- Девушка! Девушка! Вас, случайно, не Люськой ли зовут?
Людмила не любила это свое имя - ну, что это за имя для приличной девушки из хорошей семьи? Люська! Так могли звать деревенскую почтальонку, киоскершу или продавщицу в магазине на дальней железнодорожной станции. А Людмила не киоскерша, Людмила – медсестра в районной детской поликлинике. И поэтому к ней чаще обращаются даже не Людмила, а Людмила Игоревна, несмотря на ее неполных двадцать лет от роду.
Люськой дома звала ее только бабушка. На нее Люська за это не обижалась. Смеялась, когда та, беззлобный Божий человек, кричала ей вслед:
- Люська, так тебя перетак! Уйди с огороду! Люська! Помнешь грядки пятками – заставлю тем, чем сидишь их ровнять!
На людях же бабушка обращалась к ней иначе:
- Людмилка моя! Людмилочка моя!
Стойкая неприязнь к имени Люська появилась тогда, когда приехав к бабушке в деревню после окончания седьмого класса, она крепко повздорила с соседским мальчишкой, года на три постарше ее. Причины ссоры уже не могла припомнить, но хорошо запомнила то, что звать ее при всех Люськой взял моду именно он.
- Люська! Люся! Я тебя боюся! – кричал Пашка через невысокий забор, разделявший их дворы.
– Люська! Люся! Не выйдешь – застрелюся! – летело вечером в ее окно с улицы под заливистый басистый хохот деревенских парней.
Вскоре, подражая надоедливому Пашке, и некоторые из соседей стали называть ее Люськой. Людмила была городская, как говорили в деревне, и это имя ей ну никак не шло! Она не отзывалась, если слышала в свой адрес эту нелепость от ровесников, а старшим вежливо отвечала:
- Я не Люська. Я Людмила.
А следующим летом ее негодованию просто не было предела! Ноги враз отказались нести ее, когда, возвращаясь домой из деревенского магазина, вдруг услышала:
- Домой, домой! Пошла, пошла Люська! Пошла, родная! Ах, ты же моя девочка! Ну, Люська, давай, давай! Не упрямься! Шевели копытами!
Людмила осторожно осмотрелась: по широкой центральной улице, полной чужих ушей и глаз, Пашка гнал маленькую рыжую телочку, родившуюся у их коровы минувшей зимой. Местные ротозеи от души хохотали. «Олух деревенский! Деревенщина неотесанная! Пашка - рваная рубашка! Пастух! Пастух щербатый!» - злилась она. От обиды Люська проплакала весь вечер.
А Пашка не унимался:
- Люська! Люся! Я на тебе женюся! Потому, что я уколов не боюся! Слышь, Люся! – кричал он ей на танцах в клубе, узнав, что она собирается поступать в медицинское училище.
А потом Пашка пропал. Следующим летом соседи говорили, что весной он уехал в Москву поступать. Больше она его не видела. Вот и хорошо, меньше видеть его – меньше слез и обид!
Не стало бабушки. Деревенский дом продали. Да и ездить далеко за город было теперь некогда, - Людмила поступила в училище. Практика, стройотряд, студенческая жизнь. После его окончания – хорошая работа. Отличницу Людмилу взяли в районную поликлинику: в белоснежном отглаженном халате она принимала пациентов вместе с детским врачом Елизаветой Сергеевной, чем-то очень похожей на ее бабушку.
А еще через год, подкопив денег, летом Людмила устремилась к морю. Все ехали к морю, вот и она, дождавшись первого в своей жизни отпуска, поездом отправилась в Крым. Выйдя на небольшом полустанке в вечерние сумерки незнакомого перрона, отошла в сторону от шумных попутчиков. Встав к ним спиной, кутаясь в тонкий газовый шарф, накинутый на плечи, мечтательно засмотрелась вдаль, когда из открытого окна вагона соседнего поезда вдруг прозвучало:
- Девушка! Вас, случайно, не Люськой ли зовут?
Фу! Ну, какая она Люська? Красивые туфли, модные шорты, аккуратно уложенные волосы, маникюр, педикюр. Что еще за новости? Даже не обернулась, словно не расслышала.
- Девушка! Вы мне уж очень одну Люську напоминаете! – не унимался голос.
- Я не Люська! Меня зовут Елена! – небрежно бросила она через плечо.
- Да вижу, вижу, что ошибся. Вы не сердитесь! Вы – блондинка, а моя Люська – рыженькая. Не знаю, что это мне в голову вас окликнуть пришло?
Несколько минут голос не давал о себе знать. И Людмила не оборачивалась; всматриваясь в далекие огни, почти забыла о нем. Когда медленно тронулся стоявший рядом поезд, стараясь перекрыть стук колес, голос вдруг зазвучал снова:
- Простите еще раз! Чем-то вы так на мою Люську похожи! Не поминайте недобрым словом. Просто уж очень мне хочется ее найти. Люблю я ее очень. Все бы отдал, чтобы ее найти. Да как-то глупо все у меня с ней, по-детски получилось!
Людмила обернулась, подняла глаза: из окна набиравшего скорость вагона на нее смотрел широкий в плечах, высокий, грустно улыбающийся молодой офицер. Помахал рукой на прощание, словно отдавая честь - поправил фуражку. Замелькали зеленые, как военная форма, вагоны…
Вернувшись в свое купе, Людмила опустилась на мягкое сиденье. Кого ей так ясно напомнил этот красавец? Светлые, коротко остриженные волосы, голубые открытые глаза, широкая улыбка, родинка над правой бровью, щербинка между передними зубами… И она задохнулась – Пашка!
В купе вошла незнакомая женщина, ее новая попутчица. Приладила под сиденьем напротив большой чемодан, распаковала пакет с бельем.
- Ну, давай знакомиться, - сказала она. – Меня зовут Татьяна.
- А меня - Люська! – сказала Люська, и заплакала.