17 сентября день рождения старца Кольчугинского СЕРГИЯ. http://www.proza.ru/2015/06/09/1809
Привожу главу из книги о нём.
Беседу с респондентами, знавшими старца, проводят: священник Александр Зленко, историки Леонид и Наталия Лопатины.
Док. № 64
16 февраля 2012 г.,станция Плотниково, беседа с Дикарёвой (Пятовой) Анной Кузьминичной, 1933 г. рождения. Беседу вели священник Александр Зленко, историки Леонид и Наталия Лопатины.
Анна Кузьминична:
- СЛАВА БОГУ, что ОН послал нам такого старца, как отец Сергий! Скольким он помог! Сколько он за нас молился! Скольких упреждал о беде, сколько вылечил! Святой, одним словом был человек, ангел во плоти!
Я родилась в деревне Сошки, которая состояла из 10-12 дворов. Батя Сергий пришёл к нам в деревню где-то в войну. Прошёл по деревне и зашёл в наш дом. Сказал, что Господь положил ему останавливаться у нас, что ему посоветовали именно к нам зайти. Наш папа погиб на фронте, а у мамы нас четверо было. Наш дом был самый небольшой в деревне. Жили мы небогато, но картошка была всегда. И мама привечала всех, кто просился на ночлег. Спали на полу на соломенных матрацах. Одеяла, правда, были. Мама у нас верующая была. Пешком ходила в Ленинск в церковь. Уйдёт, бывало, на три-четыре дня.
Вы не думайте, что мы бедняками были. Папа не захотел заходить в колхоз, у нас всё хозяйство и отобрали. Увели коня, коров, овечек и куриц. Папа работал в соседней Пархаевке на ферме, ухаживал за коровами. Папу на фронт забрали, мама тоже стала в Пархаевке работать, купили там домик.
А когда в Сошках жили, батя у нас останавливался. Прошло 70 лет, а я его очень хорошо помню. Помню потому, что уж очень хорошим человеком он был. В нашем доме он и крестил детей. У нас он крестил и мужа Валентины Пенкиной, о которой вы недавно рассказывали в газете «Эхо». Эту-то статью дочь моя принесла и посоветовала вам позвонить. Мол, ты же нам часто про батю рассказывала, вот и им, то есть вам, расскажи.
Однажды батя отвёл службу, сидим, а он нам рассказал такой случай. Он ещё мальчонкой пас стадо с одним мужчиной. Как-то он предложил тому мужчине поесть, а тот отказался, сказав, что праздничная литургия ещё не закончилась. «Я, – рассказывал батя, – удивился. Откуда ты знаешь, ведь часов у тебя нет? Тогда мужчина поставил меня на ступни своих ног, и я услышал ход праздничной литургии». Этот рассказ я сама слышала от бати. Правда, тогда я ещё совсем девчонкой была.
Он был таким же худым, как на вашей фотографии. Рост у него высокий, но не такой, чтобы уж очень. По этой же книге, что на фотографии, он и читал молитвы. Это Евангелие он и прикладывал к нашим головам.
Я хорошо запомнила одежду бати, когда он крестил. В такой одежде он не ходил, он её надевал, когда надо было. На нём было что-то длинное чёрное или тёмно-коричневое. Крест был поверх этой, как бы, ризы. Поверх была широкая лента тёмно-зелёного цвета. Хотя цвет я точно не помню, но лента на нём точно была. Я её почему-то запомнила. А были ли на рукавах такие же манжеты, не помню. Но помню, что рукава были узкими.
Крестившиеся ходили со свечами вокруг тазика с водой, потом батя мазал им ножки, лобик, состригал волосики. А вот давать, ничего не давал. В остальном – делал всё, как сейчас делают в церкви. И не говорил он, как вы почему-то спрашиваете, что потом, мол, надо крестить детей. Это и было крещением. А ещё я помню, как после крещения люди головы наклоняли, а он над ними Евангелие читал и прикладывал его к их головам.
Сначала он один ходил. А потом с ним девушка Ульяна из Прогресса стала ходить. Говорили, что все свои платья она девушкам раздала, а сама ходила с ним во всём тёмном. У неё что-то с головой было. Она мне говорила, что ходить с батей ей родители запрещали. А потом она куда-то исчезла.
Во время молебна, на который собирались наши женщины, он читал молитвы по книге, мама пела (у неё хороший голос был) со своей сестрой и Ульяной. После моления он говорил что-то, объяснял, рассказывал. Кадила у него не было, но ладан был, он его на углях в баночке зажигал. Подсвечников не было. Свечи ставили в стакан с солью. От свечей запах хороший был, медовый такой. Он их нам сам приносил. У нас своих свечей не было. После службы он нам давал крест целовать, который до этого у него на столе лежал. Мы его за священника принимали. А главным помощником у него была Ульяна. Она нас молитвам учила, стихи нам приносила.
Он ел почему-то очень мало. Мама кормила его картошечкой, если пост был. А в такие дни ставила творог, молоко и сметану. Он их ел, но очень маленькими порциями.
Люди говорили, что он мог исцелять. С мамой работала Лена Зимина. Она к нам часто приходила. Все знали, что в ней бес был, которого посадила свекровь. Говорили, что у той глаза были злые, она и беса Лене посадила. Лена два раза беременела, и, как только доходило до 6 месяцев, бес съедал её ребёнка. Ей так больно было, что она не раз выбегала во время грозы на улицу, каталась от боли, хотела, чтобы её громом убило. А муж ругался, что она не могла ребёнка выносить. И, как она рассказывала, мужу какая-то бабушка сказала, чтобы он не ругался на жену, ведь беса в жену посадила твоя мать.
А ведь батя-то выгнал того беса, я сама видела. Как-то служба кончилась, люди разошлись, батя стал читать молитвы. Читал – читал, а бес всё кричал и кричал страшными словами. Потом бес затих. Батя открыл заслонку печки, а нам с сестрой сказал, чтобы мы убежали из дома куда подальше. Может быть, с нами и Валентина Пенкина была, но я не помню. Мы убежали и долго-долго не возвращались домой. А когда в доме всё святой водой окропили, тогда мама нас и позвала.
А Лена выздоровела. Она потом долго жила. Но так и не родила. Мужа-то на фронт взяли, хотя он и горбатый был. Лена одна осталась.
Батя и в Пархаевку приходил. Однажды после моления один коммунист выгнал батю из деревни, работать, мол, надо, а ты отвлекаешь своими молениями. Этот Вельмичко потом горбатым стал, да и дети у него непутёвыми выросли. Ни один из его детей по пути не пошёл. А в нашей деревне Сошки никакой власти не было, потому батю в нашей деревне никто и не гонял. Батя тогда уже с тросточкой ходил.
Одна женщина хотела ему нательное бельё принести, но дома забыла. Неловко, видно, ей стало. А батя и говорит: «Раз хотела принести, неси». Она так этому удивилась. Ведь никому про те кальсоны и рубашку не говорила. Принесла. Это всё при нас и происходило. Я помню, как она каялась: «Простите, батя, совсем запамятовала».
А вот про то, что женщины к нему приходили узнать про мужей на фронте, я не слышала. Ведь наших-то всех уже поубивало. Не помню, чтобы и детей к нему приводили, узнать про их судьбу. А вот, что он лечил, это хорошо помню. Почитает над больным молитву, сбрызнет святой водичкой, легче становилось. Обращался он и к нам, детям. Слушайтесь, мол, родителей, помогайте им.
У нас жила тётя Поля Волкова, она ходила хоронить его. И нам рассказала, как шофёр один встретил похороны на мосту. Думал, что столько народу какого-то начальника хоронит. А оказалось, что хоронили отца Сергия. Тогда он и вспомнил, как батя, которого он однажды подвёз, сказал ему, что мы с тобой ещё встретимся на мосту.
Наверное, я бы вам ещё что про него рассказала, но многое вылетело из памяти. Кто же знал, что через 70 лет про него кто-то будет расспрашивать! Столько лет прошло!
Жизнь наша была такая тяжёлая! И люди радовались тому, что Бог прислал нам такого святого человека! Он говорил: «Молитесь, молитесь, и Бог вам поможет!».
А вам спасибо за то, что интересуетесь таким человеком, сохраняете людскую память о нём.