Я сижу за барной стойкой со скучающим видом, хотя на самом деле мне, скорее, весело. Я знаю, какая слава ходит тут обо мне, и наслаждаюсь смущенно-робкими взглядами удивительно молоденьких короткостриженных девчонок.
Я действительно хожу в бар только для того, чтобы снять девочку. Я достаточно долго была одна, чтобы понять, что ненавижу одиночество. Все серьезные увлечения остались в прошлом и главная моя боль, незаживающая рана – рано и так трагически ушедшая из жизни Юна. Юна была старше меня на восемь лет, но в наших отношениях именно я всегда была якорем, стоп-краном, здравым смыслом. Мы прыгали с парашютом, погружались на дно моря, ходили в горы. Когда мы оставались дома, то готовили что-нибудь из индийской кухни и весь день смотрели программы о путешествиях, строили планы. Она была удивительно заботливой и невероятно коммуникабельной: помню, как я однажды разболелась во время нашего похода в горы. Почти незаметная пустяковая рана, а к вечеру у меня начался жар и полубредовое состояние. Совершенно не помню, как она дотащила меня ночью до деревни, но через сутки я пришла в себя в чистой постели, отпоенная отварами и окруженная невероятными букетами из горных цветов. Бабушка, в доме которой я и отлежалась, сказала мне на прощание: «Береги её. Второй такой подруги у тебя уже не будет!»
Мы были вместе почти два года, на полке уже лежали билеты на самолет в Индию – её огромная мечта, когда мне позвонили и холодный дежурный голос произнёс:
– Юнона Игнатьевна здесь проживает?
– Д-да.
– Вы сестра?
– П-подруга.
– Юнона Игнатьевна разбилась на мотоцикле. Насмерть. Мои соболезнования.
В моей голове так и не отложились воспоминания о похоронах, отчего-то я помню только своё черное платье и руки, исколотые шипами от красных роз. Юна навсегда осталась такой, как в день нашего знакомства – тонкая, гибкая, бритая под ноль с рисунком хной на затылке и ужасно смешливая.
Так в 20 лет я стала вдовой, хотя мы и не были женаты.
Сейчас я старше, чем Юна была в день своей гибели. Я продолжаю жить, путешествовать, улыбаться, даже с кем-то спать, но любовью – моей единственной любовью осталась она. Всё эти девочки в баре – милые, юные, смешные – всё они почему-то ведутся на мой тяжелый отсутствующий взгляд. Мне часто приходилось слышать: « У Вас такие глаза…» Какие именно – я так и не выяснила, но, очевидно, достаточно убедительные, чтобы отправиться со мной в постель.
Лето в разгаре, на мне белые брюки свободного кроя и такая же белая просторная блузка. Русые волосы отросли до плеч и выгорели почти до белого. «Как невеста», – с сарказмом думаю я и улыбаюсь.
На соседний барный стул приземляется какое-то воздушное очаровательное существо.
– Две текилы, пожалуйста! – пропевает звонким голоском.
– Я заплачу.
Она удивленно таращится на меня.
– Не стоит, у меня есть деньги!
– Как тебя зовут?
– Лера.
– Вот что, Лерочка. Позволь мне, пожалуйста, заплатить за тебя. А взамен я хочу сесть за твой столик. Твои друзья не будут против? – она не успевает ответить, а я уже расплачиваюсь и подхватываю поднос с текилой, солью и лаймом. – Идём?
И мы подходим к её столику, где меня на мгновение парализует: Юна? Невозможно… Нет, это не она. Но так чертовски похожа… Лерочка мнётся:
– Вот, это ээээ….
– Анжелика. Можно Лика.
– А это Саша, Тоня и Яна.
– Яна? Очень приятно. Вы очень похожи на одну мою знакомую.
Я улыбаюсь. Юна–Яна. Даже имя похоже. Господи, нельзя думать об этом, иначе я рискую свихнуться. Неужели это карма? Юна бы оценила, она верила в совпадения и знаки. Но я – нет.
Вечер проходит лучше, чем я думала. Девочки оказываются студентками-дизайнерами, причем даже не лесбиянками. После третьей рюмки Лерочка доверчиво сообщает мне:
– Мы же, на самом деле, первый раз в таком месте… Нам стало интересно посмотреть на лесбиянок. А тут ты! Со своим «я заплачу»… Ха-ха… Конечно, я обомлела.
– И что, ты никогда не думала о том, чтобы переспать с девушкой?
– Нет, что ты! Я люблю парней. Мне кажется, с девушкой, это как-то…неполноценно, ха-ха. Понимаешь? Хотя я бы хотела поцеловать девушку.
– А меня поцелуешь?
– Тебя-а-а? – Лерочка закатывает глазки.
– Меня. Или я слишком старая для тебя?
– Нет, что ты! Три текилы – я уже готова.
И мы целуемся долго и смачно, я даже запускаю руку под короткое Лерино платье. Девчонки громко считают, как на свадьбе. По окончании поцелуя из всех уголков бара раздаются аплодисменты.
Лера сидит обалдевшая и притихшая.
– Знаешь, а я не думала, что будет так… Сексуально.
– В наших лесбийских рядах пополнение? – я смеюсь.
– Нет, но знаешь… Я сейчас первый раз об этом серьезно задумалась.
Уже за полночь, Яна встает со своего места. Я пугаюсь:
– Ты уже уходишь?
– Нет, я покурить.
– Можно с тобой?
– Пошли.
Мы выходим на улицу. После духоты и шума внутри, всё вокруг кажется удивительно свежим и спокойным. Яна протягивает мне пачку.
– Я не курю.
– А чего же ты тогда пошла?
– Если честно, я боялась, что ты сбежишь.
Тихий смех.
– Вообще-то я и собиралась сбежать.
Мы молча стоим и смотрим на звезды. Яна курит уже, кажется, вторую сигарету, а я не решаюсь сказать ни слова, хотя прокрутила в голове целую сотню фраз. Яна первая нарушает тишину:
– Пошли вдвоем? Прогуляемся, я тут недалеко живу. А ты потом можешь уехать на такси.
Я хватаюсь за это предложение, как за спасательный круг, и мы идём по пустынным ночным улицам полусонного мегаполиса.
– Тебя правда зовут Анжелика?
– Да, вот уж имечко! Я его раньше терпеть не могла. Это родители постарались.
– Забавно. Я сперва решила, что ты представилась выдуманным именем.
– Обычно я так и делаю, когда снимаю девочек на ночь.
– А разве ты не снимала Лерку? Кажется, она уже готова была идти с тобой на край света.
– Кажется… Это своего рода игра. Все они на словах натуралки, но зачем-то приходят в лесбийский бар. А значит, как минимум, подсознательно рассматривают возможность секса с женщиной. Дальше – дело техники.
– А ты, видимо, считаешь себя мастером?
– Для натуралок, которым не с чем сравнивать, да, я эксперт, – смеюсь.
– А для тех, кому есть с чем?
Этим вопросом она ставит меня в тупик. Я чувствую… Я чувствую к ней что-то давно забытое, и даже смутно похожее на мои чувства к Юне. Но самое странное не это. Странно, что я вообще чувствую. Впервые за столько лет. Мне страшно на неё просто смотреть, а уж прикоснуться… Но ведь мне не кажется, она действительно флиртует со мной. Я останавливаюсь.
– Ты чего?
–Давай присядем. Пожалуйста.
Мы садимся на лавку и я прячу лицо в ладони.
– Ты чего? Лик… Тебе плохо? Может, тебе нужны какие-то лекарства? – она гладит меня по плечу и спине. Я вздрагиваю. От её рук по моему телу расходятся теплые волны, начинается мелкая паническая дрожь. Она неловко, но крепко обнимает меня, прижимает к своей груди, утыкается щекой в волосы. – Лика, тебе плохо? Лик…
– Мне хорошо. Яна, ты не поверишь, но сейчас мне по-настоящему хорошо. Впервые за десять лет.
– Мой дом совсем рядом. Пошли, выпьем чаю. Я тебя в таком состоянии одну не отпущу.
Она берет меня за руку и уверенно ведет за собой. В этом жесте – такое забытое ощущение заботы, доверия. Мы поднимаемся на последний этаж. Маленькая кухонька, большие пузатые чашки. Стены обклеены какими-то картами, пейзажами, портретами женщин в сари. Пахнет благовониями и чем-то неуловимым.
– Ты была в Индии?
– Нет! Но очень хочу поехать. Это моя мечта. Я немного фотографирую, вот и откладываю деньги на билет. Перелет – это самое дорогое, там на месте уже всё дешево.
Я смотрю на фотографию парашютиста, прилепленную на холодильник.
– А ты прыгала с парашютом?
– Ещё нет. Это вторая моя мечта, я обязательно прыгну. Мой друг занимается парашютным спортом, обещал взять с собой.
– А я прыгала.
– Вауууу! И как? Ничего себе! По тебе не скажешь… В смысле, не подумай ничего… Просто ты такая красивая, стильная, вся такая бизнес-леди. Я тебя представляю на яхте с бокалом какого-нибудь жутко дорогого шампанского, а никак не прыгающую с парашютом.
– Так не всегда было… Когда-то я была не такой солидной, не признавала обуви кроме кед, ходила в горы, занималась дайвингом. – Мой взгляд падает на фотку, которую я прежде не заметила. С неё улыбается, несомненно, Яна, но мой мозг отказывается в это поверить. На ней у Яны бритая голова и татуировка хной. – У тебя ведь не всегда была такая стрижка?
Она проводит рукой по коротким лохматым волосам.
– Да, прошлым летом я побрилась налысо. Люди таращились, а мне дико нравилось. Думаю ещё раз побриться, мне нравится, как выглядят лысые женщины. – Взгляд на меня. – Но не ты! у тебя такие красивые волосы…
– Ты, наверное, не поверишь, но лысой я тоже была. Покажу тебе как-нибудь фотки.
После смерти Юны в приступе дикой тоски я побрилась налысо. И похудела на 15 килограмм. Фотки этого периода запрятаны у меня далеко в чёрный фотоальбом с кодовым названием «Освенцим». Тогда я действительно выглядела узницей концлагеря.
Вторая чашка чая подходит к концу, короткая стрелка часов подбирается к цифре «три». А мне ужасно не хочется уходить, на маленькой Яниной кухне я чувствую себя дома. И я решаюсь:
– Янка… А можно у тебя остаться? Мне так не хочется сегодня быть одной.
– Оставайся, конечно. Соседка на лето уехала к родителям, я тебе постелю в её комнате.
– А можно… Можно с тобой? Хоть на полу… Только не в одиночестве.
– Господи, а еще, называется, взрослая женщина. А сама как котёнок, поближе к людям. Вид у тебя такой несчастный… ляжешь со мной, у меня большой диван.
– Спасибо.
Яна выдает мне безразмерную майку, чистое полотенце и отправляет в душ. Я плескаюсь там довольно долго, пытаясь унять неистово колотящееся сердце, пока не оборачиваюсь к двери, где вижу удивленно замершую Яну.
– Эээ… Ты не закрылась… Я стучала, ты не отзывалась. Думала, ты утонула… Блин, ты без одежды ещё лучше, чем в ней.
– Спасибо за комплимент, конечно, но раз уж ты здесь, то потри мне спинку. – Я молюсь, только бы сработала моя отчаянная наглость. Или наглость от отчаяния.
И она подходит ко мне, медленно наливает гель-душ в ладони и опускает их на мою спину. Мне хочется стонать от восторга, но я боюсь спугнуть еще не уверенную Яну. Нежными, плавными движениями она намыливает мои плечи и лопатки, спускаясь вниз, к попе и бедрам.
– Ты такая красивая… Почему ты одна? Такое тело пропадает…
Я резко разворачиваюсь.
– Так забирай себе.
Я вижу, как в ней борется удивление и… желание? Неужели? И она решается. Яна опускает ладони на мою грудь и как-то невероятно бережно поглаживает её, как будто боится разбить. Она скользит по моему животу, плечам, рукам, обрисовывая их, как скульптор и неотрывно смотрит своими огромными серыми глазами. «А у Юны глаза были зелёные» – успеваю подумать я перед тем, как настоящее полностью побеждает моё прошлое. Настоящее – в котором есть только шум воды, блеск серых глаз и нежные пальцы Яны.
Я тянусь к ней, чтобы стащить ненужную маечку и замираю, увидев её грудь – маленькую, с аккуратно торчащими розоватыми сосками, её загорелый ужасно плоский, в отличие от моего, живот. Расстегиваю джинсы, под которыми обнаруживаются спортивные накачанные ноги и густые тёмные волосы на лобке. Она стройная, гибкая, как змея и невероятно женственная, пацанистость ей придавала только одежда. Она прижимает меня к холодной кафельной стене и направляет душ на меня. Я фыркаю и закрываю глаза, спасая их от брызг воды. А Яна тем временем прижимается ко мне своими ужасно возбуждающими сосками и целует в шею. Меня накрывает волной оргазма. Такого еще не случалось – кончить от поцелуя? Но я на самом деле кончаю, а она чувствует, что меня трясет, и прижимает крепко к себе.
– Ну же, девочка… Я тебя не отпущу, Лика. Лика… Ты моя, знаешь?..
Конечно, знаю.
Она наскоро вытирает меня полотенцем и ведет в комнату на диван. Гасит свет, а за окном уже начинает светать. Я ложусь, болезненно реагируя на её попытку достать свою руку из моей.
– Ну же, позволь мне… А то так рука затечет и мы не сможем продолжить.
Я всё-таки отпускаю её руку и она начинает поглаживать меня, мягко и легко. Я смотрю на её выражение лица, мне кажется, что она наслаждается процессом, любуется мной, моим телом, сосками, которые опять начинают торчать под её пальцами. Я вдруг понимаю, что мы так и не поцеловались, в душе она целовала только мою шею, не дотрагиваясь до губ. И я приподнимаюсь, и внимательно смотрю ей в глаза.
– Яна, ты позволишь себя поцеловать?
Молча – кивок. И я осторожно касаюсь её губ, пробую их на вкус. Это совсем не то, что поцелуй с Лерочкой в баре, или мои многочисленные поцелуи с самыми разными девушками, женщинами и мужчинами. Я целую Яну и, кажется, пьянею, потому что голова начинает кружиться. Мы целуемся целую вечность, словно и не было ничего до нас, нет ничего вокруг, и уже не будет. Есть мы, есть наши губы, наши переплетенные ноги и пальцы. Есть только любовь – и ничего больше.
Я возбуждаюсь до предела и начинаю целовать Янину шею, грудь, посасывая и покусывая соски, спускаюсь вниз по животу и, не давая ей опомниться, кончиком языка нахожу клитор и в этот же момент вхожу в неё указательным и средним пальцами. Яна громко и как-то сдавленно вздыхает, а я начинаю ритмично двигаться в ней, чувствуя её жар, её вкус, её плоть под своими руками, губами и языком. Мне хочется навечно продлить этот момент, сейчас она моя, только моя и, чем дольше я буду в ней, тем сильнее захватит меня это ощущение. Мы кончаем одновременно, я – скорее нервно, она – очень бурно, судорожно, впиваясь ногтями мне в спину и приживаясь лобком к лобку. Я шепчу ей на ухо:
– Как я долго тебя ждала.
Она сладко улыбается, обнимает меня, целует в нос и мы проваливаемся в сон.
***
Утро. Яна спит на моём плече. Господи, и как же теперь незаметно выбраться? Я начинаю по миллиметру выползать из-под неё, и мне это удается. Да, за много лет технология незаметного исчезновения по утрам отработана на все сто. Так, бюстгальтер, трусы, брюки, блузка, сумочка. Вроде всё. Смотрю на спящую Яну, и сердце сжимается. Как же не хочется уходить… Она такая смешная, беззащитная, улыбается во сне. Наверное, всё еще думает, что я рядом. Я резко разворачиваюсь и выхожу из квартиры, тихо закрывая за собой черную металлическую дверь.
***
– Нет… Нет… Просто ушла. Да, мы переспали. Знаешь, всё было хорошо. Мне так показалось. А она просто ушла. Нет, никакой записки. Я уверена! Да, я искала. Мне показалось, что между нами что-то… необычное. Она такая… Такая… Господи, я не плачу. Нет. Ладно. Ладно. До встречи. Пока.
Яна тупо смотрит на экран телефона. Рядом в пузатой кружке остывает заваренный чай. На фотографии загадочно улыбается девушка в сари.
Звонок в дверь. Я смотрю на неё и не могу сдержать улыбку. А она, кажется, готова меня ударить.
– Привет! Это тебе, – протягиваю ей букет ирисов.
– Какого черта! Я думала, ты смылась! Я знаю, какая у тебя репутация – Дон Жуан на одну ночь!
– Интересно, откуда тебе это известно? Мне казалось, что ты и твои подруги – натуралки.
– Щас! Они – да, но я… Разве по мне не видно, что я по теме? Я давно на тебя смотрю, на всех твои девок. Я вчера ужасно удивилась, что Лерка привела тебя к нам за столик. Но я видела, что ты её клеишь, мне было невыносимо сидеть, вы с ней там…целовались. Поэтому я и хотела уйти. А ты со мной… И всё остальное…. Я думала, ты ушла… – Из Яниных глаз вытекают две огромные слезы.
– Ну же, девочка… Я думала, что справлюсь быстрее… Вернусь до того, как ты проснешься, я даже украла у тебя связку ключей, чтобы потом самой открыть дверь. Но когда возвращалась, поняла, что ты уже явно не спишь, и позвонила в звонок.
– Ну а записку почему не оставила?
– Хотела сделать сюрприз… Вот и он, кстати. – Я протягиваю Яне конверт.
Она смотрит недоверчиво, хлюпает носом.
– Что это? Билеты какие-то… Дели???
– Мы летим в Индию! Вдвоем!
– Ты с ума сошла??? Ты знаешь меня полдня! Какая Индия?
– Как какая? Твоя любимая Индия. Я тоже очень хочу там побывать. Когда-то, десять лет назад, я собиралась полететь в Индию, но не смогла. А теперь вот встретила тебя и поняла, что это знак. Вылет, кстати, через неделю, надеюсь, у тебя нет неотложных планов? Я уже оформила отпуск на работе.
– Сумасшедшая… ты сумасшедшая…
– Нет. Я просто слишком долго тебя ждала. И теперь не хочу терять ни секунды. Давай бодрее, вытри нос! У тебя есть машинка? Нам надо успеть побрить тебя под ноль и заехать к мастеру нарисовать татуировку на твоей милой черепушке. Я уже договорилась.
– Нет, тебя точно надо показать врачу. Психиатру. – Яна неодобрительно качает головой, но губы её уже растягиваются в улыбке. – Я так испугалась, что ты ушла.
Она обнимает меня прямо в дверях и нежно-нежно целует в щеку.
– Яна…
– Ммм? – Она уже занялась моей правой мочкой.
– Яна, подожди, а то я сейчас всё на свете забуду... А мне нужно, чтобы ты мне пообещала одну вещь.
– Какую?
– Никогда в жизни не садись на мотоцикл.
Она удивленно смотрит на меня.
– Ладно. Вообще, я планировала получать права на байк, но если это так важно…
– Это очень важно! Просто жизненно важно!
– Ладно. Я обещаю тебе. Хоть и нельзя ничего обещать сумасшедшим, мне кажется, ты не опасная… А очень даже моя… Моя любимая сумасшедшая девочка.
Яна заливисто смеется, берет меня за руку и ведет на кухню пить чай из пузатых кружек. А со стены нам улыбается фотография моей Юны в сари, сделанная за пару месяцев до её смерти.
– Откуда у тебя это фото?
– А, это… Фотограф один подарил. Сказал, что девушка очень на меня похожа. Он её снимал лет десять назад.
– Ян… А ты веришь в карму?
18-19 июля 2015