Глава из книги Ich wurde geboren…(Я был рожден…)
На фотографии Прага, 1986 год. Я представляю СССР на международной конференции, посвященной проблемам уровня жизни
Научная работа во ВНИИ конъюнктуры и спроса.Попытка заняться бизнесом
О нормах рационального потребления
Половина моей жизни связана с ВНИИКС-ВНИИПРиМ. Были годы, когда я формально не числился в институте, но по-настоящему с ним я никогда не расставался. Мне нравилась моя работа. С самого начала я занимался разработкой нормативов рациональной обеспеченности и потребления непродовольственных товаров. С этой тематикой была связана и моя диссертационная работа.
Я оформился соискателем в Плехановке, утвердил тему диссертации, мне назначили руководителя – доцента кафедры экономики торговли Бориса Лаврушина. Он особо не вмешивался в мою работу, ограничиваясь согласованием плана в соответствии с требованиями ВАК. Вначале мне предложили взять за основу диссертации исследование, к которому я подключился, но не на самой ранней стадии.
В 70-80 годы на основе рациональных норм и нормативов разрабатывались долгосрочные планы развития производства и продажи потребительских товаров, в том числе и знаменитые программы развития научно-технического прогресса СССР сначала на период до 2005, а потом еще и до 2010 года. Эти программы были включены в планы важнейших НИР, утверждаемых Госпланом, Госкомитетом по науке и технике и Академией наук. Таким образом наш институт очень высоко котировался среди экономических НИИ страны. Но сдача результатов нашей работы была не простым делом. Надо было ее защищать на самом высоком уровне – в экспертной комиссии Госплана.
Помню там разыгралась нешуточная битва. Академик Хачатуров почему-то прицепился к рациональной обеспеченности семей ковровыми изделиями: – Откуда такая цифра 18 кв.м, зачем они вообще нужны? От них только пыль и астма. У меня дома нет ковров. Я академик, мне они не нужны. Тут меня неожиданно поддержал Валентин Крищенко, который представлял в комиссии Главкультбытторг: А у меня дома и на даче их метров 30 наберется. Так что мы вместе с вами в среднем уже приблизились к рациональному потреблению. В конечном итоге комиссия нормативы одобрила. Оставалась еще одна инстанция – Лахтин - тогда первый заместитель председателя не то Госплана, не то Бюро по социальному развитию Совмина СССР, который и должен был утвердить наши разработки.
На решающую встречу мы отправились втроем: замдиректора ВННИКСа Борис Соловьев, Жора Андриенко и я. Докладывал Соловьев, но Лахтин остановил его и потребовал обосновать несколько позиций, в том числе и злосчастные ковры. Видимо, Лахтину доложили о перепалке разработчиков с Хачатуровым на комиссии. Соловьев взял высокий штиль и начал рассказывать о том, какое мы большое исследование провели. Лахтин его опять перебил и стал требовать конкретики, но Соловьев, привыкший выступать перед ученой и преподавательской средой, никак не мог сойти с накатанной дороги. Лахтин разозлился и в очередной раз прервал ученую речь.
Повисла тягостная пауза, еще мгновение, и нас выставят дорабатывать отчет. Спонтанно я нарушил молчание, обратившись к Лахтину со словами: - Позвольте мне? Лахтин решил соблюсти политес и дал мне слово, но по его лицу было видно, что он настроен при любой промашке с моей стороны, завершить обсуждение. Тогда в моде были уроки американского социолога Карнеги, как заставить человека стать на вашу сторону. В ее основе была и откровенная лесть. Я решил использовать принципы Карнеги.
- Уважаемый имя рек, мы понимаем, что Вы как крупный государственный человек не можете, просто не имеете права допускать ошибки при принятии ответственных долгосрочных экономических решений. Поэтому нам понятна Ваша озабоченность и требование обоснования каждой рассматриваемой цифры, - примерно так витиевато начал я свое выступление, а потом продолжил:
- Я не буду сейчас приводить конкретные данные в защиту наших нормативов. Я попробую только чисто логически на примере тех же ковров показать, что наши цифры вполне обоснованы. Мы разрабатываем нормы для планирования на долгосрочную перспективу. По заданным условиям средняя семья должна состоять из 3,1 человека и занимать квартиру с числом комнат равным числу членов семьи и общей площадью 18 кв. м на одного человека. Грубо говоря, в своих расчетах мы ориентируемся на семью из двух взрослых и ребенка, проживающих в трехкомнатной квартире. Разве будут считаться лишними в такой семье два ковра традиционных размеров 2х3 – один на полу в детской комнате, а другой на стене в гостиной? Вот Вам уже 12кв.м, а к этому еще надо добавить прихожую, коридор между комнатами, туалет. Это всё нужно для тепла в квартире. Под коврами ведь у нас подразумеваются и ковровые изделия - паласы. Вот так 18 кв.м на семью и набирается. Лахтин слушал меня внимательно, не перебивая.
Когда я закончил, он сказал: - Ну, с этим более или менее понятно, а вот что скажите про автомобильный бензин? Тут уже настал звездный час Андриенко – он тоже не столько сыпал цифрами, а объяснил логику счета: количество личных автомобилей в перспективе (в расчете на 100 семей), средняя продолжительность пробега за год с учетом динамики его роста, средний расход топлива с учетом НТП (научно технического прогресса) – Лахтин успокоился. На следующий день он утвердил наши нормы.
Я ликовал. Соловьев, конечно, понимал, что я спас положение, но особо вида не подавал. Но должен сказать, что из всех замов по науке, с которыми мне пришлось иметь дело, он был самым адекватным и всегда хорошо и уважительно относился ко мне. Потом он защитил докторскую диссертацию и ушел из ВНИИКСа. В МИНХе он организовал кафедру маркетинга, где у него в какие-то периоды я подрабатывал преподавателем.
О диссертации и ее защите
Возвращаюсь к теме собственной диссертации. Мне показалась выбранная вначале посудная тема мелковатой, К этому времени я провел самостоятельное исследование по широкому кругу товаров культбыта, на его основе были отработаны сравнительно новые методические походы по оценке нормативных показателей рационального потребления, сроков службы этих товаров. Посудная тема была готова практически на 90 %, но я предложил Лаврушину от нее отказаться, переписав по новой практически две трети работы.
– Сколько на это надо времени, - спросил он.
– Еще полгода, - ответил я.
Он махнул рукой. Действительно к середине 79-го года работа была закончена, но в Плехановке образовалась длинная иерархическая очередь на защиту. Впереди всех шли иностранные аспиранты, у которых заканчивались визы, потом советские аспиранты-очники, затем аспиранты-заочники и только в самом конце списка соискатели. Почти год прошел, а меня все не допускали к защите. Я был даже вынужден обратиться к нашему директору, который раньше возглавлял кафедру экономики торговли в МИНХе и естественно, имел там хорошие связи. Наконец, мне назначили дату защиты. В этот день 12 сентября 1980 года я с утра носился по магазинам, надо было готовиться отметить это событие. Раздобыть дефицит мне помогли мои бывшие коллеги по Минторгу: Наташа Авдакушина и Толя Воронин. В самой защите я не сомневался. Диссертация была выстрадана, апробирована. К своей защите я едва успел. Обычно на защиту выносят две диссертации, так легче собирать членов совета по защите. Я был вторым. Когда я вошел в зал, где проходили защиты, там уже оглашали результаты голосования по первой теме.
Началась процедура по моей теме. Доклад мой был в полном порядке. Эта часть защиты обычно не вызывает трудностей у всех диссертантов. Если сам соискатель слабоват, то есть еще научный руководитель, который подправит текст, расставит нужные акценты. Наиболее трудная часть защиты - ответы на вопросы членов совета. Здесь всегда могут встретиться совершенно неожиданные вопросы, которые могут соискателя поставить в тупик. Когда я записал последний 15-й вопрос, мне стало ясно, что более проблем не должно быть.
Я был готов ответить и на замечания официальных оппонентов, и ведущей организации. Самое забавное, что оба оппонента, видимо, саму работу читали по диагонали, ориентируясь прежде всего на автореферат диссертации. Поэтому одно замечание у них было, как под копирку, и вызвано скорее всего тем, что в автореферате один из методических вопросов был отражен вскользь, но в диссертации он был раскрыт весьма основательно. Отвечая первому оппоненту – доктору наук Иосифу Львовичу Лахману из ЦЭМИ, я деликатно указал на это обстоятельство. Вторым оппонентом был Воронов (будущий наш директор). Он внимательно следил за выступлением Лахмана и моими ему ответами и в конце своего выступления добавил, что снимает замечание по методическому подходу. Мне было важно, чтобы эта его реплика попала в протокол заседания, поэтому свое выступление я начал с громкого вопроса: - Александр Николаевич, так Вы снимаете свое замечание? – Снимаю, снимаю, - прозвучал ответ.
Мой друг Сергей Бердяев, которого я пригласил на защиту, мне потом рассказывал, что в этот момент он чуть не упал со стула. У них в медицине чинопочитание было развито в значительно большей степени, и в аналогичной ситуации диссертант должен был долго извиняться за допущенные неточности и ошибки и нижайше благодарить оппонентов за чрезвычайно актуальные и важные замечания, которые аспирант непременно учтет в своей дальнейшей работе.
В эти годы началась борьба с банкетами для членов совета по присуждению ученых степеней, которые ранее были обязательным атрибутом защиты. Поэтому мы вместе с моей предшественницей ограничились столом с легкими закусками, напитками, чаем и кофе, который был накрыт для членов совета в смежном с залом помещении. Конечно, оппонентам, научному руководителю был выставлен дорогой коньяк, но это было сделано еще до защиты. А уже вечером у меня дома на Тухачевского собрались мои друзья, коллеги по институту, и мы замечательно погуляли. Хозяйкой уже тогда была моя Лена.
Работа после защиты диссертации. Карьерный рост
Особенно интересной работа стала после защиты диссертации в 1980 году и назначением меня завсектором опросов населения. В разные годы он назвался по-разному, и я не буду заморачивать голову моим читателям точным цитированием его названия. Важна суть этой работы – проведение социологических обследований населения, и на основе полученной информации разработка предложений по качественному и количественному развитию исследуемых рынков. Опросы велись по разовым выборкам и на основе панели потребителей.
В данном случае слово «панель» характеризует постоянную выборку, на которой проводят систематические исследования. Панель была создана еще до меня, но фактически она не выполняла своего главного назначения – получение исследуемой информации в динамике. До моего прихода сектор в год проводил два, максимум три опроса. Я же решил перестроить работу таким образом, чтобы практически все рыночные исследования, а также разработка нормативных показателей строилась на основе опросов, проводимых в моем секторе.
Я добился заказа в Минторге проведения НИР по созданию системы автоматизированного ведения потребительских панелей (АСПАН), в рамках которой были сформированы еще две панели и обеспечено сохранение в базе данных всей собранной при проведении панельных исследований информации. Это давало возможность характеризовать происходящие изменения обеспеченности и потребления в динамике.
Вскоре меня назначили завотделом, рационального потребления, куда вошел мой сектор панельных исследований и еще два сектора по разработке нормативов обеспеченности предметов культурно-бытового назначения и норм потребления тканей, одежды и обуви. В какой-то момент директор затеял структурные перестановки. К моему отделу добавили остатки бывшего отдела прогнозирования. Я всячески этому сопротивлялся, так как под моим началом оказался монстр численностью более полусотни человек. Но директор настоял, мотивируя тем, что заведующий бывшего отдела уволился и чтобы найти подходящего человека, нужно время.
Первая половина 80-х годов была периодом роста моего авторитета в институте. В течение года после защиты диссертации я шагнул на две ступеньки научной карьеры. Теперь я имел возможность самолично формировать план НИР отдела, в том числе и по международной тематике, конечно, с учетом общеинститутских задач. Мне стали доверять выполнение ответственных поручений.
Одним из первых было задание подготовить серию выступлений недавно назначенного зампреда Совмина СССР И.И.Бодюла на международной Лейпцигской ярмарке. Бодюл был протеже самого Брежнева. Их связывала работа в Молдавии, где одно время Леонид Ильич был первым секретарем ЦК КП Молдавии. Потом со временем Бодюл также дошагал до этой должности. Поговаривали, что их сблизила не только совместная работа, но и любовные похождения будущего генсека. По слухам, Бодюл прикрыл своего шефа, женившись на забеременевшей от того женщине.
Бодюла в Молдове не любили. Он прославился там созданием огромных и впоследствии не оправдавших себя агрохозяйств. Националисты предъявляли ему претензии в связи с активной русификацией патриархальной жизни республики. Эксперты полагали, что определенные положительные результаты в экономике и социальной жизни Молдавии достигнуты не благодаря руководству Бодюла, а вопреки ему. В конце 80-го года Бодюл перебрался в Москву и в новой своей должности стал курировать торговлю.
Жарким летом 81-го меня вызвали в Кремль в секретариат Бодюла. Руководителем секретариата был хорошо знакомый мне Евгений Васильевич Васькин, который был членом Ученого совета нашего института. Он объяснил мне и еще нескольким привлеченным специалистам (из МИД, Внешторга и ГКНТ) задачу. Осенью в ГДР должна проходить традиционная Leipziger Mustermesse (Лейпцигская ярмарка торговли по образцам). Бодюл должен участвовать в ее открытии, потом выступать на различных встречах с деловыми зарубежными партнерами. Соответственно его надо вооружить необходимыми информационными материалами, которые должны были показать наши достижения и планы в различных областях – в дипломатии, внешнеэкономических связях, научно-техническом прогрессе и благосостоянияи народа. Последняя часть была закреплена за мной.
Мы трудились не покладая рук почти две недели. За это время я неплохо освоил особенности кремлевской жизни (тогда в Кремле размещался аппарат Совмина, а аппарат ЦК КПСС занимал комплекс зданий на Старой площади). Как-то Васькин собрал нашу группу и очень важно и проникновенно сообщил, что ему только что звонил из Крыма Бодюл, который там отдыхает вместе с Леонидом Ильичом, и что он очень беспокоится за подготовку материалов к своей поездке. Они должны обязательно продемонстрировать наши успехи в области торговли потребительскими товарами. После чего Васькин сделал большую паузу и добавил:
- Иван Иванович очень озабочен положением в торговле. Ведь он уже на этом посту полгода, а очевидных изменений нет. Всё это Васькин произнес задушевным голосом с непроницаемо строгим лицом, но только лукавинка в его голубых глазках давала понять, чего стоят установки его шефа.
Другое ответственное поручение было связано с предстоящим заседанием Президиума ВС СССР, где должен был выступить сам Л.И.Брежнев. Вопрос был мне хорошо знаком и связан с облегчением труда женщин в домашнем хозяйстве. Брежнев как всегда отдыхал летом в Крыму, а аппарат готовил материалы к этому вопросу повестки дня заседания. Подготовку вопроса курировала Лидия Павловна Лыкова. В Верховном Совете она возглавляла комиссию по вопросам труда и быта женщин, охраны материнства и детства.
Это задание было намного интересней и перспективней, чем подготовка поездки Бодюла в ГДР. По итогам заседания готовилось решение с поручениями Совмину и конкретным министерствам, в том числе по развитию производства и продажи электробытовой техники, товаров бытовой химии, служб сервиса. Работа была проведена. Как мне представляется, заседание Президиума ВС СССР и принятые на нем решения могли привести к определенному повороту в социальной и потребительской политике, но, увы, оно не состоялось. Брежнев задержался в Крыму, заседание было перенесено на неопределенный срок, а вскоре после возвращения из Крыма Брежнев умер. К этому вопросу на моей памяти наш высший орган государственной власти более не возвращался.
Дорогой заказ
В конце 80-х годов наш Орлов ушел работать в Правительство, он стал замом Абалкина. Кстати, Наташа Фонарева именно тогда начала свое восхождение по административной лестнице, так как Орлов забрал ее с собой. Новым директором стал Воронов, с которым у меня стали незаметно портиться отношения. В 90-м году мы вместе были в Венгрии. Было что-то вроде знакомства с опытом венгерских рыночных реформ. Примечательно, что эта поездка была осуществлена не за бюджетные деньги, как было всегда, а за счет собственной хозяйственной деятельности, которую годом раньше разрешили вести научным институтам.
На базе моего отдела был создан временный трудовой коллектив (ВТК) который выполнил дорогой и важный заказ. Заказчиком для меня было созданное институтом совместно с финским отделением ГЭЛЛАП совместное предприятие – Маркетинговый информационный центр (МИЦ). МИЦ был заказчиком только для моего ВТК, а фактически являлся субподрядчиком. Главный же подрядчик – научный центр, который должен был выполнить работу по заказу Госкомитета по науке и технике, но не справился и потому обратился в наш институт с предложением передать нам этот заказ.
Работа была сложная, ответственная, но главная трудность - упущенные сроки. Времени до сдачи оставалось меньше чем полгода из первоначально отпущенных 12 месяцев. На призыв Воронова взяться за эту тему никто из наших ведущих корифеев не откликнулся – слишком велик был риск провала. Согласился лишь я – уж, очень соблазнительным выглядел фонд заработной платы, на который мы могли претендовать. Я запустил исследование. Оно должно было базироваться на экспертных оценках полученных методом Дельфи.
Суть этого метода состоит в том, что эксперты в несколько туров отвечают на вопросы до тех пор, пока после обобщений и уточнений позиций членов этой экспертной группы не достигается более или менее согласованная общая позиция. Тем, кто знают математическую статистику, поясню, что степень сближения мнений определяется так называемым коэффициентом конкордации. В институте я первый применил эту методику исследований. Я был уверен в положительном результате ее применения, но она требует много времени.
Надо было разработать анкету, отобрать экспертов, получить от них согласие участвовать в экспертизе (за деньги, конечно, и весьма приличные), передать им анкету и дождаться ее заполнения. А собрать готовые анкеты у нескольких десятков не рядовых специалистов, а крупных ученых и практиков, людей весьма занятых, дело не простое. Потом надо было обобщить результаты, написать резюме, предложить экспертам с учетом обобщения либо уточнить свое мнение, либо его сохранить, но привести аргументы в его защиту. И это в данной теме повторялось три раза. На это каждый раз уходило от трех недель до месяца. Время отпущенное на исследование быстро таяло, а видимого результата всё не было.
Наталья Черкасова, руководитель МИЦ постоянно капала Воронову на мозги, что я срываю выполнение работы, что этот метод может оказаться не эффективным и т.п. Практически каждую неделю на дирекции меня полоскали по полной, требуя результата. Но показать практически было нечего. Было, конечно, параллельно собрано много статистических материалов, готовились обзоры экономической и научной литературы, но все это не имело товарного вида.
Но вот, материал собран, эксперты опрошены, и за две недели до сдачи я засел за составление научного отчета. Эту работу я уже никому не мог доверить. Отчет готов, напечатан и переплетен. День в день мы передали его основному заказчику. Но тут выяснилось, что на этом наши мытарства еще не закончены. Отчет предстояло защищать на заседании научного совета ГКНТ. Черкасова, директор были в полной панике. Волновался и я, хотя в качестве подготовленного отчета я не сомневался.
Меня всегда отличало умение логично и убедительно выстроить материал таким образом, что он становился понятным «среднему дураку». Но большие ученые не все подпадают под эту категорию, поэтому неприятностей от некоторых из них можно было ожидать. И вот наступил день «Ч». Директор не решился участвовать в этом избиении, как он предполагал, и тем более выступать с докладом по результатам работы. Выступать было поручено мне, а соглядатаем директор назначил одного из своих замов Славу Ненадышина.
На заседании первым в очереди стоял отчет госплановского института по смежной теме. И хотя сам доклад руководителя темы выглядел, как мне показалось, на должном уровне, после вопросов членов совета и бурных дебатов отчет был направлен на доработку. Наступила моя очередь оказаться со щитом или на щите.
Доклад меня сильно не напрягал, я был уверен в его состоятельности. Важно было, как я справлюсь с вопросами оппонентов. Но здесь я применил для них своеобразную и ранее опробованную мною ловушку. При выступлении и в розданных тезисах доклада я сознательно расставил акценты таким образом, чтобы некоторые проблемы исследования не остались без внимания совета. Ловушка сработала на все 100%. Посыпались вопросы, ответы на которые я для себя проговаривал множество раз. После моих исчерпывающих ответов оппонентам и сказать-то было практически нечего. Прозвучало несколько коротких выступлений, которые поддержали мою работу, особо отметив практическое применение дельфийского метода для прогнозов научно-технического прогресса и его экономических составляющих. Работа была принята практически без замечаний. Ненадышин тут же из какого-то кабинета позвонил директору (мобильники появились много позднее).
- Отстрелялись, - доложил он.
– Как прошло?, поинтересовался директор.
– Блестяще, - коротко определил суть события Ненадышин.
– Не может быть!,- воскликнул Воронов.
Опала, Её последствия
С этого «не может быть», а скорее всего с накачки Черкасовой наши отношения с Вороновым стали разрушаться. Первым таким звоночком стало назначение на вакантную должность заместителя директора института по научной работе Саши Могилевского, хотя многие считали, что это было мое место. Потом он не принял мое предложение создать на базе отдела малое предприятие, что открывало большие возможности для маневров с заказами, повышения рентабельности работ. На этот момент я имел для старта договоренность с ЦБ о выполнении хорошего заказа. Вопрос был вынесен на общее собрание института, где директор произнес странную речь, одним из пунктов которой был пример из деятельности американской мафии. – Они считают, что выгодней - купить противника или его убрать. Если оказывается, что убрать дешевле, то его убирают, - заключил он. Все притихли, поглядывая поочередно, то на меня, то на директора.
Я настолько обалдел, что не стал никак комментировать эту часть его выступления. Собрание большинством поддержало директора в том. что создавать малое предприятие преждевременно. Потом ко мне подходили сотрудники и спрашивали, что же всё-таки имел в виду директор – то, что я его собираюсь грохнуть или еще что-то другое. Кроме темы о мафии директор стал требовать, чтобы я принес обещанный мне заказ в институт. Я естественно отказался это делать. Я для себя твердо решил создавать собственное малое предприятие, не связываясь более с институтом.
Между тем холодная война между мной и Вороновым начала перерастать в горячую. Я сейчас уже и не вспомню повода, по которому меня решили уволить из института, якобы за нарушение трудовой дисциплины, но сделать это дирекция не могла без санкции Совета трудового коллектива, поскольку я был его членом. В данном случае СТК меня поддерживал, с одной стороны, из-за понимания абсурдности предъявленного мне обвинения, а с другой - чтобы не создавать прецедента. Все видели, что Воронов становился все более неадекватным (через год он совсем слетел с катушек и попал в психушку).
Ситуация была тупиковая. Мне фактически связали руки, но и директор не мог со мной ничего сделать. Я просчитал ситуацию и предложил компромиссное решение. Я пишу заявление о выходе из СТК, а директор принимает решение об изменении штатного расписания, ликвидации моего отдела как самостоятельной структурной единицы и в связи с этим увольняют меня по сокращению. По законодательству того времени при таком раскладе мне полагалась выплата двухмесячного среднего заработка, а если за это время я на бирже труда не буду трудоустроен, то выплаты продлевались еще на один месяц.
Воронову вариант понравился. Он вызвал кадровичку, рассказал о нашей договоренности. – Учитесь, Вера Евстратьевна, - закончил он. Меня данный вариант устраивал более чем. Во-первых, я получал три свободных месяца для того, чтобы создать и зарегистрировать малое предприятие. Во-вторых, я получал компенсационную выплату в огромном по тем временам размере. Моя средняя заработная плата, которая помимо оклада завотделом, кандидата наук в 400 руб., что само по себе было неплохо, включала также выплаты по хоздоговорной тематике. 90-й год в этом плане оказался для меня на редкость удачным, среднемесячная зарплата за этот год составила 1100 руб. Это более чем в 4 раза превосходило среднюю зарплату по стране.
Попытка заняться бизнесом
Сказано – сделано. Через три месяца я держал в руках свидетельство о регистрации Акционерного общества - малого многопрофильного предприятия «Консул». Акционерами «Консула» были два юридических лица – Исследовательский центр Федерации обществ потребителей СССР и наш Вычислительный центр, который полностью отделился от ВНИИКСа, и примерно с десятка полтора моих бывших сотрудников по отделу и еще несколько нужных людей. Так я пустился в вольное плавание по морю бизнеса.
Это оказалось непростым делом. Создавая «Консул», я в первую очередь ориентировался на то, что это будет маркетингово-консалтинговое предприятие. Тут я имел хороший опыт и сотрудников, которые в этих вопросах разбирались. Штат организации был маленький – кроме меня еще 6 человек. Выбирал я их по определенному принципу: Директором был я. Заместителем стала Вика Салтыкова. На нее я возлагал большие надежды в части организации торгово-сбытовой и прочей хозяйственной деятельности. Когда Вика работала в профкоме ВНИИКСа, то отвечала за обеспечение наших сотрудников продовольственными заказами, путевками, организацией распродаж дефицита и т.п. С этим она справлялась весьма успешно, и я полагал, что в «Консуле» эти ее таланты раскроются в полной мере. Вторым ключевым сотрудником стала Марина Поспелова, которая в то время освоила работу на мини-эвм и была незаменимым человеком, когда нам в маркетинговых исследованиях надо было проводить масштабные расчеты. Машины того времени были не чета сегодняшним ПК. Тот, счет, который сегодня на ПК занимает минуты или даже секунды, тогда шел на часы. Марина закладывала программу обработки данных и ложилась спать, а машина считала всю ночь, а иногда досчитывала заданную программу и утром. Поэтому для удобства мы отвезли машину Марине домой. Еще в нашем «Консуле» были две сотрудницы из ВНИИКСа, которые могли участвовать как в наших традиционных исследованиях, так и в новых видах деятельности, которые мы должны были освоить Таня Арсентьева и Лена Гаврилова. Татьяна работала раньше в отделе у Крутикова, но я ее хорошо знал, поскольку она несколько лет помогала мне в работе по «Иллюзиону». Она была невероятно коммуникабельна и инициативна. Лена была из моего отдела, пришла в институт по распределению как молодой специалист. Была аккуратна, исполнительна, но в отличие от Татьяны не слишком активна.
Первый год бухгалтером у меня работала Таня Бажан (дочка нашей второй кадровички Валентины Хромовой). С Бажан я уже имел дела – она работала у меня в Клубе содействия движению потребителей бухгалтером, куда я взял Татьяну как раз по просьбе ее матери. Опыт бухгалтерской работы у нее был, в Клубе она себя проявила положительно. Поэтому я был уверен в ее компетенции. Еще один сотрудник – Сережа Трофименко пришел со стороны. Ему только-только исполнилось 18. Он учился на вечернем в Плехановке, и ко мне его за руку привела мама по чьей-то рекомендации. Сережа был на подхвате. Он мог выполнять сбор и статистическую обработку данных, быть посыльным, грузчиком и т.п.
Наш офис в начале был в институтском подвале, который числился за ВЦ. Предоставление помещения «Консулу» со стороны ВЦ шло в зачет уставного вклада. Поэтому платить за аренду и коммуналку первый год нам нужды не было. Итак, были сотрудники, было помещение, были оборотные средства на первое время – надо было активно приниматься за дела. В загашнике была тема от ЦБ. Еще один заказ я получил от Госкомитета по антимонопольной политике, зампредом которого был назначен Леонид Бочин, одно время работавший у меня в отделе ведущим научным сотрудником.
Зампредом ГАК РФ Бочин стал благодаря его активному участию в потребительском движении. Он одно время был вице-президентом Федерации обществ потребителей СССР (ФОП СССР) и после того, как первый председатель Московского союза потребителей (МСП) академик Станислав Шаталин сдал свои полномочия, некоторое время возглавлял МСП. При формировании совершенно новой для советской экономики структуры – антимонопольного ведомства - наверху было принято решение, что одной из его функций должна стать защита прав потребителей. Обратились в ФОП. Вот тогда-то Федерация и рекомендовала Бочина в ГАК.
Также мы раздобыли несколько заказов на регистрацию коммерческих предприятий, в том числе и бирж. Я самолично до этого прошел весь путь регистрации «Консула», начиная от написания уставных документов, до хождения по кабинетам регистрирующего органа, налоговой инспекции, фондов и т.п. Поэтому для меня эта работа не доставляла хлопот, а доходы она приносила.
Еще я организовал подготовку биржевых маклеров. Здесь я использовал бренды ВНИИКСа и Плехановки. Свидетельства обученным выдавались на бланке МИНХа, занятия проводились во ВНИИКСе. Чтобы этого добиться я привлек для обучения специалистов из Плехановки и ВНИИКСа и заключил с Вороновым договор аренды зала, где проходило обучение. Тот вынужден был при всем его неприятии меня согласиться на это предложение, поскольку наступил 1992 год, Минторг СССР был ликвидирован, дальнейшее бюджетное финансирование института было поставлено под вопрос.
Проблемы
В общем это направление деятельности «Консула» развивалось довольно успешно, если бы не одно но. В 1992 году обвалились цены, и многообещающие заказы при окончательных расчетах с заказчиками оказывались уже не такими привлекательными. Договорные цены никто не индексировал. Мы крупно потеряли при завершении работ и расчету за заключительный этап по договору с ГАК (тут и Бочин не помог). Еще более обидной оказалась потеря при расчетах с заказчиком из Киргизии.
Наша тема для ГАК была связана с написанием методики оценки доминирования на потребительском рынке. Антимонопольное ведомство Киргизии заинтересовалось этой разработкой и по рекомендации Бочина вышло на меня. Заключили договор с 50% предварительной платы. Работу надо было выполнить за месяц. Общие методические принципы были уже апробированы, нужно было привязать методику к условиям Киргизии. Мы договорились, что я с сотрудницей вылетаю во Фрунзе (еще не Бишкек) и там на месте с подключением местных работников довожу работу до «ума». Так все и было. Мы с Леной Гавриловой отлично справились с работой.
Руководство антимонопольного ведомства работу приняло на ура. Председатель ГАК неожиданно предложил мне окончательный расчет произвести путевками на Иссык-Куль. Я отказался, но, как оказалось потом, напрасно. Впереди меня ждали два сюрприза. Первый – это то, что мы на несколько дней застряли во Фрунзе. В республике не было авиационного топлива. Я поступил мудро и не стал сдавать билеты. В этом я оказался прав. Когда через два дня в аэропорт доставили некоторое количество топлива, то в первую очередь стали отправлять тех, кто не сдал билеты. Тем же, кто их сдал, билеты не продавали еще несколько дней. Сам полет был с двумя промежуточными посадками для дозаправки в Казахстане и Уфе. На прямой рейс до Москвы в Киргизии топлива не было. Кстати, именно во время той поездки во Фрунзе в феврале 1992 года я первый раз ощутил, что СССР больше нет, а СНГ – это уже что-то совсем другое, но пока еще не совсем понятное.
Второй облом с киргизской темой был связан с тем, что окончательный расчет был задержан почти на год. А как известно, к концу года рубль обесценился официально в 26 раз. Вот тут я и пожалел, что отказался от платежа натурой или бартером, как это называли тогда. Несколько лет из-за высоких темпов инфляции бартер в России заменял нормальные товарно-денежные отношения.
Вскоре я столкнулся с новыми проблемами, связанными уже с куплей-продажей. Нам предложили приобрести партию китайского нижнего белья в количестве 10 тыс.единиц по отпускной цене 40 руб. за штуку. Через знакомых в филиале Автовазбанка я получил кредит на три месяца в сумме 400 тыс. руб. под 3% годовых. Первая проблема была связана с отбором товара. Договор не предусматривал возможность возврата брака. - Можете отбирать на складе, было нам сказано. Уже на отборе мы потеряли почти неделю. Второй косяк заключался в том, что от нас требовали равномерного отбора белья по 3-м размерам. Размеры соответствовали нашим стандартным 42,44 и 46. Но каждому известно, что советские (тогда еще) женщины не делятся в равномерной пропорции на 3 соответствующие группы.
Еще одну сложность с реализацией создали мои девочки. Как только товар был доставлен, мне поступило выгодное предложение, продать половину партии по цене 48 руб. за штуку. Но девочки уговорили меня этого не делать. Поначалу торговля пошла бойко. Они передавали в магазины на реализацию мелкие партии по цене 50-55 руб., открыли несколько точек при магазинах, где за небольшую арендную плату (из рук в руки) самостоятельно продавали бельё по 60-65 руб. Однако на третьем месяце темпы реализации упали. Ходовой 46-й размер закончился, 44-й продавался не шатко - не валко, а 42-й шел совсем с трудом. Срок погашения кредита заканчивался, и я пошел в банк. Но наступил лихой 92-й год, прежние финансовые отношения рушились. На частичное погашение кредита и пролонгацию договора на оставшуюся часть средств банк не соглашался. Пришлось подписать договор на продление кредита еще на два месяца, но уже под бандитский, как тогда казалось, процент.
К тому же банк устроил еще одну подлянку, он написал на нас кляузу в налоговую инспекцию, чтобы она проверила нашу деятельность. Проверка обернулась, актом с крупным денежным штрафом. Я стал разбираться. У меня всегда было хорошее чутьё и понимание юридических тонкостей. Покопавшись в нормативных актах, я убедился, что у нас с бухгалтерией всё было в порядке. Мне назначили встречу с руководителем налоговой инспекции. Мы долго спорили, она ссылалась на ведомственную инструкцию, я на само постановление, где была одна сноска, на которую не обратили внимание разработчики инструкции. В конце концов начальница вызвала мою инспекторшу и сказала: - А он (я) прав, акт надо будет переделать. А ведь мы уже несколько организаций штрафанули. В итоге в акте остались какие-то мелочи, без которых не может обойтись ни одна проверка, а инструкция вскоре была пересмотрена.
В предпринимательской среде стало известно, что в подмосковном Троицке установлен льготный режим налогообложения. Вместо уплаты налога надо было ежемесячно оплачивать «услуги» администрации по предоставлению юридического адреса и хранению почтовых отправлений. Поспешил туда и я, там я зарегистрировал ИЧП «МЕБИС» - аббревиатуру от Мясин Евгений Борисович и сыновья. Наличие в своем управлении двух предприятий в те времена давало в каких-то случаях минимизировать, а то и вовсе уходить от налогов, не нарушая при этом закон.
Одному такому приему меня научили еще в Венгрии. Мне рассказали, как в канун Нового года венгерские предприятия переводят со своих счетов деньги друг другу. В те времена проводка платежей составляла несколько дней. Деньги уходили из предприятия в конце года и потому не фигурировали в отчетном годовом балансе и соответственно не облагались налогом. Приходили они контрагенту уже в новом отчетном году, а потом возвращались обратно, как ошибочно зачисленные или по отказу от сделки.
ИЧП «МЕБИС» просуществовало не долго. Закончилась лафа с льготным налогообложением. Администрации города дали по рукам. Дело в том, что по действующему законодательству она имела право распоряжаться лишь своей долей в налогах, которая составляла порядка 2%. Тогда налоги дробились на 3 части: большая шла в федеральный бюджет, средняя в бюджет субъекта РФ, а меньшая в местный бюджет. Поэтому после отмены местного положения о налогах платить их в Троицке стало не выгодным. 2-х процентная льгота практически не перекрывала оплату оказываемых администрацией «услуг». К тому же надо было вернуть в бюджет недовыплаченные, по мнению налоговой инспекции, налоги. В результате я прекратил деятельность троицкого «МЕБИСА» и зарегистрировал в Москве АОЗТ «МЕБИС», где также был единственным учредителем.
В какой-то момент я был трижды генеральным директором. К «Консулу» и «МЕБИСу» добавилось тоже АОЗТ «Маркинвест». Это общество было организовано группой руководителей бывшего Минстанкопрома. Я в свое время по их заказу занимался регистрацией коммерческой структуры и биржи. Мои знания и опыт были оценены. Меня пригласили стать гендиректором с основной задачей минимизировать налоги. Сама коммерческая деятельность велась президентом общества Семикрасом. До работы в союзном министерстве он занимал высокие должности на Украине, в том числе был директором крупного завода. У него сохранились связи с директорами российских заводов, которым нужны были насосы украинского производства. Наш «Маркинвест» был посредником между теми и другими. В начале 90-х годов произошел обвал производства, и в первую очередь рухнула тяжелая и станкостроительная промышленность, поэтому речь шла не о крупных партиях поставок, а о единичных заказах. Случалось, что эти насосы по 40-50 кг веса, доставляли с помощью проводников поездов, следовавших из Харькова. На вокзале их встречал сам Семикрас и с помощью моего Сережи Трофименко отвозил в свой гараж, где они дожидались оказии быть доставленными к месту назначения.
Возвращение в институт
В середине 90-х годов я решил завязать с коммерческой деятельностью. Хлопот с ней было много, а доходов она приносила не много. К тому же она всегда вызывала особый интерес налоговой службы. За эти несколько лет мы не смогли создать постоянную основу для этого вида деятельности. Работать бессистемно на случайных предложениях дальше не имело смысла. Надо было либо создавать инфраструктуру торговой деятельности, либо завязывать с ней. Даже одно перечисление некоторых сделок, которые у меня прошли за первые три-четыре года деятельности «Консула», говорит само за себя: китайское белье, обои, турецкий трикотаж, часы Петродворцового часового завода, книжная продукция. Смешно, но жена, дети, я сам постоянно ходили, одетые в китайское белье и турецкие футболки, с часами «Ракета» ПЧЗ на руках, а спали на «Мадонне», нераспроданные книжные пачки которой пылились у нас под кроватями.
В 1993 году институте сменился директор, им стал Нефедов, и я вскоре вернулся в институт, который к тому времени вынужден был расстаться с особняком на Колпачном переулке и переехал на улицу Щипок недалеко от Павелецкого вокзала. Формально причиной переезда стала невозможность платить за его аренду. Наш особняк объявили памятником истории и культуры и районные власти предписали провести его капитальную реконструкцию, обеспечить которую институт был не в состоянии. За всем этим на самом деле стоял МЕНАТЕП, в планы которого входило создание в Колпачном переулке финансового Сити.
МЕНАТЕП к тому времен уже выкупил соседнее здание бывшего горкома комсомола, а также дом на углу переулка с Покровкой. К Нефедову зачастили гости от Ходорковского. Он здорово поддавал и, как утверждали злые языки, пропил наше здание за белый мерседес, который, как он мне сам признался по пьяному делу, был тут же продан. Он переуступил право аренды МЕНАТЕПУ, а взамен институт получил офисные площади на ул. Щипок в качестве субарендаторов Российского союза молодежи (так теперь именовался бывший ВЛКСМ), который также, как и мы, был вынужден перебраться сюда с Колпачного переулка.
Вскоре Нефедов умер и директором стала Клавдия Шумакова, женщина шумная и временами скандальная. Она также как и я была ветераном института, долгое время работала в его российском отделении. Потом с уходом Крутикова стала заниматься методическими разработками. Она была неплохим специалистом, но иногда ей мешал ее вздорный характер. Шумакова на меня первое время косо поглядывала, опасаясь конкуренции. Действительно после смерти Нефедова кадровичка Госкомитета по торговле завела со мной разговор о директорстве, но я категорически отказался.
Положение института было неустойчивое и заниматься решением хозяйственных вопросов мне не хотелось, да и сил, и времени на это не было. Поэтому меня вполне устраивала должность завотделом, а потом и замдиректора по научной работе. Дело в том, что я в это время начал очень плотно и активно работать в потребительском движении, и эта работа из чисто общественной стала превращаться в профессиональную, требующую полной отдачи. В Московском союзе потребителей я был членом правления. В 94-м году раздобыл финансирование и выполнил для МСП социологическое исследование по оценке мнений потребителей о ситуации с защитой их прав. В этом же году я вошел в состав совета СПРФ и стал тесно работать с его председателем П.Шелищем, который в декабре 93-го года стал депутатом Госдумы.
Еще раз о жизни института
Возвращаюсь к теме работы во ВНИИКС-ВНИИПРиМ, но на язык так и просится замена слова «работа» на другое слово –«жизнь». Это ведь действительно была целая глава моей жизни. В институт я приходил не только выполнять трудовые обязанности, но и пообщаться с коллегами. На лестнице на площадке третьего этажа была курилка, где собирались лучшие умы института, конечно, за минусом дирекции. Там мы обменивались свежей информацией, затрагивающей самые разнообразные темы от футбола до последних решений ЦК КПСС, от книжных новинок до последнего писка моды. При этом часто разговоры перескакивали и на наши научные проблемы. Какие-то впоследствии реализованные идеи зарождались в клубах табачного дыма, в паузах между очередными анекдотами и пересказами новых фильмов.
Интересны были и некоторые заседания ученого совета, когда выступали наши корифеи: Крутиков, Нефедов, Соловьев, Твилдиани, Андриенко, Давидович, а потом пошла и вторая волна: Ненадышин, Яровиков, Иванов. В середине 80-х годов в институтскую элиту выдвинулся и я. Меня в первую очередь привлекала прикладная сторона исследований. Теоретико-методологические изыски меня угнетали, но конкретным методическим аппаратом заниматься приходилось.
Так для разработки и обоснования нормативных показателей рационального потребления я придумал метод «социального образца». Суть его сводилась к тому, что из всего опрошенного массива потребителей отбиралась группа семей с более высокими доходами, лучшими жилищными условиями, включая второе жилье (садовый домик, дачу), высоким образовательным цензом, а далее уровень обеспеченности и потребления предметов культурно-бытового и хозяйственного назначения этой группы рассматривался как ориентир для расчетов.
При проведении и обработке результатов панельных опросов я предложил метод, который получил название метод взвешенной репродукции. Проблема многих социологических опросов сводится к репрезентативной выборке. Чтобы исправить перекосы в уже поведенных опросах применяют, так называемое, элиминирование, то есть исключение из обработки части опрошенного массива. Например, по результатам опроса в выборке оказалось 90 % горожан и 10% сельских жителей (то есть 9:1), а по генеральному распределению сельчан должно быть 20 %. (то есть 4:1). В этом случае из выборки механически исключают половину анкет городских жителей, чтобы добиться нужного соотношения. Терять половину результатов уже проведенного опроса жалко, потому что нерационально, и рискованно. К тому же механическое исключение части выборки при сравнительно ограниченных ее объемах может серьезно исказить результаты. Я предложил свой метод, по которому в приведенном примере анкеты сельских жителей дублировались (воспроизводились со всем их содержимым более чем в 2 раза), чтобы достигнуть необходимого соотношения, и включались в массив, подлежащий дальнейшей обработке.
Международное сотрудничество
В середине 80-х годов я добился включения в план международного многостороннего сотрудничества тему по формированию товарного ассортимента в плановой экономике в странах-членах СЭВ. В исследовании были задействованы научные институты ГДР, ПНР, ЧССР, Кубы и СССР. Руководителем всего проекта был назначен я. Это было первое научное многостороннее исследование, в котором были четко распределены задачи и ответственность каждого института- участника.
Прежде такие исследования сводились к передаче сторонами тех наработок, которые уже были сделаны. Это могло в ряде случаев быть полезным, но делалось всё-таки в первую очередь для установления контактов межу институтами и возможности побывать в другой стране у своих коллег. Мне же хотелось добиться результатов. которые могли найти практическое применение в науке и экономике наших стран. Поэтому я предложил провести исследование с обязательным разделением труда. Предмет исследования охватывал практически всю структуру товарного ассортимента, подразделенного на 5 товарных комплексов. В основу методологии исследования была положена типология потребителей как научная основа формирования структуры потребления и ассортимента предлагаемых на рынке товаров.
Каждая из стран должна была провести разработки по всем товарным комплексам, но каждой из них ставилась задача обобщения материалов коллег по одному из закрепленных за ней комплексов и проведения сравнительного анализа результатов типологии по данному комплексу во всех пяти странах. Так, кубинцы отвечали за питание, чехословаки - за товары для отдыха, немцы – за предметы обстановки, поляки - за предметы для домашнего хозяйства, мы – за одежду и обувь. Разработка общих методологических подходов, обобщение и свод итоговых результатов, естественно, ложился на ВНИИКС.
Уже на первом этапе на встрече в Москве я столкнулся с противодействием задуманному мною плану организации исследования, поскольку это было непривычно, требовало больших усилий и ответственности. Более всех против предложенного мною плана работы выступал директор Лейпцигского института. Он не мог выступать прямо против такого разделения труда, поскольку оно получило одобрение на уровне министерств внутренней торговли стран-участниц исследования, поэтому он обрушился на меня как на руководителя проекта, не обеспечившего единые методические подходы к исследованию, структуру и содержание товарных комплексов и еще много чего, без чего немецкий институт не сможет обеспечить поставленную перед ним задачу. Но меня активно поддержала руководитель проекта чехословацкой стороны Власта Штепова, с которой у меня сложились хорошие доверительные отношения еще с 1978 года, когда мы участвовали на конференции в Пловдиве.
После «бархатной» революции в Чехословакии Власта была назначена Министром торговли Чехии. Сравнительно недавно мне попалась информация, что Власта сейчас является первым заместителем председателя социал-демократической фракции Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ). Штепова пользовалась большим авторитетом у наших коллег по данной разработке. Умная, энергичная, профессиональная и невероятно обаятельная, она сумела смикшировать резкость выступления немецкой делегации.
В итоге мы договорились, что обобщать результаты типологий стран по закрепленной группе стороны будут по утвержденному плану, а при проведении собственных разработок возможны некоторые отклонения по исследуемой номенклатуре. В ходе исследования мы по очереди несколько раз встречались в разных странах: в 86-м году в Праге, в 87–м в Лейпциге, в 88-м в Москве, в 89-м в Гаване, в 90-м в Варшаве. В Варшаву Власта не приехала, она была полностью погружена в «бархатную» революцию. Я помню, с каким жаром мы обсуждали происходящие вокруг события. Потом решили написать Штеповой послание. Доктор Виттек из ГДР купил открытку, и я под общую диктовку набросал текст о том, как нам не хватает в зимней холодной Варшаве (и в гостинице, где мы размещались, было действительно очень холодно) горячей души и тела (это было добавлено по моему предложению) нашей общей любимицы Власты. Это была наша последняя встреча.
Проведенное исследование, к сожалению, не удалось закончить так, как мы его планировали. В 1990 году ГДР вышла из СЭВ, а в следующем году эта организация была распущена. С учетом этих событий наш минторг закрыл финансирование на разработку и публикацию сводного научного отчета по теме. Пришлось ограничиться выпуском брошюры с краткими результатами исследования объемом около 7 печатных листов тиражом в 500 экз. Рухнули и мои планы по написанию докторской диссертации. Плановая экономика приказала долго жить. Формировать товарный ассортимент в масштабах страны никому не стало нужно.
Принудительные работы по-советски
В институте мы регулярно ходили на Калининскую овощную базу на Шоссе Энтузиастов. Там мы занимались переборкой овощей, расфасовкой картофеля, погрузкой-разгрузкой машин. Работа противная и нудная. Но однажды мне несказанно повезло. Я немного опоздал к разводу и меня с еще тремя такими же опоздавшими мужиками направили на разгрузку вагона с апельсинами. Сбив пломбу и открыв двери, заведующий запустил нас в вагон и велел двери закрыть и открывать только, когда будут подъезжать пустые машины с накладными. Он удалился, и тут мы поняли , чем была вызвана такая установка.
К нашему вагону со всех сторон летели какие-то люди с кошёлками, в основном одетые в спецовки или халаты. Все они наперебой стали требовать, чтобы мы затарили их сумки апельсинами. Мы еле отбились, плотно затворив дверь. Через некоторое время вплотную к дверям подошел грузовик и просигналил. Мы открыли двери.Водитель деловито вручил нам накладную и скомандовал: - Ребята, грузите мне 180 ящиков, а в накладной запишите 210. Ребята обалдели, они ничего не поняли, но не даром я заканчивал МКИ и разбирался в организации и экономике торговли.
Дело в том, что при въезде и выезде с базы машину взвешивали. Разницу составлял вес брутто, а вес нетто определялся путем вычитания из веса брутто вес тары. Стандартный тарный ящик весил 2 кг, таким образом наш водитель за один рейс получал, уж не знаю, для себя или для своих торговых точек лишних 2Х30=60 кг апельсин по цене 2 руб. за кг или навар в сумме 120 рублей. Все это я быстренько просчитал в уме и недвусмысленно дважды потер тремя пальцами у водителя перед глазами. Тот кивнул: – 3 руб. – Нет, 6!- твердо установил я таксу. Он молча, не выражая неудовольствия, вручил мне две мятые трешки.
Мы быстро загрузили машину, и мужики закидали меня вопросами. Я объяснил им незамысловатую комбинацию. Глаза у них загорелись. Следующая машина была загружена по такому же сценарию. Наступило время обеда. Мы только достали свои бутерброды и термосы, как забибикала очередная машина. – Ты что, не видишь, у нас обед? Но водитель кинулся нас упрашивать: - Мужики, надо срочно, отблагодарю. На этой погрузке мы заработали уже 11 руб.
К концу дня в итоге у нас образовался капитал в 41руб. Я хотел раздать всем по десятке и разойтись, но тут поступило встречное предложение. Один из мужиков жил в доме напротив входа на базу и предложил зайти к нему и отметить такое удачное посещение овощной базы. В доме был магазин, там мы купили две бутылки кубинского рома Havana Club и пару бутылок Байкала. Закуска у нас была своя - апельсины из Марокко. Так празднично закончилась для нас эта эпопея с овощной базой. Кстати, для меня это был последний туда визит.
Приложение http://www.proza.ru/2016/01/20/1956
Приложение 2 http://www.proza.ru/2016/01/20/2132
Приложение 3 http://www.proza.ru/2016/04/27/1737
Приложение 4 http://www.proza.ru/2016/04/27/1750