В восьмом классе литературу преподавала у нас Анна Никодаевна Теплицкая.
Это была необыкновенная женщина, Я бы сказал – небесная. Она читала стихи, и класс замирал.
Бродяги, бузотёры, безотцовщина, все, кто позабыл или даже пропил святые истины,
слушали её почтительно и истово, как священника на проповеди.
Священники в нашем городе были в загоне. Слушать их ходили лишь столетние бабки.
У Анны Николаевны по части ораторского искусства не было конкурентов.
Её голос, звучавший на всех мыслимых и немыслимых регистрах заполнял классную комнату.
Иногда этот голос срывался на плач, иногда гремел набатом, а то обрывался, как перегруженная струна,
и беспокойная тишина повисала в воздухе.
Анна Николаевна знакомила нас с поэзией, которая даже близко не стояла рядом со школьной программой.
Были там и запрещённые имена. На неё легко могли донести. Удивляюсь, что никто этого не сделал.
Впрочем, в классе были бандиты и даже урки, но доносчиков не было.
Негласную честь берегли свято.
В тот день Анна Николаевна читала поэму Эдуарда Багрицкого «Дума про Опанаса».
Слушали, затаив дыхание.
Но вот прозвучали строчки:
У Махна по самы плечи
Волосня густая, –
И в классе началось движение.
- Что? – не поняла Анна Николаевна.
- Извините, – ответил хулиган Ильин, – но волосня у меня растёт в другом месте.
Девочки выскочили из класса.
- Глупо, – сказала Анна Николаевна.
Но Ильина уже понесло.
- Ох, какая у меня там густая волосня! Хотите, покажу?
Вскочил Жоржик, сын репрессированного «чуждого элемента», а, точнее сказать,
мальчик из благородной дворянской семьи.
- Заткнись, подонок! – закричал он.
Хулиган Ильин тут же успокоился и тихо процедил сквозь зубы:
- Имеешь!
Это означало вызов на поединок.
Мальчишеские законы незыблемы.
От дуэли, если ты не окончательный трус и мамсик, отвертеться нельзя. Условия жестокие.
Редко договаривались драться «по любви», до первой кровянки.
Чаще условия были – на жизнь и смерть.
После урока все пошли на пустырь, сзади школы.
Секунданты выстроили зрителей в круг, наблюдая, чтобы никто не переступил черты.
Остро заточенной палкой очертили арену.
Ильин вошёл внутрь круга и зловеще улыбнулся:
- Ну!
Жоржик тоже шагнул в круг и выпрямился, гибкий, неуверенный, трепещущий.
- Условия! – закричали суровые секунданты.
Ильин молчал. Ему было всё равно, лишь бы драться.
Жоржик побледнел и отчётливо произнёс:
- На жизнь и смерть!
- Сам сказал, – ухмыльнулся Ильин.
- Начали! – закричал главный секундант.
Ильин подошёл к Жоржику и стукнул его в глаз.
Жоржик упал.
Ильин ждал, когда тот поднимется, а потом хладнокровно выстрелил кулаком в скулу.
Жоржик снова упал.
- В висок не бей! Это не по правилам, – загудела толпа.
- Знаю, – ответил Ильин.
Все ждали, что Жоржик поднимется, но он лежал, и из рассечённой губы сочилась кровь.
- Вставай! – скомандовал главный секундант. – Нечего симулировать.
Жоржик попытался подняться, но не смог.
- Ну, слабак! – прокомментировал хулиган Ильин.
И, обратясь к толпе, спросил:
- Отдаёте его на мою милость?
- Бери! – дружно откликнулись ребята.
Это означало, что отныне, по неписаным законам, Жоржик становится рабом.
Многие, поняв, что драка закончена, стали расходиться.
И тут произошло неожиданное.
Неуверенно поднявшись на ноги, Жоржик подошёл к Ильину
и ударил его запрещённым приёмом в висок.
Ильин рухнул, как подкошенный.
- Убил! – заволновалась толпа.
Главный секундант Федька Рыжий наклонился над поверженным, долго принюхивался и, наконец, сказал:
- Дышит.
Все облегчённо вздохнули.
- Что будем делать с этим? – указывая на Жоржика спросил Федька Рыжий.
- Пусть Ильин решает, – раздались голоса.
- Хорошо! – согласился Федька Рыжий, – а сейчас мы его свяжем и отведём в сарай.
Толпа согласилась.
В это время раздался звонкий голос:
- Стойте!
В круг ворвалась Анна Николаевна.
- Вы кто? – нервно заговорила она. – Люди или звери? Этому ли я вас учила?
Она принялась вслух читать стихи какого-то Гумилёва.
Стихи были красивые и даже нежные.
Мы молча слушали.
- Жоржик, – сказала Анна Николаевна. – ты можешь гордиться. Гумилёв – твой дальний родственник.
Но об этом никому не слова. Он расстрелян, как белогвардейский офицер.
Толпа стояла растерянная.
- Иди! – сказал, наконец, обращаясь к Жоржику, Федька Рыжий. – Завтра с тобой разберёмся.
Завтра наступило, странное и тревожное.
В класс вошёл директор Андрей Иванович в своей полувоенной форме и зычно объявил:
- Анна Николаевна у нас больше не работает.
- Почему? – взволновались мы.
Андрей Иванович внушительно сказал:
- Проглядели мы. Она таилась среди нас, как скрытый враг. Диверсию готовила.
Вовремя разоблачили её.
И он вышел под всеобщее угрюмое молчание.
Хулиган Ильин, с перевязанной головой, тихо сказал.
- Это не мы!
- Да, – выдохнул класс.
Тогда Ильин подошёл к Жоржику и пожал ему руку.
- Братья? – спросил он.
- Братья! – серьёзно ответил Жоржик.
Р.Маргулис
4 июля 2015г.