- Анна!
Тон сорокашестилетней Ефросинии Григорьевны, матери семейства насторожил Анну.
-Анна! Где моя батистовая блузка? Обыскалась! Обещала же обменять её на ведерко муки. Совершенно расстроенная и возмущённая пропажей, продолжая перерывать вещи в комоде спальни, она напрасно взывала к помощи дочери:
- Ну, нигде нет! Как сквозь землю провалилась!
-Не знаю мамочка. Да и некогда мне сейчас искать – опоздаю на работу, - уверенно отвечает Анна, надевая перед высоким прямоугольным трюмо в прихожей элегантную, с широкими полями, жёстко накрахмаленную великолепную шляпу, в которой уже совершенно невозможно узнать бывшую мамину любимую батистовую кофточку.
Шляпа удивительно подходила к её единственному бледно-голубому, как - всегда безупречно отутюженному, очень красивому платью с расклешённой юбкой. Но сегодня оно было уже другим, не таким, как вчера: с кружавчиками по вырезу, снятыми с той же, так неожиданно исчезнувшей, маминой блузки.
-Я у-бе-га-ю, ма-мо-чка, - почти нараспев произнесла девушка и, быстро выскользнув, из комнаты в прихожую, из прихожей в сени, стремглав сбежав по ступенькам высокого крыльца, уже статная, величавая, шикарно одетая, шла мимо дома, палисада, дальше, дальше по улице к остановке трамвая…
От других дочерей Ефросинии Григорьевны - средней Софьи и младшей Зоеньки, весьма симпатичных, Анна отличалась особой, классической красотой.
Тонкие черты её прекрасного, безупречного овала лица, румянец какого-то особого тона, как на портретах великосветских красавиц, подчёркивающий его белизну, выразительнее, слегка
томные глаза с поволокой, красиво очерченный рот явно выделяли её из множества других весьма привлекательных женщин.
Статная, длинноногая, изысканно одетая, в те труднейшие сороковые военные годы она каким-то непостижимым образом всегда умудрялась выглядеть исключительно элегантно.
- Боже! Кажется, пока обошлось, - успокаивала себя Анна, - но надолго ли?
Ефросиния Григорьевна была строга: все, даже взрослые дети, уважая и, безгранично любя, побаивались её. Анна знала, что мать никогда не повышала голос, и даже в самых трудных жизненных ситуациях ей всегда удавалось сохранить внешнее спокойствие и достоинство.
Продолжавшая искать таинственным образом исчезнувшую куда-то блузку, она добралась и до полки с книгами. Машинально раскрыв одну из них, женщина увидела на форзаце портрет мужчины с бакенбардами, а снизу подпись - А. С. Пушкин.
- Кудрявый какой! Кого-то он мне напоминает…, мелькнула искоркой и тут же погасла в голове её, обременённой вечными заботами, быстрая мысль.
Но Анне как-то вовсе не хотелось думать о предстоящем нагоняе.
Шляпа явно удалась, прохожие засматривались на неё, женщины, а их было большинство, «слизывали» фасон.
Катя Веселова, подружка с соседней улицы Володарского, ждала Анну на трамвайной остановке.
- Ну, ты, Анечка, как всегда…! Какие кружева на лифе!
А шляпа! Новая да? - не может сдержать восхищения преданная подруга.
- Как? Хорошо? Тебе нравится? - поворачивая голову из стороны в сторону, спрашивает Анна.
- Очень, очень тебе идёт! - радуясь за подругу, восхищённо говорит доброжелательная, улыбчивая Катя.
Приобняв Анну за плечи, Катя отвела её немного в сторону и другим, совершенно изменившимся, серьёзным тоном тихо спросила: - Скажи мне, как сейчас Василий?
Екатерина, медсестра центрального госпиталя, выхаживала старшего брата Анны после тяжелейшего ранения.
-Уже работает военруком в сто одиннадцатой школе.
-Да…. Не повезло парню: сбили в первом же боевом вылете.
- А может, и повезло – остался жив, - озабоченно и серьёзно продолжает разговор Катя. Ранение тяжелейшее, контузия, гангрена, ампутация лопатки, Наш хирург говорил, что он ещё везучий, ведь шансов остаться в живых почти не было.
Анна вздохнула.
-Жаль маму, сколько она пережила. А он, конечно, - герой. Держится молодцом… Бодр, активен, поддерживает всю семью. А семья то не маленькая. Да и время сейчас …
-А я уезжаю завтра, – внезапно меняет тему разговора Анна.
- В Зелёный город? Всё же едете? - заметно оживляясь, переспрашивает Катя.
-Да. Завтра наш детсад выезжает на летний отдых, - заметив оживление Катюшки, улыбаясь и придерживая широкие поля шляпы от неизвестно откуда налетевшего порыва ветра, отвечает подруге Анна.
- Я приеду к тебе, в первый же выходной приеду, - не колеблясь ни минуты, радостно обещает Катя. - И совсем тихо с видом заговорщика: Там же столько военных!
Анна улыбнулась. Улыбка её, сдержанная, нежная, открывая ряд безупречно красивых белых зубов, казалось, придавала её лицу сияние.
Николай - молоденький, двадцати - двухлетний лейтенант, светловолосый, синеглазый, с тёмными, высоко поднятыми бровями, густыми ресницами, восторженно - мечтательным взглядом, лучистым, ясным. Роста чуть выше среднего, широкоплечий, с удивительно узкой талией, в новенькой гимнастёрке, при портупее.
Сегодня, прекрасным июльским вечером, он, как обычно изрядно уставший после службы, брёл с закадычным своим
другом Жоркой Оганесяном, маленьким темноволосым, очень похожим на Чарли Чаплина, по лесной тропинке.
Солнце ещё не зашло. Свет его скользил по вековым деревьям, замшелым их стволам, раскидистым ветвям елей, сказочным пирамидам можжевельника, освещая их каким- то удивительным рассыпчато-золотым светом, лаская и согревая каждый лист, каждую хвоинку.
Лучами - стрелами выхватывая из тёмной поросли пушистые лапки елей, островки светло-зелёного влажного мха, оранжевые глазки волчьей ягоды, сизой черники, склонившей венчик в лесном разнотравье, почему-то всегда грустной, ромашки.
Пронизанный волшебным светом летнего закатного солнца лес был наполнен запахом всего растущего в нём: хвои ели и можжевельника, лесной малины и земляники, лисичек, казавшихся яркими желтками на фоне зелёного, удивительно нежного, шелковистого, пушистого мха, влаги самого мха, манящих к себе своими ярко- пурпурными шляпками, хрупких сыроежек.
И этот золотисто - розовый солнечный свет, так по-летнему щедро рассыпанный солнцем во всём лесу,и всё, всё сущее в лесу с радостью отдавало миру свой дух, напоённый духом этим какой-то удивительно «вкусный» воздух, который просто хотелось и, казалось, можно было пить. Воздух, обладающий тем неповторимым вкусом, ощутить который можно только в России.
Николай остановился. Лучи июльского предвечернего солнца,рассыпающие свой дивный свет, щедро одаривая им всё сущее в лесу, вдруг объединились, превратившись в искрящийся столб света, высветивший на лесной просеке два девичьих силуэта.
Одна из девушек изысканно, как-то романтично для военного времени одетая, очень красивая, привлекла его внимание.
- Что остолбенел? - Жорка, смеясь, подтолкнул Николая плечом.
- Хороша?
- Да уж…! Кто она?
-Ты, конечно же, говоришь о той, с красивой причёской?
- Не знаю. Никогда раньше не видел. Скорее всего, с профессорской дачи в берёзовой роще. Может быть…, может… его дочь. Профессора…
Ощутив, как обычно всегда ощущает на себе всякая женщина мужской пристальный взгляд, Анна обернулась: два молоденьких лейтенанта любовались ею.
- Кто там? - Катя посмотрела в направлении взгляда Анны. Лицо её засияло. - Какие ребята!
Тихонько, так чтобы её могла слышать только Анна, быстро сказала:
- Говорила же, что где - то здесь рядом воинская часть. Анна! Ну, посмотри же…. Какие ребята...! – повторила вновь явно взволнованная Катя.
- Пойдём, пойдём, - Анна стала торопить подругу. - Неловко как - то.
Катя повиновалась, но явно нехотя, и девушки направились в деревню, где были расквартированы воспитатели выехавшего на летний отдых детского сада.
- Девушки! Приходите в субботу на танцы! Я - Георгий и мой друг Николай очень будем вас ждать! - Не растерявшись, крикнул им вдогонку, как всегда находчивый Жорка.
Катерина обернулась и одарила ребят кокетливой белозубой улыбкой, прекрасно зная, что улыбка эта проявляет на её румяном милом личике очаровательные ямочки.
- Миленькая. И фигурка ничего… - отметил, оценивая Катю мужским взглядом, Жорка.
Николай молчал.В мыслях своих он не расставался с так неожиданно возникшим перед ним прекрасным видением - необычно красивой, стройной девушкой в светло-голубом платье, освещённой искрящимся, заходящим ало-золотым солнцем.