Собрались как-то три великих композитора Глинка, Рубинштейн и Чайковский обсудить насущные проблемы, стоящие перед музыкой. Ясное дело, что проблемы это непростые, то есть, не кот чихнул, а значит, нужно голову поломать серьёзно. А то снизу всякие там моцарты, бахи да бетховены своим авторитетом подпирают, а сверху роем летают всевозможные полы маккартни, братцы Покрассы и – страшное дело сказать! – игори крутые. Тут без кардинальных мер не обойтись, и на самотёк дело не пустишь.
О чём совещались мэтры, нам не ведомо, потому что происходило всё за закрытыми дверями, но, видно, всё же придумали какой-то выход, так как решили завершить свою судьбоносную встречу итоговым банкетом в ресторане. Так сказать, отметить мероприятие, ибо испокон веков ни одно дело на Руси не шло как положено, если его основательно не спрыснуть.
Пришли они, значит, в ресторан, чин-чинарём сели за отдельный столик, меню попросили. Селёдочки с лучком заказали для затравки, бадью холодца с хреном, поросёнка цельного с петрушкой в попке, ну и, само собой разумеется, водочки холодной. Чтобы непременно из морозилки да со слезой на запотевшем стекле. И чтобы было не палево какое-нибудь, а «Финляндия» самая что ни на есть оригинальная.
Сидят, разминаются селёдочкой, тосты поднимают за музыкальную культуру и за каждый инструмент в оркестре по отдельности, а тут уже и лабухи ресторанные подоспели, так как время вечернее, пора отдыхающую публику развлекать и поощрять безобразия, которые она непременно вытворять начнёт под музыку с названием «шансон».
Едва лишь принялись лабухи свои гитары электрические налаживать да барабанные перепонки отдыхающих посетителей на выносливость испытывать, насторожились наши классики. Они, конечно, многое повидали на своём веку, но такое им было в диковинку. А лабухи тоже подметили мэтров, но виду пока не подают. У вас, мол, своя консерватория, у нас своя. Типа в чужой кабак со своей симфонией не ходят.
Поразмыслили наши титаны, да ничего не поделаешь – не оставлять же поросёнка недоеденным с петрушкой в попке, а водку недопитой! Потерпим эту новомодную музыку, небось, от одного раза уши не завянут.
А тут и пацаны с рынка подоспели, с ними девушки в мини-юбках без исподнего – обычная ресторанная публика. И понеслась всеобщая гулянка.
Сперва наши композиторы на весь этот разгул поглядывали с удивлением, а потом, по мере того, как количество выпитых бутылок росло, а количество мяса на поросячьем хребте уменьшалось, потихоньку оттаяли и даже поддались всеобщему ажиотажу. Глинка вообще вприсядку пустился, правда, его тотчас остудили рыночные пацаны, дескать, здесь не Махачкала, и лезгинку отплясывать себе дороже будет. Рубинштейн, тот словно окаменел и реагировал только на наполнение рюмок и смену блюд. Пётр же Ильич Чайковский тоже разгулялся не на шутку, но ему сразу от ворот поворот сделали: нечего стрелять по сторонам масляными глазками, здесь вам, уважаемый, не гей-бар.
А время-то уже к полночи близится, в самый бы раз всё доесть, допить, расплатиться с халдеем, дать ему на чай и мирно отправиться восвояси, то есть в гостиницу напротив с присутствующими в большом ассортименте девицами без исподнего, но разгулялись наши классики не на шутку, пошли вразнос.
- Музыку современную желаем заказать! – кричат хором халдею. – Зови сюда капельмейстера оркестра!
А главный лабух тут как тут:
- Чего изволите? «Владимирский централ»? «Поспели вишни»? «Ты морячка, я моряк»?
- Не знаем таких произведений… Лучше что-нибудь в современной обработке из Глинки или Чайковского. На худой конец, из Рубинштейна!
- А этого, простите, мы не знаем! – пожимает плечами главный лабух. – Может, сбацать Высоцкого «Порвали парус»?
- Не хотим рвать парус! – артачатся композиторы. – Предлагай дальше по списку!
Совсем дело швах складывается. С одной стороны, лабуху жирных клиентов терять не резон, с другой стороны, наши композиторы понять не могут, как их музыку, которую любят и ценят во всём мире, тут никто и знать не знает.
Впрочем, до конфликта не дошло. Разошлись миром. Для Глинки исполнили «Мясоедовскую», которую выдали за русскую народную. Для Рубинштейна – «Семь сорок», которую ни за что выдавать не пришлось – и так всё ясно. Петра же Ильича Чайковского уломали на песенку «Голубая луна».
Никто не остался в обиде. И в накладе никто не остался. Композиторы, довольные и сытые, без скандалов отправились домой переосмысливать услышанное, чтобы использовать в своих будущих бессмертных произведениях. А лабухи… а лабухи всегда довольны, когда заказы есть. Заплатили бы больше, они наверняка и «Лебединое озеро» слабали бы – тут и к бабке не ходи. Деньги чудеса творят…
Так сказать, произошло взаимопроникновение совершенно чуждых друг другу музыкальных направлений. А как это иначе назвать? Ну и, конечно же, взаимное обогащение – одним незабываемые впечатления, другим сами знаете что…
А вы говорите: нет преемственности в музыке! Есть и ещё какая! Если сомневаетесь, сходите в кабак, могу адресок подкинуть…