Часть вторая
"Чердак"
или
"Запахи"
ГЛАВА VI
Мария чувствовала себя странно. Мало сказать, что она переменилась за это короткое время даже внешне. Она и чувствовала себя совершенно иначе.
В здании сделали ремонт и теперь ее кабинет, уже на первом этаже, имел окно, которое выходило частью на широкую площадку, где была стоянка автомобилей, там курили и спорили мужчины, обсуждая дела, частью - на большой розовый дом, который в народе называли «Марьин Утес».
Уже в который раз она подумала, как метко люди называют странные жизненные явления или причудливые строения. Боковой дом и напоминал по своей архитектуре утес, который специально поставили среди низких хрущевок, крепких немецких старых четырехэтажек, а он смотрел свысока на всю эту мелочь, сияя европейскими окнами, неровно разбросанными по фасаду.
Да, хорошо было после ремонта в старом здании редакции.
В подвале маленькое кафе с четырьмя столиками и кофейным агрегатом.
Покерных столов там, конечно, не было, а вот бильярдный стол для любящих бильярд журналистов – был.
Вместо боковых бра на потолке сияли яркие круглые лампионы.
И только Асин чулан под лестницей по-прежнему находился в ее ведении.
Теперь «Под шумок» занимал и первый этаж и подвал. «Трубочист» переехал.
Вместе с его отъездом и ремонтом поменялось и все кругом.
Как будто завершился один круг жизни, работы и начался новый виток.
Маша почему-то с грустью вспоминала прошедшие месяцы. «Пегас» привез им всем новые компьютеры, а старые следовало списать. Но Маша заупрямилась, потребовала, чтобы ей оставили старый компьютер. И добилась после небольшого шума. Заплатила в кассу какую-то мелочь и принесла свой прежний старенький компьютер домой.
А сегодня ее вызвал к себе совсем неожиданно Тишайший Дед.
Вначале она начала вспоминать, что такого за последнее время она не сделала или где-то напорола? А потом равнодушие охватило ее. Да наплевать, думалось ей.
Именно в таком настроении она, постучавшись, и вошла к главному в кабинет.
Васьяныч в новом костюме, сером в полоску, который не шел ему, сидел за письменным столом и смотрел на старую вешалку в углу, в которую когда-то при большом стечении народа влетела Маша и запуталась в плаще. Это были бурные дни для газеты и лично для нее.
При виде Марии Васьяныч что-то там засуетился, начал перебирать на столе какие-то бумаги, сделав серьезное лицо.
- Садись, - коротко пригласил он. Потом негромко добавил – Ничего сказать мне не хочешь?
- О чем бы это? – удивилась очень неестественно Маша.
- А вот о чем, - рассерженно сказал Тишайший Дед. – Где интересные материалы, где жизнь города, о которой нужно писать? Что с тобой? А может ты влюбилась? – тихо так, как будто про себя, под свой длинный нос, сказал Тишайший Дед.
Маша мгновенно вспыхнула и раздраженно ответила.
- Глупости какие-то! Вот еще. Не высыпаюсь я, вот и все, - буркнула она.
И стала думать про себя, что ведь действительно не спит. Нельзя сейчас у них спать при том, что происходит.
- Тогда давай так, иди отсыпайся и начинай писать, ищи интересные темы, вникай в городскую жизнь, ну, не тебя учить! Свой английский сплин оставь британцам. За дело пора браться!
Очень быстро Мария забрала свой рюкзачок, куртку и шарф, направляясь домой.
В настоящий момент не хотелось проникать в интересы города, а хотелось забыть обо всем и поскорее забраться с книгой в кровать.
Она еще внизу почувствовала запах краски, лака, которые уже несколько дней отравляли жизнь жильцам. А ведь только недавно и, наконец-то жители двенадцатиэтажки начали спать спокойно.
После недавних событий пришли какие-то люди, сняли огромный амбарный замок, цепь, которая охватывала перила и проход к маленькой лестнице на чердак, навесили толстую деревянную дверь со сложным замком.
А перед этим вынесли с чердака огромный ящик с пустыми бутылками и все семь ковриков, которые когда-то лежали у Марии перед дверью ее квартиры.
- Правда восторжествовала! – гордо заявил тогда старший по дому. – Надо всегда иметь только терпение, - и он с укоризной посмотрел на Машу.
Тишина над многотерпеливыми жильцами, воспитанными в строгости и аскетизме работниками ЖЭУ, продолжалась с месяц.
В один субботний день на лестничной площадке и на галерее начали складывать упаковки с паркетом, банки с клеем и лаком, красиво выточенные детали винтовой лестницы, и что-то еще в добротных ярких импортных упаковках.
Резкие запахи, постукивания вверху, снова начали мешать сну граждан, господ и всех жильцов. И снова было объявлено, что на площадке верхнего этажа будет проводиться собрание и присутствие проживающих – обязательно.
Когда недовольная собой, унылая Маша вышла из лифта на своем этаже, людей собралось много. Стоял общий бестолковый шум, где можно было разобрать отдельные голоса и слова.
"Нас просто хотят уморить", или "Что это за новая затея, лучше бы следили за отоплением зимой!"
Мария поняла, что ей к своей двери сейчас не пробиться, а демонстративно уйти – не очень-то прилично, как жильцу, терпящему бедствия со всеми заодно.
В этот самый момент из своей квартиры выпорхнула Магдалина, сияя только что отлакированным лицом и великолепным черно-белым костюмом с змееподобными пряжками и едва видневшимися из под длинной юбки новыми, круглыми теперь уже, не крючковатыми, длинными носами черно-белой обувки.
- Машка, - зашептала она сразу же тихо Марии. – Говорят, здесь будет жить какой-то большой босс. Вернее, здесь будет его контора.
Маша недоверчиво покачала головой. Она знала, что сейчас занимают в основном первые этажи зданий, расселяя оттуда людей.
Что-то скорее всего Магдалина напутала, но в это время их старший по дому, он же вперед смотрящий, начал говорит.
- Нас хотят уморить! - начал он под голоса одобрения. - В конце концов, мы живем не на строительном объекте, а в собственных квартирах, где должен быть уют, отдых и покой. А нас лишают этого покоя. И отдыха. Пусть нам, наконец, объяснят, что происходит в нашем доме.
Публика начала в нетерпении оглядываться, кто же в самом-то деле обязан объяснить им начавшийся в их доме беспорядок. Или, как выразилась кругленькая женщина в модных очках, этот "бедлам". Она повторила это слово со вкусом несколько раз.
- Что за "бедлам"? – зашептала Магдалина в ухо Маше.
- Это сумасшедший дом в Англии так называют.
- А объяснить нам это обязана начальница нашего ЖЭУ, - сказал торжественно старший по дому.
- Да сколько ее ждать-то можно? – возмущались жильцы.
И вдруг раздался громкий командный голос:
- Как помочь убрать территорию двора и детскую площадку – нет никого. А тут все прибежали! – Здоровенная тетка в бежевом костюме размера шестьдесят второго оглядела собравшихся. И враз все стоявшие как-то притихли и замерли. Прошла небольшая пауза и, наконец, бежевый костюм шестьдесят второго размера изрек:
- Ваш чердак, господа жильцы, приватизирован. И хозяин сейчас делает ремонт. Придется вам потерпеть!
- Вот где бедлам-то, - громко сказала Магдалина.
- Вы, дама, - сказала ЖЭУ - 62 (размер), рассматривая детально костюм Магдалины, - имели бы совесть на людях говорить такие слова, а еще разодеты. Если носите на себе тысячу долларов – это не дает вам право выражаться!
- Да уж, как-то не пафосно вы говорите, - осторожно сказал мужчина в спортивной майке и почему-то босой.
Мария его не знала, очевидно, пришел с нижних этажей.
- Это босяк-ботаник, - шепотом объяснила Маше Магдалина.
- Почему – босяк? – тоже прошептала Маша.
- Потому что бегает всегда по утрам босяком и любит сажать вокруг дома всякие кусты и деревья! – объяснила, как всегда, исчерпывающе Магда.
- Тихо, тихо, господа! – сказал старший по дому и продолжил. – Поскольку я юрист, то знаю, что приватизировать чердаки и подвалы без разрешения жильцов – нельзя. А к нам никто не обращался с такой просьбой. Значит этого не может быть!
- На этом можете и успокоиться, - сказал начальственно бежкостюм шестьдесят второго размера. – Документы на приватизацию в порядке. А вы можете продолжить свои речи и разборки. – Она еще раз хмуро оглядела наряд Магдалины и вызвала лифт.
Возмущению жильцов не было границ и пределов, но запахи по-прежнему витали над площадками и лестницей, а ящики загромождали галерею. Но поскольку все спешили домой: дети, уборка, вечерний телевизор, все решил, к общему удовольствию, босяк-ботаник.
- Нельзя же всем домом пойти выяснять положение, это как-то … - Он не закончил. – Не попасть бы нам в положение, из которого трудно выбраться, знаете, как было с жильцами по улице Репнина и Алятьева? – Он многозначительно оглядел людей.
Любопытные, встревоженные лица обратились к нему.
- Там дело дошло до милиции, до суда и …, - он махнул безнадежно рукой.
- Вот это верно! – сказал, открывая двери своей квартиры, один из соседей. – Надо пойти знающему, вот старший по дому – юрист. Пусть идет.
- И вы, Мария Климовна, как журналист – и еще кто-нибудь толковый, - закрывая двери своей квартиры,подвела итог сдержанная соседка.
На площадке двенадцатого этажа остались юрист, Маша и Магдалина.
Они и договорились завтра же с утра пойти в мэрию.
- Слушай, Маша, - остановила ее Магдалина. – Я думаю, надо одеться строго, но дорого.
- Ну, Магдалина, ты не меняешься, - рассмеялась Маша. - Одевайся дорого, модно, строго! – Маша махнула рукою. - Это дело теперь безнадежное!
Зданию мэрии не хватало лишь небольшой пушки или хотя бы какого-нибудь современного красивого стильного пулемета. Остальное вестибюль имел. Милиционер стоял у изножья лестницы, двое мужчин в «пятнах», как выразилась Магдалина, дежурили по обеим сторонам двери.
- К кому? Зачем? Куда? – сказали несколько голосов.
- Ваши сумочки, пожалуйста, - попросил один из «пятнух».
На большой стол у витринного окна посыпались пудра, зеркало, салфетки, губная помада, записная книжка, две авторучки, которые немедленно были раскрыты, развернуты, просмотрены и брошены на стол.
- Осторожнее, пожалуйста! – возмущенно крикнула Маша.
Никто не обратил внимания на ее слова.
Милиционер читал ее журналистское удостоверение, держа в другой руке паспорта Магдалины и старшего по дому.
- Да что это? Гестапо что ли? – возмутилась Магдалина.
- Личный осмотр делать будем? – не обращая внимания на ее слова, спросил один из «пятнух» деловито.
- Можно, - ответил милиционер. – Сейчас ведь если не террористка, то обязательно бандитка.
Милиционер, улыбаясь, подошел к Марии.
- Поднимите руки, - сказал он и провел своей рукой по ее бедру, а другая его ладонь поднялась, чтобы опуститься на грудь.
Взбешенная Маша изо всей силы толкнула наглого мента.
А нимало не смущенная Магдалина, отстранив «пятнуху», начала спокойно расстегивать пуговицы жакета и шелковой блузы. Потом она сняла и то и другое и осталась в кружевном лифчике.
Все охранники в изумлении и полном восторге смотрели на ее движения.
Магдалина на этом и не думала останавливаться. Она расстегнула лифчик и не спеша, сняла и его.
- Это что за стриптиз? – раздался мужской голос откуда-то сверху.
Все подняли головы.
По широкой лестнице спускались двое мужчин. Одного все они узнали сразу, это был повелитель их города, иначе - мэр. А второго так не хотелось бы здесь и сейчас в эту унизительную минуту видеть Маше.
Мало того, что ей было жутко стыдно, она испытывала еще чувство такого унижения, какого никогда не испытывала.
Это был, конечно, редактор «Трубочиста» или, как его назвала Рита Неволина, Генрих.
Марии хотелось убежать, закрыться, спрятаться. Что бы она отдала сейчас за то, чтобы ее здесь не было!
- Так что здесь происходит? – оглядывая всех бледно-голубыми невыразительными глазами, спросил мэр.
Великолепный Генрих бросил быстрый взгляд на Машу и отвел глаза.
На Магдалину он не смотрел.
- Так хотели осмотреть, такой приказ получен, вы же знаете, - начал объяснять мент.
Магдалина, не торопясь, надевала лифчик, блузу и жакет.
- Вы ко мне? Записаны? – спросил мэр.
- До свидания, Юлий Максимович! – попрощался с мэром Генрих.
И, уже уходя, сказал негромко:
- Я доволен нашей встречей и особенно сегодняшней информацией!
"Это он не имел ли в виду наш «медосмотр»", – подумала Маша.
- Мы, собственно, не записывались, - замямлил юрист-старший по дому.
- Ну, в виде исключения я приму вас, только очень недолго.
В кабинет Маша идти отказалась, а старший по дому вышел с Магдой очень быстро. Их послали в другой кабинет. Но и там они не задержались. Чердак приватизирован правильно, документы оформлены.
- Словом, утритесь! – грубо и категорично сказала Магдалина.
- Магдалина, ты была великолепна, - идя домой, говорила Маша.
- А знаешь, Маша, ты на меня очень повлияла! – задумчиво отозвалась та.
- Ты хочешь обвинить меня в бесстыдстве? – рассмеялась Маша. – Значит, в нашей дружбе я скверно влияю на тебя, - задумалась Маша.
- Нет и нет, - горячо заговорила Магдалина. – Все не так. Я стала принципиальней и смелее. И, кажется, даже похожей на тебя.
- Что ж, ведь у нас даже имена одинаковые, - ответила Мария.
- Не поняла, как это? – удивилась Магдалина.
- А очень просто – Магдалину звали тоже Марией. И она была Марией Магдалиной, то есть из Магдалы. Такая местность существовала, вот потому и Магдалина, и так что правильно тебя надо называть Марусей.
Объяснялся с жильцами старший по дому, и как они восприняли эти объяснения, Маша не узнала. Но запахи понемногу исчезли, ящики убрали наверх, где постоянно шла работа. Правда, шумели там умеренно и только с девяти утра до девяти вечера. Хотя людей там, как видно, работало много.
Маша, идя на работу, встречалась с теми, кто поднимался на чердак группами по четверо и по пятеро сразу.
А в редакции начались перемены.
Очевидно работа над каким-то новым проектом заставила объединиться Васьяныча и Великолепного Генриха. А в Машином кабинетике снова появилась бывший труп, а теперь литсотрудник, Рита Неволина.
Она вошла в кабинет, улыбаясь своим большим красивым ртом, подошла к Маше и протянула руку. Ее огромные карие глаза сияли и смотрели приветливо Маше в лицо.
- Сейчас наш Тишайший совместно с другой газетой придумали какой-то грандиозный проект. Будем работать вместе, я думаю – это будет что-то очень интересное и важное!
Маша пожала протянутую руку и подумала, что Неволина очень хороша. Особенно когда смотрит на человека, а не прячет глаза.
После обеда журналистов пригласили в кабинет к редактору.
Маша с Ритой вошли вместе и сели все у того же зеленого денежного дерева.
Через несколько минут в кабинет вошел Генрих (так теперь про себя называла его Маша). Маша почувствовала, как напряглась Рита.
Он поздоровался и сел рядом с Тишайшим Дедом.
- Речь пойдет о большом проекте, больших деньгах. И как всегда есть противники этого проекта, - начал Генрих. – Журналисты конечно должны и обязаны разобраться в этой сложной ситуации. Нам нужно как можно больше информации, самой правдивой, свежей и честной. Ничего личного не должно быть здесь. Если кому-то не понравится работать над этим, когда вы полностью узнаете о перспективах и возможностях этого дела – вы вправе отказаться участвовать в проекте. Газеты продолжают работать ежедневно, освещая жизнь области, города, наших соседей. Так что найдется много тем и работы помимо этой.
Оба редактора пошептались о чем-то и Васьяныч начал:
- Мы будем говорить с людьми из каждого отдела. А пока все свободны, кроме … - и он назвал Риту Неволину, Машу и, вечно торопящегося и бегущего, фотокорреспондента Женю, который делал великолепные снимки, но никогда не мог придумать к ним хотя бы две строчки и всегда просил журналистов сделать подписи под фото. За это он рассказывал новейшие анекдоты.
Журналисты, переговариваясь, вышли, и хотя Маша пыталась не смотреть, но все же иногда взгляд ее невольно обращался к лицу Риты, а потом на Генриха. Он был всегда, наверное, таким: далеким, спокойным, самим собой. А Рита не отрывала глаз от его лица и то и дело подносила к губам ручку и покусывала ее.
Вернувшись в общий кабинетик, Маша сказала, слегка удивленно:
- Я так и не поняла точно о какой именно акции идет речь.
- О, о. Это входит в игру. Великолепный Генрих никогда ничего не поясняет. Люди добывают ему дикое количество информации любыми путями. А потом он сам или, возможно, с кем-то одним из помощников, подводит итоги, выбирает нужное, полезное и завершает дело, используя все сведения. Причем всегда побеждает.
И в истории с пожаром он все равно победил, сейчас там строится великолепный отель и центр современных магазинов. Он просто потерял немного денег, оплатив аренду «Под шумок» и ремонт. Так как я и Леша достали компрометирующие его фотографии и материалы.
Рита приветливо улыбалась.
- А теперь вы снова работаете на него, а он все знает? – удивилась Мария.
- Когда замешаны большие деньги и перспективы на такие мелочи не обращают внимания. А вы что? Считали его благородным рыцарем? – Она мельком и с усмешкой взглянула Маше в лицо. – Во всяком случае, советую вам не обольщаться на его счет, не терять времени зря и быть осторожной.