За день до своего рождения ребёнок спросил у Бога:
– Я не знаю, зачем я иду в этот мир. Что я должен там делать?
Бог ответил:
– Я подарю тебе ангела, который всегда будет с тобой.
Он всё тебе объяснит.
– Но как я пойму его, ведь я не знаю его языка?
– Ангел будет учить тебя своему языку. Он будет охранять тебя от всех бед.
– Как и когда я должен вернуться к тебе?
– Твой ангел скажет тебе всё.
– А как его зовут?
– Неважно, как его зовут, у него много имён. Ты будешь звать его мама.
(Из Интернета)
Если вы последуете за сеньором Паскуале – настоятелем церкви святой Марии в маленьком городке на юге Италии, вы пересечёте площадь святого Марка, где расположен женский монастырь, и попадёте в заброшенный парк. Когда-то он принадлежал лучшему мастеру-стеклодуву из цеха зеркал.
В 1291 году городской совет Венеции, чтобы уберечь секреты мастеров по производству зеркал и украшений, решил вынести их мастерские на остров Мурано. Перед отъездом стеклодув ради шутки выставил в парке кривое зеркало. Жители от души веселились, глядя в стекло и не узнавая себя. Мастер продал парк и уехал. Зеркало исчезло.
Парк купил богатый магараджа из Индии. Это он построил сказочный замок-palazzo для своей юной невесты. Это её портрет в дорогой раме украшал огромный музыкальный зал. Красавица в старинных одеждах была словно живой, в ней всё пело, она искрилась счастьем.
Утончённая красота женщин замка, а также волшебный тембр их голоса и страсть к музыке и танцам передавались из рода в род. Они были горды и своенравны, их поступки непредсказуемы. Интрига, зарождённая в замке, могла завершится на другом краю планеты, неся кому богатство и славу, кому нищету и позор.
Шумно и весело протекала ночная жизнь палассо. "Слишком шумно и слишком весело", - укоризненно качали головами жители городка. К утру веселье затихало, днём в замке царила тишина. Его стены впитали в себя атмосферу любви и коварства, интриг и предательства, воровства и убийств. Стены могли бы многое рассказать, но стены умеют молчать.
Сейчас замок принадлежал красавице в шестом поколении – сеньоре Доротее. Это к ней торопился священник, чтобы согласовать дату крещения её дочери. «Любая новость теряет свою остроту. Так и новость о том, что гордая красавица Доротея родила не совсем обычного ребёнка, перестала будоражить прихожан. Прав, прав философ Гераклит из Эфеса: «Tempora mutamur, et nos mutamur», – так вполголоса разговаривал сам с собой ветхий сеньор Паскуале, осторожно ступая по тропинке.
Сказочный замок-palazzo возник, как мираж в пустыне. Хозяйка палассо встретила настоятеля у порога детской комнаты: «О, падре, за что небо карает меня?! Муж только взглянул на девочку и вышел. Он уехал. Он бросил нас... Да, девочку необходимо крестить, но вы прежде посмотрите на неё».
Паскуале подошёл к детской кроватке из розовых и белоснежных крУжев. Он взглянул на то, что должно было называться ребёнком, и отвернулся, пытаясь скрыть ужас и гримасу отвращения.
– Дочь моя, – голос священника дрогнул, – младенцы несут вину за грехи своего рода. Тебе всего семнадцать и у тебя будут ещё дети, и ты найдешь в них утешение.
– У меня больше никогда не будет детей. У всех женщин нашего рода было по одному ребёнку, и только девочки. Для меня погас белый свет, и солнце стало чёрным. О падре, за что небо так жестоко карает мою доченьку !? За месяц до её рождения юродивый закричал: «Седьмое колено – кривое полено» - и бросил вслед моё щедрое подаяние. Теперь я знаю, о чём он кричал. У меня один выход, падре, – замаливать в монастыре грехи нашего рода. И если на небе действительно есть…
–Не богохульствуй, дочь моя. Молись и Матерь Божия снимет грехи с невинного дитяти.
Девочку тайно крестили в святую пятницу и в честь бабушки нарекли Лаурой. Её крёстная мать сеньора Доменика, жена привратника замка, согласилась растить и воспитывать девочку. В монастыре появилась монахиня по имени Панасия, а монастырская казна пополнилась слитком старинного золота.
Чета привратника не смогла жить в замке. Им казалось, что по ночам в замке раздаются ружейные выстрелы, звон стальных клинков и боевые крики. К утру ночная жизнь в замке затихала. Муж Доменики недалеко от замка построил дом на две комнаты. Супруги заняли большую, она же служила им кухней и жилой комнатой, в маленькой подрастала Лаура. Девочка росла любознательной и доброй.
У сеньоры Доменики не было своих детей, и она всем сердцем привязалась к Лауре. Не сразу сеньора Доменика привыкла к девочке, не сразу. А когда привыкла, то уже не пугалась её безобразия и скрипучего голоса, жалела, а потом и полюбила.
Набожный привратник, приглаживая рукой жёсткие волосы ребёнка, говаривал: "Кто не может выучить азбуки, тому незачем давать в руки Библии". Он научил девочку читать и писать, Библия стала её первой книгой. На этом учение и закончилось. У Доменики были свои взгляды: «В азбуке только одна А, в жизни их больше сотни». И она учила Лауру азбуке жизни: стирать, готовить, ставить заплатки, экономить во всём.
Поглядывая на безмолвный замок, сеньора Доменика частенько повторяла: «Avere abbastanza; meglio, ch; avere molto» – Лучше иметь достаточно, чем много. К чему богатство, если несчастный ребёнок не знает ласки матери?! Если моя девочка никогда не увидит счастья!
Изредка под высокими сводами опустевшего замка гулко раздавались тяжёлые шаги наследницы. Лаура любила бывать здесь. Она украшала себя драгоценностями, представляя себя красавицей принцессой из старинной книги, с интересом рассматривала коллекции древних монет, любовалась картинами и портретами старых итальянских художников. Особенно занимал её портрет юной девушки над громоздким клавесином в музыкальном зале. Кто она? Настойчивые вопросы к Доменике оставались без ответа, а потом и сам портрет таинственно пропал.
Чем взрослее становилась Лаура, тем больше вопросов задавала она Доменике. Бесконечные "почему" девочки ставили её в тупик: "Где моя мама? Почему она не приходит ко мне? А может, ты моя мама?"
Мудрая Доменика убрала не только портрет, из замка исчезли все зеркала. Но однажды Лаура увидела свой облик в большой луже. Девочка долго рассматривала отражение и ей стало понятно, почему люди смотрят на неё с ужасом - она не такая, как все. Горе и отчаяние поселились в душе ребёнка. Сердечная боль и одиночество стали её постоянным состоянием, и уже она сама избегала людей.
Старинный парк стал её любимым местом. Она знала все его тропинки, тайные уголки, каждый куст и дерево. Лишь щебет и пение птиц нарушали сонную тишину парка, настоянную на аромате трав. Бесстрашные бабочки касались уродливых рук с короткими толстыми пальцами, которые были шире клавиш старинного клавесина. Пучеглазые лягушки дивились растоптанным башмакам старого Пиколло. Только они могли вместить в себя огромные ступни бедняжки.
Лауре исполнилось семнадцать. Сеньора Доменика сшила имениннице голубое шёлковое платье с ажурным белым воротничком, длинные рукава платья скрывали уродство её рук.
В тот день Лаура забрела в самый дальний уголок и среди зарослей бересклета, туи и самшита наткнулась на покосившуюся кирпичную стену. Вросшую в землю, обшарпанную и всю в трещинах стену, сквозь которые вырывались серебряные лучи, девочка видела впервые. Это было замурованное в стену то самое кривое зеркало, которое исчезло много лет назад.
По мере того как Лаура осторожно со стены соскабливала грязь и остатки штукатурки, в зеркале, как из тумана, возникала юная красавица, чей портрет в старинных одеяниях украшал музыкальный зал. Но почему сейчас на ней туника с белым ажурным воротничком, а на её стройных ножках огромные старые башмаки привратника? Лаура никогда ранее не видела зеркал, да к тому же ещё кривых - и ничего не могла понять. Она испугалась. В тот же момент лицо незнакомки в зеркале тоже выразило испуг.
Затаив дыхание, Лаура осторожно прикоснулась к руке юной красавицы – их пальцы встретились на холодном стекле. И почему-то красавица не отдёрнула своей руки, она не боялась Лауры, она смотрела на неё и улыбалась. Скрипучий смех Лауры перешёл в звонкий смех незнакомки.
Сама не зная почему, Лаура вдруг запела песню о рыбаке, которого ждала девушка на берегу бурного моря. Эту грустную песню обычно, сидя за работой, напевала сеньора Доменика. Серебряное сопрано редкой красоты звучало глубоко и проникновенно, оно волновало сердце и наполняло душу печалью. Но пела не Лаура – пело её отражение.
Внезапно в зеркале рядом с Лаурой возник юноша: высокий и стройный, соломенная шляпа с широкими полями скрывала его лицо. Лаура ужаснулась: вдруг, обернувшись, она увидит такого же несчастного, как сама, а незнакомец, испугавшись облика Лауры, убежит. Но незваный гость, обращаясь к отражению, заговорил первым: «Пойте сеньорита, пойте – умоляю! Ваше пение завораживает, а сами вы божественно прекрасны. Ваши глаза сияют ярче звёзд на ночном небе Италии».
В то же мгновение маленькие глазки Лауры превратились в большие тёмно-карие очи, опушенные длинными чёрными ресницами. По мере того как незнакомец восхищался отражением Лауры, красавица в зеркале превращалась в дурнушку, а настоящая Лаура становилась очаровательной. Когда незваный гость заговорил о стройных ножках Лауры, она легко выпрыгнула из огромных растоптанных башмаков.
Юноша умолк. Первым желанием новой Лауры было разбить зеркало и убежать. Незнакомец тоже хотел скрыться, резко развернулся и уже сделал торопливый шаг, но Лаура успела перехватить его запястье. В зеркале уродина повторила её движение, и красавец-незнакомец не отнял своей руки.
Опасаясь, что незнакомец внезапно исчезнет, глядя в зеркало и захлёбываясь от волнения, Лаура торопливо подбирала слова: «Вы такой мужественный, у вас широкие плечи и сильные руки... Но, ради Бога, снимите шляпу, я не вижу ваших глаз». Незнакомец сдёрнул с головы шляпу и бросил её к старым башмакам. «Ваши синие глаза как небо Италии перед рассветом. У вас густые русые волосы, лицо благородного воина-римлянина и белозубая улыбка». Закончив описание, прекрасная Лаура увидела в зеркале своего спасителя: горбуна с изуродованным лицом. Так вот что скрывали широкие поля шляпы!
Молодые люди, взявшись за руки, любовались друг другом. И в зеркале двое несчастных тоже взявшись за руки, любовались друг другом.
А между тем над парком уже давно нависла тяжёлая дождевая туча. Вдруг тучу будто с треском разодрали – и хлынул ливень. Свод небес словно раскололся, огненная стрела молнии ударила в зеркало, и оно испарилось в лавине огня. Грозная стихия, выполнив свою миссию, быстро угомонилась, лишь в луже плавали стоптанные башмаки да соломенная шляпа с широкими полями.
Над землёй ликовало солнце! Воздух был чист и свеж. Умытые деревья роняли сверкающие дождевые капли. От земли поднимался пряный запах цветущих трав. Нарядная радуга из восьми цветов опоясала полнеба. Восьмым был цвет счастья и любви. Его невозможно описать, видеть восьмой цвет могут только счастливые влюблённые. На радуге босоногий юноша и девушка в голубой тунике отплясывали тарантеллу. Вдруг радуга выпрямилась, и бесстрашные танцоры спрыгнули на землю.
Безутешно рыдала Доменика, когда после долгих поисков в саду наткнулась на башмаки и шляпу. Она узнала эту шляпу. Её носил горбун Николо - сын кузнеца. Лицо и шею ребёнка случайно изувечила строптивая лошадь, когда кузнец пытался её подковать. Отец взял сына себе в подручные, и мальчик вырос сильным и выносливым, со спокойным, мягким характером.
Сеньора Доменика уже не знала, что и думать, но дома, плача и смеясь, её встретила живая прелестная Лаура и Николо - сын кузнеца. Радости Доменики не было предела, она достала с чердака портрет родоначальницы старинного замка-palazzо. Лаура была копией девушки на портрете.
Сеньора Доменика рассказала влюбленным горькую историю Доротеи, и в тот же день они посетили монастырь. При виде нежданных гостей сестра Панасия лишь успела прошептать: «Святая дева Мария, благодарю тебя» - и потеряла сознание. Она была совершенно седа, но черты её бледного лица остались так же прекрасны и чисты, как в юности. Лаура была очень похожа на маму, только на семнадцать лет моложе.
Ежедневно задолго до восхода солнца в монастырской келье творилась молитва к Святой деве Марии о прощении грехов рода Доротеи. Семнадцать лет изо дня в день монахиня Панасия ухаживала за страждущими и немощными в монастырских лечебницах. Устраивала сирот и брошенных детей в семьи или сиротские дома, давала деньги на лечение и учение. Помогала одиноким и многодетным. И молилась, молилась, молилась...
Как ни радовалось сердце Доротеи счастью дочери, но она решила остаться в монастыре. Перед прощанием Доротея обратилась к Лауре:
– Доченька, дай слово, что когда ты станешь мамой, познакомишь меня с моей внучкой.
И Лаура впервые в жизни произнесла слово мама:
– Я обещаю тебе, мамочка. Мы обязательно навестим тебя втроём, мамочка.
Лаура и Николо сыграли свадьбу, очень скромную. Через год у них родился сын, черноокий шалун и непоседа. И Лаура познакомила Доротею с внуком, похожим на маму и бабушку. А еще через год Доротея прижала к сердцу внучку, которую назвали в честь бабушки, – синеглазую и светловолосую Доротею, очень похожую на своего папу.
Прав, прав философ Гераклит из Эфеса: «Tempora mutamur, et nos mutamur» - «Всё течёт, всё меняется».
19.07.2015.