По дороге домой Вика непременно сворачивала на узкую аллейку, по обе стороны которой росли корабельные сосны. Когда она впервые увидела их, стоящих навытяжку в две шеренги, то не поверила своим глазам. Как оказались здесь, в курортном приморском поселке Горные Ключи, деревья, которые растут в Греции? Как им удалось сохранить в суровом климате грациозную стройность? Ведь здесь широта – крымская, а долгота – колымская.
Метрах в тридцати от аллеи ровным порядком расположились корейские сосны, занявшие значительную часть санаторного парка. Их высоченные стволы, толщиной в два обхвата, клонились на восток. Создавалось впечатление, что деревья вот-вот упадут, но они, уцепившись мощными корнями за землю, стояли уже больше ста лет, почтительно склонив кроны перед восходящим солнцем. Вика заметила, что среди них нет ни одного кедра. Цвет ствола сосен, темно-коричневый у основания, ближе к макушке менялся на темно-желтый, а у кедров цвет ствола от вершины до основания темно-серый. О том, как попали в парк греческие стройные красавицы-сосны, Виктории рассказала Аглая Леонидовна.
Деревья переселились сюда в конце восемнадцатого века. Это был живой подарок Новому Дальневосточному Валааму от его первого настоятеля иеромонаха отца Алексия, который в 1895 году основал на берегу реки Уссури мужскую обитель. Он спустя два года вернулся на Афон, принял схиму в Русском Пантелеимоновом монастыре и закончил земную жизнь в отшельничестве. А соснам, растущим в подворье первой обители, суждено было уцелеть даже в годы интервенции, когда японцы вырубили три гектара, посаженного монахами, хвойного леса: сосны сибирской – кедра, лиственницы и Саянской ели. В настоящее время и столетние деревья, которые растут в санаторном парке, и кирпичные дома Свято-Троицкого Николаевского мужского монастыря, закрытого в 1923 году и возрожденного в 1995, хранят его давнюю тридцатилетнюю историю.
Виктория присела на скамейку, стоящую в тени деревьев. Сквозь кружево сплетенное ветвями просвечивала голубизна высокого неба. Пьянил воздух наполненный ароматами липового цвета и хвои. Тишину нарушал лишь щебет птиц, снующих в поисках, чем бы поживиться. Янчик, присев на корточки, разглядывал улитку, переползающую аллейку. Он уже намеревался перенести улитку в траву, но, отдернув руку, произнес: «Нет, не вмешивайся в ее судьбу».
Мальчик подошел к Вике и улыбнулся.
– Хочешь, я тебе сказку расскажу, чтобы ты не грустила? – спросил малыш, заглядывая ей в глаза.
– Конечно, милый, я с удовольствием послушаю.
Янчик лег на скамейку, положил голову на колени Виктории, умостился поудобнее и начал рассказывать:
– В стародавние времена не было здесь ни быстрых рек, ни крутых сопок. Ровнем-гладнем лежала бескрайняя долина, поросшая алыми маками. Жила в долине маленькая девочка. С восхода и до заката солнца ходила она по маковому полю, ухаживала за цветами, и за это прозвали крошку Маковкой. Летал по долине теплый ветерок, пел девочке песни, а цветы кивали ей алыми головками. Однажды услышала о Маковке змея – чудище подколодное жившее тридесятом царстве. Захотела змея посмотреть на девочку, притащила длинное мерзкое тело в долину, нашла малышку и зашипела: «Ш-ш-ш-ш-маковка». Оглянулась Маковка, испугалась, упала, к земле-матушке прижалась, залилась слезами горючими и вдруг исчезла. Рассердилась земля, сопками вспучилась, дремучей тайгой вздыбилась. Раздавили сопки змею подколодную, и на том месте, где исчезла Маковка, забил из-под земли родничок шипучими струями. Окружили высокие сопки родничок, стали его охранять.
Янчик немного помолчал и совсем затих.
– А что было дальше? – с любопытством спросила Вика. Но в ответ послышалось только тихое сопение малыша, и Вика закрыла глаза.
Девочка подставила ладони под алый бутон, с которого одна за другой, сверкнув на солнце, срывались капельки росы. Капли зависали на мгновение, боясь при падении разбиться вдребезги, но попав в ее мягкую ладошку, сливались в живительный напиток, которым она поила большой красный мак, поникший от жгучей солнечной ласки. Длинные волосы Маковки ниспадали вьющимися волнами по хрупким плечикам, на фарфоровом личике разлился румянец, кукольные газа от слепящего солнца прикрывали лепестки маков, собранные на макушке в кокетливую шляпку, коротенькая алая юбочка, словно раскрывшийся маковый бутон, была подвязана зеленым стебельком. Решив отдохнуть, девочка прилегла на шелковую траву. Маки склонились над ней легким алым куполом, и под их тенью малышка задремала.
Вика, Виктория, проснись, услышала она сквозь дрему и моментально очнулась.
– Что, до дому не дошли, решили здесь прикорнуть? – шептала, улыбаясь, Аглая.
– Ну, надо же такому привидится, – удивилась Виктория еще не успевшему растаять сну. Янчик мне сказку рассказывал про крошку-Маковку и уснул, а я под его мерное сопение только глаза прикрыла и тут же задремала. Я и не знала, что о названии курорта сложена такая красивая легенда. Ян ее слово в слово пересказал, как по писаному, и как же он все запомнил?
– Да, эту легенду теперь редко рассказывают. На экскурсиях не хватает времени для сантиментов, раньше ведь пешеходные прогулки проводили, а теперь из-за конкуренции, заманивая туристов, предлагают «три экскурсии в одной», и скачут «галопом по Европам». Знаешь, почему наш курорт называется «Шмаковка», а курортный поселок «Горные Ключи»? Нет? Ну, как-нибудь на досуге расскажу, – пообещала Аглая. Ты Яна на речку сегодня не бери, его же на берег выманить невозможно ни под каким предлогом, а вода, пожалуй, еще холодновата, – сказала она, заботливо укладывая малыша на колени, решив дать ему возможность чуть-чуть подремать.
– Если ты, Вичка, меня не возьмешь, никогда не узнаешь, чем закончилась сказка, – прошептал Ян, хитро улыбаясь, не открывая глаз.
Аглая показала Вике бегущими пальцами, что нужно быстренько исчезнуть, пока Янчик окончательно не проснулся.
Солнце сияло на голубом небосводе, стараясь проникнуть жгучими лучами во все уголки земли. Стоило выйти за пределы санаторного парка, как прохлада сменялась жарой, вызывающей желание поскорее оказаться на берегу реки. Но сегодня Викторию к реке манила не столько освежающая вода, сколько надежда встретить у реки его – мужчину, который вызывал у нее чувство влюбленности. Он обладал какой-то удивительной, магнетической энергией, на которую невозможно было не залипнуть. Когда Вика увидела его впервые на безлюдном берегу, не могла оторвать взгляда от высокой спортивной фигуры, любуясь каждым его жестом, каждым движением тренированного мужского тела. Казалось, его вылепил великий скульптор Микеланджело Буонарроти. Лицо молодого мужчины выражало уверенность и великодушие и отличались той мужской красотой, которая не оставляет равнодушной ни одну из женщин. Он был красавцем, но не самовлюбленным, а влюбленным в жизнь и, похоже, знающий жизни цену. Почему Вика так решила? Просто это считывалось с его облика. Он не подозревал, что за ним наблюдают. Минут пять побродил по кромке воды, пока ноги не привыкли к жгучей прохладе, и размашистыми движениями, преодолев течение легко, играючи, оказался на другом берегу. С противоположного берега он заметил Викторию. Она сделала вид, что читает книгу, и ей нет до него никакого дела, но кожей чувствовала, что он ее разглядывает.
Послышался шум моторной лодки, она мчалась посередине реки, разрезая носом воду, и волны раскатывались по обе стороны от бортов, стремясь наперегонки добраться до берегов. Вдруг лодка сделала резкий разворот и причалила к берегу в том месте, где находился «аполлон». Он сел в лодку, и она умчалась вверх по течению, увозя в неизвестном направлении надежду на знакомство.
Следующая встреча состоялась через день, субботним вечером. Вика сидела на скамейке, укутавшись в широкое полотенце. Она вернулась с противоположного берега озябшей, – вода в этот день была холоднее, чем прежде. Решив, что одного заплыва на сегодня достаточно, она думала еще минут десять полюбоваться великолепным видом реки, разделяющейся небольшим островком, поросшим ивняком, на два рукава, и возвращаться домой, пока не съели комары.
Приятный мужской баритон спросил разрешения присесть рядом. Сердце Вики моментально просигналило: это он. Вика никогда раньше не слышала его голоса, но, фибры ее души, желавшие его появления, решили, что он явился.
«Скульптор – властитель над временем: в его силах прибавить лет своему герою или же убавить», – писал Ирвинг Стоун. Вика, увидев обладателя обворожительного голоса, решила, что он сам себе скульптор. Сейчас она отметила, что первое впечатление ее не обмануло. Мужчина был действительно особенный: его тело обладало не дюжей физической силой, а глаза говорили о силе духа. Взгляд его был мудрым, спокойным, в нем угадывалось, что он знает о жизни нечто большее, чем его одногодки. Из его теплых серых глаз лучиками разбегались смешинки, светлые волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб, выдающий аналитический склад ума. Он обладал тем шармом и обаянием, которые притягивают своим магнетизмом.
Вика переставила сумку на край скамьи, молча давая согласие на соседство с незнакомцем.
– А вы отважная девушка, Вика, я видел, как вы реку переплывали, – не каждый рискнет.
– Простите, ведь мы не знакомы, – удивилась Виктория тому, что он назвал ее по имени.
– Сергей, представился он, – явно не намереваясь вдаваться в подробности своей информированности о ней.
Он опустился на скамью, пристроив между собой и Викой волейбольный мяч. Его близость вызвала у Виктории неудержимую дрожь и легкое головокружение. Такой реакции на присутствие рядом мужчины она никогда не испытывала. Это было новое ощущение ее женской чувственности, которое и восхищало, и пугало одновременно. Казалось, помани он ее пальцем, и она пойдет за ним безоговорочно, ни на миг, не задумываясь о пристойности своего поведения, и окажется в его объятиях на десятой минуте знакомства. Она точно влюбилась с первого взгляда. Но боялась с ним этим взглядом встретиться, чтобы не выдать своих чувств.
– О! Какие люди! – раздался за спиной голос с грузинским акцентом, – привет, Сергей, здравствуй, красавица, сколько зим, сколько лет, как я рад тебя видеть, – скороговоркой говорил усатый юноша джигитского вида. – Кстати, у меня к тебе дело на полчаса, на полмиллиона, – подмигнул он Сергею. Прости, красавица, я у тебя его украду, – обратился он к Вике, – не обижайся, да.
– Извините, Виктория, до встречи, приходите в волейбол играть, – сказал Сергей, явно не желая расставаться с ней, но и не желая отказывать в просьбе усатому.
– О! Какая штучка! – услышала Вика продолжение разговора, – слушай, познакомь!
– Нет, – ответил Сергей, – она амазонка.
– А где же твоя прекрасная Жанна?
– Сейчас в городе осталась, у нее автокурсы, через две недели вместе приедем, – едва расслышала Вика ответ Сергея, и голоса удалились.
«Их роман закончился, не успев начаться», – с грустью подумала Виктория. И с чего я решила, что такой красавец холост. Господи, и для чего все это мне?
Вика, желая уединиться, пропадала с утра до вечера на даче, собирала ароматную клубнику, перечитывала Достоевского, погружалась в легкие сновидения, качаясь в гамаке, и грустила, грустила, грустила. Стояла летняя жара, река манила прохладой. Но Вика, решив больше не видеться с Сергеем, всячески избегала встречи с ним. Она, находясь в скверном расположении духа, старалась не заражать депрессивным настроением близких. Однако скрыть хандру от Аглаи не удалось. Рассказав ей о своих печалях, Вика внимательно выслушала совет.
– Странно, – рассуждала Аглая, - ведь в детстве мы имеем много друзей, нас радует общение с ними, почему же с возрастом отказываем себе в дружбе с людьми только потому, что их называют сильным полом. Вот скажи, разве бы ты не хотела иметь такого друга, как Сергей?
– Хотела бы, но боюсь, что это о-очень не понравится его жене, – лукаво улыбнулась Вика, – да и говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.
– У тебя к нему возникло чувство симпатии, влюбленности. Я это чувство ассоциирую с радугой – редкое явление, но такое восхитительное. Вот ты можешь ответить мне на вопрос, почему из сотен людей ты выделила именно его? Почему именно рядом с ним тебе хочется проявлять свои лучшие качества? Быть такой, какой ты себя любишь. Ты пытаешься заглушить в себе это чувство, а надо ли? Ради чего? Чтобы не доставлять ему страдания, или не страдать самой? Я думаю, когда небеса даруют чувства влюбленности и любви, ими нужно дорожить, и не важно, будут ли они взаимными. На свете так мало людей, к которым мы эти чувства можем испытать. Ты же хочешь от Сергея или все, или ничего. Середины, то есть дружбы, тебе не надо. Но ведь дружба – это основание любви. Возникнет ли взаимная любовь на этом основании, – вопрос времени и обстоятельств.
– А как же быть со страстью? – спросила Вика.
– Хорошее чувство для взрослых людей, умеющих ее обуздывать. Страсть – это показатель вашего физиологического совпадения, а вот совпадет ли духовная составляющая – еще вопрос.
Когда этот главный аспект не совпадает, то, как говорят, от любви до ненависти один шаг, и никакая страсть не остановит. Страсть часто принимают за любовь. Но если человек по каким-либо причинам не сможет удовлетворять твою страсть, то есть чувство наслаждения, то она исчезнет и следа не оставит, а вот любовь останется. Значит страсть – это не главная составляющая любви.
На мой взгляд, влюбленность – это желание быть счастливым рядом с объектом твоего обожания, а любовь – желание дарить счастье человеку, который находится рядом с тобой. От чувства влюбленности и любви человек становится лучше, – словно крылышки за спиной вырастают, – возникает ощущение полета души.
– Да, – согласилась Виктория, – я свою душу в клетку посадила.
– Влечение души рождает дружбу, влечение ума – уважение, влечение тела – желание. Соединение всех этих влечений рождает любовь. Кто сказал, не помню, но я с ним согласна, – заключила Аглая. – А вот от хандры, Викуша, следует избавляться незамедлительно. И в этом тебе сможет помочь один мой замечательный друг – Максим. Если не возражаешь, завтра познакомлю.
Так, благодаря стараниям Аглаи, случай свел Викторию с Максимом.
Сегодня был обусловлен час их первого совместного похода к реке. Когда стрелки разделили циферблат пополам, Максим уже поджидал ее у моста. Виктория не заставила себя долго ждать.
Он стоял в тени, за высокой опорой висящего на тросах моста и любовался летящей походкой Виктории. Девушка уже не казалась ему неприступной, надменной красавицей. Ее густые каштановые волосы были собраны в хвост, эта прическа делала ее облик забавным. Белизна шорт и футболки подчеркивала шоколадный загар. Белые спортивные тапочки отняли сантиметров десять ее роста. На шпильках Вика казалась слишком высокой, а сейчас девочкой-подростком – хрупкой, легкой, беспечной. Ее глаза скрывали солнцезащитные очки, но на губах светилась улыбка. «Значит, душа не унывает», – сделал вывод Максим.
Заметив Максима, Виктория замедлила шаг, будто давая себе время разглядеть его. Но что выражал ее взгляд, понять было невозможно, он был спрятан за темными стеклами.
– Здравствуй, рад тебя видеть.
– Привет, спасибо, что принял приглашение. Я принесла старые фотографии этого места, расскажи, пожалуйста, какие строения монастырского хозяйства здесь сохранились, – попросила Вика, вынимая из рюкзака папку с черно-белыми снимками.
– Эти снимки были сделаны в собственной фотолаборатории монастыря, он также имел типографию и переплетную мастерскую. Из монастырской типографии книги отправляли на Валаам, в Пекин и Харбин, где располагались православные монастыри, – объяснил Максим. – Вот смотри, на этом снимке протока, у которой мы стоим, она называется Драгучина, а вот место ее впадения в реку Уссури. Как раз в этом месте река и автомагистраль Владивосток – Хабаровск, встречаясь, пересекают друг друга. На всем протяжении реки и дороги больше нет мест пересечения. Смотри, вон видишь: по километровому мосту идут машины? До Владивостока, на юг 330 километров, до Хабаровска, на север – 440, до границы с Китаем – на запад, всего 30, а преодолев 20 километров на восток, можно попасть в уссурийскую тайгу. Видишь, красивые горы синеют в дымке – это Сихотэ-алинский хребет.
– Ой, получается до тигров и медведей рукой подать?! – удивилась Вика.
– Да, если в лесу вдруг встретится медведь, то твердо запомни правило: ты должна бежать в одну сторону, а медведь – в другую, – скрывая улыбку, наставлял Максим. – Да, Вика,отсюда и до Сахалина рукой подать. Так назвали местные жители маленький островок, по форме похожий на блин, окруженный водой реки и протоки, – пояснил он. А вот смотри, на этой фотографии запечатлена разгрузка леса, монахи сплавляли его из тайги по протоке. Представляешь, для того, чтобы рубить деревья хвойной породы в лесу, они дважды подавали прошение государю Николаю II. И первыми монастырскими строениями, срубленными из кедра, были храм, построенный в 1899 году в честь святителя Иннокентия Иркутского и Казанская часовня, поставленная в 1902 году, в память о восшествии государя на престол. Вот на этой фотографии видны двенадцать куполов храма, он вмещал 360 человек. Деньги на постройку пожертвовал известный золотопромышленник, меценат – Александр Михайлович Сибиряков. Но вот гляди, какую значительную часть сопки сняли лопатами китайцы, делая высокую ровную площадку для возведения храма. Они, проживая в фанзах, стоящих на берегу Драгучины, занимались строительством церкви, часовни и дороги, ведущей от железнодорожной станции "Шмаковка" к монастырю. Жаль, эти красивые деревянные строения сгорели во время боя между красноармейцами и чехами, занявшими монастырь. От храма остался только гранитный фундамент. Однако мы с тобой заговорились, прохладно становится, пора сходить искупаться, а на обратном пути мы продолжим разговор. Согласна?
Путь от протоки до санаторного пляжа, расположенного на берегу Уссури, занял не более десяти минут. В это время там не было отдыхающих, у них по распорядку ужин. Максим решил на минутку заглянуть к лодочнику, а Виктория, желая поскорее окунуться, спустилась по крутой лестнице к воде. Она уже намеревалась с разбегу нырнуть, но, не добежав двух шагов, в ужасе застыла, а потом пронзительно завизжала. Извиваясь на поверхности воды длинным двухметровым черным телом, к Виктории плыла змея. На крик незамедлительно прибежал Максим.
– Не бойся, не бойся, это уж – амурский полоз, он не опасен, – уговаривал Макс потрясенную Вику.
– Господи, это значит, когда я одна переплывала реку, такое чудовище могло находиться рядом? – спрашивала Вика, брезгливо скривившись, – да я бы сразу утонула от страха, если бы оно ко мне приблизилось. Все, я больше в воду ни ногой. Пойдем скорее отсюда.
– Может, покатаемся на лодке, – предложил, было, Максим, но поняв, что девушку уже ни чем не соблазнить – неожиданная встреча со змеей вызвала у нее легкий шок, поспешил увести Вику с берега.
– Знаешь, Вика, змеи не приближаются к человеку намеренно. Встреча с ужом была для него такой же неожиданностью, как и для тебя. Он, видимо, возвращался к себе домой. Чтобы погреться на солнце, в безопасном месте, змеям приходится уплывать на противоположный пологий пустынный берег, – пытаясь успокоить Вику, объяснял по дороге Максим.
– Ладно, давай вернемся, – вдруг решила Виктория, когда они подошли к волейбольной площадке, – буду плавать, а этот гад пусть сам меня боится.
Максим не ожидал столь резкой перемены, думал, что девушку теперь под дулом пистолета не заставить войти в воду, а она, не мешкая, спустилась к реке и, не дожидаясь его, поплыла. Пока Максим раздевался, Вика уже оказалась на середине реки. Там течение было настолько стремительным, что справиться с ним было трудно. Максиму пришлось приложить усилия, чтобы догнать ее. Он очень сердился, но, увидев сияющие глаза, понял, что никакие назидания не помогут. В глазах Виктории светился дух непокорности и отчаянной смелости, одним словом – драйв.
На противоположном берегу стояли палатки, витал дух костра, соблазнительный запах ухи и шашлыка, прибрежная вода была теплой как парное молоко. Вика с Максимом брели по воде вдоль берега, намереваясь удалиться настолько, чтобы течение реки на обратном пути вынесло их к санаторному пляжу.
– О, Виктория, идите к нам! – приветливо закричал усатый грузин, выглянувший из палатки, – будьте нашими гостями! О, какой шашлык, вы никогда не ели такой шашлык. Идите, идите, не стесняйтесь, да. О, это ты, Икар? – обнажив тридцать два зуба, улыбнулся грузин Максиму, – я тебя сразу не узнал, извини, дорогой. Давайте, давайте, к столу, к столу! Сергей, Ляля, просыпайтесь, смотрите, какие у нас гости! Из палатки высунулась мордашка сонной прелестной черноокой восточной красавицы, улыбнулась и исчезла.
Виктория замерла в ожидании и смущении, встречаться с Сергеем она не хотела, вернее боялась. Боялась обнажить перед ним свои чувства. Ноги стали ватными, появилось легкое головокружение, в животе запорхали бабочки. Она поспешила к костру, чувствуя, что по щекам расплывается румянец.
Максим наблюдал за Викторией, втайне сожалея, что эти чувства, отразившиеся на ее милом личике, она испытывает не к нему.
Тем временем из палатки послышалось хихиканье и шепот.
– Ну, еще один поцелуй, только один. Перестань, ненасытный, там какую-то парочку к нашему берегу прибило и ужин уже готов, слышишь, – Нугзар зовет.
Максим заметил, как изменилась в лице и помрачнела Вика. Она порывисто встала, направляясь к воде. Но тут из палатки выпорхнуло восточное создание, а следом за ним, похлопывая себя по животу и жадно вдыхая ароматные запахи, появился еще один усатый грузин.
– Знакомьтесь, – сказал Нугзар, – это моя сестра Лейла и ее муж Серго. Вика и Максим, давайте продолжим наше знакомство за столом.
– Хорошо, сейчас закажу лодку, и отведаем ваше угощение, – заверил Максим, видя, как Вика сияет от неожиданной развязки ситуации, – дай, пожалуйста, Нугзар, на две минуты телефон.
Когда через два часа к берегу пристала моторная лодка, а тосты еще не закончились, сил расстаться с чудесно поющими грузинами не было. Они приглашали приехать завтра пораньше и остаться на ночь, обещая отличную рыбалку.
Максим протянул Виктории руку, помогая забраться в лодку. Она вложила ладошку в его ладонь и почувствовала, что отпускать руку не хочется. Странно, подумала Вика, наверно выпила много. Она быстренько натянула одежду, привезенную лодочником, распустила длинные каштановые волосы, и в сумеречном свете, показалась Максиму русалкой. Он невольно залюбовался ею, забыв скрыть свои чувства, а она, заметив его взгляд, посчитала, что на него тоже подействовал грузинский чай. И только молодой месяц, подглядывавший за ними из-за облака, загадочно улыбался с неба, на котором зажигались новые и новые звезды.
Моторка, промчавшись по раздольному руслу Уссури, плавно вошла в протоку, и взору открылась красивейшая панорама. На вершине крутой сопки светился купол Преображенской церкви-часовни. Она была пятиглавой, но малые купола скрывали высокие дубы. Виктория вспомнила строчки из стихотворения об этом храме: «Кто б ни ехал, кто б ни плыл, видят златоглавую, ее ангел сохранил, спрятав за дубравою».
Через пару минут сошли на берег.
– Макс, объясни, почему для церкви выбрано место на вершине сопки? Когда мы с Аглаей поднимались к храму по лестнице, я насчитала двести пятьдесят ступеней, – попросила Виктория.
– Монахи поставили храм на высокой Преображенской сопке, как символ мужества русских воинов и символ православной веры. Его купола были видны с сопредельной китайской территории, – пояснил Максим. Эта часовня построена в память об убиенных защитниках отечества в 1918 году на пожертвования «чайного короля» - купца Чистякова. При обороне Порт-Артура погиб экипаж корабля, на котором служил сын мецената.
– Значит, раньше в ней проводилась только поминальная служба?
– Ну, да, и только один раз в году. В дни поминовения в часовне зажигали люстру, свет сотни свечей, горящих под самым куполом, был виден в каждой деревне, расположенной за пять верст от монастыря. И в течение трех дней на сопку к храму шли паломники, чтобы почтить память воинов, погибших в Русско-Японскую, Первую Мировую и гражданскую войны.
– Я видела снимки сороковых годов, на них фотограф запечатлел памятник разрушенным, без куполов, без окон и дверей. Это был результат борьбы с «религиозным дурманом»?
– Да, – с сожалением подтвердил Максим, – с 1924 по 39 год храм подвергался неоднократному разрушению. Я читал статью в журнале «Русский паломник» Валаамского общества Америки, там написано: «В 1939 году было приказано взорвать церковь, по алтарю били из орудий – но снаряды отскакивали. Церковь осталась цела, тогда приказали убрать купола». В годы Великой Отечественной войны храм оказался заметным ориентиром месторасположения прифронтового санатория, поэтому его покрасили в темно-коричневый маскировочный цвет.
– Видимо, кому-то из офицеров или родственникам погибших пришла идея о том, что необходимо восстановить памятник людям, отдавшим жизнь за Россию?
– Мыслишь верно, – улыбнулся Максим, – в 70-е годы по распоряжению Героя Советского Союза, командующего Дальневосточным Военным Округом, маршала Петрова Василия Ивановича, памятник русским воинам реконструировали и сохранили.
Возрождение Свято - Троицкого Николаевского монастыря началось в 1994-м с восстановления Преображенского храма. Огромную помощь в проведении восстановительных работ оказал предприниматель из Владивостока Павел Островский, посильную лепту внесли жители и отдыхающие Шмаковского курорта. Изготовлением куполов занималась бригада замечательного мастера «золотые руки» – Турсунали Ташматова, приехавшего на Дальний Восток из Киргизии. Сегодня в монастырском храме крестят, исповедуют, причащают. Только таинство венчания там не совершается.
– Сколько сейчас монахов в обители?
– Восемь человек, да еще человек пятнадцать трудников.
– А ты знал старца, который похоронен у алтарной стены часовни?
– Да, батюшка Варнава крестил меня в этой церкви. Давай завтра поднимемся к храму, и я тебе о священнике расскажу.
– Договорились, спасибо за чудесный вечер.
– Я тебе тоже благодарен за прекрасно проведенное время.
– Спокойной ночи.
– И тебе сладких снов.