История эта случилась со мной, когда я учился в восьмом классе. Наша учительница русского языка и литературы, Марина Владиславовна, задала нам выучить любые три стиха Пушкина. Времени на всё про всё было дано ровно одна неделя. Конечно же, никто не был доволен этим заданием. Три стиха! И чьи стихи надо учить? Александра Сергеевича Пушкина. Да, он ведь просто свои мысли излагать не умеет! Начинает с ёлочек и заканчивает царём! А этот его язык, его образы и метафоры! Облобызала, анчар, холоп, Аврора…. Ну, кто так общается! Это же невозможно не только выучить, но и просто прочитать! В общем, нашему негодованию после урока литературы не было предела.
Отличники и хорошисты погалдели, повозмущались и сели за зубрёжку стихов, я и разгильдяи вроде меня начали искать выход из сложившейся ситуации. Первым делом я обратил внимание на то, что Марина Владиславовна не сказала нам, насколько длинным или коротким должен быть стих. По идее, подходил любой стих, главное, чтоб под ним стояла фамилия Александра Сергеевича. А стихом ведь считается и произведение из четырёх строчек! Разве не так?
Второе, и это волновало меня больше всего, надо было найти у Пушкина эти самые короткие стишки. Тогда мне казалось, что Пушкин принципиально не писал меньше двадцати строчек. Нет, Александру Сергеевичу обязательно надо было написать роман в стихах «Евгений Онегин», ему нужен был «Анчар», «Зимнее утро» и прочие, немаленькие творения! Но мне повезло, у дедушки в библиотеке отыскался старенький-старенький томик стихов Пушкина. И именно после того, как я пролистал эту книжку и нашёл нужные мне стихи, моя душа упокоилась. Вы спросите, что же это были за стихотворения? И я вам с радостью их продемонстрирую!
Под номером один у меня шло вот это:
Из письма к Плетневу
Ты издал дядю моего.
Творец Опасного соседа
Достоин очень был того,
Хотя покойная Беседа
И не заметила его.
Теперь издай меня, приятель,
Плоды пустых моих трудов,
Но ради Феба, мой Плетнев,
Когда ж ты будешь свой издатель?
Я и понятия не имел, кто такой этот загадочный Плетнёв. Судя по всему, издатель какой-то, который знал и дядю Пушкина и самого Александра Сергеевича и который, скорее всего, и сам неплохо писал стихи. Меня, прежде всего, прельщали девять строчек и тридцать семь слов.
Под номером два оказалось вот это стихотворение:
На Стурдзу
Вкруг я Стурдзы хожу,
Вкруг библического,
Я на Стурдзу гляжу
Монархического.
В этом стихотворении я не понял ничего. Какой-то или какая-та Стурдза, то ли библическая, то ли монархическая. Куда-то Пушкин ходит, на что-то глядит. Непонятно, в общем. Но зато прекрасные четыре строчки!
И заключительное моё стихотворение было таким:
На Стурдзу
Холоп венчанного солдата,
Благодари свою судьбу:
Ты стоишь лавров Герострата
И смерти немца Коцебу.
Непонятная Стурдза меня завлекла окончательно и бесповоротно! Особенно мне нравилась первая строчка! Не знаю даже почему. Напрягала фамилия непонятного немца. Не германская она какая-та, скорее, белорусская. Но самому немцу и Пушкину было виднее.
Выучил я эти три стиха за полчаса! Наверное, наши отличники потратили столько времени, чтобы выучить только половину одного огромного стихотворения. Позвонил своему лучшему другу, Максу. Он, как и я дошёл до того, что учить надо самые маленькие стихи, его проблема была в том, что он не мог эти маленькие стишки найти.
- А я уже нашёл и выучил! – похвалился я.
- Поделись источником! – выпалил Макс.
- Сейчас в дедушкиной книжке всё тебе найду и прочитаю. Ты на слух хорошо информацию воспринимаешь?
- Хорошо?
- А на слух быстро пишешь? Не тугодум? – подкалывал я друга.
- Быстро пишу! Диктуй!
- Ну, хорошо! А, может, тебе лучше в библиотеку записаться? Знаешь, есть такое здание, где книжки бесплатно на десять дней дают…
-Ты меня достал! Сейчас я сам приду к тебе и как дам тебе!
- По пути в библиотеку забеги! Ладно-ладно, диктую!
Лучшему другу я подобрал прекрасные стихотворения:
Дай, Никита, мне одеться...
Дай, Никита, мне одеться:
В митрополии звонят.
В альбом Павлу Вяземскому
Душа моя Павел,
Держись моих правил:
Люби то-то, то-то,
Не делай того-то.
Кажись, это ясно.
Прощай, мой прекрасный.
19 октября 1828
Усердно помолившись богу,
Лицею прокричав ура,
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.
- Всё записал?
- Да, всё! Спасибо большое!
- Да, не за что!
На этой мажорной ноте мы тему Пушкина и закрыли. Прошла неделя. Пришло время проверки домашнего задания. Урок толком не успел начаться, как моя рука взмыла вверх. Марина Владиславовна опешила, но всё-таки вызвала меня к доске. Рассказал я стихи.
- Что это было?
- Стихи Пушкина, Марина Владиславовна! – бойко парировал я.
- Я понимаю. Но почему они такие маленькие?
- Вы же не говорили про объём стиха! Сказали выучить, ну, я и выучил! Они ведь такие… лирические!
- Лирические…. Всё-таки провёл меня! Хорошо! В первый раз я такое прощаю! Поставлю «пятёрку» за находчивость!
Этого-то я и добивался! Все ребята схватились за головы: они всю неделю учили свои поэмы, а я за семнадцать строчек «пять» получил! Макс приободрился. Обрадовался. Тоже захотел самую лучшую оценку за находчивость. Не успел я сесть за парту, как он выскочил к доске.
- Максим, а ты нам что расскажешь?
- А вот что! Дай, Никита, мне одеться: в митрополии звонят!
Так неважно он этот стих рассказал… . Хотел уже про Павла рассказать, но учительница его остановила.
- Нет! Это уже никуда не годится! У тебя есть другие стихотворения?
- У меня стихотворений нет вообще, а вот у Пушкина… - зачем-то пошутил Максим. И зря он это сделал…
- Ты тут не придуривайся! Через неделю расскажешь нам три других стиха! И чтоб у тебя не было соблазнов опять меня обмануть, то я установлю тебе минимум. Двенадцать строчек. Всё понятно?
- Понятно,- понурив голову, побрёл Максим на своё место.
- И это касается всех!
На перемене Максим возмущался несправедливостью: мне можно рассказывать короткие стихи, а ему уже нельзя. Пришлось его познакомить с римской мудростью про Юпитера и быка. Правда, после этого он гонялся за мной по всей школе, но это уже к Пушкину и его творчеству не имеет ровным счётом никакого отношения!