Журнальный вариант ("Сибирские огни" № 07 - июль и № 08 - август 2015)
Часть первая.
Я ХОЧУ ТЕБЕ СКАЗАТЬ...
17 июня.
г. К-в, ул. Центральная, 5, Хаймовичу Б. А.
Здравствуй, дорогой братик Боречка!
Здравствуйте, мои милые Фирочка и Сонечка!
Только сейчас проводила Яночку на военные сборы, на целый месяц: у них в институте так положено после третьего курса. Очень волнуюсь. Хотела пойти на вокзал, но Яночка заупрямился: мол, не маленький! Никак не могла уговорить. Но знаю, что поедут они всей группой в сопровождении преподавателя военной кафедры. Сначала в К-ск, а там в какую-то военную часть. Надеемся, что все останутся здоровы и все будет хорошо.
Ну а теперь немного о нашем житье-бытье. Рувочке на заводе прибавили зарплату (но ненамного). Я Рувочке говорю: «Был бы ты не Шварцман, давно бы стал начальником лаборатории». А Рувочка, как всегда, своим любимым анекдотом отвечает: мол, помнишь, один еврей сильно заикался, и его не взяли в дикторы. Так он возмутился: «Вот антисемиты!»
Это Рувочка сам себя успокаивает, ведь он не «заикается», а наоборот, член партии, фронтовик, умничка. Как приехал сюда к нам после войны, так все что-то там у себя на работе придумывает, изобретает. Вы же знаете, у него куча разных удостоверений и грамот. И квартиру нам дали благодаря Рувочке. Он еще за своего начальника разные бумаги и отчеты пишет. Сам мне об этом рассказывает и смеется. Но моего Рувочку уже не перевоспитаешь. Говорит, любую работу надо делать честно, чтоб совесть была чиста, и тогда в коллективе тебя будут уважать. Дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни с его таким настроением. И для Яночки это слышать полезно.
Хотя на старый анекдот Рувика я тоже анекдотом отвечаю. Да вы его знаете. Один большой начальник говорит Рабиновичу, который засобирался в Израиль: «Квартира у тебя большая, работа высокооплачиваемая, машина, дача, жена, дети, любовница. Что тебе еще, еврейская морда, надо?»
Насчет любовницы — это, конечно, так, для смеха, а вот чтоб с Яночкой грустно не было… Уже довольно долго — почти полгода — он встречается с одной русской девушкой, иногда к нам ее приводит, называет Аней или Анютой. А как-то услышала — даже Анюточкой.
Я говорила ему, чтоб сильно-то не увлекался: погулял и хватит, с другой можно познакомиться. Но вот еврейские девушки ему почему-то не попадаются. Хотела познакомить его с дочкой одной аидышке из нашей бухгалтерии, так Яночку разве уговоришь… Еще и обиделся: что он, сам не знает, с кем знакомиться… Строптивая молодежь пошла.
Я даже Рувика хотела подключить, но он говорит: «Не вмешивайся. Яша сам все поймет, ведь он сейчас жениться не собирается». Не верится, что говорим о своем сынуле. Для нас он еще совсем ребенок, а тут — о женитьбе. И я боюсь, чтоб его не окрутили. Сейчас такие халды, что могут любому голову вскружить, так как многое парням позволяют. А когда голова кругом, то вообще потерять ее можно.
Рувик все шутит: мол, корми сына больше монелах и тейглах, в них меда и орехов много, — будет учиться лучше. Я, конечно, понимаю, на какую учебу он намекает. Но его шутку по-своему перевела: надо, в самом деле, чаще готовить еврейские кушанья. Кстати, Яночка очень любит мацу с молоком, ее можно заготавливать побольше, чтоб не только в пасху кушать. А от фаршированной щучки или куриных шеек не только Яночка, но и Рувочка никогда не откажется. Хотя наши зарплаты — на них гулять не устанешь. Вы это по себе хорошо знаете.
А я, дорогие мои, всю жизнь, как и вы, стараюсь сохранять главное от наших родителей: зажигаем поминальные свечи в родительский день, ждем друг друга с работы или учебы, чтоб ужинать вместе, а по субботам что-нибудь самое вкусное — пирожки или пирог. Яночка привык к этому и сам кое-что уже умеет. Мы с Рувиком как-то задерживались на работе, так Яночка приготовил на ужин кугл, а потом цимес. Помогает нам. Он у нас домашний, семейный мальчик. И у меня душа радуется, когда он чмокает нас, уходя из дома и возвращаясь после учебы. Это уже наши с Рувиком традиции. Хотя, по-моему, так во многих еврейских семьях.
Конечно, всякое и всякие встречаются. У нас в НИИ есть один аид: женат, а почти в открытую крутит. И не с одной… Вот и не знаю, что это за «Анна на шее», что она позволяет.
Но дело не только в этом, Яночка может просто серьезно увлечься. Она девушка симпатичная, учится, как рассказал Яночка, на вечернем факультете и работает. Вдруг она опытная или просто хитрая? Может окрутить! Я уже давно этого побаиваюсь.
Не выдержала и поговорила с Яночкой. Так он говорит, чтоб я не волновалась, все будет хорошо. И ничего конкретного. Тогда я поговорила с его другом, русским пареньком. Он тоже уже давно ухаживает за одной девицей: размалеванная фонька и халда, сразу видно. Пришли как-то всей компанией, и я, конечно, сразу начала угощать их чаем. Они музыку включили. И эта девица вешалась на парне, даже меня не стеснялась. А Анюточка глаза отводила, когда я на нее посматривала, и все пыталась мне помочь с чашками и розетками. Вот и не поймешь: то ли хитрая, то ли скромная.
Насчет глаз я, наверное, зря. Но хочу сказать, что если человек глаза отводит, то это может быть не просто так (я, признаться, тоже стесняюсь, когда на меня смотрят): что-то питает к нам, то есть к Яночке. Конечно, питает! Еще бы! Он у нас такой красивый и хороший. Добрый, ласковый, доверчивый, весь в Рувочку. Вот и боюсь, чтоб эта Анюточка его не окрутила.
Но после разговора с другом Яночки я поняла, что жениться они не собираются. Пока не собираются! Конечно, времена меняются: сейчас браки стали более поздними, чем раньше. Хотя Рувик тоже поздно женился. Может, это не от времени зависит. Рувик как-то сказал о Яночке: как влюбится, так женится. Видно, хотел меня успокоить, а мне от этого легче не стало.
Конечно, я тоже хочу, чтоб все только по любви, по душе было. И не возражала бы, если б Яночка взял пример со своего дяди: ты же, Боречка, женился в двадцать лет. И на какой девочке! Фирочка у нас просто чудо. Сонечке есть в кого быть красивой, доброй и заботливой. В том числе и в бабушек и дедушек. Царство небесное нашим родителям и их друзьям: вас познакомили друг с другом, а потом и меня с Рувочкой. И мы рады, что за Сонечкой ухаживает хороший еврейский мальчик и что у них все идет как положено.
А вот за Яночку сердце болит. Я ему говорю, что не надо долго ходить с одной и той же девушкой, можно ей навредить. Ничего не понимает. Глупенький еще.
Так что, родные мои, приезжайте в гости, помогайте воспитывать своего племянника.
Да, дорогой Боречка, ты мне писал, что родители мальчика, который ухаживает за Сонечкой, собираются уезжать в Израиль. Конечно, и сына с собой возьмут. А он возьмет Сонечку. А вы — за ней, мы же давно знаем ваше чемоданное настроение. Даже не верится, что такое может случиться. Но и без настроения ясно: поедете хоть на край света за своей кровиночкой.
А вот Рувочка невыездной: что-то с заводом связано. Да и без этого, вы же знаете, для него работа — главное. Хотя, признаться, я и сама привыкла к своим бухгалтерским делам, к друзьям. У нас замечательные друзья. Есть и евреи, и русские, и одна смешанная пара — он еврей, она русская. Очень хорошие люди. Мы на все темы говорим — и не стесняемся, не боимся. Хотя Яночка уже давно знает нашу страшную семейную историю. Но когда я рассказывала, как наших родителей вместе с другими евреями фашисты загнали в дом и потом его — о Господи! — подожгли, я говорила именно «фашисты», а не «немцы». А когда рассказывала Яночке, как меня с ним, маленьким сыночком, спрятали русские соседи, как они забрали нас с собой в Н-ск, когда наши на день-два отбили городок, и как потом эти же люди отвернулись от нашей семьи, когда было «дело врачей», то, признаться, не смогла назвать их «фоньками», язык не повернулся.
У нас на работе евреев довольно много. Есть и начальники отделов, и даже первый замдиректора аид — добрый, хороший человек, со всеми здоровается, раскланивается, шутит. Работать с ним приятно — и дело неплохо движется. Но когда директор ушел на пенсию (уж давно было пора), то, конечно, на его место поставили не зама, а партийного индюка. Директорский кабинет он тут же чуть ли не золотом отделал, и легковая машина стала только директорской. А у нас в отделах штукатурка на головы падает, и теперь по общественным делам в автобусах давимся. А нам и больных навещать приходится, и к праздникам покупаем подарки для детей сотрудников. Да мало ли что… И этот новоиспеченный царек, изредка появляясь из своих палат надутым гордыней, в ответ на приветствие даже слово не проронит, только взглядом одарит. Хорошо еще, что замом аида оставил.
Мы, конечно, понимаем ваше настроение насчет Израиля. Но вот сами совершенно к этому не готовы. Я-то, пожалуй, не против, а вот Рувочка… Да и Яночка еще учится. Только бы на военных сборах у него все было нормально — и, может, он отвыкнет от девушки, с которой встречается. И дай Бог, чтоб у него в жизни все хорошо сложилось. Но у нас в стране столько всего разного... Ладно, об этом лучше не писать.
Здоровья вам и благополучия.
Целую вас всех, обнимаю. Скучаю.
Фрида.
17 июня.
Целый день не могу найти себе места. Огромное желание изменить. Откуда? Почему?.. Да! Хочу с кем-нибудь познакомиться! И могу! Запросто! Что дома сидеть?! Все гуляют, такая погода!.. Ты обидел меня. Немного. Неужели не чувствуешь? Вчера на прощанье не сказал никаких ласковых слов, только: «До свиданья, Анюточка».
Ужасно длинный и скучный день. Ужасно!
И поплакаться некому. Только вот в эту тетрадку.
Ну и зря! Что плакаться?! До свиданья! А то и прощай!
18 июня.
Сегодня спокойно. Где ты?! Уже уехал? Вчера? Сегодня?
19 июня.
Занимаюсь… Все прислушиваюсь: вдруг скрипнет калитка в палисаднике, и ты постучишь в окошко. Держу его открытым… Успокаиваю себя, что ты уже далеко, поэтому не можешь прийти…
19 июня.
г. Н-ск, Банный переулок, 21, Антоновой Анне.
Здравствуй, друг и товарищ Анюта!
Пишет тебе из далекой М-й области твой земляк и товарищ — рядовой Шварцман. Служба идет нормально. Замечаний нет. Недостатки устраняем на месте. Питание нормальное и калорийное. Так что пока все довольны, все смеются...
А теперь будет продолжать письмо мой хороший приятель — Яша.
Здравствуй, дорогая Анютка!
Вот я уже и солдат. Самый настоящий — в форме, сапогах и с погонами. Я от тебя на расстоянии всего в одну ночь на поезде, а кажется, что на краю света. Но пока все идет нормально, хотя чувствую, что дней через пять мы будем от тоски и однообразия выть похлеще волков.
Анютка, Анютка! Вернее, милая, нежная Анюточка-Анютка! Я представляю, как я соскучусь по тебе и твоему диванчику… Я буду ждать твои письма. Честное слово, ты даже не поверишь, как приятно получить письмо здесь, тем более от моей ласковой Анютки, когда вокруг одни мужики и сам ты сидишь уставший от сапог и жары...
Впрочем, извини, скучать некогда. За час двадцать надо успеть помыться-побриться, воротничок сменить, форму и сапоги почистить... Да-да! Всего час двадцать личного времени вечером и восемь часов сна. Остальное — служба. Но ничего! Душа свободна и может скучать все двадцать четыре часа в сутки. И я уже давно скучаю.
Вот — накатал целый роман! Считай, что совершил подвиг! Не люблю выводить буковки (ты же знаешь мой ужасный почерк). Ребята сердятся, что мои записанные лекции не прочтешь. Но сейчас я старался…
Кстати, все говорят, что бобрик мне идет. Я, признаться, ожидал худшего.
Пиши по адресу: М-я область, г. К-ск, в/ч 95501, мне. Очень жду твоих писем.
Крепко-крепко целую мою вкусную Анюточку.
Яша.
Да, еще! Что слышно о твоей поездке на юг? Решила все же удрать от меня? Или хочешь просто отдохнуть в теплых морях? Первое намерение не одобряю, второму завидую.
20 июня.
Нет, ты не должен отпускать меня на такой долгий срок, могу натворить чего-нибудь... Да! Сегодня опять хотела пойти и познакомиться с кем-нибудь! И сейчас скучно…
21 июня.
Сдала все зачеты. Очень устала. Галка обещала зайти… А что делаешь ты, милый?
Нашу разлуку переношу легче, чем в первые дни. И ты не имеешь права требовать от меня постоянства! Что я теперь — должна все дни сидеть дома?! Гуляли с Галкой (ходили в кино).
А ухажеры на броду ходят табунами. Проводили до дома — и прощайте.
Первый экзамен через три дня… А тебя рядом нет.
21 июня.
г. Н-ск, Банный переулок, 21, Антоновой Анне.
Здравствуй, милая Анютка!
Сейчас я дежурю. Вот уже третий час ночи, а я сижу у входа в нашу казарму и охраняю покой солдат. Как я и думал, все уже мечтают об отъезде, о доме, мамах и папах, а я, конечно, об Анютке моей курносой, с веснушками.
Однообразие и строгий режим страшно надоедают. Да еще жара невыносимая. А ты ходи в полном снаряжении — и воротник расстегивать нельзя. Вот тебе служба солдатская. Я представляю, как трудно тем, кто служит не какой-то месяц, а три-четыре года. Но привычка — вещь великая. Вот и я привык целовать мою Анюточку. Но увы… Я бы целовал мою Анютку, сказал бы, что люблю мою Анютку, и мы бы, честное слово, ушли домой с хорошим настроением.
Вот видишь, как я соскучился, что, не дождавшись ответа, пишу тебе новое письмо! Вот так Яша, не любитель писать письма!
Ну а как там твои дела? Что нового в Н-ске? Как настроение у твоих подружек? Очевидно, мое письмо придет, когда ты уже будешь сдавать экзамены. Учись хорошо, меньше бегай там без меня по броду — и тогда обязательно окончишь институт, будешь молодой и красивой геодезисткой.
Сообщу и «секретное»… Не хотел писать, но что скрывать? Мы с тобой и так многое знаем. Словом, у Костика дела плохи. Его ненаглядная Маки как раз в день нашего отъезда на сборы сказала ему, что все ее попытки напрасны: прошло уже много времени, врачи не берутся... Костя, правда, говорит, что у нее есть еще какой-то врач и она будет стараться договориться. Костя, конечно, нервничает и ждет от Маки известий. Хотя выдержкой и спокойствием его бог не обидел. В этом отношении он молодец. А мне кажется, что Машка стараться не будет…
Вкусная, милая, ласковая, нежная, любимая, курносая, веснушчатая, хулиганистая, хорошая, теплая, сладкая, дорогая моя Анютка! Я жду твоих писем. Мне скучно без них. Пиши чаще.
Нежно целую тебя.
Я. Шварцман.
22 июня.
Еще одно объяснение в любви, а ты все молчишь. Почему? Жду завтра.
23 июня.
Письма не было. Странно. Хотя, может, и не странно. Только никогда не ври мне. Ложь — это ужасно. Хотя молчание тоже может быть ложью.
24 июня.
Какие есть чудаки! Им страшно хочется жениться, зная тебя несколько часов, не зная даже твоего имени. Конечно, это вранье, игра. Хотя так хочется верить нежным словам…
Единственное, что заставляет «изменять» тебе, это чувство ревности. Ведь ты там тоже сидишь… не сложа руки. Да! Я была в театре. И не одна.
Делаю ужасные глупости, столько легкомыслия, пожалуй, не было за всю жизнь. В этом нахожу утешение.
А этим «женихом» мне тоже хочется поиграть — кто кого обыграет! Но как бы не заиграться…
Не только «жених» на меня все время пялился. Я ведь была в твоем любимом корсете. Да-да! А у меня талия и без корсета 58 см. Тебе ли не знать! А он, видать, поверить не мог. Дурак! Все вы одинаковые… Вот и ты намекаешь, чтоб я корсет надевала, когда мы идем гулять по городу: любишь, когда на меня смотрят. Хвастунишка! А я корсет как память храню — от прабабки, как мать сказала. Сама-то она этот корсет почти не носила: в войну ее молодость была. А вот меня учила: корсет фигуру лечит, походку выпрямляет, мол, носи, пригодится. Вот я иногда и надевала. И все думаю, что моя прабабка, наверное, стройной и красивой была: нос курносый, а плыла лебедушкой — гордая, независимая, и кавалеры вокруг все штабелями, штабелями... Вот так и надо вас учить. А то пораспускаете свои грабли…
Только мать моя не в нее. Никакой гордости: вот уже два дня с отцом лается. А он еще и своими костылями машет. Хлопнула бы перед ним дверью — и баста! Хотя, конечно, жалеет его. И мне жалко: все дни дома сидит. Куда он со своими палками? Да ладно на эту тему…
А вот ты где и с кем шляешься? Ну и шляйся! И мы с Галкой, может, опять пойдем — прошвырнемся по броду. На улице хорошо. И к нам просто так не подвалишь! И вообще… Держу ушки на макушке.
Господи! Мама положила твое письмо на тумбочку и ничего мне не сказала. Только недавно увидела, когда разбирала постель.
Два часа ночи, а спать не хочется! Буду говорить с тобой до самого утра: перечитывать твое письмо и говорить…
Яша, ты замечательный парень, таких сейчас редко встретишь. Ну как тебе не стыдно спать, Яшечка, мой Яшик!..
25 июня.
М-я обл., г. К-ск, в/ч 95501, Шварцману Якову.
Здравствуйте, солдатики!
Есть возможность черкнуть вам два-три слова. Как идет служба? Дружны ли между собой? Костик, друг милый, хорошие тебе выдали сапожки, не натер ли ты мозолей? И побольше кушай, постарайся поправиться. А вот моего Яшика не обижай и следи, чтоб он пил меньше воды, а то и совсем не давай пить. Вода в жару — очень вредно.
У меня к тебе, Костик, все, теперь уступи место моему милому Яшику.
Милый Яшик, дорогой мой бобричек, как я уже соскучилась. Письмо твое получила ровно через неделю после твоего отъезда. Как оно долго шло!
Яшик, ты очень устаешь? И нет у тебя возможности прийти отдохнуть ко мне на диванчик. Наш милый диванчик! Ты знаешь, сижу дома вечером, окно открытое, а за окном уже темно, вот послышатся шаги: кажется, что сейчас заглянешь ты...
Яша, а почему ты не снишься мне? Наверно, мало вспоминаешь обо мне. А я очень хочу видеть тебя во сне. Хоть во сне...
Милый мой, как я соскучилась. Где бы я ни была, я все время думаю о тебе: как бы мне было хорошо с тобой. И погода у нас отвратительная. Она бывает хорошей только в те дни, когда у меня экзамены, а стоит только куда-нибудь собраться, моментально портится. Природа копит свое тепло на те дни, когда мы будем вместе. Да?
Сейчас идет дождь, я закончу писать и понесу письмо по дождю на почту, чтоб оно быстрее дошло до тебя. А ты сильно его ждешь? Может, не стоит торопиться? Я буду писать часто, особенно если у меня будет настроение, которое зависит от твоих писем. Ясно?
О моем отпуске пока речь не идет, сначала нужно сдать экзамены. А мама хочет сказать тебе, чтобы ты не отпускал меня на юг. Но я все равно тебя не послушаюсь и буду хулиганкой. Но вот с кем ехать… На Галку Иванову у меня надежд мало: влюбилась и никуда не хочет ехать. А он женатый… Мне Галку жалко — и не знаю, как ей помочь. Вот такие дела.
Целую, целую, целую моего Яшика — и даже в бобрик! Интересно, понравится он мне? Но все равно целую. (И когда ты успел укоротить шевелюру? Это когда ушел от меня? И не показался. Я бы тогда поцеловала наяву…)
Аня.
25 июня.
Ради большой Галкиной любви, ради своей подруги не жалко пожертвовать воскресным вечером и своими развлечениями. И даже иду на все, выполняя ее пожелания — мужьям при женах назначаю свидания. И почему у меня так получается: налаживаю чужие любовные дела, а свои долгое время не двигаются с места? И ни одного шага, ни одной попытки узнать что-нибудь.
Вот дура! Хотела помочь Галке (сама металась — все жаждала увидеть своего женатика), так, оказывается, она не нуждается в помощи: привела каких-то других. Вот хохмачка! Они пьют вино и болтают, а я пишу…
Выпроваживай поклонников. Будь умницей, посиди дома.
Выпроводила. Ну, в следующий раз не будь такой глупой.
Галка — интересная девчонка: уж очень она доверчивая, поэтому, наверное, очень влюбчивая. Но правильная. Да, правильная! Это она мне посоветовала не дразнить и не мучить Яшика… «Все равно когда-нибудь надо будет… И лучше с тем, кто нравится». Сама-то, конечно, дурой была… и не скрывает: хотела поскорей взрослой стать. Еще в техникуме, после седьмого класса…
Яшик, помнишь, как в последнее время мы часто ездили в сосновый бор и однажды я пожаловалась, что, видимо, заболела: у меня что-то сильно ноет и горит спина. А ты сразу тоже озабоченно: «А у меня болят колени». И мы покатились со смеху, сразу все поняв.
А на моем мягком диванчике, признаться, все на нервах: боимся, что кто-нибудь войдет... И вообще, мне так не нравится: все в спешке…
Как мне хочется всей-всей твоей теплоты, долгой-долгой любви.
Нет-нет, пусть только все останется так же ласково и искренне.
27 июня.
М-я область, г. К-ск, в/ч 95501, Шварцману Я.
Шварцман! Как тебе не ай-яй-яй! Думаешь, значит, что я не грущу. Только, пожалуйста, не фантазируй, ничего не выдумывай. И чтоб больше я не смела ругать тебя. Будь умницей, милый.
Тебе, наверно, интересно, чем я занималась эти полторы недели без тебя. В первую очередь посетила всех своих подружек — замужних и нет. Все они живут отлично и всем надоело однообразие жизни. Сходила два раза в кино — с Галкой Ивановой, которая передает тебе привет, хотя ты ее и не очень уважаешь, но я считаю своим долгом это сделать. Была один раз в музкомедии. Не в восторге. Два раза сходила на пляж, но не загорела, так как солнце светило плохо. Остальные вечера просидела дома.
Яшик, а этому письму я очень обрадовалась, даже больше, чем первому, потому что его не ждала. Оно такое хорошее. Неожиданность больше доставляет удовольствия, чем ожидание.
Яшик, а почему ты меня так мало целуешь, только по одному разу? Тебе нисколько не стыдно? Возьму и сегодня совсем не поцелую своего Яшика. Как тебе это понравится?!
А кто еще читает мои письма? А что, если целый взвод, а я пишу такое?! Мне даже стало неудобно.
Косте и остальным твоим друзьям не пишу ничего, только передай им привет. Ничего другого для них не придумала.
Видишь, сколько наболтала.
Яшик, миленький, я очень сильно скучаю, приезжай скорей, нам будет так хорошо, а пока только приходится поцеловать тебя на бумаге: целую, целую, целую…
Аня.
1 июля.
г. Н-ск, Банный переулок, 21, Антоновой Анне.
Анютка, милая, здравствуй!
Сейчас ровно пять утра, и я опять дежурю. В этот раз выпало воскресенье. Плохо. В выходной мы не занимаемся, но увольнения никому не дают, так как рядом никаких селений нет, а до города далеко. Поэтому отсыпаемся за неделю, играем в волейбол. Ну а мне сегодня отоспаться не придется!
Анюточка, милая! Вчера вечером мы вернулись от своих военных соседей, к которым ездили для обмена опытом, и на тебе — от моей милой Анютки получил сразу два письма. Так что ты и далее не ленись! Я так жду твоих писем. Мне страшно хочется к моей ласковой Анюточке.
Давай назначим друг другу свидание, а? Ты ровно в оговоренный час подойди к остановке троллейбуса и, хотя меня не будет рядом, постой там минут пять. А я в это время тоже буду думать о тебе и мысленно находиться рядом.
В общем, назначаю моей милой хорошей Анютке свидание ровно в десять вечера (ты же в это время не учишься). А вот в какой день — не знаю. Вдруг письмо не успеет дойти. Так что давай договоримся так: ты сама назначишь мне свидание. И это будет здорово! Мы одновременно будем думать друг о друге, произойдет как бы слияние наших душ: мы будем думать и чувствовать одинаково. И я пошлю Анютке воздушный поцелуй.
Что нового в Н-ске? Какие идут кинокартины? Кто приехал к нам на гастроли? Почему тебе не понравилось в музкомедии?
Вот видишь, сколько вопросов! Передавай всем своим подружкам, «замужним и нет» (как ты пишешь), привет. И пусть не пугают тебя однообразием. Потому по пляжам и прочим соблазнам гуляй меньше. Вот именно, не будь хулиганкой.
Крепко целую много-много-много раз мою Анютку.
Яша.
(Продолжение следует.) - http://www.proza.ru/2015/07/19/877