Дождь в этот четверг отменили, поэтому я не села в автобус, как предлагала Катя, а сначала пошла к центру вдоль правой стороны Фонтанки (на набережной не было так шумно, как на улицах), потом всё же начала искала нужную остановку, запуталась и поехала не в ту сторону, а нужно мне было опять на Невский. С Невского на троллейбусе № 7 поехала к Вике Ч., с которой училась в техникуме и частично в институте ( Раньше я обычно, когда прилетала в родной город, останавливалась у неё). Мы договорились на встречу в 10 часов. Троллейбус частично изменил маршрут: сделал петлю на Васильевский остров, так что я ели-ели успела к сроку, но не успела купить чего-нибудь к чаю. Пришлось пить его «голью». Вика жаловалась мне на сына, который «запоем», ночи на пролёт играл на компьютере (и когда я к ним пришла). Он только что с отличием закончил консерваторию, но в аспирантуру поступать не стал, что также её огорчало.
Потом мой путь лежал на Малую Конюшенную 4, в мемориальный музей-квартиру Зощенко (официально в Государственный литературный музей «ХХ» века). О музее я узнала от одного читателя моей заметки «Удивительная фотография» (см. папку Эрих Кэстнер). В своём отзыве он написал, что об этой фотографии там ничего не известно, и я решила при случае туда заглянуть и рассказать работникам о встрече в 1930 году двух писателей-сатириков.
Дом № 4 был особенным, в нём проживало в общей сложности более 130 знаменитых писателей (поэтому и была задумка сделать экспозиции о нескольких писателях, но дело застопорилось). Для желающих литераторов в 1934 году даже надстроили два этажа. Михаил Зощенко сначала, в 30-тых годах занимал роскошную 5-ти комнатную квартиру. (Рядом с ним жил поэт Борис Корнилов, автор текста песни «Нас утро встречает прохладой» и Ольга Форш — летописец Петербурга.) Пару раз Зощенко вынужденно переезжал, и его соседями становились, Катаев, Слонимский, Томашевский, Шварц. В конце концов с 1954 года, в опале, писатель оказался в маленькой, менее 50 кв. м двух-комнатной квартирке. В этой-то квартирке № 119 в 1993 году и разместили его музей. Одна комната в ней мемориальная, с подлинными вещами Михаила (см. фото), в другой (бывшей комнате его жены) разместилась литературная экспозиция. Позже в последней добавили «стену памяти» с репресированным и погибшим литераторам. Репрессии в среде ленинградских литераторов начались после рокового выстрела в С.М. Кирова. В этом доме жили представители разных литературных объединений и групп: «Серапионовы братья», «ОБЭРИУ», литературоведы-формалисты, преподаватели Института истории искусств ("института испуганной интеллигенции"). Многие из них попали под подозрение. В 1937 году по обвинению в троцкистской деятельности арестовали и позже растреляли поэта Николая Олейникова — редактора детских журналов «Чиж» и «Ёж». Позже та же участь постигла поэта Бориса Корнилова. Приговорён к расстрелу был и секретарь Ленинградского отделения писателей Ян Калнынь (кв. 80). В 1938 году арестовали Н. А. Заболоцкого, и начались многолетние мытарства его жены и маленьких детей (о них есть воспоминания Е. Шварца - друга семьи). Поэтесса Елена Тагер (кв. 55) провела 10 лет на Колыме. Детский писатель Георгий Куклин (кв. 4) умер в Красноярской тюремной больнице.
Сегодня кажется удивительным, что арестовывали даже детских писателей. И после войны в 1946 году набросились с критикой на рассказ Зощенко, написанный для детей и напечатанный в журнале «Мурзилка»: «Приключение обезьянки». Правда, исключили его из союза писателей в первую очередь из-за психо-аналитической повести «Перед восходом солнца», не понравившейся Сталину, но и в детском рассказе подхалимы из писательской среды усмотрели «пасквиль на советский быт и советских людей»*.
Сначала, выйдя на Невском, я пошла не в ту сторону, к Гостинному двору, там никто Малого Конюшенного переулка не знал. Но в конце концов с помощью милой женщины, посмотревшей по мобильнику в интернет, всё выяснилось.
В крохотном музейчике я оказалась единственной посетительницей и поэтому получила великолепное индивидуальное обслуживание. Со своей стороны рассказала о встрече Зощенко с Эрихом Кэстнером и его иллюстратором Эрихом Оксером, который с Зощенко тогда сделал набросок. Первая реакция экскурсовода: «Не переводил ли Кэстнер Зощенко?» О Кэстнере женщина слышала впервые. Позже её заинтересовало место нахождения сделанной с Зощенко зарисовки. (Этот вопрос и меня немного интересует, надо будет при случае поспрашивать в музее Э. Кэстнера в Дрездене или в музее Э. Оксера.)
После посещения квартиры я заглянула в Русский музей (мне хотелось разыскать картины Екатерины Зарудной, укрывавшей Розу Люксембург на своей даче в Репино летом 1906 года). Ну а от музея до Летнего сада — рукой подать. Зашла в него, посмотрела и порадовалась реставрации , множеству фонтанчиков, светлым дорожкам. Раньше фонтанов не было, река Фонтанка находилась рядом, рассказывали, что её так назвали, потому как брали из неё для них воду, а вот самих фонтанов не было. По-моему, всё великолепно восстановили, появился и огород перед оранжереей, и укромные тенистые скамеечки для влюблённых, или для уединённого чтения.
На обратном пути к Невскому обнаружила фирменный магазинчик фабрики Крупская, зашла, купила своих любимых конфет (Мишка на севере, Красная шапочка, Белочка) и экзотическое печенье с финиками, на пробу. Ещё купила новый сорт конфет Провокация с ромом. Они оказались вкуснее старых, мной любимых, хотя рома и не чувствовалось, и были они не фабрики Крупской, вообще не Питерские, а Саратовские.
* сегодня этот рассказ можно почитать.