Журнальный вариант ("Сибирские огни" № 07 - июль и № 08 - август 2015)
(Начало в "ЯКОВ и АННА – 1" - http://www.proza.ru/2015/07/18/248)
5 июля.
М-я область, г. К-ск, в/ч 95501, Я. Шварцману.
Милый Яшик!
Наконец-то получила от тебя письмо. А я уже начала сердиться, что ты так долго не пишешь. А вы, оказывается, куда-то там уезжали. И я не ленюсь, пишу аккуратно. Хотя виноватой может быть еще и наша «банно-переулочная» почта. Это не то что «проспектная». И я не шучу. Наша колдобистая частная деревня — не ваш цивильный район.
Мне понравилась твоя идея. Сегодня — пятое июля. Это письмо дойдет числа девятого. А десятого в 10:00 состоится наше свидание. И я обязательно пойду на остановку. Но мне станет так грустно, что там тебя не будет, так обидно, что я могу заплакать… Нет, не буду! Честное слово! Плакать и плакаться нельзя. Правильно, бравый солдат Яшик? Вот я и хорохорюсь!
Экзамены сдаю плохо. Осталось еще три. Не знаю, как дотяну. У нас стоит чудная погода, делать ничего не хочется. Если бы ты был здесь, мы бы ездили на пляж, в сосновый бор, мне там очень нравится. А сейчас приходится туда ездить гулять с Аликом (брат охраняет меня от всяких приставал. Вот так!).
Сегодня прояснилось с моей поездкой: разговорились в институте об отпусках, и выяснилось, что на юг, в Сочи, собирается один из наших парней, Эдик. Договорились ехать вместе. Галка нынче ненадежная спутница: она все мечется. У меня так и отпуск закончится, если я не приму решения. Поедем пятого августа. Но чем позднее, тем лучше. Ты же не будешь против, что я поеду с ним? Девчонки утверждают, что лучшего попутчика не найти (как они говорят, «во всех отношениях»). Да ты сам увидишь, я вас обязательно познакомлю.
Ну вот, Яшечка, и все. За новостями в Н-ске не слежу и в кино бываю редко. Вот приедешь — станем ходить вместе, а сейчас неинтересно. Я уже начинаю считать дни до твоего приезда.
Целую моего Яшика в загорелый лобик, носик и красненькие губки. Мы не гулены и не вруны, нам сердиться друг на друга совершенно нет причин.
11 июля.
М-я область, г. К-ск, в/ч 95501, Шварцману Яше.
Здравствуй, Яшик!
Яшик, миленький, почему ты так редко пишешь? Мне без тебя очень и очень скучно. Такое отвратительное настроение, ничем не хочется заниматься. И все ждешь, ждешь — то писем, то дня, когда они уже не будут нужны.
Ну а как состоялось наше свидание? Как я выглядела? Какое платье было на мне, здорово ли я загорела? О чем мы говорили? Мы целовались нежно-нежно? Да?
Как дела у Маши? Костик тебе ничего не говорит? Идти мне к ней самой неудобно, все же ситуация не из простых. Да я и не знаю, где она живет. Хотя, может, в квартире Кости. Но одна я туда не пойду. Твой Ка-Ка — любитель приключений, и тетя Шура еще что-нибудь подумает… Да ладно, это я так. Хотя, когда мы с тобой иногда остаемся у него, мне всегда кажется, что хозяйка нас осуждает.
Признаться, интересно: Маша будет рожать или… Но это их личное дело, люди они уже взрослые.
Яшик, дату вашего отъезда вам же скажут точно? Думаю, дней через восемь мы увидимся. А лучше напиши. Пусть твой приезд не будет сюрпризом.
Милый Яшик, до свидания. Целую.
12 июля.
г. Н-ск, Банный переулок, 21, Антоновой Анне.
Здравствуй, дорогая, хорошая моя!
Вот скоро мы с тобой и встретимся. Прозябать здесь осталось совсем недолго. В субботу выезжаем в другое место, где пробудем несколько дней, а оттуда сразу домой. Так что в четверг или пятницу, наверное, буду дома.
Милый курносик, что же ты плохо сдаешь экзамены? Видно, все же часто бегаешь на пляж или еще куда, а? А может, лень-матушка одолела? Ну, ничего! Если тройки, то ерунда — тебе стипендию не получать. Если же пары есть, то это, конечно, плохо, но тоже не смертельно. Я приеду, и мы общими усилиями заработаем хорошие оценки. Так-то!
Анютка, Костик-лисий хвостик здесь тебе кое-что черкнул. Так ты ему не верь. Я хороший ведь, правда? И об Анютке я часто думаю, и девиц здесь, конечно, никаких нет. А вот когда однажды нас возили в город, водили строем в парк и мы несколько часов лежали на пляже, то умудрились выпить бутылочку вина.
Анютка хорошая! Ходила ли ты ко мне на свидание десятого числа или забыла? Я думал о тебе, моей Анюточке, и хотел быть рядом с тобой. И мечтал не только о слиянии душ… Я соскучился по вкусной Анюточке, хочу ее целовать, ласкать, обнимать… и чтоб у нас с тобой всегда было все хорошо.
Крепко и миллион раз, и намного больше, до бесконечности, целую мою Анютку-хулиганку.
Я. Шварцман.
Письмо Константина Колесова
Здравствуй, Анюта!
Вот и я решил выдать весточку. Причины следующие: во-первых, ужасно хочется что-нибудь написать, как говорится, хорошему человеку. Во-вторых, ты часто через Яшуса шлешь нам, а мне аж персонально, большие приветы. В-третьих, жалуюсь на твоего Яшу (иногда со злости мы зовем его Яшей-поимяшей, а он меня, как ты, наверное, уже давно знаешь, Ка-Ка. Хулиган. Что сделал с моей фамилией! Правильней было бы Ко-Ко, так нет! Ему, видите ли, нравятся мои инициалы, а не фамилия. Русофоб!). Он стал ужасен, часто ругается (матерно и нет), сильно зарос и одичал, льстив к начальству и груб с подчиненными, меня обижает (вчера в супе не дал мне кусочек мяса, еще обругал). Вот такой Яша-поимяша стал нехороший. Мало того, он совсем о тебе не думает, а думает о деньгах. А когда мы были на пляже, он разделся чуть ли не до… Словом, снял с себя гимнастерку и брюки, напился румынского вина и стал обольщать близлежащих девиц с мыслью поиметь что-нибудь хорошее. Вот он какой нехороший! А я — хороший! И вдобавок ко всему бедный и несчастный. От Маки давно нет писем, и не знаю, к добру это или к худу. Ведь если ответ задерживается, стало быть, что-то случилось. А если бы пришел вовремя — все по-старому. Но, может быть, и наоборот.
А в принципе… твой Яша-поимяша — мужчина ничего, только слегка волосат.
До свидания. Константин.
12 июля.
М-я область, г. К-ск, в/ч 95501, Шварцману Я.
(На конверте строки «куда» и «кому» перечеркнуты, сбоку надпись: «Адресат выбыл».)
Шварцман, мой дорогой Шварцман!
Очень-преочень жду тебя. Мечтаю, как мы встретимся…
Погадаю.
Ну вот, погадала. А что сказали карты — не скажу…
Это письмо, кажется, будет последним, вот уже совсем скоро ты приедешь и я не буду ходить на эти лживые свидания, которые ты придумал. Какое там слияние душ? Назначил встречу один раз, а у меня теперь на этой дурацкой остановке портится настроение. Стою — и не троллейбус жду, а тебя. А тебя нет...
И много я не бегаю, даже последние фильмы не смотрела. А если малость загорела, так это я несколько раз ездила на пляж с Надеждой Степановной (ты знаешь ее, работаем вместе, она в институтской библиотеке уже давно). Оказывается, с ней очень интересно ходить. Она выступает в роли моей бонны и иногда такое подмечает, что я бы и не заметила. Например, сразу может понять, с какими намерениями к нам подходят парни, стоит ли с кем из них общаться дальше. Но сейчас она уехала к сыну, и мне стало еще скучнее, особенно на работе: не с кем поболтать. Правда, я сейчас сижу в приемной комиссии, помогаю оформлять разные документы. Народу больше и работать интереснее. Смешно: в одном институте учусь и работаю. Хотя веселого ничего нет — экзамены еле вытянула. Я даже похудела. Но, по-моему, по другой причине: все с ехидством замечают, что разлука на меня действует отрицательно.
Билеты в Сочи Эдик хочет заказать на конец июля. Но я прошу его перенести на август, хотя бы на два-три дня попозже. Так что чем быстрее ты приедешь, тем дольше мы будем вместе. Ты представляешь, как нам будет хорошо! Мы будем вместе. И в городе, и за городом…
Крепко и нежно целую моего любимого Яшика.
Теперь уже до скорой встречи.
Аня.
20 июля.
Шварцман, вот уже сутки мы не виделись с тобой. Я очень соскучилась и сейчас считаю минутки: ты должен вот-вот прибежать. Да торопишься ли ты ко мне?
Ты должен успокоить меня, я опять что-то сильно переживаю.
31 июля.
г. Н-ск, проспект Мира, 62, кв. 25, Шварцману Яше.
Яшик, милый мой хороший мальчик!
Сколько прошло времени с тех пор, когда ты был рядом со мной? Всего лишь три с половиной дня, но они показались мне вечностью. Нас разделяет огромное расстояние. Я — курортница! А ты — сибирячок!
Уже вечер, и на улице темно, а я пишу тебе письмо, которое сочиняла весь день, пока ходила по городу.
Доехали хорошо. С квартирой устроились неважно (далеко от моря). Эдик ушел искать другое жилье. Я его просто вытолкала. Да, вытолкала! Мой Эдик оказался менее инициативным, чем я предполагала, часто приходится принимать решение самой, а это мне не нравится: парни должны быть более самостоятельными! Но между нами установился нормальный человеческий контакт, чего я и желала. С первого раза нас все принимают за супругов, но я это сразу опровергаю, а он молчит. Хотя зачем вводить людей в заблуждение? Потом, конечно, все убеждаются, что у нас чистые и дружеские отношения.
Знаешь, оказывается, и в Сочи можно встретить знакомых. На пляже столкнулись с парнем из нашего потока. Он так удивился, увидев нас вместе. Как жаль, что нет рядом тебя.
Видишь, мой милый, оказывается, ты мне нужен везде. Хотела не писать, но в первый же день пишу. Не могу не написать тебе! А ты разве сомневался? Нет же, Яшик?!
Яшик, милый мой, вот видишь, продолжила писать только на второй день. Нашли новую квартиру. Теперь мы живем в самом центре, в восьми минутах ходьбы от пляжа. Теперь у нас целая компания. Наши соседи по квартире — девчонка моих лет с тетей. Передовая такая тетя, еще опытней Надежды Степановны: знает местные нравы и злачные места. Все четверо в одной комнате, но это даже и лучше. На первой квартире мы с Эдиком тоже спали в одной комнате. Легли, и вот я задремала. Смотрю, он встает и, тяжело дыша, подходит ко мне. У меня сердце упало: неужели, думаю, посмел… Вздрогнула и очнулась — Эдик мирно храпит на своей кровати.
Сны... Когда мы ехали, видела только тебя. Интересные сны, мне понравились. Я верю им — у нас все будет хорошо.
А ты видишь меня во сне? Неужели нет? Тогда что и кого? А может, просто спишь крепко и все? Тогда это еще ничего…
Хочешь еще один вариант моей необычной ревности? Недалеко от нас ресторан. Не могу спокойно думать, что и ты когда-то был в нем или другом. И с кем? Ты же мне рассказывал, что ездил отдыхать после первого курса на юг: родители наградили путевкой. Вот и я решила: ты был, а я нет. И Галка уже два раза была. Что мне от других отставать? Мы заходили только в вокзальный ресторан, днем в нем обедали. И больше нигде, кроме моря, не были.
А деньги бегут, не успеваешь оглянуться, вернее, взглянуть на кошелек. Если мама не вышлет, то прощай, шубка. А так хочется! Ведь и ты, Яшик, не против, чтоб я была в шубке. А если ты как-нибудь сходишь к нам вечером, скажешь, что получил от меня письмо, передашь привет... Это, конечно, не просьба, а так, между прочим.
Почему-то все время помню про парня из вашей группы, о котором ты рассказывал, что он тоже поехал отдыхать в Сочи. Я помню его лицо. Где-то тоже здесь ходит.
Я совершенно не вспоминаю о доме, о Н-ске. Единственное, что сейчас меня связывает с ним, так это ты, мой милый Яшик.
Пишу на домашний адрес, думаю, что письмо попадет только тебе и не пройдет через родительскую цензуру, чего я совершенно не хочу. Даже стало не по себе. Как чего-то испугалась… Может, не посылать? Пусть это письмо превратится в мою дневниковую страничку. Прочтешь… когда приеду.
Нет, пошлю, я знаю, ты ждешь его. Ждешь ведь?
Много-много целую милого Яшика.
Аня.
7 августа.
г. Сочи, Главпочтамт, до востребования, Антоновой Анне Георгиевне.
Хорошая, милая Нютка, здравствуй!
Я верил, что получу от тебя письмо, но оно шло что-то очень долго — с твоего отъезда прошло уже семь дней. Сразу пишу ответ.
Я отдыхаю в городе. Никуда не поехал. Погода стоит довольно теплая. Но очень редко бываю на пляже. Ездили раза три с Костиком на речку в сосновый бор. Там здорово! Народу мало, тишина, лесок чудный. И вот мы лежим одни, и я думаю об Анютке. О том, что было бы здорово сейчас быть вместе. Да-да, даже в Н-ске! Валялись бы на песочке и травке, и нам было бы очень хорошо... И тетя Шура отчалила к родне, квартира в полном распоряжении Ка-Ка. Вот так! А тебя нет…
Я делаю успехи в плавании: могу проплыть метров десять под водой. Да-да, под водой! Дело в том, что я еще не могу научиться правильно дышать в воде, поэтому набираю побольше воздуха в легкие и плыву, пока хватает сил. Если мы еще будем ездить на реку, то подучусь.
Как ты там отдыхаешь? Не перегревайся на солнце. Больше кушай фруктов, чтоб приехала полненькой, вкусненькой.
Домой к вам сходить, конечно, можно, но ты лентяйка, напиши-ка письмо домой сама. Хоть одно-то надо написать. А первому идти к вам как-то неудобно, родители еще подумают, что ты их позабыла-позабросила: они ждут весточки все же от тебя, а не от меня.
Особый привет твоему телохранителю — Эдику. Будь умненькой!
Крепко целую.
Я. Шварцман.
9 августа.
г. Н-ск, проспект Мира, 62, кв. 25, Шварцману Я.
Милый мой! Я больше не могу находиться в этом Сочи, надоело. Я так тоскую, несмотря на всю красоту этого края. Что бы я ни делала, где бы ни была, думаю только о тебе, и ты не выходишь из моей дурной головы. Я уже начинаю жалеть, что поехала. Нам было бы так хорошо с тобой в Н-ске. Ведь правда?
Я умоляю Эдьку уехать раньше, чтоб до начала твоей учебы мы могли хотя бы несколько дней побыть вместе. Ведь ты тоже этого хочешь. Правда? Мне все здесь так надоело — и Эдик тоже. Я уже едва переношу его присутствие, каждое его движение меня раздражает.
А вчера чуть не улетела к тебе. Просто решила побросать вещи в чемодан, купить билет на самолет — и сразу к тебе домой, прямо с аэродрома к своему Яшику. Даже не думала, что сказали бы твои родители...
Спору нет, здесь красиво. Но, мне кажется, приезжают сюда не отдохнуть (толкотня и дороговизна), а других посмотреть и себя показать. Ну а мне некому себя показывать. И смотреть ни на кого не хочется.
Помнишь, мы были как-то на пляже, и я все была чем-то недовольна: то солнце не так светит, то ветер не туда дует… А ты: «Ну что с тобой, глупышка?» Какой я была глупой. Ведь мы были вместе. Что мне еще было надо?
Сейчас, когда тебя рядом нет, меня преследует тревожное предчувствие, что встретимся, но прежних отношений между нами не будет. Но они будут! Ведь это зависит только от нас двоих. Ведь мы же сами с усами…
Получил ли мое первое письмо? А ответил? Я еще не получила. А вдруг оно лежит на почте! Сейчас побегу.
До свидания, милый, тороплюсь.
Твоя Аня.
16 августа.
г. Сочи, Главпочтамт, до востребования, Антоновой Анне Георгиевне.
(Сведения об адресате перечеркнуты и надпись сбоку: «В Н-ск». На обратной стороне надпись: «Истечение срока хранения».)
Милая моя хорошая Анютка! Здравствуй!
Приезжай скорей! Мне скучно!
Погода испортилась, купаться нельзя. Ходим с Костиком днем в кино, вечером пройдемся пару раз по броду — и по домам.
Машка уехала в деревню — то ли к своей тете, то ли к бабушке, Костик сам толком не знает. Говорит, что с врачами она не договорилась, что сейчас уже ничего нельзя сделать. Оказывается, Костик уже давно говорил с ней на эту тему, а Машка тянула и даже заявляла, что хочет от него ребеночка — «на память». Вот дурочка! Ты же помнишь, что Костик сам как-то признавался, что хочет с ней расстаться — и, смеясь, просил познакомить его «с такой же чувихой, как ты»! Но он и без смеха, по-моему, нам завидует. И я бы завидовал, если б у меня не было такой Анюточки… Господи, ужасно захотел тебя поцеловать, обнять… и так далее. Да-да, и так далее!
А Машка может устроить Костику «козу». Уж слишком она самостоятельная (твое словцо). Разве можно так — без взаимного согласия? Видимо, специально затянула: решила удержать его. Или, в самом деле, «на память»? Но Костик настроен решительно. Он же понимает, что Машка до него была со многими. И это не сплетни. Она даже сама, помнишь, когда выпьет лишку, начинает перечислять… и плачет. Неудобно об этом писать, но факт.
И дело, может, даже не в этом. Костик, по-моему, ей не верит, что она не возьмется за старое. Но даже это не главное. Просто Костик еще не готов к таким переменам в своей жизни. Ведь он еще учится, а здесь — ребеночек…
А разве Машка сама готова? Техникум бросила, не работает, своего жилья нет. Вот и вся их самостоятельность. И семья у Маши многодетная, отец с ними не живет. Наверняка им трудно. Разве можно еще их нагружать? Нашим родителям и так в жизни досталось… Поэтому Костик и нервничает, переживает. Говорит о каких-то возможных преждевременных родах. Я в этом ничего не понимаю. А он даже к родителям на лето не поехал.
Анчик, милая, хорошая. Было бы здорово, если б ты вернулась на несколько дней раньше, а то приедешь как раз к выходу на работу — и все, не успеем погулять. А потом начнутся будни: работа, учеба каждый день, проекты — все же четвертый курс, а на пятом — преддипломная практика и диплом. Да, диплом! Не думай, что я хвалюсь. Просто я еще сам не могу осознать, что осталось учиться не так уж и много. А я так хочу побольше быть с моей милой Анюткой. Чтоб не думать ни о каких учебниках и проектах, целый день бродить по городу, угощать Анчика мороженым и целовать весь день, весь вечер, всю ночь…
Яша.
P.S. Видел вчера твою уважаемую Галину Иванову. Была в своем репертуаре: шла по центральной улице в обнимку с каким-то парнем. Пошатываясь.
(В конверт вложена записка-письмо от Кости Колесова.)
Здравствуй, Анюта!
Живем мы с Яшусом здорово-здорово! Много света, солнца и тепла различного происхождения.
Яшус необыкновенно много ест, так что приезжай поскорее, бросай Эдика (и что он к тебе привязался?) и осчастливь Н-ск своим присутствием. О тебе мы ужасно часто вспоминаем, так что если мы и ходим в кино и театр, то считай, что это с тобой.
А я все еще жду от Маки ответа. Приезжай, поплачусь лучше тебе, чем до безобразия верному своей Анюте Яшусу (на его месте я убил бы этого Эдика!).
Глубоко уважающий Константин.
20 августа.
Ты зря обиделся. Дома же родители. И Алик мог зайти. Конечно, я должна была быть с тобой более ласковой. Но кто же знал, что мы так скучали друг о друге. Письма — одно, а вживую могло бы случиться иначе.
21 августа.
Как ты мог такое сказать?
Ты испортил нашу поездку в сосновый бор. И это после того, как мы были вместе… Вот и заработал пощечину.
Как ты мог сказать, что я, может, «так же близко» была с кем-то в Сочи? Нет, как ты мог это сказать?! Говоришь, что твой одногруппник видел меня, но не подошел, так как я была не одна. Ну и дурак! Я была с Эдиком, и ты это знаешь. И у нас с ним были нормальные человеческие отношения. И все! Если не веришь мне, то и не верь!
Нет, как ты мог не только сказать, но даже подумать о таком?! Да за это мало пощечины!
Ты растерялся, не ожидал. Извинялся...
Пока я не принимаю твоих извинений.
И вообще, мне кажется, что ты придумал этого одногруппника. С самого начала придумал. Я только сейчас начинаю кое-что вспоминать и анализировать. Я же спрашивала тебя о нем, когда приехала, рассказывала, что хотела встретить его. А ты что-то все подмигивал своему Ка-Ка, который почему-то лыбился. Если это так, то ты мне не доверяешь: хотел, чтоб я боялась твоего «одногруппника». Вот он меня и «увидел»…
Не могу тебя простить!
5 октября.
Твой Костик — настоящий лисий хвостик, как ты его как-то назвал, и вообще — настоящий кака: хоть бы пожалел Машу и не сразу с ней расстался. Как говорится, отделался легким испугом: ребеночка вроде как и не было, коль умер. Маша теперь совсем одна.
Ладно, бог ему судья. Все вы, мужчины, наверное, одинаковы.
Не могу уснуть.
Так хочется, чтобы ты просто посидел около меня, нежно поцеловал. Конечно, хворь бы моя прошла. Как я хочу твоих поцелуев…
14 октября.
г. К-в, ул. Центральная, 5, Хаймовичу Б. А.
Дорогие мои, родные Боречка, Фирочка и Сонечка!
Пишем мы друг другу редко, но хорошо, что по телефону частенько переговариваемся. Хотя по нему многого не скажешь. И не только из-за денег…
Знаем, что с оформлением документов у родителей жениха дело двигается, но медленно. Даже не верится, что потом и вы уедете в Израиль, и мы будем так далеко друг от друга.
Но на наших бюрократов не обижайтесь и не озлобляйтесь. Их так и не выгрызли. По-моему, это наша вечная беда. И среди них есть и аиды, как и среди всяких трусов и прохвостов. Если не хуже.
Кстати, это один из козырей моего Рувика, когда мы с ним говорим о Яночке: мол, среди евреек халды тоже попадаются. Конечно, в семье не без урода — кто ж с этим спорит. Вот и антисемиты еще уродствуют. Даже Яночка кое-что уже прошел.
Недавно мы с ним говорили. Но разве с Яночкой долго поговоришь… Все торопится, да и весь в своего папочку: не любит разговаривать по этим делам. А я до сих пор не могу успокоиться. И повод для разговора был: во-первых, Яночка все еще встречается с той девушкой; во-вторых, у меня в НИИ один подвыпивший начальничек (отмечали юбилей сотрудника) во всеуслышание рассказывал: «Преподавал нам в институте один еврейчик, но так интересно читал лекции…» Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
Вот я и напомнила Яночке его же старые происшествия. Может, я вам о них уже говорила? Но тоже напомню.
Однажды в детстве, в первом или втором классе, поссорился он с соседом, русским мальчиком, и хотел как-то ответить ему. И вот брякнул: «Жид!» Конечно, Яночка не раз слышал это в школе и на улице, но, наверное, еще ничего не понимал.
А соседский пацан все рассказал своей маме, а она — нам. Даже скандал устроила. Мне пришлось извиняться. Помню, что не знала, как объяснить Яночке это слово. Но все же объяснила, что это слово говорят только плохие мальчики.
А сейчас объяснять было незачем, большенький уже, просто напомнила, чтоб не забывал: слово еще живет… или, может, спит до поры. А он мне: слово есть слово, главное — дело, мало ли в русском языке плохих слов.
Нет, Яночка понимает, конечно, и не оправдывает таких людей, просто, по-моему, он пытается как-то приспособиться к нашей жизни.
Сейчас вспомнила одну школьную историю, которую рассказала мне соседская девочка, она училась в той же школе. Яночка учился в классе восьмом-девятом, и их послали на уборку урожая в колхоз. Эта девочка зашла по каким-то делам в дом, где жили ребята. Там и произошла драка Яночки с мальчиком из параллельного класса. Соседская девочка называла этого мальчика, как сейчас помню, Изей. Она слышала, как мальчишки науськивали этого Изю на Яночку: мол, он на всех эпиграммы в школьную стенгазету пишет, смеется над всеми, в том числе и над тобой, вот и врежь ему. И этот Изя развязал драку. Девочка рассказывала, как все обступили дерущихся, подзадоривали и смеялись. И главное, что бросилось в глаза этой русской девочке: когда Яночка стал колотить Изю, то Яночку начали хватать за руки мальчишки из класса Изи, стали мешать ему, и никто не заступился за Яночку, даже ребята из его класса.
Конечно, дети зачастую бывают более жестокими, чем взрослые. Опыта и ума еще маловато. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы не помешали учителя.
Нас с Рувимом в школу не вызвали, Яночка нам ничего не рассказал. Мы тоже промолчали — боялись подвести соседку, которая поделилась с нами. И до сих пор представляю, как Яночке было тяжело, если и он заметил, что мальчишки из его класса за него не заступились. Наверное, потому ничего и не стал нам говорить, что постеснялся рассказать, как его предали одноклассники. Не хотел их позорить.
Эта девочка рассказала, что после драки Яночка куда-то убежал, а было уже темно, и несколько ребят пошли его искать. Нашли на берегу речки. Может, плакал от боли и обиды? А может… Не дай Бог! Ведь мог и сделать что-нибудь с собой. Плавать-то он не умел.
Конечно, мы с Рувимом сильно переживали, как у него сложатся отношения в школе. Но окончил он хорошо, и конфликтов, по-моему, больше никаких не было. Я даже подзабыла этот случай. Но уверена, что Яночка все помнит. Такое не забывается…
Я говорю Яночке: хоть, наверное, плохих людей везде хватает и не все течет как по маслу, но у Сонечки и ее жениха Гриши жизнь теперь сложится по их способностям, а не по параграфам паспорта. Вот поэтому многие и уезжают в Израиль — ради детей. А здесь только и ждешь каких-нибудь подвохов, усмешек или предательства. Говорила, что и нам надо подумать об этом. Но Яночка, я уже вам писала, весь в родного папочку: все в шутку переводит. Говорит, что в Израиле, как и у нас, две беды: у нас — дураки и дороги, а в Израиле — жарко и евреев много.
Может, Рува прав: пусть решит… как сердце подскажет. И насчет Израиля, и в личной жизни. Господи, но мы-то знаем, что сердце может ошибаться. Вот я и говорю Яночке: если уж здесь оставаться, то тылы должны быть крепкими. И главное — семья. А в ней всякое бывает — и споры, и ссоры… и надо быть уверенным в близком тебе человеке. Говорила, что и родители невесты должны быть хорошими людьми. Ведь яблоки от яблони недалеко падают. И желательно, чтоб родители молодых понимали друг друга, дружили друг с другом.
Словом, все воспитываю своего сыночку. А он только кивает и улыбается: мол, мели, Емеля, твоя неделя. И даже ехидничает: если бы не было евреев, их все равно бы придумали. Глупая шутка. Уже сил никаких нет. И Рувим заладил: не приставай да не приставай! Но разве можно пускать судьбу сына на самотек? Только и сказала Яночке, что мы верим в него — он себя и нас не подведет.
Вот такие дела, мои дорогие. Пересказала вам наш разговор с Яночкой — и на душе стало легче. А так все по-старому: мы с Рувиком трудимся, встречаемся по праздникам и на днях рождения с друзьями, иногда ходим в кино. Мечтаем купить телевизор. Вот изобрели люди! Молодцы!
Слышала анекдот: мол, телевизор придумали евреи, чтоб с русскими реже встречаться. Дурацкий анекдот.
Я желаю вам здоровья и терпения. Хотя, может, не надо сильно торопиться… В Израиле сейчас тоже немало проблем и трудностей. И главное, неспокойно: все время война. Словно она там вечная. Это ужасно.
Вот и Яночка уезжал на военные сборы. Говорит, что и после четвертого курса сборы будут, и потом тоже. Неужели мы готовимся к войне, и она у нас может повториться?
Хотя «у нас» или «у вас» — сейчас все так связано друг с другом. Но вы приняли решение — и дай Бог вам счастья. Как говорят, все, что ни делается, — пусть будет к лучшему.
Обнимаю, целую, люблю.
Фрида.
(Продолжение следует.) - http://www.proza.ru/2015/07/20/1615