Метаморфозы
Только волны, только ветер,
Только счастье впереди…
Строчки их песни.
Еду поздним зимним вечером в переполненной маршрутке. На конечной станции метро пассажиров набилось еще больше. Уставшие за день, промерзшие на ветру, они готовы были буквально давиться, лишь бы хоть чуть согреться, а заодно и быстрее добраться до свои уютных жилищ.
Из множества, облаченных в теплые одежды людей, мои глаза привычно выделили знакомую фигуру в бежевой шляпке на голове, которую я про себя называю «поварским колпаком». Это Адель, моя жена. Правда, уже бывшая.
Наши с ней взгляды встретились но, руки ее были заняты пакетами, возможно, поэтому она только кивнула в ответ на мое приветствие.
Уступить ей место не было ни какой возможности, ведь я сидел у окна, да и людей было, как сельдей в только что открытой бочке. Жестом предлагаю подержать у себя на коленях ее груз. Рядом с ней стоит знакомая женщина с нашего дома, для которой такой отказ жены дать подержать тяжелые сумки, показался бы не понятным. Поэтому моей бывшей супруге ничего больше не оставалось делать, как согласиться.
Выходить ей нужно было всего через пару остановок, и все это время она провела, неотрывно глядя через окно в промозглую январскую темноту.
Наша дочь уже вышла замуж и живет теперь в другой благополучной стране. Теперь у нас двое чудесных внучат.
Жена, похоже, решила пожить для себя и потому, ничего нам с сыном не объясняя, тихо слиняла в освободившуюся от ее умерших родителей квартиру. А, может, просто хотела посмотреть, как мы будем управляться без нее, да так ей понравилось быть самой, что возвращаться назад уже не пожелала. Ведь от добра не ищут добра. У нее теперь своя, ни от кого не зависящая спокойная жизнь. Хочет, ест халву, хочет пряники, или до дури смотрит лежа на диване «Битву экстрасенсов»…
Вот и живем вдвоем с взрослым сыном бобылями. Сами покупаем продукты, сами готовим еду, сами квасим капусту, сами редко убираем свою квартиру. И ни кто на нас не зудит, не задает одни и те же вопросы, на которые уже известны ответы. Правда, эта свобода дорого стоит. Мы чего-то с ним лишились. Как - будто горел в домашнем очаге, обжигающий нас огонь и вдруг погас. Стало безопасно, но холодно, темно и тоскливо.
Спустя два года потихоньку привыкли, приспособились, и стало немного легче. Только иногда что-то внезапно вырывалось из души наружу, становилось горько, обидно и чего-то страшно жалко..
У одного моего приятеля подобная история. Ему, вдобавок, пришлось очень тяжелым трудом зарабатывать деньги на целых три высших образования своим детям. Тоже живут вместе, хозяйничают не полной семьей. Теперь дочь работает врачом, а с сыном у него общий бизнес.
Маршрутка затормозила на остановке. Адель взяла свои тяжелые пакеты кивнула мне, то ли прощально, то ли благодарно и вышла. При этом наша общая знакомая удивленно подняла свои брови. Позже, встретив меня в магазине, сказала, что не понимает, как такое может быть. Нелюбимый муж, это понятно, но причем здесь родной сын, своя кровь.
А, что я ей мог ответить? Ведь у нас свободная страна, да и век на улице уже двадцать первый, прогрессивный. Каждый имеет право делать, что пожелает. В пределах законов, разумеется. Вот и забегает к нам Адель на несколько минут в гости, один раз в неделю, или в две.
Когда хочет, принесет гостинец, и снова нет у нас жены и матери…
Точнее, она у нас приходящая.
Да и насильно мил не будешь. Пацана только жаль, без мамы ему плохо, скучает. Хотя он уже достаточно взрослый, но пока еще не имеет своей семьи, его душа тянется к своим родителям и хочет, что бы они жили вместе. Он мне так и сказал.
Придя домой, я всегда интересуюсь, ел ли сын, как у него дела на работе. Его иногда удивляют и раздражают такие вопросы. Терпеливо объясняю, что все двадцать семь лет привык заботиться о нем, и не могу избавиться от этой, уже не нужной привычки. Простой животный родительский инстинкт. Зато какой…
Когда его дома нет, скучаю. Каждый день по несколько раз прошу бога, что бы тот вразумил его и помог.
Каждый вечер, проезжая с работы, на этом месте вглядываюсь в темноту и с глубокой тоской вижу два знакомых мне светящихся окошка на втором этаже панельного дома. Там теперь живет моя бывшая спутница жизни, гордая, свободная от каких либо обязательств. Нет теперь у нее проблемных мужа, сына и кошки. Прямо , как у Грибоедова в «Горе от ума»: Из глаз долой, из сердца вон…
Часто вспоминаю, как раньше мы вчетвером собирались по вечерам за маленьким столом на кухне на ужин. Каждый имел свое место. Было тесно, шумно, весело. То домашняя кошка сопрет у зазевавшегося пятилетнего сына котлету прям, которую он держал на вилке рукой под столом, то кто-то полезет в тарелку другого.
Прошло несколько лет, кошка и крысенок дожили свой короткий век.
Теперь получается, что едим мы с сыном врозь, он у себя в комнате за компьютером, а я по-прежнему за кухонным столом. Увы, один...
Интересно как-то оно вышло, что почти все, о чем я мечтал в своей жизни, исполнилось, Но, в одних случаях я не смог правильно воспользоваться достигнутым, в других, ничего хорошего в полученном не было. В своей семейной жизни я мечтал о свободе, а когда ее обрел, стал об этом глубоко сожалеть. Вот и пойми себя сам, не говоря уж о других людях. Вот и получается, что других не переделать, а от своих недостатков не избавиться. Поэтому приходиться жить с тем, что имеется. Все мы не без изъяна, а раз так, то не нужно и париться. Не сложная, казалась бы истина, а как тяжело ее осознать, тем более применить…
В прошлый раз увидел Адель входящей в маршрутку, в которой сам в это время находился. Что-то в груди у меня беспокойно сжалось. Она смотрела в мою сторону, но вряд ли видела сквозь стекло. Так, или иначе, но ни, кивнуть, ни махнуть рукой я почему-то не смог. Просто оцепенел.
Аделина была единственной женщиной в моей жизни и потому привязанность к ней была очень сильной. С одной стороны терпеть не мог некоторые ее привычки, с другой без нее что-то очень важное в жизни потерялось. На каких других я не смотрел, душа к ним, чужим не открывалась. Выходило так, что это должна быть хорошо и давно мне знакомая.
Вышла моя бывшая на своей остановке и, не поворачиваясь, пошла с тяжелой сумкой вдоль улицы.
Ну, где ты, кто ты, женщина? Судьбой мне не назначена.
От самого рождения стоит меж нас стена.
Быть может, ты подобною проблемой озадачена.
В том чье-то есть веление. А может быть вина?
Различны наши улицы, где проживаем в сложности,
Дома, районы, области, а может города.
Имеем в жизни собственной таланты и возможности,
Но, встречи нашей радостной, не будет никогда.
Глядя на лица встречные, с томящею надеждою,
Мы в вечном ожидании по улицам идем.
Весной, летом, осенью, да и зимою снежною,
За годы наши многие, друг друга не найдем.
С супругой отношения давно уже не вяжутся.
Но, все же не утраченный мной к жизни аппетит.
Пусть недруги завистливо смеются и куражатся.
Мечтать о встречи радостной никто не запретит.
Возможно, все ж случается, пути пересекаются.
Но, нам в толпе несущейся друг друга не узнать.
И лишь сердцебиение внезапно, учащается,
А, кто же был причиною, все так же не понять…
Во снах подчас тревожащих мне часто ты являешься.
Жаль не видать ни краешка любимого лица.
И, чувствую, надеждою и счастьем наполняются,
Судьбою разделенные, но ждущие сердца.
По вечерам загружена домашнею работою.
Но, та хоть и закончена, появится опять.
Ждешь воскресенья краткого, с такою же субботою,
И внуков расшалившихся укладываешь спать.
Когда зорей вечернею семья уже уляжется,
Твой взгляд, увы, не радостный направлен в темноту.
Душа на редкость нежная рыдает и сумяжится
Но, кто оценит искренне такую красоту…
Проходят дни безликие в душевном одиночестве.
Ах, сколько пережили мы, за годы, что не счесть.
Зовут нас, как и водиться все чаще лишь по отчеству.
Но, теплится уверенность, что Ты на свете есть!
Как-то в троллейбусе увидел свою бывшую одноклассницу Валентину. Ее всегда румяное, «кровь с молоком», лицо показалось ему совсем не изменившимся, хотя прошло уже несколько десяток лет. Странно, внешне она осталась такой же привлекательной, как и в далекие школьные годы.
Женщина смущенно посмотрела на меня и отвела свои серые, с поволокой грусти глаза.
- Как дела? Ты, наверное, уже прабабушка?
В ответ получил лишь скромный кивок и ни слова. Но, не переть же буром на слабый пол, выясняя обстоятельства ее жизни, о которых ей похоже неприятно вспоминать. Неловко как-то, да и не тактично с моей стороны…
Она и в школьные годы был молчаливой девушкой. Одно время, когда мы с ней встречались по вечерам, все просила меня рассказать что-нибудь интересное. Ну, это у меня получалось хорошо.
В те далекие школьные времена я ей нравился, но меня отпугивала ее молчаливость. И совсем не дурой была, потому как училась хорошо. Но, что там у нее внутри, ни как не мог понять. Прямо, как загадочная «черная дыра» в Космосе, туда вся проникает, а назад ничего.
Немного поговорили.
Вот уже и остановка Валентины, ей пора выходить. Простились мы с ней, не понятно почему, холодно. То ли она, как прежде, смущалась, то ли ей было все равно. Может, за многие эти прошедшие годы пропал у нее интерес ко мне. Это как раз и не удивительно. А, у меня наоборот появился. Не было такого дня, чтобы я не вспомнил о ней. Зачем, не знаю…
Теперь в ее молчании мне почудились проблески доброты, которой мне уже давно не достает.
Читал в одной шибко умной книге, что у многих мужчин старше среднего возраста наступает момент, когда у него возникает непреодолимая потребность увидеть свою первую любовь. Очень хочется пообщаться с ней, погладить ее руку, поглядеть в некогда такие волнующие глаза. Побыть с ней рядом…
Все это полностью проявилось и у меня.
Позже я встретил нашу общую знакомую Аллу, которая знала о наших былых отношениях с Валентиной и почти сразу повела разговор о ней. Она по старой памяти под страшным секретом поведала мне, что муж Валентины много лет страшно пил, ревновал, денег не приносил, да и побои были. Затем куда-то уехал и след его пропал. Со свекровью отношения тоже были плохие. Короче, выперла та невестку из своего дома. Да и зачем та ей без сына.
Живет сейчас Валентина у своей школьной подруги, потому как квартиру снимать очень дорого. Но, у той семья, свои заботы и проблемы. У детей и внуков своя жизнь. Короче, жалко Валентину, хорошая она женщина, а деться ей некуда. Замуж в таком возрасте ни кто уже не берет. Вот так.
- Ну, а как ты живешь? – внезапно спросила она у меня.
Затем выслушала пространный обтекаемый ответ, внимательно окинула меня оценивающим взглядом и сказала:
- Врешь ты все. Любая женщина за десять шагов поймет, что ты холостяк. И давненько...
Пока я собирался с мыслями, что бы возразить к нам подошел мужчина чуть старше моих лет. Оказалось что это ее муж. Разговорились. Вскоре выяснилось что, учились мы с ним в одной школе, только он был на два года старше. Нашлись и общие знакомые.
Короче, Алюня (такое у нее было прозвище в классе) и Виктор пригласили меня к себе в гости на выходной. Я, закоренелый домосед и было стал отнекиваться, отвык я бывать у других, но они настояли. Пришлось согласиться. А, почему бы и нет, ведь я теперь человек сам себе хозяин. Только нужно для нас с сыном приготовить первое блюдо, и я свободен на целый вечер воскресения.
В назначенный день пришел по указанному адресу с цветами, тортом и бутылкой вина.
На мой звонок дверь мне открыл Виктор. Как давний знакомый сразу пригласил в большую комнату, где уже стоял уставленный яствами обеденный стол.
Из кухни слышался звон посуды и женский голос. Я, было, хотел поздороваться с Алюней, но хозяин увлек меня на диван.
Мы с ним стали смотреть телевизор и беседовать на различные мужские темы.
В прихожей послышались быстрые женские шаги. Я обернулся, что бы поприветствовать хозяйку и увидел … Валентину с миской оливье в руках. Она, видимо, тоже не ожидала такой встречи, и ее обычный румянец вспыхнул еще больше. Я встал с дивана, поздоровался с женщиной, затем помог ей найти место на столе для очередного блюда.
Когда пришел в себя, то Виктора в комнате уже не было. Мы с Валюшей стояли одни…
Далее было долгое и приятное застолье, потрясающая еда, очаровательные женщины, воспоминания о школьных временах. Давно я так себя хорошо не чувствовал, вкусно не ел, радостно не улыбался.
Похоже, Валентина оказалась не случайно на этом званом обеде.
Так же не случайно, последние десять лет она часто приходила ко мне в снах. Лица ее не видел, но точно ощущал, что это она, боковым зрением видел плавный изгиб ее полных рук.
Кода я провожал ее, ноги сами привели нас к дому, где выросла и жила Валентина до своего замужества. Это был старый послевоенной постройки шлакоблочный, так и не оштукатуренный дом. Имелся зеленый забор с двумя выходами на различные улочки. На одной из калиток красуется все та же огромная кованая ручка, почему то висящая не горизонтально, как у всех, а вертикально.
Постояли, помолчали. Я вспомнил, как у этой самой калитки, когда то пытался обнять и поцеловать Валентину, но попал ногой в глубокую лужу, смешался и отступил. Посмеялись, поговорили и двинулись дальше по тихой улочке меж частных домов к дому ее подруги Инки, где Валя жила на квартире. Там все было так, как и сорок пять лет назад. Тот же район, та же улица с частными домами красивым названием Каштановая, тот же завод, трубы которого уже несколько лет, как не дымили.
Когда-то мы могли весь вечер ходить без устали, а сейчас присели на лавочку передохнуть и молча посмотреть друг на друга в тишине, которая бывает только среди старых частных домов. Я взял ее руку и стал гладить своей. Не помню, когда мне было так хорошо…
Дома я завел разговор со своим сыном о том, что в доме должна быть женщина. Тот ни чему не удивился и сразу дал на это свое согласие.
Валентина вошла в нашу жизнь, как добрая волшебница. Она навела в доме порядок, и ни кто из нас не посмел его нарушать. Все у нее было к месту и во время. А, если кто из нас чего «накосячил», она смотрела на нас добрыми, прощающими глазами, и мы спешили все исправить, во всем ей помочь. Так нам с ним было неловко. Я с сыном был рад тому душевному теплу и уюту, привнесенным этой женщиной.
Каждый раз, уходя на работу, мы с сыном обнаруживали в своих наплечных сумках бутерброды на обед. Такого раньше в нашей жизни очень давно не было.
У меня на глаза неожиданно навернулись слезы, когда одеваясь утром на работу, вдруг увидел свои брюки с рубашкой чистыми и тщательно выглаженными. С одеждой Николая произошла такая же метаморфоза.
Едим мы теперь всегда втроем. После ужина Коля уходит в свою комнату, а мы с Валентиной сидим, разговариваем, просто смотря друг другу в глаза…
Может, все эти прошедшие годы я подсознательно ждал этой встречи, этих нежных и доверительных взаимоотношений. Сейчас в моей груди что-то тонко-тонко вибрировало, заполняя ее чем-то теплым и добрым, рождая улыбку на лице. Похоже, я шел ко всему этому всю свою долгую жизнь…