опять дома

Маргарита Школьниксон-Смишко
В августе 1975 года я улетела на родину мужа, в ГДР. Первое время каждый год возвращалась в мой родной город, со временем поездки становились всё реже, особенно когда появилась возможность путешествовать по западным странам. При последнем прощании муж моей подруги задал вопрос:" Тебя опять нам ждать через 7 лет?" Получилось дольше, так что он меня уже не дождался.
После 14-ти летнего перерыва я приземлилась в Пулково, где меня с нетерпением поджидала Катя Т. Она подхватила мой чемоданчик и мы поспешили на автобус. (Похоже, его купили у нас в Германии, потому как в нём были кнопочки для сообщения водителю, чтобы он открыл дверь на нужной пассажиру остановке. Но они не действовали.)Комфортно доехав до метро, спустились вниз, в грохот и спёртый воздух. Вагон помчал нас к станции Технологический институт. Вышли из метро, сели на маршрутку (это уже был российский автобус, но в нормальном состоянии), в нужном месте Катя попросила водителя остановиться.
Оставили мои вещи и пошли менять евро на рубли, потом закупили продуктов и вернулись в квартиру. Немного позже с работы пришёл Катин 26-ти летний сын Денис. На время моего прибывания Катя уступила мне свою комнату с компьютером и телевизором, а сама перебралась на «кухню». (Правда, я бы эту комнату кухней не назвала, просто она непосредственно прилегала к кухоньке.)
На следущий день у меня были грандиозные планы, потому как позже предсказывали затяжные дожди. Я собиралась на Пискарёвку из-за сестры, к дедушке на старое немецкое кладбище и хотела пройтись по улицам детства. Катя посоветовала сначала поехать на троллейбусе, идущем через Невский проспект. Но троллейбус, покрутив, приехал не к Московскому вокзалу - концу Невского, как я предполагала, а к его началу. Это меня не устраивало, поэтому я вышла и решила пройтись через Дворцовую площадь, по Дворцовой набережной, через мост «Кирова»  (теперь опять Троицкий из-за того, что до 1933 года рядом с ним находился Троицкий собор - первый храм города) к улице моего детства. На Неве была видна подготовка к празднику «Алые паруса», на Дворцовой набережной от пристани у входа в Эрмитаж в направления Петергофа и Кронштадта отходили теплоходы.( В первую очередь они заполнялись иностранцами.)
Я дошла до своей улицы Куйбышева (бывшей Дворянской*, на которой в 18-том веке жили приближённые царского двора, генералы и немцы), до дома № 30, заглянула в прилегающие дворики. Конечно, ни качелей, ни песочницы не сохранилось, осталось лишь немного зелени. Напротив по-прежнему находилась детская поликлиника — она единственная продолжает свою такую нужную всем работу. Булочная и овощной магазины на противоположной стороне исчезли, как и рыбный, находившийся рядом с нашим домом (теперь там не плавают карпы в огромном аквариуме, а выставленны драгоценности для людей, купающихся в деньгах). Я первый раз посмотрела на свой дом с точки зрения архитектуры и пришла к выводу, что он вполне соответствует месту ( оказалось, построен был в 1912 - 14 годах в стиле неоклассицизма).
Следующей целью были мой детский сад и первая школа. Детский сад на Малой Посадской , вернее дом, где он находился, я нашла, но вход к нужной лестнице оказался недоступен, потому что он был во внутреннем дворе, а в двор можно было попасть только через ворота, которые без знания кода не открывались. Сейчас там общежитие  гос. университета путей сообщения. Здания школы на Певченском переулке не обнаружила, ну и Бог с ним. А вот грандиозное здание бани на углу Малой Посадской и Певченского переулка по-прежнему выделяется, хотя баня давно закрыта.
Прошла к метро Станция Горьковская, доехала до станции Площадь мужества, прошла к проспекту Непокорённых, и автобус довёз меня до Пискарёвского кладбища - самой важной цели этого дня. Вот я и у ворот кладбища. Теперь мне нужно было найти архив, чтобы занести в книгу Памяти имя своей сестрёнки Руфы, умершей в марте 1942 года. Пошла по центральной аллее к памятнику Матери - Родине. Тихо играла траурная музыка, народу было мало,  однако у некоторых обелисков лежали свежие цветы и конфеты. Позже у центрального памятника я встретила группу школьников младших классов. Учительница попросила их прочитать вырубленные в граните строки:

               «здесь лежат ленинградцы.
                здесь горожане — мужчины, женщины, дети ...»

В хозяйственной пристройке я нашла крохотную комнатку, в которой размещался "архив". В ней сидела очень пожилая женщина, похожая на бывшую блокадницу. Она сразу же сказала, что с записью в книгу я опаздала. Последний 35-тый том вышел в 2006 году. Сначала, на всякий случай, она всё же поискала в компьютере фамилию сестры, хотя я  ей и рассказала, что мы с мамой покинули страну ещё до этой акции с книгами. Убедившись, что я была права, женщина дала мне бланк заявления, чтобы занести данные сестры в их компьютер. Тут я узнала, что кроме Пискарёвки хоронили в братских могилах и на других кладбищах. От Невского до, например, Волкова кладбища было гораздо ближе. Может, прах моей сестры лежит там? Или в Московском парке Победы, где её вместе с другими 110 000 сожгли в приспособленном под крематорий бывшем кирпичном заводе?
Теперь мой путь лежал к старому немецкому кладбищу, где были похоронены мой дед Алексей Смирнов и прабабушка Ольга — его мать.
Доехав на метро до станции Волковская, я решила перекусить, благо было уже пол-третьего, и на глаза попалась столовая. Обед оказался классическим и недорогим: борщ, куриные котлеты с гарниром и компот.
Потом пошла к Волкову кладбищу, находящемуся рядом с мне нужным старым лютеранским.
К счастью, довольно быстро нашла вход. Стала искать склепы, мимо которых мы с бабушкой 60 лет тому назад проходили. Нужные мне могилы находились от них справа наискосок. Склепы нашла! Но могил дедушки и прабабушки найти не удалось, хотя кладбище и небольшое. Проходы между могилами заросли травой мне чуть ли ни по колено. Все просмотреть не хватило сил.**
На обратном пути мне хотелось пешком пройти по Расстанной улице на бабушкину - Боровую, как мы тогда с ней ходили. Но где же она эта Расстанная? Увидев остановку автобусов, передумала, искать не стала. Доехав до Лиговского проспекта, прошла переулком на Боровую, оказалась где-то в её середине и пошла к  началу, к дому где прошло моё раннее детство. И рядом с Боровой сохранилась железнодорожная поликлиника, куда меня водили, кефирчик покупали (или так для ребёнка давали?), кровь из пальца  брали и т. п. Наконец, я оказалась у начала улицы, нашла бабушкин дом с внутренним двором. Он был доступен, опять показался маленьким. Как хорошо!, ведь дом вскорости могут снести, там намечено строительство новой станции метро. Потом по Растанной (!) улице пошла к трамваю, как мы ходили с мамой,  вышла опять на Лиговский проспект. Трамваи по-прежнему ходили, но я решила пешком дойти до новой станции метро «Обводный канал» и, наконец, поехала домой, к Кате.

* в пику буржуям, в 1918 году её переименовали в улицу Крестьянской бедноты. Но это название продержалось только до 1934 года, когда она стала улицей Куйбышева

**
Геннадий Ступин

На русских кладбищах могилы не найдёшь,
и ворон молчаливый не подскажет,
пока по стольким предкам не пройдёшь…
И всяк тебе костьми не ляжет.

На русских кладбищах забвения трава
хватает ноги- руки, рвёт до крови.
Безмолствует здесь долг, молчат права,
незримы знаки родственной любови.

На русских кладбищах ни хода, ни рядов -
хаос оград, годов неразбериха.
Как будто все колена всех родов
смешало здесь неведомое лихо.

Кладбища русские быстрее всех растут,
и всех быстрей они места меняют.
Вчера лишь было там, а ныне тут -
то ль умирают, то ли воскресают…

Везде, всю жизнь по русским кладбищам идёшь!
Не от того твоя падуча сила?
На них одной могилы не найдёшь,
но тьмы и тьмы — словно одна могила.