзя? – отвечала я. – Можно. Я буду в нем ходить». И тогда они попросили надевать его почаще, пока холодно, чтобы им любоваться. И мои мальчишки-программисты тоже встречали меня каждый раз своим «Вау!»
Почему я ношу платья? Не потому, что так диктуют какие-то Веды. Платья сами по себе нечаянно стали моей второй кожей.
Праздник. Возвращение в детство и обретение чувств – это тоже по-своему праздник. Чувствовать бывает страшно. Но чувствовать и приятно. Чувства могут быть разные. И хорошие в том числе.
Неожиданно за две недели борьбы с болезнью, психотравмами, я повзрослела. Возраст 13 и 16 лет наложился друг на друга. Я еще застревала в 13-ти, когда пошло 16. И я думала, чем ударит меня из моего прошлого мое 16-тилетие. Трудный был тогда год: первый белый танец, невыданный диплом участника областного конкурса стихотворений, постоянное забвение, первая слава с опубликованным стихотворением, первое «нет» от любимого мальчика, удушье, крещение, окончательный отказ от театральной карьеры, приход в Детский Орден Милосердия. Видно, травма 13-ти лет и удушье соединились с 16-ю годами, притянув за собой и другие последствия. Я выяснила, что совсем раскрестилась, а театр вошел в мою жизнь психодрамой, и я начала разговаривать со стульями. Вы знаете, оказывается, говорить со стульями – это нормально. Ага. А я считала, что я Ку-Ку.
Мне понравился принцип разговора с предметами. Когда в психодраме работаешь с людьми, невольно происходит отождествление прорабатываемого травмируещего человека с человеком, исполняющим его роль. Даже если роли потом сняты. Эффект иллюзиона: игра просачивается в жизнь. Предмет помогает тебе выстроить образ (лично мне, по крайней мере), но травма не отождествляется с человеком из настоящей реальности сегодняшнего дня. Предмет помогает избежать того, что случилось со мною во взаимодействии с Мастером. Для меня оказалось очень трудным отделить эмоции, вызванные проекцией-ролью, от эмоций, порождаемых реальным человеком. Психика не отличает игру от жизни, она работает с единой материей. Я это знала по театру, но никогда не думала, что со мною может такое произойти. Реальная личность Мастера оказалась закрытой от меня какими-то фантомами, на которые реагировало не сознание, а подсознание.
Фантомы, закрывающие Мастера, реально взламывали мои психотравмы и запускали их в самой обостренной физиологической форме: болезнь в форме кашля и рвотного рефлекса, страх, отвращение, отчаянье, бессилие. Нарочно такое не придумать. Когда раньше я видела это у других людей, я не понимала, как и почему с ними это происходит. Теперь испытала подобное на собственной шкуре. И хотя я еще до конца не выздоровела, я верю: «И это пройдет!» Как говорил Соломон.
Можно сказать, я сняла мины или пояс шахида со своей психики. Правда, не знаю, где еще заложена взрывчатка. И когда детонатор сработает. Ведь те события, что спровоцировали травму, никто и никогда не называл реальными именами, отражающими их истинный смысл для моего тела и души. Психологический инцест, психологическое изнасилование редко проникают в наше сознание. Стереотипы связывают их только с извращенными формами секса. А всё может быть и без секса. Чинно-благородно. А потом удивляешься: 40 лет и ни одного мужика рядом. Хоть какусенького. Хотя какусенькие и никакусенькие со мною рядом не выживут.
Теперь я понимаю, что интуиция меня не подвела, когда я решила заниматься собой, а не бежать марафоны за замужеством. Любой мужчина, какой бы он ни был, хороший или не очень, начав со мною отношения, мог невольно спровоцировать травму и получить по лбу вместо фантома. Мужик бы даже не понял, почему рядом с ним женщина бьется в истерическом припадке. Чего я такого сделал? А ничего. Просто травмированная психика – это Большая Сюрприза.
Я знаю одну женщину, которая почти каждые два месяца знакомится на сайте с мужчинами, через месяц начинает с ними совместную жизнь, а еще через месяц расстается, потому что мужчина не оправдал ее надежд. И снова на поиск. Это даже не марафон, это спринтерские забеги какие-то. Зато нескучно. А потом нормальные женщины мужчину найти не могут. Они все уже вот такими спринтершами избалованы или испорчены. И тоже бегут по кругу.
Я рада, что я услышала себя, и вместо марафонов повернулась лицом к себе. Хотя кому-то кажется, что я теряю время. А я попала в детство и постепенно взрослею, но взросление мое, провоцирующее и исцеляющее травмы одновременно, проходит гораздо быстрее, чем в биологическом темпе.
Почему всю весну людям казалось, что у меня праздник? А потому что я чувствовала весну: ее запах, ее цвет, ее звуки, движение ее энергии. В принципе, все дети ее ощущают. Она их будоражит и пьянит. А особенно она пьянит в юности. Я помню, какие возбужденные и влюбленные невзаимно друг в друга мы были в десятом-одиннадцатом классе. Все любови перемешанные. И все взбудораженные. И наша учительница испанского языка, которой было тогда года 32 или 34, одинокая женщина, сказала: «Какие вы счастливые! Вы чувствуете весну! А я уже нет». Я удивлялась: «Разве можно этого не чувствовать?» Можно. В 32 я тоже уже ничего не чувствовала. Но мне удалось вернуть ощущения в сорок.
В детстве я обожала подолгу валяться в постели. Я любила тепло или прохладу простыней, мягкость или жесткость подушки, пушистость или гладкость одеяла, воспринимаемых всей поверхностью кожи. Всей. Включая ступни, спину, голени, пальцы ног. Став взрослой, я очень скучала по тем ощущениям. И думала, как наша учительница: «Какие мы были тогда счастливые!» И вдруг этой весной я снова стала так чувствовать. Все тактильные ощущения вернулись. И это для тела своеобразный праздник. Это удовольствие!
Когда в апреле я начала рисовать, у меня изменилось зрение. Я стала пристально вглядываться в цвета, формы, рисунки, в живую природу, думая, как это можно перевести в зрительные символы. И мир стал ярче и разнообразнее, раскрывшись необыкновенным калейдоскопом.
Слух изменился давно, еще прошлым летом, когда на День Рождения отца я выпустила на волю птицу. С тех пор мне кажется, что птицы разговаривают со мной. О чем? Не знаю. Но я их всегда и везде слышу. Даже на интернет-записях каких-нибудь мастер-классов и во время своих собственных уроков со студентами. Иногда птицы особенно шумны и разговорчивы.
Ну, а то, что касается моего нюха, это уже на грани катастрофы. От прекрасного до ужасного один шаг. Ароматом меня можно привлечь. Ароматом меня можно убить.
Даже в реинкарнационной медитации, которую проводили в апреле на фестивале «Путь к себе», первое, что я ощутила, оказавшись около знаменитого здания Саграда Фамилиа в Барселоне (где еще никогда не была), это запах. А маленькая русоволосая девочка, бегущая по полю, где трава выше нее ростом, чувствовала, как колоски и прутики бьются о ее кожу. И она слышала, как мама зовет ее: «Весенка!» Наверное, в какой-то из своих жизней я всё-таки была В;сной Ковач из моего «Слияния двух лун в созвездии Орла». А еще я была русоволосой ведуньей, уснувшей рядом с люлькой. И мужчина бережно, стараясь не разбудить ее, накрыл теплым покрывалом. Я не видела мужчины. Я только чувствовала обволакивающую нежность и любовь. И женщина тоже отзывалась на имя В;сна. Ведунья. Не летунья.
Мне нравится тот мир, что я создала для себя сейчас. И болезнь – это как очищение. Нужно переждать, перетерпеть, и голос вернется, и кашель отпустит. И я стану легче и здоровее. А пока нужно перетерпеть. И мне легко терпеть, потому что кажется, что мужчина в моей жизни уже появился. Может быть, я его не вижу, не воспринимаю, или вижу что-то не так. Но он есть. Потому что с начала июня моя энергетика изменилась. Меня отрезало от сладкого. Больше нет булок, пирожных, конфет. Сладкое – это энергетики. Они мне не нужны. Я стала мало спать, еще до болезни, но не потому что нервничала, а потому что мне хватало. 5 часов сна, и я на полном заряде. И без дневных провалов в сон. Болезнь все немного изменила: ночной сон нарушен и тяжело днем. Однако и это пройдет. Я все время сытая. Я стала наедаться половиной того, что съедала ранее. И это без диет. Я сейчас не сижу ни на какой диете и не мучаю себя ограничениями. Просто так есть. Я, естественно, не стала солнцеедкой, но я ощущаю кожей, как через свет идет нежность и любовь. Может, конечно, это не мужчина. Может, это солнце. А, может, я сама. Но так есть.
Мне нравится мой мир, потому что я осознаю ценность того, что я получила, придя на тренинги, придя на психотерапию. Большую часть своей жизни я была Мэй из моего «Слияния двух лун…» Я была контактером, на которого сливались все эмоции, вся личная информация, тревоги, тайны, печали. Но для меня не находилось контактера. Тем, кто организовывал эмоциональный слив на меня, было все равно, что будет со мною, когда они уйдут. «Боль моя не стоит боли…» – так я писала в одном из своих стихотворений.
Когда на меня обрушилось «Слияние двух лун…», я удивилась, что мои плачущие герои переходят из одних объятий в другие. То Мэй плакала на груди у Весен, то Юритас. То Мэй баюкала горюющих Игоря и Тор. То Илиа окружал заботой Тор. То Ласло утешал Весен. И, наконец, Игорь обнимал за плечи Мэй. Моя боль начала понемногу проявляться и уходить. Сначала в моей жизни появился Сергей со своим «Клубом счастливых женщин», а потом, что гораздо важнее, поскольку они профессионалы, Наташа и Костя из «Жизни в потоке любви», Мастер. И уже я стала переходить из одних объятий в другие. А кто-то стал попадать в мои объятья. И я перестала стыдиться слез. Слезы очищают и лечат. И я из оживающей превратилась в живую.
Наши инструкторы встали так же, как Лучистые из моих снов или Маяки. Вот он я. Весь на виду. Сливайте на меня свои слезы и беды, сбрасывайте свой страх, проекции своей любви и ненависти, ругайте меня, злитесь. Я все стерплю. Я выдержу. Я здесь. Я рядом. Я с вами.
Возможно, это проекция, но я знаю, что чувствуют они. Порою им удается защититься, оградиться, выставить заслонки и зеркала, чтобы не ловить всю боль, направленную на них пациентами-клиентами. Иногда в заслонках появляется брешь. И боль попадает туда, где больно. Поэтому мы и столкнулись при первой встрече с Мастером. Как-то очень ловко мы среагировали на болевые точки друг друга и ударили, не промахнувшись.
Клиенты часто забывают, что психологи тоже люди. Это не ходячий идеал психологического здоровья и благополучия, хотя это может быть ходячая энциклопедия. И все-таки это просто люди. Я сама такая. Работая на международных усыновлениях, я столкнулась с большим количеством боли, которую с меня никто не снимал. И потому, отдавая сейчас свою боль, я сочувствую тем, кто ее воспринимает, сидя напротив меня. Хотя может и не нужно. Ведь это их профессия, и им по большому счету должно было быть все равно. Но я Человек, и я знаю, что передо мною тоже находится Человек.
Мне бывает трудно стряхивать с себя истории моих студентов, которые щедро делятся ими, рассказывая темы. Особенно о себе или «Моя семья». Я всегда говорю им, что мне не нужна правда. Мне не нужно знать, есть ли у них бойфренд или подруга, разведены ли родители, как зовут их кошек и собак. Я предлагаю им придумать персонажей, чтобы у них все было, и показать владение словами и грамматическими конструкциями, необходимыми для овладения иностранным языком. Но нет. Я-вселенная здесь очень сильна. И студенты рубят правду-матку. И я знаю, кто на ком женился, кто у кого родился, и многие другие вещи, которые знать ни к чему.
Поэтому мне и кажется, что психологи тоже не все истории стряхивают с ушей. И я благодарна психологам и себе за то, что они у меня есть. Ведь если это мой мир, то я их себе придумала. А раз я попала в их мир, они придумали меня. Круговорот фантазии в природе. И если мы все друг друга придумали, то в этом иллюзионе каждый из нас уже не один.
Да, мне определенно нравится мой мир, даже если он живет только у меня в голове.