Солнце коснулось краешка крыши, но внизу – синие тени, едва заметные, скорее слабое серебро, нежели синева…
Но что бы там ни было, наверное, от них – ощущение холода.
Да и в форточку тянет запахом далекого снега, хоть и обещали по радио сегодня, кажется, до плюс 19.
Но кто ж в это поверит, когда горячее, в слезах и ранах, во внезапной, неоправданной, а потому совсем уж необъяснимой и рвущей душу в клочки гибели людей прокатилось по русским душам раскаленным шаром лето 2014, на дворе сентябрь, и где-то уже выпал снег и вьюжит.
Надо идти, времени уже много, но во что одеться?
Каждый переходный сезон наваливается эта проблема. Каждый сезон! Одно и то же!
Были бы теплые брюки… Нет, что это я, какие брюки? Ненавижу брюки на женщинах. Вульгарное зрелище. Без подробностей.
Теплые одежды…
Я и не заметила, как ушло, растаяло это страшное лето 2014, когда на юге убивали, взрывали, гнали людей из домов и снова убивали. А люди, пережившие это, все еще не отойдя от шока, рассказывали нам об этом по-русски!
Невозможно!
Дьявол перевернул цифры.
Это он хлестнул по Киевской Руси 41-м.
А я-то думала, время Иуды кончилось! Я-то думала…
По-русски – это значит: правильно.
По-русски, это значит: хорошо. По-людски, значит.
Не осудят, если сделаешь так, народ поймет. А раз народ поймет, ты прав.
Как говорили в детстве?
Укоряли:
– Я же тебе русским языком сказала, а ты?!
Хвалили неназойливо:
– Хорошо, по-русски.
Осуждали:
– Это он совсем уж, того… Не по-русски.
А тут какие-то прыщи скачут у меня в мониторе на видео и, коверкая русский язык, кричат непотребное. И скачут. Бесы. Вырвались из преисподни. Бесы. Потому и язык коверкают. Не могут по-русски-то. Ни говорить, ни поступать. Нелюди.
Да, брюки, наверное, удобно.
Но как-то не очень. Не по-русски. Женщина в брюках…
Бусурманство какое-то, прости меня грешную, Господи.
Плащ теплый есть. Пальто… Нет, пальто еще рано. Засмеют. Плащ-то неплохо. Длинный и плотный. Не продует.
Есть теплое платье. Как бы из шерсти. На "Апрашке" добрый дядечка почти даром отдал. Нерусский, кстати, а добрый оказался. Бывает и так, значит. Тогда еще лето было. Жаркое, перевернутое дьяволом. Не 14-й, а 41-й…
И рвало русскую душу: беженцы.
Не дай, Бог, никому беженской судьбы испытать, не дай Бог.
И у них, там, на юге, тоже похолодало, наверное…
Бесы на Киевской Руси.
Там Диавол, значит, сегодня приземлился. В Киеве!
О Боже! Там же все наши святые лежат! А кто же их прикроет, Господи?! Там же начало Святой Руси, корень ее! Как могли чужим отдать, как?!
Нет. Об этом лучше не думать.
Главное, во что обуться? Да… Вот ведь, беда.
Надо, чтобы и тепло было ногам, и мягко. И чтобы не споткнуться. Валеночки бы!
Да не пугайся, это я так, для смеха. Да и дорогие они. Не по моему карману.
На юге хоть этой проблемы нет. Хоть этой…
Вот, зачем эти бендеры такого понатворили, что сказать и подумать страшно?
Молодые. Не знают, наверное, что детей им теперь не рожать.
Нельзя.
Известно же, что с ними сделают такие "дети", или детки их "детей"…
Проклятое семя. Страшно. Почему им не сказали этого, не объяснили?
Отцы-матери у них были? Не было, наверное. Не было.
Солнце поднялось. Золотом все омыло. И дом, и Фонтанку. Так может, зря я про валенки-то печалюсь? До зимы еще вон сколько. Еще дожить надо. А пока как-нибудь и без теплых одежд. Как-нибудь…
Как это бабушка напевала-то? В рогожку заверну, ветошкой приберу, лебедой накормлю, святым крестом отпущу: иди в мир, дитятко! Да веди себя по-русски!
Ольга ЛАНСКАЯ,
Санкт-Петербург