5. Здравствуй, Крым...(окончание)
После последнего очерка о поездке в Крым прошло немало времени...
Оставалось самое трудное: осмыслить увиденное и сказать...
Однозначно оценить то, что произошло в Крыму, как люди восприняли свое возвращение в Российское подданство, нельзя... Я всегда избегал прямолинейных суждений, особенно, если они касаются судеб миллионов очень разных людей. Поэтому выношу на суд читателей заключительную часть моих путевых заметок с просьбой не воспринимать их как истину в последней инстанции, а просто увидеть то, что увидел я, и подумать...
… На следующий день после штурма Ай-Петри и ночевки в прекрасной гостинице «Малахит», построенной в советское время, а потому просторной и уютной в одно и то же время, мы отправились снова на набережную, чтобы совершить морскую прогулку к Ласточкину Гнезду...
Спускаясь к морю по какой-то крутой и узкой улочке, я уже издали увидел афишный стенд, знакомый мне еще по первому посещению Ялты...
Я вспомнил, как тогда, тоже издалека, я увидел на нем большой портрет Святослава Рихтера, мудро и спокойно взирающего на курортную суету, «не убирая ладони со лба», как поет Булат Окуджава в свое песенке о Моцарте.
Моя душа тогда возликовала: наконец-то я попаду на концерт великого пианиста, о чем мечтал издавна! Но каким огромным было мое разочарование, когда я увидел на афише черную полосу, словно траурную ленту моей мечте, с надписью: «Билеты проданы».
Сейчас на этом месте афишного стенда располагался огромный, в два раза больше рихтеровского, портрет Стаса Михайлова, самодовольного и откормленного. Предупреждение о проданных билетах ему не грозило, несмотря на огромную популярность: он мог дать два, три, а то и больше концерта в день.
Набережная только просыпалась... Сонные продавцы многочисленных магазинчиков и киосков раскладывали на прилавках свой яркий товар и не смотрели на потенциальных покупателей: все равно ничего не купят в такую рань. Даже торговец крымским вином равнодушно отнесся к моей просьбе найти мне массандровский мускат, долго копался в многочисленных бутылках и, в конце концов, ответил мне коротко и сердито: «Нету!»
Вялые отдыхающие осторожно пробовали пальцами ног морскую воду, вздрагивали и уходили прочь: купаться было еще холодно.
Экскурсионные катера лениво покачивались у причала, под которыми хлюпала темно-зеленая вода, загаженная обертками конфет и стаканчиками из-под мороженного. Чего-то не хватало мне, чтобы вновь обрести то ощущение счастья и удивления, которое я испытал в мое первое посещение Ялты.
«Ностальгия по прошлому, - решил я, чтобы успокоить себя. - Ялта осталась такой же неповторимо красивой и удивительной, какой была раньше. Но многого в ней уже нет … Этаких мелких деталей, которые поразили тебя тогда, и без которых ты уже не мыслишь этого города... К тому же необратимо изменился ты сам, растеряв способность удивляться новому...»
Так оно и оказалось... Первое, что поразило и обрадовало меня, было название судна, на котором мы должны были отплыть в Алупку... Оно называлось «Саманта Смит»... Знает ли кто-нибудь из молодых, кто такая Саманта Смит? Навряд ли... А когда-то пионерский отряд класса, где я был классным руководителем, носил имя этой американской девушки, стараясь изо всех сил не опорочить его плохой дисциплиной и неважной успеваемостью. Потому что она боролась за мир, равенство и братство, за что ее преследовали злобные капиталисты. На стене нашей классной комнаты висел ее большой портрет, и ученики, входя в нее, отдавали Саманте Смит пионерский салют.
Вот из-за такого, казалось, пустяка настроение у меня поднялось, и я даже подошел к катеру, потрогал голубую надпись на борту и сказал: «Здравствуй, Саманта! Как поживаешь?»
Морская прогулка до Алупки оказалась для меня очень познавательной. Во- первых, увидев со стороны моря всю Ялту, я смог оценить, какой урон нанесли ей монстры современной архитектуры, в большинстве своем, недостроенные, а где она осталась прежней красавицей, в зелени которой изредка вырисовывались прекрасные творения великих мастеров. Во-вторых, я опять-таки убедился, что жители курортного Крыма не испытывают особой эйфории от того, что стали гражданами России. Команда катера была очень недовольна тем, что он шел на экскурсию полупустой, и вела себя по отношению к нам, пассажирам, весьма индифферентно, не отвечая на наши насущные вопросы и просьбы. Когда мы попросили их открыть дверь, ведущую на нос катера, чтобы сфотографироваться там, они потребовали заплатить за это пятьдесят рублей, а за фотографию на мостике рядом с капитаном — все сто... Тогда я подумал, что, вероятно, в украинской Ялте в это время курортная жизнь уже кипела вовсю, и все, кто занимался курортным бизнесом, имели хороший доход, несравнимый с нынешним...
К Ласточкину гнезду я подниматься не стал... Во-первых, потому, что я уже там был... А, во-вторых, потому, что этот подъем напоминал мне проход сквозь строй со шпицрутенами... На каждом метре лестницы стояли торговцы сувенирами или парни с орлами, предлагая сфотографироваться со свирепыми птицами за пятьдесят рублей...
Я предпочел посидеть в уютной кафешке и выпить пару чашек прекрасного крымского чая, пока моя внучка осматривала одну из самых популярных достопримечательностей Ялты.
Затем мы вернулись в порт, «Саманта» что-то нежно проворчала нам на прощанье, а наш заблудившийся автобус, который мы долго разыскивали в узких улочках близ набережной, повез нас на последнюю экскурсию, в Никитский Ботанический сад.
Туда я тоже не пошел, по тем же причинам: я там уже был и ужасно боялся безудержного размаха сувенирного бизнеса. К тому же, прибавилась и третья причина: я просто устал от постоянной двухдневной беготни по городу и его окрестностям под заунывное щебетанье замордованных экскурсоводов.
У меня в распоряжении было целых три часа, в течение которых я мог прекрасно отдохнуть в тени благоухающих деревьев около Ботанического сада и понаблюдать за суетящимися экскурсантами, которых регулярно доставляли сюда автобусы, преимущественно из Краснодарского края.
А что ищут туристы, совершившие долгий путь из Сочи или Кропоткина до Ялты? Конечно же, туалет! И было бы большим недоразумением, если бы не нашелся человек, который не построил здесь, прямо у стоянки туристических автобусов, это спасительное заведение. Причем, с таким комфортом и сервисом, о которых в прежние времена и мечтать не приходилось. Плата, естественно, соответствовала удобствам, но роптания посетителей я не услышал.
Заведовала этой точкой обслуживания насущных нужд отдыхающих женщина средних лет в очках и с высшим образованием. Я сразу догадалмся об этом по тому, как она терпеливо, грамотно и тактично объясняла народу об особенностях устройства импортного туалетного оборудования. Потом она подтвердила это сама, когда я завязал с ней разговор о трудоустройстве в городах Крыма. Оказывается, она окончила физический факультет университета и даже пару лет проработала в НИИ специалистом по автоматизации производственных процессов в пищевой промышленности. Когда автоматизировать стало нечего в связи с исчезновением производства как такового и развитием вместо него торговли, в основном , импортными шмотками, а также сферы услуг, она перепробовала кучу специальностей, но ни в одной из них успеха не имела. И вот, наконец, нашла себя на туалетном поприще, ничуть о том не сожалея. В ее обязанности входил лишь инструктаж и сбор денег с посетителей, а в свободное время, от прибытия одного автобуса до другого, она читала... Я просмотрел стопку книг на ее столике, рядом с кассовым аппаратом... Биография Льва Ландау, «Остров Крым» Василия Аксенова, «Севастопольские рассказы» Толстого, Чехов, Бунин, «Бесы» Достоевского... Широкий, но очень понятный мне кругозор... Ландау напомнил ей несостоявшуюся карьеру ученого-физика, Аксенов увлек безграничной фантазией о возможной будущности Крыма, Толстой поведал, насколько героично было его прошлое, Чехов воспел любовь, вспыхнувшую на набережной Ялты, а Достоевский предложил разобраться в фанатичном характере своих героев, каких в жизни она встречала немало...
Она мне так и сказала: «Я никогда не могла понять, как это возможно: переступить через человека, даже ради самой высокой цели...»
А Бунин... Женщина улыбнулась, когда я взял в руки томик его рассказов и стихов, и ее лицо стало очень красивым и откуда-то знакомым мне...
«Он очень человечный писатель, - проговорила она, глядя на горы и море. - И пишет для людей, которые ищут... Чего ищут? Хотела сказать: смысла жизни.... Но это затерто и... не совсем так... Я бы сказала: ищут себя... Но, знаете, он ведь к тому же очень жестокий... А ведь, казалось, пишет-то мягко, лирично, заслушаться можно... И помечтать всегда тянет... И, вдруг, - бах!...»
В чем заключалось это «бах!», она мне не разъяснила. Пришел автобус, и женщина с прекрасными глазами грустной серны принялась втолковывать отдыхающим, что все оборудование туалета работает автоматически и никаких краников крутить не надо...
Я понял, что продолжать после этого разговор о литературе было бы глупо, и отошел к огромному платану, под которым на скамейке отдыхали водители. Он ругали крымские дороги, плохой бензин на заправках и беспредел местных инспекторов дорожного движения, которые «похлеще наших будут».
И здесь мне представилась возможность понаблюдать за еще одной особенностью в поведении людей, приехавших в Крым, «чтоб повидать все сразу».
Рядом со стоянкой туристических автобусов бросались в глаза огромные и пестрые щиты парка аттракционов. Чего они только не обещали! И пещеры ужасов, и карусели, кувыркающиеся в четырех измерениях, и безопасное общение с опасными хищниками, и.... Впрочем, легче было перечислить, чего они не обещали. Дети бегали от одного щита к другому, вопя от восторга, и плаксивыми голосами умоляли родителей купить им билеты в эту страну чудес. Билеты эти были запредельно дорогими, но чего не сделаешь для своих любимых чад! И вот уже целые семьи в полном составе бежали по аллеям навстречу приключениям, и голоса детей звенели от счастья!
А так как я провел на этом пятачке очень много времени, то мне удалось увидеть и возвращение этих счастливчиков из парка аттракционов... Они шли понурыми и усталыми, и было понятно, что парк не оправдал их надежд. Дети просто угрюмо молчали, а родители переругивались друг с другом, стараясь найти того, кто первым клюнул на детскую неразборчивость в пустых обещаниях. Это был тот самый случай, когда реклама подло обманула потребителя и не понесла за это никакого наказания...
Часа через три вернулись экскурсанты из нашего автобуса, внучка с восторгом показывала мне фото Ботанического сада и рассказывала о его экзотике. А я был рад узнать в ней себя, молодого и такого же восторженного, когда много лет тому назад очутился в этом удивительном мире растений...
Автобус снова покуролесил по извилистым улочкам, выехал на основную дорогу и я грустно сказал: «Прощай, Ялта, любовь моя...»
Почему-то мне снова вспомнилась женщина, сидящая за столиком у туалета, и горка книг на этом столике, и ее грустные глаза за стеклами очков...
И тут я понял, почему мне ее лицо показалось знакомым... Она напомнила мне героиню Купченко из кинофильма «Странная женщина». То же тонкое лицо, смятение во взгляде, сменяющееся уверенностью, когда она чувствует, что права, и грусть, скользящая во всем ее облике...
«Странная судьба, - думал я, провожая взглядом море и горы. - Сломанная, но не сломленная жизнь... Беспощадность мира, который нам видится прекрасным и желанным...»
Не подумайте только, что я обвинил в том, что произошло с нею, украинские власти. Та же горькая доля выпала многим тысячам российских женщин после так называемой «перестройки» и крушения СССР. И виновных в этом искать бесполезно. Каждый, кто стоял и стоит во главе государства, утверждал и утверждает, что все делается «для блага народа». А у меня в ушах еще звучал голос той женщины: «... переступить через человека...».
А потом, глядя в окно автобуса, я понял, что переступить можно не только через человека, но и через здравый смысл.
Представьте себе такую картину: приблизительно через каждые пять километров дороги Ялта — Симферополь, по обеим ее сторонам, установлены огромные щиты с эмблемой «Единой России» и словами В. В. Путина: «Крым и Севастополь возвращаются в родную гавань». Ничего не имея против справедливости этого высказывания, не могу понять одного: откуда у «Единой России» такая страсть к помпе и такие средства на нее? Вспомните, как дружно открещивались наши новоявленные демократы от помпезности коммунистической пропаганды и, вдруг, на тебе! Прямое повторение пройденного, самых пародийных и затратных образцов ее!
Подсчитайте сами: расстояние от Ялты до Симферополя — 82 километра, стоимость одного добротного баннера на железобетонных опорах не менее ста тысяч рублей, а с установкой и того больше … Я бы на эти деньги отремонтировал хотя бы один километр этой дороги, находящейся сейчас не в лучшем состоянии, и установил бы на этом месте один — единственный баннер следующего содержания:
«ТАКИМИ БУДУТ ЧЕРЕЗ ТРИ ГОДА ВСЕ ДОРОГИ КРЫМА!
Единая Россия."
Но да будут благословенны все дороги мира! Плохие и хорошие, главные и проселочные, короткие и длинные... Потому что все они, без исключения ведут нас к познанию...
Не скажу, что это познание истины...
Прежде всего, это познание самого себя..