Кириакос Афанасиадис
Перевод с греческого языка: Михаил Бородкин (Mike V.Borodkin)
Через снег проступала цепочка следов, оставленных босыми окровавленными ступнями, и еще виднелся согбенный человек, идущий по этим следам. Ночь, и ничего больше. «Они впереди меня всю жизнь». Человек посильнее сжал старый нож с испещренным и обломанным лезвием. «Меня не интересуют больше женщины и театр. Я стар, но могу еще многим дать фору. Если есть, конечно, такие смельчаки в городе, способные бросить мне вызов». Старик перешел на бег.
Снег, не переставая, падал густыми хлопьями, и, соединяясь на горизонте со мраком, создавал впечатление заиндевелого мозаичного полотна. «Теперь кажется, что кровь окрасила следы, сочась из-под земли, а не из телесных ран. Как странно!». Кровавые отметины становились все ярче, словно человек, протянувший эту алую нить, шагал по грешной земле от одной вешки к другой, и, какой-то момент, его раны затянулись, а кровь стала появляться сама собой, как детя земли и снега.
Ворота городского сада, в конце улице, оказались открытыми, несмотря на поздний час и ненастную погоду, и следы, волоча за собой старика, проваливались среди деревьев. Человеку показалось, что это огромное животное открыло свою ненасытную пасть, охваченное неистовым желанием поглотить свою жертву. «Я знаю, что это ловушка».
«Я знаю этот сад, я уже бывал в нем. Я знаю эти следы, потому что однажды уже шел по ним в неизвестность. Раньше со мной были люди, но теперь я остался один. Я знаю исход своего пути, и знаю его значение. Путь один и тот же, он не меняется, и не отдается на откуп Богу. Тот же самый путь, те же следы, и даже кровь не отличается».
Но Мнемозина взяла за привычку вводить в заблуждение людей, и особенно тех, кто пренебрегает ею. Но разве можно говорить, что это именно она дурачит людей? Люди сами себя обманывают. «В конце заголосят небесные трубы, и будет там Белый Царь, и Свет-Победитель! Да будет так!».
В саду было множество гигантов: исполинские тропические деревья, зажатые снежно-ледяным спудом, они напоминали средневековых дев, запертых в неприступных замках. Некоторые из них пригнулись к земле, умоляя мать-землю облегчить их участь. Некоторые же приходили в бешенство и сбрасывали снежный саван. Тогда они казались старику дикими кентаврами из давно забытых мифов, когда они, поднимая на дыбы свои лошадиные туловища, в гневе кричали и разметали вокруг себя ветви деревьев, точнее, те из них, которые не унес ураганный ветер. Неизвестные плоды, успевшие созреть в силу своей легкомысленности, погубили уснувшие цветы, да и сами усыпали землю повсюду. Дождь и снег смешались в неимоверную смесь, бившую неиссякаемыми струями. Старик остановился. «Свет, Великий Победитель». По его лицу струились кровавые слезы – они незвучно падали к его стопам, рядом с цепочкой следов. Гиганты хранили молчание. «Не помню». Человек побежал назад, стараясь придерживаться пути, которым он пришел в сад. Упав ничком, старик рассмотрел следы вблизи. Это были зеркала. Он вскочил на ноги, и в глазах его читался ужас. « Игры разума. Это все шутки. Дьявольские шутки».
Человек бесстрашно продолжил свой путь. Он то плакал, то пускался в философские размышления. Перепрыгнув низкий кустарник, старик оказался на небольшой поляне, освещенной тусклым лунным светом. На ветвях деревьев, заботливо прикрывших от ветров это место, серебрились искусные украшения из снега и льда. Ветер мягко играл с ними, и они, цепляясь друг за друга, издавали мелодичные, кристально чистые звуки. «Мистическая музыка». Она была посвящена человеку, достигшему Конца. «Я знал. Это небесная музыка».
Незадолго до настоящего, физического, конца, кружащиеся снежинки стали превращаться в капли крови, окрашивая в алый лежащий вокруг снег. Следы пропали, утонув в море крови. Поляна сама стала тем следом, к которому так стремился старик, следом чудовищным, как тусклый свет, как сад, как город. И некому было больше идти по следу. Некому и некуда. «Гром и тишина. Одновременно. Я видел их, я понял их».