Чёрные очки.
Я сидел в своей машине на стоянке напротив входа в супермаркет, расположенный на окраине города. Ждал, когда подъедет зять и привезёт мне внуков, пацанов десяти и восьми с половиной лет, которых я отвезу на выходные к себе, в свой загородный дом. Вот бабушка обрадуется, видать, уже печёт и стряпает что-то вкусненькое, велела нигде не задерживаться.
Торопился, приехал загодя, все покупки сделал, сижу, вот, жду, а зятя всё нет. Эх, молодые, им всегда десять дел сразу сделать надо. Потому и задерживается. Подъедет, не заглушив мотора, выпустит внуков, бросит вместо приветствия «созвонимся», и с визгом рванёт дальше по своим делам.
На улице пасмурно, временами накрапывает дождик, но не холодно, такое наше лето. Вход в супермаркет под огромным навесом, здесь часто, разложив перед собой на ящиках грибы или ягоды, приторговывает народец, приехавший из пригородных лесов. Рядом конечный пункт автобусов, курсирующих в пригород. Но сегодня пусто, пассажиров мало, погода распугала. Разглядывать особо-то некого и нечего.
Может от того и привлёк мой взгляд старик в чёрных очках, кепке и с аккордеоном в футляре, переброшенном через плечо. В одной руке он нёс складную табуретку, в другой сжимал трость, ею он часто постукивал по фасаду здания, вдоль которого медленно двигался. Преодолев две ступеньки, старик поднялся на бетонный подиум под навесом, и, постукивая тростью, остановился у стены в полутора метрах от входа в магазин.
По тому, как он опустил футляр на пол, можно было судить, что аккордеон не лёгкий и шел он долго. Слепой до автоматизма отработанным движением разложил складной табурет и поставил его у стены. Сел, раскрыл футляр, и, взявшись за ремни аккордеона, поставил его себе на колени, чтобы продеть в ремни руки. Затем он нащупал пальцами все клавиши и кнопки, располагая их в своей внутренней системе координат, по которой он потом безошибочно попадал в нужную клавишу или кнопку.
Наконец, он ровно сел, вдохнул, взял пару пробных аккордов и заиграл. Репертуар был древне довоенным. «Амурские волны» уступали место «Сопкам Маньчжурии», где-то там же был «бродяга, переехавший Байкал». Потом он пытался одним аккордеоном переиграть целый духовой оркестр в «Прощании славянки», и, немного подустав, переходил к протяжно-медлительной мелодии «Голубки», которую сменяла темпераментная «Рио-Рита».
Надо честно сказать, играл он неважно. Старческие руки потеряли синхронность одновременно давить на клавиатуру и двигать мехами. Отчего звук иногда прерывался, напоминая больного сердечника, поднимающегося по лестнице и разговаривающего с соседом, и, вдруг, на полуслове делающего глубокий вдох. Но именно эта его беспомощность, порождённая слепотой и старостью, которую он старался перебороть желанием играть, играть для людей, и вознаграждалась ими.
Закончив репертуар быстрой вещью, старик отдыхал. Собирал мелочь, раскатившуюся по дну футляра, на ощупь сортировал её и рассовывал по разным карманам. А мелочи и «белой», и «меди» набиралось. Вот подошел его ровесник с палочкой, аккуратно положил в футляр «белые» монетки, дружески дотронулся до предплечья играющего слепца и что-то сказал ему на ухо. Тот одобрительно закивал ему головой, произнося:
- Благодарствую!
Так он говорил каждому, кто ему подносил.
Из магазина вышел слегка поддатый мужик средних лет с двух литровым пузырём пива, остановился, чтобы закурить, и, услышав бравурную мелодию, в такт, пританцовывая, двинулся к музыканту, кинул, не глядя всю мелочь, добытую из кармана брюк, а когда мелодия окончилась, предложил слепому отпить у него пивка, но старик вежливо отказался. Это подняло «рейтинг» старика в моих глазах, не за «выпивон шабашит».
Клали по копеечке старушки, вот молодая мамочка сунула мелочь в ладошку своей пяти-шести летней дочке, чтобы та отнесла дедушке. Когда, наконец, приехали внуки, и им дал мелочь отнести музыканту. Младший насупился:
- А папа говорит, попрошайкам деньги давать не надо, они не работают и всё пропьют.
- Разве он попрошайка? Он работает, играет, хочет людям приятно сделать. Плохо ли или хорошо играет, это другой вопрос. Как работает, столько и заработает.
- Деда, а почему он в чёрных очках? Сегодня же нет солнца.
- Он слепой, чёрные очки это знак для окружающих, что он не видит.
- Слепой и играет? Слепой и работает? А зачем он работает?
- Жизнь заставила, а может скучно ему, и он хочет развеселить людей.
- А я думал, что чёрные очки только на солнце носят. Деда, дай ещё копеечки я отнесу слепому музыканту.
P.S. – Слепой музыкант исчез лет восемь назад. Понятное дело, куда в таком возрасте старики исчезают.
Останавливаясь у этого супермаркета, подолгу всматриваюсь под навес в надежде увидеть слепого старика, нестройные мелодии которого звучат в моей голове, всякий раз, когда я оказываюсь на этом месте.
Жаль, не меценат, поставил бы под навесом, вылитую из бронзы сидящую фигуру играющего слепого музыканта. Кинешь монетку в копилку, и тихо зазвучат мелодии, исполнявшиеся стариком.
Далеко копилку носить бы не пришлось, пансионат слепых в двух кварталах отсюда. Их, незрячих, по сравнению с нами, немного. Но странное дело, лишь они одни «видят», как убого им там живётся.
ПРИМЕЧАНИЕ: Действие происходит в одной из стран ближнего зарубежья.
Букулты июль 2015 года.
Владмир Пантелеев