Глава из книги Ich wurde geboren…(Я был рожден…)
На фотографии Крым, Царский пляж. Слева от меня Володя Прищепа, Галя и Саша Лебедевы и Толя Аринушкин
Походы, путешествия
К хобби безусловно можно отнести походы пешком и на велосипедах в период отпусков. Они обычно не превышали двух-трех недель. Я один из немногих в институте, кто стал дробить свой отпуск. Поскольку я три года работал кадровиком, то прекрасно ориентировался в трудовом законодательстве. Начальство и особенно бухгалтерия дробление отпуска не приветствовало, но вынуждены были соглашаться. Следующим поводом для стычек служила особенность моего дробления. Тогда у ИТР и научных сотрудников отпуск составлял четыре недели или 24 рабочих дня, но при расчете в рабочие дни включались субботы. Бухгалтерия требовала от меня чтобы я свой отпуск делил ровно пополам, но я ссылался на трудовой кодекс и писал заявление на 11 дней (с понедельника до пятницы на следующей неделе). Таким образом первая часть моего отпуска фактически составляла две недели, но на вторую часть отпуска у меня добавлялся один лишний день. По деньгам я ничего не выигрывал, но фактически увеличивал свой отпуск на один день. А это открывало гораздо большие возможности проводить полноценно отпуск.
Первое путешествие в Крым
Первое наше с Толей Аринушкиным пешее путешествие с палаткой и рюкзаками по Крыму мы провели в 68-м году. От села Заречное мы поднялись на горный массив Чатыр-Даг, где встретились с группой студентов МЭИ, чей спортивно-туристский лагерь был расположен недалеко от Алушты. Посидели с ними у костра, попели песни. На утро попрощались и пошли в разные стороны – они на трассу Семфирополь-Алушта, а мы на гору Эклизи-Бурун, откуда должны были спуститься в сторону села Изобильного и далее в Алушту. Однако походы в горах без знания места и проводника – дело рисковое. Очень скоро мы сбились с тропы, которая вела на вершину горы и поперли на нее в лоб. Короче говоря, вместо ожидаемого по времени подъема за час-полтора, мы пёрли до вершины часов 5-6, где-то на четвереньках, где-то ползком вверх. Когда мы наконец-то взобрались на гору, то любоваться открывшимися видами у нас уже не было ни сил, ни времени. Надо было спускаться и искать место с водой для ночлега. Источники с водой в Крыму наперечет – это вам не Кавказ. Спуск в низину на обширную поляну прошел без приключений. Тропа была хорошо утоптана и серпантином резко вела вниз. Еще на середине спуска мы заметили на поляне грузовик, что добавило нам скорости. Почти бегом мы добрались до грузовика, на который два человека укладывали ящики с собранным виноградом. – Вода, где вода? - только что и смогли мы выдавить из себя, так были замучены этим безумным подъемом и скоростным спуском. Нам объяснили, что через пару километров эта грунтовая дорога должна вывести нас на шоссе, и, спустившись еще немного, мы найдем хороший родник. Так всё и случилось менее чем через час мы добрались до прекрасного источника с чистейшей и прохладной водой, разбили палатку и занялись ужином. Надо было торопиться, в горах ночь приходила без раскачки. На следующий день мы дотопали до Алушты, сразу спустились к морю и в полной мере оттянулись на пляже.
Через пару дней мы отправились в лагерь МЭИ, куда были приглашены на праздник окончания смены. Вначале было что-то вроде концерта-капустника, а потом ему на смену были представлены шашлыки, в нагрузку к которым добавлялся стаканчик сухого местного вина. Шашлыки были замечательные и недорогие, но порции маленькие, поэтому наша компания шашлыки заказывала в большом количестве и исправно их съедала, а стаканчики с вином большей частью отставлялись. Чтобы добру зря не пропадать, я принялся их усиленно выпивать. Винцо было дрянное слабенькое. Я совсем не пьянел и был, что называется, в ударе. Мне приглянулась одна золотоволосая студентка, и в конце концов после нескольких туров танцев, которыми наряду с фейерверком заканчивался праздник, мы уединились на свободной лавочке на одной из дальних аллей лагеря. Но, увы, молодое кислое вино, которого я выпил по моим подсчетам литров четыре, вдруг резко ударило мне в голову и потребовало выхода наружу. Я только и помню, как вскочил с лавки и шагнул к кустам. Очнулся я рано утром в какой-то палатке, а на меня сверху было наброшено несколько матрацев. Ночью было довольно холодно. Как я оказался в палатке, кто обо мне позаботился – это так и осталось для меня тайной.
Умывшись, я отправился на поиски Аринушкина и застал его с моей золотоволосой красавицей. Она была в фехтовальном костюме и шла на тренировку (это ведь был спортивно-туристский лагерь, о чем я уже говорил). Толя прикалывался, выражая полный восторг от вида рапир, которые он якобы видел вблизи впервые в жизни. Напоминаю, что он некоторое время занимался фехтованием в Доме пионеров. Я тоже решил ему подыграть, ведь надо было как-то реабилитироваться за столь неудачную ночную попытку ухаживания. Мы дошли до танцплощадки, где проходила тренировка. Я попросил тренерский нагрудник, маску, рапиру и изобразил неуклюжую позу. Моя несостоявшаяся подруга попыталась нанести мне уколы, я их все отбил, нарочито размашистыми движениями, а потом легко и изящно нанес несколько уколов подряд моей сопернице. Та опешила, попыталась атаковать, но теперь уже я продемонстрировал хорошую технику защиты с ответными уколами. После чего снял маску и покаялся в этом розыгрыше, объяснив, что я мастер спорта по фехтованию, хоть и не на рапире. Эффект, конечно, был сильный. Мы распрощались, она на следующий день возвращалась в Москву, мы с Толей продолжили наше путешествие по Крыму. Хоть мы и обменялись телефонами, знакомство развития в дальнейшем не получило. Его перебил мой новый роман, завязавшийся вскоре.
После Алушты мы еще недели две побродили по Крыму. Из Ялты по Боткинской тропе, долго кружа, поднялись до знаменитого водопада Учан-Су. Оказалось, что не в сезон дождей, он практически пересыхает, и вместо мощного гремящего потока сверху струятся несколько тонких струек воды. Но зато там была довольно глубокая яма, наполненная свежей, но не ледяной водой, в которой мы с удовольствием побултыхались. Там мы поставили на ночь палатку, чтобы утром перевалить через гору, войти в степной Крым и далее продолжить путь на Бахчисарай. Наступила ночь. Нас окружали темные контуры скал и высоких деревьев, а прямо над головой в небе зажглись яркие звезды. Тишина, затем застрекотали цикады. Было полное впечатление, что мы одни в этом первобытном мире. Мы рано легли спать, но вдруг ночную тишину гор прорезал мощный звук оркестра. Музыка гремела где-то совсем рядом. Мы вскочили, закружили по ущелью, вглядываясь в сторону источника звука и поняли, что внизу метрах в 300 от нас находится ресторан. Потом мы узнали, что это вечерний ялтинский ресторан, весьма модный в то время. Полночи он изрыгал из себя модные хиты конца 60-х. Тишина наступила лишь часам к трем. Кое-как выспавшись, на следующий день мы дотопали до Бахчисарая.
В тот год в Крыму я был впервые. И, конечно, Бахчисарайский фонтан, воспетый Пушкиным, представлял себе несколько иначе. Тут еще масла в огонь добавил Толя, который был просто возмущен несопоставимостью увиденного своим ожиданиям. Потом позже после второго-третьего-пятого посещения Бахчисарая я постепенно проникался эстетикой знаменитого фонтана. Он уже не казался мне таким неказистым, как в первое знакомство. По-другому стала восприниматься и трогать за живое, плавающая в ванночке фонтана свежая благоухающая роза. Но это всё было потом. А тогда несколько удрученные мы покинули Бачисарай и отправились в пещерные города-крепости Чуфут-Кале и Мангуп-Кале. Они нас не разочаровали. Закончили свой маршрут в ту поездку мы на пляже в Учкуевке под Севастополем. Там мы познакомились с тремя девицами. Аринушкину очень понравилась самая маленькая, мне Галя с косичками. Самая высокая оставалась без пригляда, и посему она постоянно ломала намечающийся флирт, а на Галю так просто шипела, предостерегая ее от безрассудных поступков, но уберечь не смогла. В тот роковой день мы полдня провели на пляже, а потом две девочки с Толей засобирались на танцы в пансионат, где наши три грации жили.
Мы с Галей остались, несмотря на оказываемое на нас давление. У нас не было предварительного сговора, но было одно общее страстное желание, которое мы остро ощущали без всяких слов, - остаться наконец-то вдвоем. Ну, а дальше были восхитительные игры в слегка штормящем море, на песчаном берегу. Это было волнующе и красиво. Потом мы долго-долго молча лежали в нашей палатке, обнявшись, совершенно обессиленные после многочасовых любовных игр и ласк, пока не появилась остальная компания. По нашим с Галей счастливым и смущенным лицам было совершенно ясно, что произошло. Спустя несколько лет мне довелось увидеть фильм Де Сантиса «Дни любви» с Мариной Влади и Марчелло Мастроянни, где заключительная сцена любовных игр героев на берегу озера живо напомнила мне события 68-года в Крыму. Через день мы с Толей вернулись в Москву. А еще через три дня встречали девчонок на Савеловском вокзале. У них был какой-то странный поезд до Ленинграда, с почти часовой остановкой в Москве. Потом мы с Галиной еще несколько месяцев перезванивались по телефону. Но в ноябре я познакомился с Катей, и на какое-то время интерес к другим женщинам у меня пропал. Но «Чудо с косичками» нет-нет да и отзовется в памяти моей нежным и трогательным воспоминанием.
Второе путешествие в Крым
Уж, не знаю, но видимо, природа Крыма стимулирует обострение чувств. Мое воздержание продолжалось до лета 71-го года, то есть до еще одного нашего путешествия по Крыму. До этого мы с Толей один отпуск провели в Карпатах. Одно лето я сам по себе объездил Прибалтику от Калининграда до Таллина, правда, без палатки. Романов тогда я ни в Москве, ни во время отпуска не заводил. В то лето мы начали поход также с Чатыр-Дага, но без штурма его вершин, а прошлись несколько дней по нескольким яйлам Крыма (нагорным плато), названий которых я не помню. Эти места практически безлесные и маловодные. Зато один раз нам удалось полакомиться свежатиной – молодым барашком, при нас забитым и приготовленным на костре пастухами. Потом мы поднялись на Северную Демерджи, откуда спустились по ущелью Хапхал к водопаду Джур-Джур. Здесь с нами приключилось одно памятное событие, которое показало, насколько опасны могут быть горы. На водопаде Джур-Джур мы расположились на ночевку. В отличие от Учан-Су этот водопад и в самое жаркое время представлял собой впечатляющее зрелище. Большой поток воды шириной до 5 метров перекатывался через каменный валик и падал с 15-и метровой высоты. Вода была холодной, но не ледяной, купание под струями воды бодрило и было чрезвычайно приятно в изнуряющую жару. Сброшена была усталость от непростого спуска по каменному ущелью.
Для ночлега мы выбрали каменную террасу, приподнятую над ложем водного потока метра на три. Разбили палатку, развели костер, приготовили ужин. Когда стемнело, легли спать. Среди ночи начался ливень. До этой ночи и после в Крыму было солнечно и жарко, но то, что обрушилось на нас можно было определить библейским сказанием: и разверзлись хляби небесные. Через несколько минут наша палатка потекла. Она была новая, взятая напрокат, и как оказалось, не пропитанная специальным водоотталкивающим раствором. Мы фактически оказались в мокром мешке. Вода лилась и сверху и подтекала снизу. Нам ничего не оставалось делать, как раздуть костер, который, к счастью, не был залит водными потоками, поскольку он был изначально разведен в небольшом гроте в стене ущелья. В результате полночи мы у костра сушили свои быстро намокавшие вещи, переодевались и опять сушили. Перед рассветом ливень прекратился и сразу стал слышен рев водного потока, который до этого был приглушен ревом дождя.
Когда рассвело, нам сразу поплохело. Джур-Джур стал мощнее в десяток раз. Поток по дну ущелья поднялся почти до уровня площадки, на которой мы ночевали. Удобная площадка чуть ниже по течению, которую мы также рассматривали как место для ночлега была почти на метр перекрыта ревущим потоком. Сам поток, еще вчера чистейшей хрустальной воды, сегодня превратился в буро-коричневую жижу. Мимо нас проносились палки, ветки и что было особенно страшно – множество змей. Но наконец выглянуло солнце и стало веселее. Мы обсохли, просушили свои вещи. Стала более или менее проходимой тропа вниз до села Генеральское. Далее автобусом мы добрались до Солнечногорска, где познакомились с тремя ребятами, путешествующими на Запорожце, а далее с тремя девицами из Таллина, одна из которых стала для меня Амазонкой на белом коне. Эта часть истории, и ее последствия подробно отражены в виртуальных беседах. Поэтому сразу перейду к заключительной части нашего похода – Судаку, Новому свету, Царскому пляжу, Коктебелю.
На следующий день после объяснения с Амазонкой я на морском трамвайчике отправился в Судак догонять компанию. На площади перед старинной Генуэзской крепостью в небольшом кафе ребята меня уже ждали, попивая винцо и закусывая шашлычком. Они с восторгом рассказали, что поставили палатку в сказочном месте на Царском пляже в Новом свете. Это было километрах в десяти. Тогда еще никаких шлагбаумов, преграждающих въезд в Новый свет, не было. Мы оставили машину на мысе Пещерном в зарослях карликовых реликтовых сосен, а сами с бидоном воды спустились к Царскому пляжу по Голицинской тропе. В одном месте тропа обрывалась, и надо было выбирать, как продолжать путь. Можно было спускаться в провал и потом вскарабкиваться на продолжение тропы или же перепрыгивать через двухметровую расселину. Все предпочитали прыгать, мой рюкзак мы перебросили. Проблема была с двадцатилитровым бидоном с водой, поэтому кому-то пришлось спускаться вниз и передавать его на ту сторону тропы. На другой стороне бухты была ровная сравнительно небольшая площадка, где могли разместиться десятка два палаток. Но в тот раз их было совсем не много – 5-6. Оказывается за два дня до этого на пляж нагрянули пограничники, которые устроили шмон. Они отобрали паспорта у туристов с обещанием вернуть их в Судаке при предъявлении обратных билетов из Крыма. Пребывание «дикарей» на Царском пляже было запрещено. Морской берег рассматривался как пограничная зона, и тогда в Крыму было всего несколько мест, где можно было ставить палатки у самого синего Черного моря. Правда несколько человек, получив паспорта, тут же сдали билеты и вернулись на пляж. Нашу компанию разборка с пограничниками миновала, поскольку их в тот момент на пляже не оказалось. И им только срезали веревки, крепящие палатку.
Машина давала перспективу не быть привязанным к одному месту, какое бы оно прекрасное ни было. Это сейчас путешествия на собственных железных конях стали обычными для наших соотечественников. Тогда же большинство из нас с завистью оценивали возможность героев фильма «Три плюс два» отдыхать при своем транспорте. Троица с Запорожца была ориентирована на отдых с передвижением, мы с Толей хотели поплотнее осесть на полюбившемся месте. Но компромисс был найден. Мы несколько раз совершили вылазки в восточную часть Крыма. Побывали в Коктебеле, там прошлись берегом, где по камушкам, где частично вплавь, по бухточкам от Лягушачьей до Сердоликовой у подножья Карадага. Тогда никаких дельфинариев и аквапарков там не было и в помине. Народ всё больше собирал сердолики, а иногда и варварски выколачивал их из породы. Всё было диковато и прекрасно. Заезжали в Феодосию и Старый Крым, места связанные с жизнью и творчеством Ивана Айвазовского и Александра Грина. Это продолжалось с неделю, а потом двое из нашей компании – хозяин Запорожца и его приятель из Сибири попрощались с нами и рванули в Москву. Отпуск заканчивался. С нами остался Володя Прищепа. Тогда же мы познакомились с парой молодоженов, студентов МАРХИ Галей и Сашей Лебедевыми.
Они совершали в свой медовый месяц большое путешествие по Украине и в конце его оказались на Царском пляже. Поскольку у нас уже сложилась самодостаточная компания, к тому же, обладающая индивидуальным средством передвижения, мы особо без нужды не общались с сопляжниками. Близко сойтись нам помог случай. В один из вечеров в нашу бухту влетел катер. – Пограничники, - эхом прокатилось по нашей стоянке. Многие начали гасить костры. Саша с перепугу выплеснул на свой костер ведро воды и при этом опрокинул котелок с ужином. К счастью, тревога оказалась ложной. Катер, сделав пару кругов по периметру бухты, развернулся и удалился в сторону Судака. И вот тут мы услышали, как Галина резко отчитывала мужа за его опрометчивые действия. Саша робко оправдывался. Но в реале они остались без воды и горячего. А вода на Царском, я уже говорил, была в дефиците, ее над было таскать из Нового света. И тогда мы любезно пришли ребятам на выручку, пригласив их разделить трапезу с нами.
Как-то в ночь с субботы на воскресенье наш лагерь опять был поднят по тревоге. Попасть на Царский можно было двумя путями со стороны Нового света (не считая с стороны моря) - Голицинской тропой или, поднявшись на край поселка, спуститься вниз по крайне узкому и отвесному ущелью. Так вот со стороны ущелья послышались громкие голоса, а потом на почти отвесной его стене засветилось несколько фонариков. – Неужели пограничники? – задавали мы друг другу вопросы. Но и эта паника оказалась ложной. Это из Семфирополя приехали отдохнуть на морском песочке работники какого-то предприятия. Ночью они, взяв в принципе правильное направление вниз по ущелью, но пошли не по самому его руслу, а по склону, который чем ближе к бухте, тем отвеснее становился. Пошумев с полчаса коллектив постепенно угомонился. Заснули и аборигены. Наутро эти ребята были в шоке, когда я им показал место, откуда они спускались на берег.
Прямо у скалы прикрывавшей устье ущелья они развели большой костер, на котором начали что-то готовить. Это что-то меня крайне заинтересовало, поскольку рядом с костром я увидел симпатичную повариху, которая чистила большую гору мидий. На вопрос, что она с ними собирается делать, девица ответила коротко: - Плов. Мы предложили свои услуги по сбору мидий, которых в бухте на многочисленных подводных камнях и грядах было великое множество. Помощь была принята, и вскоре гора пустых раковин приобрела ощутимые размеры. Остальные не мясные компоненты плова были традиционные: лук, морковь, рис, специи, но плов из мидий я ел первый раз в жизни. Конечно, его не сравнить с настоящим узбекским пловом, но в полевых условиях, на свежем морском воздухе, да под водочку он прошел очень и очень даже успешно. Потом здесь же я уже самостоятельно приготовил плов из мидий. К моему удивлению он оказался вполне съедобным, хотя наши котелки из тонкого алюминия, не вполне годились для приготовления плова. В Елатьме на Оке мидий было тоже очень много, но они пованивали, да и чистота воды вызывала сомнение в безопасности их употребления. Поэтому там мы обходились без плова. Правда, один год, когда Лена с ребятами взяли на прикорм трех утят, их подкармливали этими мидиями. Местные жители мидиями подкармливали также кур и поросят, но чтобы употреблять речные мидии в пищу, такого мы не слышали.
Знакомство с Лебедевыми и Прищепой было закреплено и получило развитие в Москве. Володя был лимитчком, и за московскую прописку работал в ЖЭКе, но по специальности он был художником-оформителем, то есть человеком достаточно творческим и интересным, но как-то через год-два он отбился от нашей компании. С Лебедевыми я дружил очень и очень плотно вплоть до развода с Катей, тогда наша общая компания распалась. Примерно в это же время Галя с Сашей тоже разошлись, и все эти осколки собрать в одно целое было не возможно, да и, видимо, не нужно.
Две недели в Коктебеле
В Крыму я бывал много раз. С походами и пребыванием преимущественно на одном месте. Однажды две недели я провел в Коктебеле с Катиной подругой Надей Глебовой. Никаких амурных дел у нас не было, хоть мы и жили вместе в одной хибаре. Как-то в Москве я попытался за ней приударить, но она меня резко отшила, и мы оставались хорошими друзьями. Надя работала литературным редактором и очень хотела продвинуться на литературном поприще. Поэтому ей интересен был именно Коктебель с его Домом творчества писателей. Ведь, как пел Юлий Ким, - В Коктебеле, в Коктебеле, у лазурной колыбели весь цвет литературы СССР…Среди отдыхающих писателей в тот раз оказался Варлен Стронгин, популярный в то время писатель-сатирик, которого Надя немного знала по редакционным делам. Она была видной девицей, ладная крепко сбитая фигура, золотые волосы, широкоскулое, но очень приятное русское лицо – куда там писанным красавицам из ансамбля «Березка» на рекламных интуристовских плакатах. Плюс к этому шарм, чувство юмора, доброжелательность – всё это делало Надю неотразимой, когда ей это было надо.
Мы столкнулись со Стронгиным в парке ДТ. Он был один, узнав Надю, он очень обрадовался. Они долго о чем-то оживленно болтали, пока я деликатно стоял в стороне. Потом они закончили свой треп, мы раскланялись и разошлись в разные стороны. Надя была воодушевлена – Стронгин пригласил меня на завтра на морскую прогулку в Новый свет, организованную ДТ. – А меня? – поинтересовался я. – А тебя нет. Третий – лишний, - отшутилась она. Хотя я и понимал, что действительно могу оказаться совсем лишним и помешать Наде установить нужное ей знакомство, неприятное чувство ревности меня кольнуло. В отместку я за то время, пока они были на экскурсии, набросал целый поэтический, но весьма злобный рассказ об их морской прогулке. К сожалению, я подобные свои перлы не сохраняю, помню только начало и окончание стихов:
Как-то Надя в воскресенье
Стронгину на удивленье
Согласилася чуть свет
С ним поехать в Новый свет.
Далее рассказ поведал о том, как оказавшись на экскурсионном катере, Стронгин обхаживал Надю, но вдруг налетел шквальный ветер и вздыбил Стронгинский чуб. А его «чуб» был предметом насмешек в писательских и эстрадных кругах (Варлен как писатель-сатирик одно время выступал и в концертах). У него голова была почти лысая, но одной длинной, хоть и редкой, прядью он свою лысину старательно маскировал. Далее в моем рассказе описывается, как эта прядь волос начала «парусить», что привело к полной потере управления судном, и чтобы избежать кораблекрушения, капитан бритвой отсек Стронгинский чуб. Вращение судна прекратилось, все спасены, но лысина писателя себя обнаружила. Стронгин оказался посрамленным. Стихотворение заканчивалось пафосно:
Не ходил бы с Надей в море -
Не хлебнул б такого горя.
Надежда, прочитав мою поэму, хмыкнула и ничего не сказала. Но было видно, что поездка не принесла ожидаемых результатов и потому моё ехидство не получило отпора. По-моему, они еще разок сходили вечером в ресторан, и Стронгин отбыл Москву. Путевка у него закончилась. Других подходящих для знакомства писателей Надя больше не встретила. Поэтому остальное время мы с ней обследовали окрестности Коктебеля, облазили все ближние и дальние бухты, включая Тихую и Лисью, побывали на Биостанции, взбирались на Карадаг. Питались утром и днем преимущественно салатом из сладкого болгарского перца, но вечерами позволяли себе слегка покутить - отведать замечательного шашлычка с массандровскими винами.
По Крыму на велосипеде
Запомнился еще один крымский поход, но на этот раз с Паниным на велосипедах. Мршрут был достаточно традиционным: от Семфирополя до Бахчисарая по степному Крыму, далее Чуфут-Кале и Мангуп. От Мангупки мы двинули в горы до перевала Байдарские ворота. У Бориса с собой был транзистор, который он периодически включал, в том числе и на ходу. В какой-то момент он меня догнал (я чаще ездил впереди, поскольку Борин темп не всегда мог выдержать – он гонял намного лучше меня) и радостно прокричал, что умер Мао-цзэдун. Почему радостно? Да, потому, что с этим именем двадцать и особенно десять последних лет были связаны исключительно странные и зачастую неприятные известия. То, что после 20-го съезда КПСС наши отношения с Китаем испортились, мы знали. Понимали и то, что слова песни «русский с китайцем – братья навек», мягко говоря, не соответствуют реалиям.
Мой дядя Гога во время учебы в МАИ жил в общежитии вместе с китайскими студентами и еще до обострения советско-китайских отношений довольно нелицеприятно отзывался о них, указывая на их скрытность, лицемерие, готовность сподличать, то есть настучать на своих товарищей институтскому начальству. Гогу и других наших студентов очень раздражало, что китайцы, находясь в общих компаниях, постоянно что-то комментировали на своем родном языке. Когда же им указывали на это, они вставали в позу и начинали обвинять советских студентов в третировании их великого китайского языка.
Но до 1966 года события в Китае плохо освещались в нашей прессе. Однако после странной заметки в «Правде» в июле 66-го года о Великом заплыве председателя Мао на реке Янцзы и появившихся кинокадрах об этом событии на телевидении, которые никак не комментировались нашими политическими обозревателями с точки зрения политики, а только как полукурьезный факт – начался бум с тематикой о Китае. Культурная революция, хунвейбины, дацзыбао, Даманский, непонятное (куда и зачем) бегство и гибель Линь Бяо, «пинг-понговая дипломатия», визит Никсона в Пекин, «банда четырех» – все эти слова и темы почти 10 лет не сходили со страниц прессы, радио и телевидения.
Для нас китайская здравица «десять тысяч лет председателю Мао» казалась не фантастикой, большинство было убеждено, что смерть Мао будет тщательно скрываться долгое время, а может быть, мы о ней так никогда и не узнаем. Вот почему новость о смерти Великого Кормчего была воспринята нами с воодушевлением. Педали закрутились с новой силой и буквально через час мы добрались до перевала Байдарские ворота.
На перевале был симпатичный ресторанчик, где мы с Борей по-своему помянули Мао. Там подавали чебуреки, маленькие, но потрясающе вкусные. Может быть потому и вкусные, что маленькие. Тяпнули мы еще и по сто водочки в память председателя КПК. А потом стремительный спуск с пятисотметровой высоты вниз до Фороса, мимо знаменитой церкви Воскресения, расположенной на отвесной скале.
Расстояние, длиной чуть более двух километров, со свистом ветра в ушах, давя на все тормоза, мы пролетели за каких-то пару минут. При этом добрая половина тормозных колодок осталась на ободах колес наших великов. Прямиком проследовали до берега, по-быстрому освежились в море и часок-другой понежились на пляже. Потом осмотрели главную достопримечательность Фороса - прекрасный парк с каскадом живописных водоемов.
Здесь к нам подошли местные, и предложили жилье, но в наши планы отдавать пятерку за ночлег не входило. Зато мы наслушались легенд об амурных похождениях в Форосе первого космонавта. Пересказывать не буду, поскольку есть сомнения в надежности и достоверности источника информации. С началом сумерек мы устроились на ночлег на выезде из Фороса в какой-то довольно чахлой рощице, которая резко контрастировала с буйной растительностью самого поселка. Видимо и здесь сказывался недостаток воды. Нас предупредили, что из-за цековского санатория для больших шишек пограничники гоняют всех неорганизованных туристов, которых они обнаружат в окрестностях Фороса. Быстро развели костер и до наступления темноты, пока огонь был мало заметен, приготовили чай. В тот раз мы даже не стали ставить палатку, Погода дождя не обещала, ночевали мы не в горах, а рядом с морем, которое сохраняло тепло и ночью.
Рано утром, наскоро перекусив в местной забегаловке, мы продолжили наш велопробег. Не особо торопясь, часа за два с половиной мы добрались до Ялты. Там побродили по набережной, перекусили и на ближайшем катере отправились в Судак. Мне не терпелось показать Панину Новый свет и Царский пляж, где мы были намерены отдохнуть пару-тройку дней. Путь до Судака занял не менее 4-х часов. И около 7 вечера мы были уже в Новом свете. На Голицинской тропе с велосипедами нам делать было нечего. Спускались по ущелью, причем большую часть пути железных коней пришлось нести на себе. Но вот мы на месте. Родные места радовали. Был сентябрь и палаток было не много.
На второй день, когда мы с Борисом загорали на облюбованном ранее моей компанией камне, повторилась ситуация с пограничниками. В бухту влетел пограничный катер, высадился десант из 4-5 бойцов с офицером, которые тут же начали шмонать палатки. Боря задергался, но я его успокоил, поскольку имел опыт поведения в подобной ситуации. У тех, кто оказался в палатках и кто пришел с пограничниками объясняться, были отобраны паспорта. Голых людей на пляже пограничники не трогали, поскольку тут могли быть отдыхающие из Новосветовского пансионата. Когда катер с пограничниками скрылся за головой дракона, мы поднялись к своей палатке. По традиции у нашей и еще одной палатки, хозяева которой также не посчитали нужным предстать перед ребятами в зеленых фуражках, были обрезаны веревки, что через пять минут было поправлено. Кто-то из новичков радостно объяснили нам, как обалдели пограничники при виде наших стальных коней. Как они долго топтались вокруг нашей палатки, громко обсуждая, сушей или морем были доставлены сюда наши велосипеды. После нескольких дней отдыха мы стали собираться в обратную дорогу.
В Новом свете Борис встретил своего знакомого на машине и тот подхватил наши рюкзаки и отвез их в Судак. Какой же это был кайф - несколько километров проехать без тяжеленных рюкзаков. В Судаке мы не останавливались, только погуляли по Генуэзской крепости, посидели под стеной Консульского замка на площадке над обрывом, а потом на катер и до Алушты, где закончились наши крымские приключению. Далее дорога до Симферополя и поездом до Москвы.
По Карпатам не велосипеде
О нашем карпатском велопоходе с Паниным я что-то уже рассказывал в беседах с Амазонкой. Добавлю к нему еще несколько деталей. Целью похода – было добраться до Одессы. Но по Закарпатью весь путь от Ужгорода до Ясиней мы должны были проделать на великах, а потом частично использовать местный железнодорожный транспорт. По дороге были и приятные, и достаточно рискованные моменты. Так где-то в горах на трассе мы остановились в харчевне на берегу реки, где фирменным блюдом были запеченные сазаны. Передвигаясь по Хустскому району у нас возникло непреодолимое желание перебраться на другой берег Тисы. Но это уже была закрытая погранзона и попасть туда было совсем не просто. По мосту через Тису свободно перейти было нельзя - местные проходили по паспортам, приезжие по специальным пропускам. Но за рубль местный житель свободно переправил нас на лодке на тот берег. Уже смеркалось, мы расположились на берегу реки в зарослях ивняка. Развели костер, полагая, что пограничники, если и будут отлавливать нарушителей, то ближе к границе с Венгрией, а не на берегу Тисы.
Утром заехали в поселок Вышково, который был основан еще в 13-м веке. Главной его достопримечательностью является оборонный костел, строительство которого и положило начало данному поселению. Хотя этот поселок и имел богатую историю, кроме костела смотреть там было нечего. Поэтому мы прокатились по поселку и уже по мосту вернулись на правый берег Тисы.
На пути в обратную сторону нас никто не останавливал. Выехав на шоссе, мы продолжили свой путь в сторону популярного центра зимнего отдыха поселка Ясиня, расположенного у подножья главной горной вершины Украины. Быть в Закарпатье – и не подняться на Говерлу – это значит остаться непонятым. Высота Говерлы – 2061 м. Крымские вершины, на которые я поднимался, на 600 м пониже. В Ясинях мы заночевали с тем, чтобы с утра совершить восхождение. Сразу после обеда мы собирались на местном пригородном поезде отправиться в Черновцы. Время было ограничено. Нам сказали, что экскурсионные группы, не особо торопясь, за 4-5 часов поднимаются и за 3-4 часа возвращаются к подножью горы. Нам же, чтобы успеть к отправлению поезда, надо было обернуться за 4-5 часов. Мы были налегке, велосипеды с рюкзаками оставили у хозяев, где останавливались на ночлег. Вначале дорога шла лесом, мы шагали быстро, обогнали по дороге несколько экскурсионных групп. Были очень горды собой, но при обгоне очередной, сзади нас послышались какие-то предупредительные крики. Оглянувшись, мы увидели как мимо нас бегом, помахивая лыжными палками, пронеслись человек 10 здоровенных парней. Это тренировались спортсмены – лыжники.
Мы не прошли еще и две трети пути, как эта команда с шумом пронеслась в обратном направлении. Конечно, это зрелище несколько испортило нам праздник. Но всё равно за два с половиной часа мы добрались до вершины. К нашему удивлению, на горе на сравнительно небольшой ровной площадке уже находилось несколько групп счастливых туристов. Мы вышли сравнительно рано, но на Говерлу туристы поднимаются разными маршрутами. Наш был не самый легкий и быстрый, поэтому мы там не оказались самыми первыми. Шум, гам, ликование, выстрелы бутылок шампанского – все это придавало значимость совершенному действию. Но, конечно, потрясали открывающиеся с вершины дали.
У нас было мало времени, поэтому мы практически без задержки отправились в обратный путь, а вскоре сидели в пригородном поезде. Тряслись мы довольно долго, может даже с пересадкой – точно уже не помню. Запомнился приставучий кондуктор или контролер, который требовал, чтобы мы оплатили провоз велосипедов. Я же твердо стоял на том, что наш груз по весу не превышает норму бесплатного багажа на одного человека, поэтому дополнительно платить ничего не будем. Он предлагал выйти на следующей станции, а мы ему объясняли, что готовы разбираться но в конечном пункте. Он уходил, потом возвращался. Это продолжалось около часа, но в какой-то момент он ушел и исчез с глаз долой.
В Черновцах мы заехали к матери Сергея Мехмандарова. Кажется, ее звали Фрида Израилевна. Она была преподавателем русского языка и литературы, очень уважаемой в этом городе. Серега тоже оказался там. Они с сестрой Линой оформляли выезд в Израиль. Была суматоха, надо было распродавать часть имущества, бегать в ОВИР и прочие учреждения. Это или еще что-то повлияло на наши дальнейшие планы, но в Одессу через молдавские Кодры мы не поехали и вскоре вернулись в Москву. Через несколько дней Серега с матерью и сестрой были в Москве с билетами до Вены (прямой связи с Израилем тогда не было). Мы трогательно попрощались. Фрида была очень расстроена, дети напротив воодушевлены. В день их отлета у нас в доме на Ермоловой (Б.Каретном) вдруг раздался звонок. Звонил Сергей. Оказывается, они не улетели. Таможенники при виде всего скарба, который они должны были перетрусить, определенно сказали, что на это у них уйдет часов 8, а до отлета оставалось всего часа 3. А эмигранты тогда тащили с собой всё, что можно было уложить в чемоданы и тюки: сковороды, кастрюли, посуду, одеяла, матрацы, одежду, обувь, даже какие-то предметы мебели. Из-за этого недоразумения им пришлось поменять билеты, также надо было оплатить превышение груза по весу. Серега попросил, чтобы мы одолжили денег на покрытие непредвиденных расходов. Скажу честно, хотя особой уверенности, что эти 150 или 200 рублей (точно не помню) когда-нибудь будут возвращены, я не испытывал, но поскольку в тот момент данная сумма была в доме в наличии, у меня не было и тени сомнения, что людям надо помочь. Вот так и получилось, что с Мехмандаровым и его родными мне пришлось прощаться несколько раз.
Приложение http://www.proza.ru/2016/01/12/258
Приложение 2 http://www.proza.ru/2016/02/05/2628
Приложение 3 http://www.proza.ru/2016/03/30/1179