Знак, символ, аллегория

Андрей Охоцимский
 
ВВЕДЕНИЕ
Вопросы о роли символов и символизма в религии и духовной жизни продолжают будоражить умы и порождают обильную литературу самого разного характера: философскую, религиозную, а также принадлежащую сфере эзотерики.   Однако, сами понятия, о которых идет речь, остаются для многих читателей несколько туманными. Символ плохо поддается простому словесному определению, и его трудно понять изолированно, вне связи с близкими категориями. В этом очерке символ объясняется через сопоставление со знаком и аллегорией. Символ обладает в определенном смысле промежуточными свойствами между этими двумя понятиями. Это помогает уяснить его особые характеристики, обеспечивающие символу видное место в нашей культуре.

Однако, разговор о различиях между категориями имеет смысл на основе какой-то зафиксированной общности. Поэтому, прежде чем говорить об отличиях между нашими тремя понятиями, выясним, к какому общему классу они все принадлежат.

СЕМАНТИКА И СООТНОШЕНИЕ  «ВЫРАЖЕНИЯ»
Выяснение различий между понятиями имеет смысл, если эти понятия относятся к одному классу и обладают сопоставимыми атрибутами. К примеру, представим себя планетологами и сравним Юпитер с Сатурном. Обе планеты имеют общие атрибуты: период оборота вокруг Солнца, период собственного вращения, состав атмосферы, спутники и т.п. Сопоставляя Юпитер с Сатурном, можно сравнивать эти общие параметры.

Знак, символ и аллегорию можно осмысленно сравнивать, так как они принадлежат к одному классу семантических соотношений, который называют «соотношениями выражения». Предполагается наличие «А» и «Б», связанных несимметричным соотношением вида: «А» выражает «Б». Глагол «выражает» можно, как правило, заменить на «обозначает», «указывает на», «символизирует», «ассоциируется с», «напоминает о», «заставляет вспомнить». Короче говоря: восприятие «А» наводит на мысль о «Б». Например: «Буква Ж обозначает звук ‘ж’ как в слове ‘жук’»; «Крест выражает идею жертвы»; «Флаг ассоциируется с государством», «георгиевская ленточка символизирует воинскую славу», «могильный камень напоминает об усопшем». Мы намеренно не акцентируем внимания на нюансах различий между перечисленными выше глаголами-связками, так как суть нашего рассказа не в этом.

Введенные выше «А» и «Б» хочется как-то назвать. Правильнее всего было бы следовать примеру Соссюра и именовать «А» «означающим», а «Б» -  «означаемым» [1].  Изберем, однако, более осязаемые термины:  будем именовать «А» изображением, а «Б» -  смыслом. Это значит, что ради простоты и ясности основной линии нашего изложения, мы ограничимся  видимыми «А»: пусть это будут картинки или предметы. Понятно, что все рассуждения без труда обобщаются на чувственные образы иного характера: слуховые, тактильные или мультимедийные. «Б» мы будем именовать смыслом или значением, не вдаваясь в различия между этими двумя понятиями. Таким образом, мы предлагаем читателю мыслить в рамках простой схемы: видимое изображение выражает определенный смысл. При этом «смысл» может в принципе представлять что угодно: предмет, действие, абстрактное понятие.

Будем представлять себе наши 3 базовых типа семантических соотношений (знак, символ, аллегория) как элементарные, единичные соотношения, поддающиеся в принципе процедуре агрегации, т.е. объединению в структурированные группы. Например, буквы могут соединиться в слово, а нотные знаки  – в мелодию. Элементарные соотношения обладают свойством неделимости, в то время как коллективные состоят из явно выделяемых элементов. Коллективные соотношения наследуют свойства составляющих их элементов, но их главная функция состоит в выражении смыслов и образов более высокого уровня. Здесь мы ограничимся только элементарными соотношениями. О коллективности пойдет речь в следующем очерке.

ЗНАК
Знак – это минимальная единица смысла. Знак есть нечто, чему приписано определенное элементарное значение/смысл, который и выражается знаком. Два типичных примера знаков: буквы алфавита, выражающие звуки соответствующего языка, и нотные знаки. Этих простых примеров достаточно, чтобы увидеть основные характеристические черты знака:

1.Знак определен по соглашению и тем самым условен
2.Знак в принципе произволен
3.Знак сам по себе не имеет эстетической ценности
4.Знак не имеет иных функций, помимо выражения конкретного определенного смысла
5.Знак сам по себе не привлекает внимания и не возбуждает эмоций
6.Предпочтения, вкусы и симпатии-антипатии как правило не относятся к знаку
7.Знак есть только лишь то, что он обозначает
8.Восприятие знака сводится к распознаванию
9.Знак «прозрачен» для ума: узнав знак, ум мгновенно переходит к смыслу
10.Значение/смысл в знаке доминируют над изображением

Произвольность – важное свойство знака. Всем известно, какими разными могут быть буквы разных алфавитов, обозначающие одни и те же звуки. Знак умножения в математике, как известно, может быть косым крестом, точкой или даже отсутствовать. Знак должен быть узнаваем – это всё, что от него требуется. Почерк может быть ужасен – лишь бы одна буква отличалась от другой.  Знак сам по себе – ничто: наша мысль работает над знаком лишь в плане его распознавания.  Наше сознание тут же отбрасывает опознанный знак и сосредоточивается на обозначаемом содержании.

Знак представляет собой такую связку-пару изображения/смысла, в которой смысл полностью доминирует. На нашей иллюстративной схеме, представляющей разные пропорции изображения и смысла в соотношениях выражения,  знак оказывается на левом краю.  Видно, что в знаке слой изображения тонок и прозрачен для взирающего ока.

АЛЛЕГОРИЯ
В интересующем нас смысле, аллегория обладает свойствами, противоположными знаку. Она представляет собой полноценную вещь, как правило красивую или, во всяком случае, привлекающую внимание. Эта вещь  как бы играет роль чего-то, что является её значением/смыслом. Ниже следует список её основных свойств.

1.Аллегория имеет эстетическую ценность и, как правило, является  произведением искусства
2.Аллегория обращает на себя внимание; она красива или, по крайней мере, занимательна
3.Выбор аллегории условен и часто следует артистическому вдохновению
4.Аллегория может нравиться или нет; если нет, она отвергается
5.Аллегория может вызвать эмоциональный отклик и оценку
6.Аллегория часто кажется искусственной и может вызвать иронию
7.Смысл аллегории не очевиден и нуждается в расшифровке
8.Восприятие аллегории требует усилия мысли
9.Аллегория может побуждать к размышлению и исправлению, но чаще развлекает
10.В аллегории изображение доминирует над смыслом

Аллегория работает путем привлечения к себе внимания, причем её привлекательность и вообще внешность никак прямо не связаны с её смыслом. Она привлекла бы внимание, даже если бы никакого смысла не было. Если в ней и есть смысл, не он является причиной, по которой зритель останавливает на ней взгляд. Аллегория впечатляет сама по себе, и этим привлекает внимание того, кто знает её смысл, к своему содержанию. Она рассчитана на тех, кто этим знанием обладает, но всегда найдутся невежды, которые её не поймут, и их взгляд остановится лишь на внешнем.

Типичный пример  – аллегорические фигуры добродетелей: справедливости, веры, надежды и т.п. Это – скульптурные или живописные изображения красивых молодых женщин в изящных позах. Они распознаются по атрибутам (например, Справедливость держит весы). Они привлекают взгляд каждого; тому, кто понимает их знаки, они напомнят о самих добродетелях. Они не воспринимаются как эквивалент или обозначение добродетели, но скорее как плохо замаскированное поучение. Вся эта условность вызывает улыбку и кажется несколько странной и искусственной: различие между меланхолическими юными дамами и самими добродетелями слишком очевидно. Кажется, их нарядили, чтоб они играли роль в нравоучительном спектакле. Аллегория  холодна, рациональна и исчерпывается своей вербальной интерпретацией.

Другой всем известный пример – басни, в которых животные изображают людей, их пороки или достоинства. Стрекоза и муравей не похожи на людей, но на картинке их изобразят в человеческих позах. Очевидный сюрреализм басни занятен и вызывает добрую улыбку. Несмотря на общеизвестность басни, её реальное дидактическое воздействие вряд ли значительно – она очаровательна, но прямолинейна и искусственна. Для аллегории вообще характерно известное «напряжение» между компонентами «А» и «Б», как будто они «притянуты за уши», и между ними действуют силы отталкивания.

Аллегория представляет собой такую связку-пару изображения со смыслом, в которой изображение, внешность доминирует в восприятии. Таким образом, на нашей иллюстративной схеме она располагается на правом краю. Слой смысла тонок и его извлечение из-под толстого слоя изображения требует усилий ума.

СИМВОЛ
На нашей иллюстрации место символа – посредине. В символе мы имеем такое соединение изображения и смысла, в которой обе разно-природные компоненты присутствуют в соразмеримой пропорции и врастают друг в друга, образуя тесное и неразрывное единство. Это единение разнородных компонент, «слияние неслиянного»,  придает символу новое качество, благодаря которому он приобретает оттенок таинственности, или даже мистики. Ниже следует список свойств символа.

1.В символе важна сама связанность изображения и значения/смысла
2.Эта связанность не условна и не произвольна, а органична
3.Она внутренне присуща двум связанным явлениям
4.Она может возникать и развиваться в рамках «вечной» традиции
5.Она может быть таинственной или даже мистической или сакральной
6.Символы воспринимаются всерьез и вызывают сильные и глубокие эмоции
7.В символе доминирует не одна из компонент, а факт их тесной связи.

Символы выражают такую степень взаимной связанности компонент, при которой сознанию так же трудно отделить их друг от друга, как христианство от креста. Пример символов  – национальные флаги. Их почитают почти на одном уровне со священными изображениями. Они вызывают любовь и ненависть: одни их целуют и прикрепляют на себе, другие – сжигают или попирают ногами. В них нет мистики или тайны, но их власть над умами все же загадочна. Стремление сменяющих друг друга властей уничтожать символы отринутой идеологии (скульптуры, названия улиц и городов) свидетельствует о глубоком влиянии даже таких, относительно тривиальных символов на наше сознание.

На почве религиозного мировидения, символ расцветает и обретает жизненную силу. Религиозный символ формально можно считать разновидностью соотношений выражения, о которых шла речь в первой главе, но, в верующем сознании, он вырастает в нечто более значимое, становясь точкой контакта  земного с небесным.  Сжимая в руках свой нательный крестик, мы думаем не о крестике, а о спасении и вечной жизни. Испытывая постоянное раздвоение своего бытия на материальный и духовный аспекты [2], человек ищет точки скрепления между ними и цепляется за них как утопающий за спасательный круг.

Религиозный символ реализует связь земного и небесного предначертанным свыше образом. Ибо «то, что свяжете на земле, связано будет и на небе» (Мф. 18:18). Совершенный в церкви брак будет запечатан и на небесах, а канонически правильное крещение приобщит к сонму верных. Верно и обратное: неземной свет горнего мира отражается в земных предметах, превращая их в возвышенные символы божественного: церковный престол становится образом Гроба Господня, а Благодатный Огонь – символом Воскресения [3].

В христианстве символизм изначально получил распространение в силу необходимости понимать и интерпретировать по-новому Ветхий Завет. События Ветхого Завета стали рассматриваться как предвещающие события Нового и с ними связанные. Двенадцать колен изралевых символически соответствовали двенадцати апостолам, Неопалимая Купина и процветший жезл Аарона были символами Богоматери, а жертвоприношение Исаака и кровь Пасхального агнца предвещали спасительную жертву Христа. Источником этих и им подобных символических связей была прямая воля Провидения – основной движитель всего происходящего: Бог создал видимый и невидимый миры вместе со всем богатством их взаимосвязей. В религиозном мировидении, символические связи реальны и принадлежат мирозданию с той же степенью прочности, с какой мыслятся в нашу эпоху физические законы [4].

Символическая связь органична. Она не является ни условной, как в знаке, ни искусственной, как в аллегории. Однако, символ все же в определенном смысле произволен, так как соединяет явления, не связанные причинно-следственной связью. Голландский философ Хейзинга называл символы «умственным коротким замыканием»[5] и считал их устаревшей формой мышления, призванной уступить  место логике. Однако в ХХ столетии символ обрел новую жизнь на почве подсознания. Согласно принципам юнгианского психоанализа, корни символизма уходят в инстинктивно ведомую человеку глубинную суть его бытия [6]. Порожденный подсознанием символизм стал источником вдохновения для художественного творчества. Изобразительное искусство  вознесло художника на пьедестал открывателя символов. Художник эпохи модернизма не копировал видимую действительность, а пытался найти и передать в символическом образе невыразимую словесно истинную природу вещей.

Символы не удалось ни отменить за ненадобностью, ни затолкать с глаз долой вглубь внутреннего мира, ни отдать в монопольное пользование религии [7].  Символ всевластен и повсеместен в искусстве, включая и самый обычный реализм[8].  Искусство, выражающее идеи в художественных образах, нуждается в символе как в средстве связи образного с идейным.  Вспомним одинокий парус Лермонтова, пушкинского медного всадника, революционного буревестника Горького и оживший дуб Андрея Болконского. Символы необходимы искусству для того, чтобы художественный образ смог реализовать свой смысловой потенциал.

Очевидна выдающаяся роль символов в массовом сознании. Вспомним хотя бы всем известный серп и молот, символ Советского Союза и коммунизма. Вспомним противостоящую ему свастику и всю драму их борьбы.  Эти примеры помогают оценить  смысловую мощь символа, его вдохновляющую, объединяющую и даже преобразующую силу [9]. Символ такого масштаба представляется точкой втягивания и свертки[10] потока живого человеческого опыта, связанного с символизируемым явлением. Субстанция жизни, бесформенная, но энергичная теплом человеческого бытия, притягивается к символу и облепляет  его смысловыми ассоциациями, наполненными жизненным содержанием.

Символ фактически образует что-то вроде понятия, только выраженного не словом, а живым предметом или образом. В этом и заключается секрет его смысловой силы. Слово абстрактно и оторвано от живого. Оно переносит нас в сферу сухих теорий и вечных, но неживых идей. Символ же принадлежит самой действительности, и не отделяет нас от её жизненной основы. В символе действительность суммирует и обобщает саму себя, не отрываясь от своей почвы. Если слово остается этикеткой явления, то символ врастает в него и становится его аспектом и атрибутом.

Быть может, на высшем уровне убедительности, слово уступает место символу? В самом деле, не утратило ли слово свой авторитет в нашу эпоху постмодернизма? Ведь сказать и доказать можно все, что угодно... Не перестало ли оно быть руководителем нашей воли на интимном уровне? Кажется, мы верим чувствам и интуиции больше, чем словам. Мы предпочитаем невербальные способы ориентации в мире, для которых наше сознание ищет осязаемые формы выражения. Символ как раз и является такой формой. Он более многогранен, чем слово и может больше выразить. Вместе с тем он надежен и тверд как камень. Он не поддается тем казуистическим манипуляциям, из-за которых мы утратили доверие к слову. Символ есть то, что он есть, и он не предаст.

МЕТАФОРА
Хотя метафора не является нашим основным предметом, она заслуживает упоминания в силу своей близости тому классу соотношений выражения, о которых идет речь в данном очерке.  Метафора, однако, радикально отличается от всех трех рассмотренных выше категорий. И знак и символ и аллегория что-то обозначают, т.е. в них «А» и «Б» в определенном смысле отожествляются. В метафоре этого отождествления нет. В ней «Б» фигурирует как дополнительное качество или аспект «А». В известной метафоре Горького «море смеялось» [11], море остается морем, не теряя ни одного из своих нормальных качеств, но кроме того ему еще приписана способность смеяться, очевидно, не в прямом смысле.

В визуальной метафоре, изображение полностью доминирует,  еще сильнее чем в аллегории.  Поэтому на нашей иллюстративной схеме метафора расположена отдельно, в крайне правой позиции.  Смысл здесь вообще не принадлежит изображению, а как бы привлекается со стороны. К сфере метафорического относятся многие художественные фотографии, например работы Андре Кертеша [12]. На фотографиях изображены куски повседневной реальности, несущие некий дополнительный смысл, отыскивать который предоставляется зрителю.

ПРИМЕЧАНИЯ
1.См. Ф.  де Соссюр «Курс общей лингвистики». В философской литературе используются и иные термины. Так, Шеллинг пишет об общем и частном (Шеллинг, с.106). А. Ф. Лосев называет «А» чувственным образом, а «Б» – идеей, или «А» – внешним, а «Б» – внутренним, и тут же оговаривается, что эти названия неимеют для рассматриваемого вопроса принципиального значения: «классификаций можно найти много, но важна центральная и наиболее общая антитеза» (Диалектика мифа, V,2).
2.С. Н. Трубецкой пишет о «роковом дуализме материального и божественного» (С. Н. Трубецкой, с. 147). Этот роковой дуализм стоит на пути целостного восприятия мира и порождает многочисленные экзистенциальные проблемы современного человека. Хотя христианство, казалось бы, ни к чему более не стремится, чем к соединению духа и материи, мы продолжаем мучить и себя и окружающий мир, силясь разорвать единую ткань нашего существования на духовную и материальную половины.
3.Концепция религиозных символов как «несходных образов» явлений горнего мира разработана в небольшом по объему, но очень важном для всех интересующихся символизмом классическом  труде Дионисия Псевдо-Ареопагита «О небесной иерархии». В моих очерках «Образы-парадигмы в религиозной культуре» и «Огонь души и пламенные серафимы» также затрагивается дионисиевское учение о символах.
4.В религиозной философии говорят об онтологичности символа, см. главу «Икона и символ» книги В. В. Лепахина «Икона и иконичность».
5.См. гл. 15 «Отцветшая символика» книги Хейзинга  «Осень  Средневековья». 
6.См. К. Г. Юнг «Человек и его символы»
7.Юнг сослужил символу плохую службу.  Его труды сыграли свою роль в том, что западная мысль 20 столетия вытеснила символы в сферу подсознания, эзотерики и «альтернативной» мистики. В огромной станфордской интернет-энциклопедии современной философии статья с названием «символ» отсутствует, а в англоязычной википедии соответствующая статья путает символ со знаком. Эта тенденция отрицания особого места символа в рациональной картине мира характерна именно для 20го века. В классической немецкой философии начала 19 столетия символу уделялось надлежащее внимание. 
8.См. книгу А. Ф. Лосева «Проблема символа и реалистическое искусство», особенно главы V и VI.
9.А. Ф. Лосев в цитированной выше книге характеризует символ как порождающий принцип или порождающую модель действительности (например, пункт 9 главы III). В ходе дальнейшего изложения (гл. V, пункт 1) он оговаривается, что это свойство символа лишь отражает его диалектику как особой разновидности понятия.  Сопоставление символа с понятием представляется полезным, так как оно указывает на роль символа в процессе систематизации мира.
10.А. Ф. Лосев пишет о символе, как о свертке действительности, предполагая также и обратный процесс – развертку действительности из символа. Символ «... обладает огромной смысловой силой, насыщенностью, вернее же сказать, смысловой заряженностью или творческой мощью, чтобы без всякого буквального или переносного изображения определенных моментов действительности в свернутом виде создавать перспективу для продолжительного или бесконечного развития уже в развернутом виде». (глава III, пункт 13).
11.См. М. Горький. Рассказ «Мальва», 1897 г. http://gorkiy.lit-info.ru/gorkiy/proza/rasskaz/malva.htm
12.Андре Кертеш и его фотоработы, см. http://club.foto.ru/classics/51/

ЛИТЕРАТУРА
1. С. С. Аверинцев. Энциклопедическая статья «Символ», http://ec-dejavu.ru/s-2/Symbol.html
2. Дионисий Псевдо-Ареопагит. О небесной иерархии. http://www.vehi.net/areopagit/nebesnaja.html
3. В. В. Лепахин «Икона и иконичность» СПб: Успенское подворье Оптиной Пустыни, 2002, 400 с.
4. А. Ф. Лосев «Проблема символа и реалистическое искусство» М.: Искусство, 1995 
5. А. Ф. Лосев «Диалектика мифа» М.: Правда, 1990. http://www.psylib.org.ua/books/losew03/index.htm
6.Ф.  де Соссюр «Курс общей лингвистики» Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 1999, 432 с. http://www.twirpx.com/file/113072/
7.С. Н. Трубецкой. Метафизика древней Г реции. М., «Мысль», 2003.
8.Б. А. Успенский «Семиотика искусства» М.: Языки русской культуры, 1995.
9.И.  Хейзинга «Осень  Средневековья»,  серия "Памятники  исторической мысли",  М.,  "Наука",   1988. http://www.lib.ru/FILOSOF/HUIZINGA/osen.txt
10.Ф. В. Шеллинг «Философия искусства» М.: Мысль, 1966.
11.К. Г. Юнг «Человек и его символы»