Было это в школьные годы. Именно тогда - во времена далёкой своей юности - я впервые прикоснулся к чудесному поэтическому наследству одного из величайших и честнейших поэтов мира, поэтов от Бога – Сергея Александровича Есенина.
И случилось это на уроке русской литературы (осенью 1971 года). Тогда наша учительница – Закия апа – прочитала нам – десятиклассникам - стихи, взволновавшие меня до спазмы в горле:
Не жалею, не зову, не плачу,
Всё пройдёт, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым…
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна берёзового ситца
Не заманит шляться босиком.
Дух бродяжий! Ты всё реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст.
О моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льётся с клёнов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
Затем последовали проникновенные стихи об отговорившей золотой роще:
Отговорила роща золотая
Берёзовым, весёлым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.
Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник –
Пройдёт, зайдёт и вновь оставит дом.
О всех ушедших грезит коноплянник
С широким месяцем над голубым прудом.
Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветер в даль,
Я полон дум о юности весёлой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.
Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костёр рябины красной,
Но никого не может он согреть.
Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадёт трава.
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.
И если время, ветром разметая,
Сгребёт их все в один ненужный ком…
Скажите так… что роща золотая
Отговорила милым языком.
Потом были стихи:
- О матери, которая выходит на дорогу в своём ветхом шушуне и тревожно поджидает своего сына.
- О стране «берёзового ситца», шири её степных раздолий, сини озёр, шуме зелёных дубрав.
Я был поражён до глубины души удивительным богатством и многогранностью лирической поэзии Есенина. Был поражён искренностью, сердечностью, взволнованностью, человечностью, чарующей музыкальностью есенинских строк.
И с этого момента он вошёл в мою жизнь и быт своими исповедальными строками. Вошёл своей всеобъемлющей любовью к земле. Вошёл своим светом, озаряющим мою душу.
Вот уже 40 с лишним лет прошло с тех пор. А стихи и поэмы Сергея Есенина и сегодня так же, как во времена моей юности, волнуют моё сердце. И так же рождают раздумья о подлинной любви к миру, к человеку, к женщине, к матери, к Родине, к животным. И просто не сосчитать, сколько раз за это время я согревал своё сердце у чудесного костра поэзии Великого Поэта. Сколько раз наслаждался задушевными звуками его лиры.
В армейские годы, когда я служил в Чехословакии (1973-1975), мне крупно повезло. Я тогда случайно нашёл потрёпанную, без обложек книжку. Это был сборник стихов С. Есенина. И уже до самого дембеля не расставался с ней. Носил в противогазной сумке и при первом удобном случае открывал эту книжку.
И мне одна за другой западали в душу жгучие незнакомые прежде строки:
«Голова ль ты моя удалая,
До чего ж ты меня довела?».
«Ужель нет выхода в моём пути заветном?».
«В своей стране я словно иностранец».
«Я сердцем никогда не лгу».
Открытиям, казалось, не будет конца.
Из страниц этой книжки, как из сердца, всё неслось и неслось:
«Грубым даётся радость,
Нежным даётся печаль».
«Я одну мечту, скрывая,
Нежу, что я сердцем чист».
«Покину хижину мою,
Уйду бродягою и вором».
«Не вернусь я в отчий дом,
Вечно странствующий странник».
«А там, за взгорьем смолым,
Иду, тропу тая,
Кудрявый и весёлый,
Такой разбойный я…»
«А Русь всё также будет жить.
Плясать и плакать у забора».
Всё в этой исповедальности поэта казалось мне до того близким, до того родственным, что я готов был подписаться под каждым прочитанным словом. Словно мои мысли, мои чувства, моё душевное состояние выразил он в своих стихах…
Находясь целых два года вдали от Родины, от своих родных, я многое тогда понял. Многое осознал. Ведь не зря говорят, что «армия – это школа жизни». Понял, что значит для меня мать, отчий дом, Родина…
Сколько раз и тогда, и после, снилась мне моя милая, моя дорогая мама, мой дом, моя родимая стороночка…
И когда в моей памяти всплывали светлые и волнующие воспоминания о днях, проведённых под отчим кровом, я произносил:
А сейчас, когда глаза закрою,
Вижу только родительский дом…
В самые трудные минуты жизни я, как и мой любимый поэт, обращался к матери – верному другу:
Ты жива ещё, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
Я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечталось,
Не волнуй того, что не сбылось, -
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не ходи так часто на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
За нашей спиною остались 2 года ратного труда. Говоря словами В. Высоцкого, остались «не только паденья, закаты, но взлёт и восход».
И вот мы летим домой. Под нами чехословацкая земля. Мы - дембеля, все до единого, прильнули к иллюминаторам. И с нетерпением ждали, когда же, наконец, пересечём границу и окажемся на Родине. Не описать словами, что тогда творилось в моей душе…
И в этот момент всплыли в памяти есенинские стихи, наполненные любви к родной земле:
«Тебе одной плету венок,
Цветами сыплю стежку серую.
О, Русь, покойный уголок
Тебя люблю, тебе и верую!..»
«Спит ковыль. Равнина дорогая
И свинцовой свежести полынь.
Никакая родина другая
Не вольёт мне в грудь мою теплынь…»
Позже, уже будучи моряком, 3 года бороздил я просторы морей. И сколько раз тогда, находясь в рейсе у дальних чужих берегов, вспоминал я опять-таки есенинские строки. Строки, которые стали крылатыми:
«Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!» -
Я скажу: не надо рая,
Дайте Родину мою…»
И всю мою жизнь сопровождала меня светлая и чистая песнь любви, которую пело сердце поэта…
В юности, когда безумно любил, как и поэт, я обращался к своей любимой с этими чистыми, целомудренными строчками:
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, лёгкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошёл за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я воспел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Или же пьянящие и трепетные:
Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари.
Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
Только мне не плачется – на душе светло.
Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,
Сядем в копны свежие под соседний стог.
Зацелую до пьяна, изомну, как цвет,
Хмельному от радости пересуду нет.
Ты сама под ласками сбросишь шёлк фаты,
Унесу я пьяную до утра в кусты.
И пускай со звонами плачут глухари.
Есть тоска весёлая в алостях зари.
А бывали и такие моменты, когда с глубоким сожалением вспоминал об утраченных надеждах на счастливую любовь:
Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.
Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
Знаю я – они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.
Пусть твои полузакрыты очи,
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.
Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь, -
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.
Да и ты пойдёшь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.
И когда с другим по переулку
Ты пройдёшь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.
Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер…»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss»
И ничто души не потревожит,
И ничто её не бросит в дрожь, -
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжёшь.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашёл…»
И надеялся, что:
«И песне внемля в тишине.
Любимая. С другим любимым.
Быть может, вспомнит обо мне
Как о цветке неповторимом…»
В зрелые годы всё чаще вспоминаются эти волшебные строки:
«Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.
С алым соком ягоды на коже,
Нежная, красивая, была
На закат ты розовый похожа
И. как снег, лучиста и светла.
Зёрна глаз твоих осыпались, завяли,
Имя тонкое растаяло, как звук.
Но остался в складках смятой шали
Запах мёда от невинных рук.
В тихий час, когда заря на крыше,
Как котёнок, моет лапкой рот,
Говор кроткий о тебе я слышу
Водяных поющих с ветром сот.
Пусть порой мне шепчет синий вечер,
Что была ты песня и мечта,
Всё ж кто выдумал твой гибкий стан и плечи –
К светлой тайне приложил уста.
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда…»
Ну а сейчас, прожив полвека, мне хочется сказать:
«Пусть сердцу вечно снится май
И та. Что навсегда люблю я…»
Для меня Сергей Есенин не только сердечный лирик, но и поэт-гражданин, патриот, человек. Человек, которого до боли волновало всё, что совершалось вокруг: империалистическая война, Февральская и Октябрьская революции, неслыханная по своей жестокости Гражданская война, произвол властей, красный и белый террор, разруха народного хозяйства, нищета и многое другое.
И ведь что удивительно. Многие есенинские строки актуальны и сегодня.
Хотелось бы напомнить строки, в которых поэт с сарказмом высмеивал дела вождей революции. Такое впечатление, что он обращается к сегодняшним «оранжевым», «жёлто-блакитным», «майданутым»:
«Пустая забава, одни разговоры.
Ну что же, ну что же вы взяли взамен?
Пришли те же жулики, те же воры
И законом революции всех взяли в плен…»
И как будто о сегодняшней Украине писал поэт:
«По стране свищет банда на банде,
Волю власти считая за кнут…»
Поэзия Сергея Есенина – «чародея русской лирики», - это как писал Алексей Толстой:
«…есть как бы разбрасывание обеими пригоршнями сокровищ его души».
И потому и в наши дни не угасает притягательная сила звонкого есенинского слова.
И потому и сегодня он с нами.
Как писал С. Кошечкин:
«Он помогает нам ощущать себя частицей природы – нашей Бессмертной матери, острее чувствовать сладость и горечь жизни, её видимые всеми и никем не разгаданные тайны…
Вместе с ним мы любим и ненавидим, мечтаем и разочаровываемся, страдаем и радуемся…»
И потому память о Сергее Есенине всегда будет жить в наших сердцах. Будет жить:
«Как о цветке неповторимом!»
Равиль Байбурин, любитель поэзии Сергея Есенина.