Холодный и пасмурный вечер в Ереване. Ноябрь словно впитал меня в себя своею погодой и ностальгия, равно как зашитая вчера бровь, создали в итоге весьма странное настроение: смесь ожидание и страха. Я, Левон Лпутян, тихо пребывал в своем маленьком убежище на окраине города, прямо в самом спальной районе, и ждал мою Марину. Ждал долго, Марина как всегда опаздывала.
Откровенно говоря, когда получаешь по морде от двух громил, да так, что у тебя рассечена бровь и легкое сотрясение мозга, то меньше всего думаешь о встрече с любимым человеком, тем более о сексе. Не знаю, нужно ли было мне так поздно возвращаться от нее…
Но, наверное, не стоит заранее зарекаться от несчастного случая, который может представиться в виде внезапно вылетевшего из–за поворота автомобиля, или, скажем, двух горилл, каждая из которых вполне может самостоятельно свернуть тебе шею даже за то, что ты ей просто не понравился.
В первый день я был зол на Марину, поскольку считал, что пострадал именно из–за нее. На второй день она позвонила, и я ей предложил прийти.
– Привет! – радостно сказала Марина на пороге, на меня дохнуло самой Мариной, самими теми ее мелкими запахами и множественными моментами, образующими ее мысли, чувства, эмоции. Первое ощущение от нее – невероятное тепло. Она была высокой и стройной девушкой, очень красивой и нежной в сексе. Смешение армянских и русских кровей дало ей энергию и силу двух общностей, как двух составляющих одного целого. И в тоже время она была требовательной, первым делом она спросила у меня:
– А сколько их было?
– Два… – вяло и грубо отпустил я.
– И что они забрали?
– Куртку! Сняли с меня куртку, отобрали шапку… Не взяли только деньги, позволили все вынуть из карманов. Видимо, гуманисты, а может я их просто чем-то убедил.
– И ты не дрался?
Я задумался, что ей ответить. Дело в том, что я никогда ни с кем не дрался, я избегал драк. Хотя, может быть, напрасно. Что есть драки? А тот же самый экстаз, та же самая бесконтрольность и непрерывная работа, напоминает чем–то секс, только более ожесточенный.
– Я попытался, но их было двое и оба здоровых таких, суровых парня. Настоящие гориллы.
– А Гоша дрался… – сказала она. Причем так грустно и так печально, что мне показалось, будто Марин тихо подвела черту под моим существованием.
– Какой Гоша? – спросил я, пытаясь сдержать, подкатывающееся к горлу раздражение.
– Ну, тот самый Гоша, о котором я говорила, Бегемот. Мы с ним общались в том году. Он сильный парень…
Мы сидели в полутемноте перед телевизором и тихо смотрели один из моих фильмов. Было часов восемь вечера. Я поцеловал ее в щеку, потом мы затянулись и чуть поглубже, поиграв языками.
– Нет, я не дрался, – ответил я, – эти парни были… слишком здоровые, а Гоше, наверное, попались какие–то хлюпики.
– Нет, не хлюпики, а такие же «суровые», как ты говоришь, гориллы.
– И что, он отбился?
Марина вздохнула и убедительно кивнула:
– Да отбился! Он умеет драться в отличие от некоторых. Не обижайся… Ой нахмурился, убери «хмурулку»! Ну прошу, зверик!
Ты сидишь… у тебя рассечена бровь, сотрясение мозга, а тебе объясняют, что твой соперник сильнее тебя и лучше.
Марина ждала от меня ответа, а я не отвечал. Думал и смотрел фильм по телевизору. Наконец она спросила.
– А почему ты не защищался? Я-то думала, что ты сильный?
– Сопротивляться? Не получилось! Все было как в мультике. Их вопросы с матом, потом мои возражения тоже с матом, я встаю в стойку, а в ответ «бац!» – и отлетаю на пару метров. Потом снова «бац!» и «бац!» кровь течет по лицу и в голове что–то мутное. Начинает тошнить, голова кружится, но на ногах еще стоишь. А эти даже не злятся на тебя, а просто спрашивают: «Будем продолжать или закончим?». Судя по ситуации, продолжать бесполезно, осталось только спросить: «Что вам нужно?». «Шапка, куртка и часы. Ключи от дома можешь себе оставить. Мелочь, какая есть в карманах – тоже»
«Оставить»?! – спрашиваю.
«Да, оставь! Ты на нас тоже произвел немножко впечатление. Обычно те, кого мы бьем, падают на землю, потом встают на колени и просят пощады. Ты пощады не просил, поэтому можешь что–нибудь себе оставить»
– А что потом? – спросила Марина.
«Не держи зла на нас пацан! – это они мне сказали, когда я уже снял крутку, – то, что случилось, это все жизнь. Поздно возвращался, вот к нам и попался. И Бога не хули, скажи ему «Спасибо», что мы тебя не убили. Не злись ни на нас, ни на Бога»
Марина задумалась и вдруг начала гладить мне руку, потом грудь.
– Не знаю, как бы повел себя в такой ситуации Гоша. Думаю, что вломил бы им, – закончил я свое самоуничижение.
– А милиция? – спросила она, примерно через полчаса.
– С милицией поездили на «Газике», тогда же вечером, вместе с отцом. Но что толку? Они уже заработали себе куртку и шапку, так что им в районе делать было нечего. Тут же слиняли и пропивают теперь мои вещи, а может даже носят. Это на их усмотрение. Куртка хорошая, кожаная, подарок дяди. Дядя богатый человек и сшил себе хорошую куртку, потом подарил мне. Думаю, что и им она должна понравиться.
– Это навряд ли носят. Продали ее в тот же день, а завтра снова выйдут на работу. Таким нужно работать каждый день и много. Забудь про свою куртку, забудь и не вспоминай. Ее больше нет, и ты ее больше не увидишь, – с удовольствием сказала Марина.
– И этот твой Гоша забыл бы?
– Конечно! Он мужчина, а мужчины умеют проигрывать. Кто угодно может проиграть.
– Зверек, тебе все еще жалко свою куртку? – спросила снова она, после того как закончился очередной юмористический эпизод фильма и мы оба чуть посмеялись, Она смеялась весело, и зажигательно, хлопая себя по коленкам, так как будто ничего не случилось. Я сдавленно, через боль в голове.
– Ой как ты себя жалеешь, я смотрю? – иронично и даже восторженно добавила Марина, – тяп тяп по личику, и никого «зверека» рядом со мной нет, а только мягкая размазнюшка. Смяли как конфетную обертку. Может быть, в тебе и не было ничего внутри, и я ошиблась? Одна обертка и только? Два хулиганчика тебя разделали как ребеночка.
– Не надо! Зачем ты вообще так со мной разговариваешь? – спросил я.
– А зачем ты мне по телефону сказанул «Меня избили!». Будто ты напрямую меня упрекаешь, что избили тебя, потому что ты возвращался один ночью. И я в этом виновата. Мог бы у нас дома остаться в гостях, если что. Мама бы разрешила.
– Мой отец…
– Что твой отец? У тебя у самого голос есть? Почему ты на отца ссылаешься? Он не дал бы тебе заночевать у меня?
Кстати, вопрос вполне даже логичный! Как я об этом не подумал раньше! Заночевать у Марины в гостях и не рисковать ночными переходами по Еревану. Все честно и все правильно… Только… Папа сильно нервничал из-за моего знакомства и дружбы с Мариной и особенно после того, когда я заявил, что хочу взять Марину в жены. Это было не в его планах и сильно разозлило. И причина тут была даже не в разных социальных слоях, а в том, что она… она просто не понравилась моему отцу, сразу. Но я воспротивился его воле и продолжил настаивать на своем. «Марина моя невеста и точка!».
– И что ты от меня теперь хочешь?
– Я хочу, чтобы ты был мужчиной, а не размазней.
– Ты знаешь, а Гоше нравится эта музыка и мне тоже, – сказала Марина когда пошли титры и ударил какой-то хард-рок, Мэрилин Мэнсон, наверное.
Мне было то ли стыдно, то ли непонятно, за что меня так «не уважают», наконец я спросил.
– Ну, может быть и Гоша тебе нравится больше чем я? Это вполне логично и ожидаемо.
Она вдруг замялась. Такой поворот не был в ее планах.
– Нет, не правда!
– Не правда??
– Нет, он мне не нравится! – резко ответила она. – Гоша грубый и очень жестокий.
– Ну, зато он сильный и мужественный, – ответил я, – я думаю, он достойный парень.
– Нет!
– Нет??
– Да! Он… грубый и жестокий. И он вообще не мужик, а трус.
«Забавно… и я «трус», и он теперь тоже «трус»? Как же это состыкуется с тем, что он дрался с двумя парнями?»
– Да, он просто трус! – ответила она со всей решимостью. Однако подробностей своего определения Гоше давать не стала.
– Ну, зато он наверное хороший любовник?
– Нет! Он скорее самовлюбленный. И думает в сексе только о себе. Он вообще не умеет трахаться.
Вот это шок! Как отреагировать на такие слова после стольких триад в адрес Гоши за вечер?
– А я умею? – спросил я Марину.
– Какой разговор, зверек, ты все умеешь, потому я тебя и люблю!
Я задумался, вообще-то хорошие крепкие парни дерут баб в постели весьма убедительно, что же ей не хватает с ним? Что такого, чего я не понимаю?
– Ты очень внимательный и чуткий, ты словно ждешь, что почувствую я, а Гоша совсем другой.
Внезапно мы поцеловались еще, потом еще раз начали гладить друг друга под одеждой, потом также внезапно она начала раздевать меня, сняла рубашку, расстегнула брюки. Я давно заметил, что ей очень нравилось меня раздевать. Запустила свои тонкие пальцы мне в трусы, достала дружка и начала его теребить, слово просить, потом сказала:
– Ты очень добрый и ласковый и гораздо сильнее его на самом деле, просто ты не уверен в себе.
– Думаешь? – спросил я.
– Да, конечно, зверек, ты просто не правильно все понимаешь. Я в тебя верю.
– Хорошо… – сказал я и дотронулся до ее соска.
Я начал гладить ее грудь, одну, затем другую, достиг ее брюк, и попытался их расстегнуть. А она окончательно стащила с меня трусы начала снова играть с моим дружком, словно дразня его, и призывая.
Я снял с нее кофту…
Минут пять она наблюдала меня обнаженным, оставаясь сама полураздетой. Она любила меня разглядывать и щупать, и совсем не любила, чтобы разглядывали и щупали ее. Потом она, наконец, сама сняла с себя джинсы и легла на кровать, а я лег рядом с ней. Мы занялись сексом. Она в нормальном и веселом настроении, а я все еще с головокружением… про тошноту, правда, забыл.
И приступил к своим мужским обязанностям с интимных ласк, ей так нравилось больше всего. Я некоторое время теребил язычком ее половые губки, а потом тихо и аккуратно вошел в нее. Начал изучать ее гибкое тело изнутри. Мы разогнались и… я забыл и про головокружение и тем паче про Гошу.
Но иногда было такое ощущение, что он наблюдает за нами, словно смотрит из–за прозрачной стены.
Мы попробовали пару поз, причем у нас даже впервые получилось сидя. Это вызвало у Марины подлинный восторг.
– Видишь, ты многое умеешь, а он даже и такого не может…
– Хватит о нем, больше ни слова! – резко прервал ее я.
– Что хватит, о ком хочу, о том и говорю! – игриво ответила она, но, получив в ответ мой суровый взгляд, исправилась.
– Извини! Не обижайся, зверек, ну пожалуйста!
Наконец и я расслабился. Все получилось очень и очень хорошо, со страстью, настоящей плотской страстью. Она кончила, а я был в шоке. Я вообще не ожидал, что смогу этим заниматься с сотрясением мозга и незажившей бровью.
И еще эти чертовы запахи, создающие хаос в голове, словно тревожащие сознание. Наконец я сказал ей:
– Все, хватит. Тебе пора домой.
– Почему? – спросила Марина.
– Я устал и еще есть один момент… Отец может вернуться. Он почему-то зол на тебя. К тому же не любит, когда в его доме трахаются.
Марина встала с дивана и разогнулась, нагая и абсолютно спокойная. Ее худое тело казалось хрупким, но это было обманчиво, поскольку внутри Марины была самая настоящая стальная пружина. У нее практически не было груди, и попка тоже была едва-едва развита. Однако мне она казалась самой красивой женщиной на земле, и все ее недостатки смотрелись как достоинства. Я думал, что она взбеситься на мои слова об отце, но Марин промолчала. А потом задумчиво помусолила свои маленькие грудки и сказала:
– Да, ты прав. Мне пора.
И тут я вспомнил, что Гоша сам отказался дружить с Мариной, когда та просилась ему в невесты. А потом… А потом, когда она снова на время вернулась к нему, то рассказала сразу про меня. Она была между мной и Гошей, но осталась в итоге со мной. Почему? Странно… я же не сумел отбиться от грабителей в отличие от Гошы? Иногда мужчины совершенно не понимают женщин и их действий.
– Ну как, зверик, тебе было хорошо? – зачем–то просила Марина уже на выходе.
– Не знаю, – ответил я, – мне казалось, что тебе было хорошо.
Она быстро оделась.
– И больше мне не груби, как тогда по телефону, – сказала она уже на пороге, – прямо так сказал: «Меня избили», как будто это я тебя избила.
– Все понял, больше не будет, – ответил я, и закрыл дверь.
Провожать я ее не стал, так как все еще боялся улицы. Просто дал денег на такси…
Медики говорят, что секс лучшее лекарство от стресса.
Иногда действительно помогает.