ГЛАВА 18.
И ПРОДОЛЖАЕТСЯ ЖИЗНЬ…
Звук дождевых капель удивил Веронику, заставил осторожно встать с кровати и подойти к окну.
«Оттепель! Понятно. Снег растает, растечётся грязными ручьями по дорогам», – вздохнула.
Грустно смотря на почерневший пруд в парке клиники, сожалела до слёз.
«Отполыхали наши розовые лотосы, спрятались на дне до весны. Как жаль, что всё когда-нибудь заканчивается! И весна тоже. И осень. И этот год, 2013-й. Роковой…»
Закрыв глаза, задавила слёзы, поднявшиеся быстро и мощно. Сжав кулаки, вернулась в постель, медленно села, легла, не делая резких движений, вытянулась, накрылась одеялом, выдохнула, прогоняя из души и сердца чёрное отчаяние и непонятную безнадёгу.
«Что твориться со мной? Почему не могу справиться с сердцем?»
Затихла, закрыла глаза, сосредоточилась на чувствах и мыслях, постаралась выловить ту самую, остро обжигающую, что так ранит душу последние дни.
«Ник… что ты хочешь мне сказать, родной? О чём предупреждаешь, любимый? Найди меня… Достучись… Покажись…»
Дёрнулась тельцем, услышав тихое поскрёбывание в дверь бокса.
– Войдите, – выдавив негромко, затолкала чувства в сердце, не позволяя мешать жить сейчас.
– Любимая…
Банни в медицинском халате несмело вошёл в палату, взяв стул возле стола, сел рядом с кроватью, ласково приник к девичьим рукам с поцелуем.
– Майкл сжалился надо мной, пропустил, – мягко улыбнулся, тревожно осматривая прозрачное личико невесты. – КАк ты?
– Сегодня, да? – едва слышно проговорила, догадавшись: пора возвращаться на базу.
– Да. Больше тянуть нельзя – контракт.
Мучился, находился в настоящем отчаянии, был готов ради неё всё бросить, начать жить другой профессией, иной жизнью… Отец понял и отговорил, сумел переубедить.
– Даже работа не помешает нам, правда, единственная?
Встав со стула, склонился и нежно поцеловал в родные губы, прижался ко лбу, потёрся носом о волосы. Погладив любящими пальцами лицо, сел вновь на место, достал из кармана что-то, зажал в кулаке.
– В тот день я не успел закончить начатое. Выполняю задуманное сейчас, – с покрасневшим от волнения лицом, дрожащими руками подал на раскрытой ладони бархатную алую коробочку. – Ты выйдешь за меня замуж, Ника?
– Да, родной. Ничто не изменилось за эти дни, поверь.
Осторожно привстала на постели, села, взяла с протянутой ладони подарок, раскрыла, восхищённо замерла: помолвочное кольцо. Помедлив, надела на левый безымянный пальчик, где продолжало находиться другое – дар Николаса Нельмана. Рассмотрев, сильно побледнела, стиснув зубы до скрипа: оба кольца были с рубинами, до дрожи схожими по насыщенности окраски! Создавалось впечатление, что использовался один камень! Мысленно зажав дико колотящееся о грудину сердце, задавила слёзы, постаралась справиться с дрожью тела, совладать с голосом. Чтобы отвлечься, внимательно посмотрела на подарок: крупный рубин чудесной средней овальной огранки покоился в окружении восхитительных бриллиантов. Поразилась, но поняла: Банни этот дар пока не по карману – помог Энтони. Волна тёплой и искренней признательности смыла отчаяние и мертвящую пустоту в сердце, что жила там последнее время. Подняла повлажневшие глаза на парня, терпеливо ожидающего вердикта.
– Спасибо, милый. Настоящее обручальное кольцо.
– Это от меня подарок, но есть ещё один – передала моя семья из Саванны. Как только им позвонил и заикнулся, кто невеста…
Достал из внутреннего кармана пиджака нечто, завёрнутое в мужской клетчатый носовой платок, развернул, взял в пальцы вещицу и протянул потрясённой невесте.
– …они тут же прислали это с нарочным – дар от семей Санчес-Мартинес дочке Паломы, их любимой дочери и сестры, обожаемой канадской Голубки и ангела-хранителя. Нас ждут в гости, как только сможем. Добро пожаловать в мексиканскую семью, любимая! – с любовь смотрел на бледную Нику.
Он всё понимал и искренне сочувствовал: давно догадался, что за кольцо на её пальце. Смирился, ещё сильнее любя невесту, такую преданную, умеющую помнить и хранить память о любимых. То, что надела его кольцо вторым, не обидело, не оскорбило, нет… приятно поразило. Улыбнулся, повеселев, с озорством подумав: «Интересно, а это куда пристроит? Бедная… Ещё и с рубинами все кольца! Как так получилось? Совпадение? Оба моих кольца с ними… Нет, не совпадение. Видимо, что-то в воздухе такое витало: алое, дорогое, благородное, чистой воды. Как она сама».
– Банни… – осипла в един миг.
Она не могла заставить себя взять протянутое кольцо. Никак! Горло вновь стянуло отчаяние, слёзы не хотели слушаться и кипели совсем рядом.
– Я не могу это принять… Такой дорогой дар…
Не слушая возражений, сел рядом, взял безвольную женскую правую руку, поцеловал несколько раз и незаметно надел на средний палец невесты подарок родичей, решив всё за неё. Взяв в ласковые ладони бескровное личико с распахнутыми влажными синими омутами глаз, склонился, приник с обожающим поцелуем к приоткрытым пухлым губам, прошептав: «Моя жена и судьба».
Замерев, непонятно посмотрела и… рухнула навзничь затылком на подушку, застонав, крепко закрыв глаза, не позволяя себе закатить истерику, давясь слезами и горьким обжигающим отчаянием. Предупредив порыв Банни соскочить с кровати и ринуться за врачом, просипела:
– В порядке. Дай минутку…
Глубоко дыша, смогла справиться с нервной атакой, медленно расслабила мышцы шеи, опустилась спиной на кровать. Почувствовала, как он осторожно поднимает, обнимает, прижимая к своей груди, где гулко и испуганно стучит сердце. С облегчённым выдохом приникла к нему ухом, стала слушать, успокоилась с ним, прохрипела через оцепенение горла синими губами:
– Отпустило.
Не разговаривал. Мягко гладил трепетными руками по худенькой спинке, костлявым плечикам, ласкал умелыми пальцами голову и шею, мягко массируя, расслабляя мышцы, давая крови возможность беспрепятственно струиться по тоненьким сосудам Дюймовочки-невесты, помогая и любя. Целуя лоб и личико, брови и веки, заметил с облегчением, что цвет девичьего лица приходит в относительную норму – слабый румянец показался на впалых щёчках. Выдохнул, закрыв на миг глаза: «Справилась, кроха. Да… пока выносит этого малыша, врачам достанется! Хотя, её мать тоже трудно вынашивала детей, отец же рассказывал. Должна и Ника справиться».
Придя в себя, медленно подняла руку с кольцом от родичей-мексиканцев, рассмотрела: роскошный прозрачный рубин в окружении тройного ряда мелких бриллиантов; они же присутствовали на половине ободка.
Притихла, размышляя: «Это настоящее династическое кольцо! Подобные знаковые вещи передают из поколения в поколение – становятся помолвочными и кочуют от невесты к невесте. Не похоже, что оно старинное. Тогда, это кольцо его матери, Марии. Откуда такие деньги у скромных небогатых мексиканцев? Ответ один – помогла моя мать, подарила в качестве приданого. Из тех денег и купили редкостную вещицу, – слабо улыбнулась, скривив губы в доброй усмешке. – С возвращением домой, блудная дочь!» Поцеловала его, заметив, как обрадовала этим Эсти.
Взял её руку и тоже поцеловал подарок, очевидно, говоря в этот миг молчаливое «спасибо» родителям и их семьям.
Подняла порозовевшее похорошевшее личико-икону навстречу любимым губам, поплыла на волне чувственности, зажигая и возлюбленного: вспыхнул, затрепетал телом, смял Нику в ручищах…
Опомнились не скоро, отрывая друг друга руками, разнимая жадные до ласк губы, разлепляя слившиеся в единое целое тела, такие неистовые и схожие по темпераментам.
– Когда у тебя самолёт?
Ответил просто: впился в губы, не успев скрыть слёз.
Вздохнула, сникнув: «Время на исходе».
– Так не хочется уезжать!.. – простонал, вновь прижимаясь к желанному телу и сладким губам.
– Эсти… – мягко отстранилась.
С загадочным выражением лица склонилась к тумбочке, что-то достала из ящичка, села на место. Глубоко посмотрела в замершую медово-серую дымку любимых глаз, протянула руку и разжала ладонь.
– Это тебе от меня, в знак согласия на предложение. Ты тоже теперь окольцован, мой большой мексиканский мальчик.
Надела ему кольцо на палец, поцеловала и руку, и губы, прикусив до крови.
– Тавро.
Вздрогнул, опустил взгляд на подарок, распахнул глаза, едва не вскрикнув от потрясения, лишь безмолвно выдохнув: «Мистика, просто невероятно – тоже рубин! – ахнул, заволновавшись и поразившись. – Раритет!» Рассмотрел: старинный мужской перстень с огромным, сильно удлинённым, овальным гладким рубином поразительной чистоты и красоты! Серебро настоящее, добротное, с благородной едва заметной патиной, что придавало вещи ценности и уникальности. «Да, удивила волшебница. Дар, поистине, её достоин: будто из глубины веков, как и сама – подарок богов».
– Спасибо, любимая, – поцеловал трогательно, заглядывая в синь. – Такое красивое! Никогда ничего подобного не видел, клянусь. Старинная вещь, понял. С аукциона? Щедрый, дорогой дар…
– Ты стоишь дороже, мой исключительный, – прижалась щекой к щеке, замерла, когда обнял крепкими руками, вздохнув протяжно и грустно: «Пора». – Нет той цены, поверь, – отодвинулась на длину рук, тепло улыбнулась в душу. – Предлагаю руку и сердце. Выйдешь за меня замуж?
Рассмеялись, повалились на кровать, давясь словами и воздухом.
– Я буду хорошим мужем, клянусь… – продолжала хохмить, утирая слёзы.
Вдруг оборвала веселье, о чём-то вспомнив, села, серьёзно посмотрела на смолкшего и побледневшего парня. Дождалась, когда сядет, взяла за руки, поцеловала их с уважением и признательностью. Смотрела в упор, распахнув по-особенному сапфир.
– Живи свободно, Банни. Преданности не требую, понимая, кто ты и по сколько месяцев не будем видеться. Природу и телесную тягу никуда не денешь, знаю и прощаю заранее. Отрывайся, но соблюдай осторожность. Постарайся не попасть на страницы таблоидов. Теперь ты член слишком известной семьи, это ко многому обязывает, как ни грустно. Сама так буду жить, ты же понимаешь?
Грустно кивнул, почему-то едва сдержав слёзы, привлёк к себе, обнял.
– Потому не буду клясться тебе в верности. Люблю, вот и говорю правду. Мы с тобой одной крови, да, родной?
Вновь кивнув, тихо застонал, борясь с ревностью: «Всё предсказуемо, сознавал сразу. Отец тогда обо всём меня предупредил, рассказал на собственном примере». Вспомнив, сильнее стиснул руки, обнимая любимую.
– Приезжай, как только будет «окно» в тренировках. Постараюсь здесь не задерживаться – работа не ждёт. Пора впрягаться и мне.
…Обычная жизнь завертела, закрутила, навалилась глыбой неподъёмной!
Вероника едва справлялась с потоком работы, вопросами, накопившимися за её отсутствие.
Мастерская была завалена эскизами, незаконченными работами с летнего пленэра.
Помощники сбились с ног, разбирая её осенние заметки, наброски, просматривая видео, диски и сотни, тысячи фотографий…
– …Нет-нет, Крис! Ты отбери по числам, а мы потом обговорим тематику и замыслы, – окликнула «молодого» художника, который был старше её на пять лет. – А материал из этой папки, пожалуй, на большой стол положи. Там я что-то вчера не досмотрела.
Не спеша подошла к быстро суетящимся коллегам, которые молча, в четыре пары рук, разбирали пухлую папку с эскизами госпожи.
– Да-да, где-то здесь… Так, поищите зарисовки рук… Нет, мужских… Да! Это они, спасибо. Можете пока идти работать.
– Госпожа Вайт! – окликнул посыльный.
Замер возле двери, дождался приглашающего жеста руки художницы, с поклоном положил бандероль на столешницу стола.
– Распишитесь… Благодарю. Извините за вторжение. Лично в руки приказано доставить.
Как только парень в униформе испарился, отложила эскизы в сторону, взяла небольшую посылку в руки, повертела, заметила в левом верхнем углу печать с летящим голубем – проверено на все виды опасности, результат отрицательный. Хмыкнула, мысленно поблагодарила службу безопасности почтамта, обвела сотрудников спокойным взглядом.
– Минуту внимания, дорогие! – повысив голос, заставила всех посмотреть в её сторону. – Не пора ли перекусить? В соседнем кафе акция – напиток и выпечка бесплатно за полный обед. А? По-моему, соблазнительная перспектива!
Положили кисти, карандаши, сняли перчатки, деланно улыбнулись, тихо без вопросов вышли – понятливые.
Виновато вздохнув, погрустнела, вновь принялась рассматривать бандероль. То, что выслала молодёжь, не было прихотью. Со дня возвращения из Америки чувствовала постоянную тревогу, вот и не рисковала людьми. Если захотят недруги Николаса расправиться с нею, ребята не должны пострадать.
Решившись, вскрыла плотную упаковку из целлофана, потом разорвала бумагу, вывалила содержимое на столешницу, облегчённо вздохнув – толстый журнал. Перевернув лицевой стороной, поражённо замерла, онемев: на всю обложку её лицо!
– Это что ещё за несанкционированная реклама, ё-маё? – ошалело пробормотала.
– Позвольте, я объясню, госпожа.
Со стороны двери раздался тихий низкий голос Криса Ариоса: не ушёл со всеми.
Шагнул к столу, посмотрел на журнал, покраснел, поднял виноватые глаза.
– Ваши фото в их редакцию отвозил я. Помните, Аннета Вас фотографировала? Ну, тогда, через пару дней после Вашего возвращения в мастерскую после отпуска? Она в тот день накинулась на Вас от радости и всё фотографировала, фотографировала, не могла остановиться! Потом мы с ней отобрали самые удачные, и всё думали, куда бы их пристроить? Аннет и вспомнила об этом журнальчике. Там трудится пара её давнишних французских друзей-оформителей…
– Постой… – осипла от волнения, – ты хочешь сказать, что тираж, помимо Франции, и по Европе идёт?
Сообразив, парень испуганно кивнул, сильно побледнел.
– А кто вам позволил это? – подняла ледяные глаза.
– Ваш жених, госпожа. Звоним по его просьбе. Просил держать в курсе, советоваться… – бормотал, оправдывался, желая провалиться сквозь землю. – Господин Эстебан и предложил Вас развеять, занять чем-то ещё, кроме работы в мастерской. Сказал буквально: «Её мать была и остаётся великолепной фотомоделью – сделаем такой же звездой и дочь. Фамилия Вайт не сойдёт с обложек таблоидов, сменится лишь имя», – шагнул ближе, глубоко посмотрел в ошарашенные глаза художницы. – Вас «любит» камера, не теряйте такую возможность – позвольте любоваться Вами миллионам, а не только тем, кто знает близко. Это не дешёвая лесть, поверьте. Забота. Посмотрите на фото отстранённо. Раскройте журнал, пожалуйста, вот здесь…
В середине, на полном развороте, тоже была её фотография, а ещё сложенное несколько раз письмо. Прочитав, поняла, что это проект контракта с именитой ювелирной фирмой… Картье! Ахнула, покрывшись «мурашками» возбуждения: «Мама! Без неё не обошлось! Сговорились…»
– Давно задумали это? – потрясла письмом, смотря на Криса сумрачным взглядом. – А то, что я сейчас не совсем в форме?..
– Нездоровье и перенесённые страдания и сделали Вас такой… волшебной, поймите, госпожа, – покраснел белоснежным лицом.
Отвёл миндалевидные «ланьи» карие глаза в густых чёрных ресницах. Сильное волнение яснее проявило его происхождение: смесь французско-арабской крови.
– Боль и близкие слёзы побуждают мужчин оберегать и защищать, понимаете? Ваша болезненная бледность, прозрачная кожа, хрупкость, тонкие пальчики… Да это же то, чего, порой, не хватает мосластым рослым девицам европейской модельной индустрии! Да какие они модели? Палки для мётел! Вешалки деревянные! Ни рожи, ни кожи… Да ещё и пусты, как бубен…
– Погоди…
Только сейчас кое-что начала вспоминать из первых дней по возвращении.
– Аннет меня тогда бесконечно переодевала… Такой гардероб… Так всё было не спонтанно, а спланировано! Она вернулась из Парижа уже с конкретным заданием! Постой… – нахмурилась, перерывая недавние события в памяти. – Вуаль!
– С нею получились самые потрясающие фото! Восхитительная серия! Это было настоящим погружением в прошедшую эпоху, понимаете? Как актёрские пробы в костюмном антураже! – вспыхнул красивым страстным лицом, загорелся угольями глаз. – Думаю, та фотосессия будет напечатана в следующем номере, – замер, уважительно отступил, низко поклонился, поцеловал протянутую милостиво руку хозяйки. – Искренне рад, что причастен к открытию величайшей звезды на небосклоне фотомоделей. В добрый путь, госпожа Вайт!
Он оказался во всём прав.
Номер наделал большого шума в Европе, породив такое цунами интереса и к Веронике, и в Лане, и к семьям, что они оказались в осаде папарацци надолго.
Во избежание неприятностей и негативных инцидентов, к Нике сразу приставили бодигарда.
Это был высокий, крупный мужчина лет сорока пяти с очень строгим «нордическим» лицом.
Его побаивалась и сама девушка, и её сотрудники, и акулы-журналисты, мгновенно припечатав хлёсткую кличку «Бульдог».
– Иннар Петерс, канадец норвежского происхождения. Профессионален, молчалив, спокоен до флегматичности, быстр, как барс, жесток и непримирим к нарушителям и непокорным. Женат, трое детей, дом в пригороде, – отчитался в первый же день, когда был представлен Веронике. – Нечувствителен к женским чарам, к мужским тем паче. Сплю мало, ем столько же, здоров, не ленив, активен, склонностей и предпочтений не имею. К сожалению, ничего не понимаю в искусстве, могу помочь лишь профессиональной наблюдательностью и цепкой памятью. Что ещё интересует, спрашивайте, госпожа…
– Без господ. Просто – Ника.
– Дистанцию не нарушаю – привычка и стиль работы, если хотите.
– А если взбунтуюсь? Сбегу? На свидание, например? – прищурила глаз, покраснев личиком.
– Найду, встану у двери. Не моё дело – заглядывать в замочную скважину. Моё – охрана и Ваше здоровье. Но… – лишь теперь что-то дрогнуло в невозмутимом прохладном лице, – надеюсь, свидание с женихом?
– Не Ваше дело.
– Даже так?..
Повёл из стороны в сторону коротко стриженой головой, помолчал и… улыбнулся до ушей! Рассмеялся тихим, приятным, густым басом, став таким привлекательным!
– Забавная работка мне подвернулась. Неплохо – не придётся скучать!
Умерил смех, оставил на лице какую-то особенную улыбку: сдержанную, понимающую, чуть-чуть лукавую. Самую малость.
– Он, вероятно, предупреждён. Да… странная вы будете пара. Одно слов – богема: спортсмен и художница – гремучая смесь.
– Я часто выезжаю…
– Смиритесь: я – Ваша вторая кожа.
– Что с отпуском? Жильё? Личные нужды?
– Решено и согласовано. Отдыхать не намерен… лет пять, – сверкнув глазами цвета моря, улыбнулся уголками губ. – Отдыхал несколько месяцев – не понравилось. На работе спокойнее и понятнее. Семья – не моя стихия.
Вздохнув, Ника легла на согнутую руку, облокотившись на стол, задумчиво и долго смотрела на спокойного, представительного, интеллигентного мужчину, терпеливо сносящего её сканирующий, изучающий взгляд.
Ни мускулом не дрогнул, не дёрнул рукой, держа кофе, не моргнул – тишь и выносливость.
«Арктика с Эльбрусом в придачу», – тайком вздохнула без злобы. Это устраивало – покой был остро необходим, даже в душевном плане.
– Сработаемся, Иннар.
– Не сомневаюсь, госпожа Вайт.
Так в жизни девушки появился первый бодигард.
Это знакомство и сотрудничество стало знаковым и для Вероники, и для Эстебана, и для всего семейства Вайт-Мэнниген.
«…Ну вот, можно и расслабиться», – откинулась на мягкий подголовник новенького мощного «Cadillac Escalade» последней модели.
Автомобильный салон «Кадиллак» продолжал снабжать семью Вайт новинками, как это начал делать больше двадцати лет назад. Едва проходил очередной автосалон, представленная модель тут же бесплатно уходила в гараж семьи, а там уж не застаивалась – на всех выездах, торжествах и презентациях новинка горделиво сверкала отполированными боками, сводя с ума ценителей и поклонников «железных лошадей».
Веронике доставили машину, как только открасовалась на подиуме международного салона.
Когда транспорт принимал Петерс, то от внимания хозяйки не ускользнуло то волнение, что испытал суровый скандинав.
«Да у него руки затряслись от восхищения и важности момента! – хихикнула тайком в кулачок. – Вот что тебя выбивает из колеи, оказывается! А говорил, что не имеешь предпочтений и склонностей. Слукавил ты, Нильс – этот “железный гусь” тебе по нраву пришёлся!»
Сейчас, сидя в роскошном салоне авто, отмечала достоинства новинки: кожа, деревянные вставки, мягкая подсветка, комфортабельные и внушительные сиденья, практически бесшумная езда. И гаджеты навороченные, конечное: компьютеризировано, на кнопочках, умное и сложное.
Ей пришлось пройти настоящий инструктаж, освоить новейшую встроенную технику. Приспособилась быстро и порадовалась искренне: «Можно работать прямо в машине – компьютер и телевизор под рукой. Красота!»
– Тебе тоже досталось от инструктора, Иннар? – спросила, подключая переходник к планшету. – Много нового и сложного?
– Три дня, и порядок. На таком, конечно, не ездил, но принцип везде одинаков. Пустяки.
Делал вид, что всё привычно, но гордость и чувство превосходства не скрылись от острых глаз девушки. Усмехнулась и погрузилась в работу.
Лишь на миг оторвалась, когда на загородной трассе с их машиной устроил глупое соревнование чей-то обеспеченный сынок-недоумок на дорогущей машине. Понаблюдав за выходками юнца, лишь покачала головой.
– Ему не только машину, пони не доверила б! Права бы проверить. Наверняка, не учился, а получил в подарок. И не жалко родителям, если разобьёт такую дорогую игрушку? Что это, Иннар?
– Тоже новинка, «Lincoln Navigator». С ума сходит от важности, сопляк. Думает, что на гонки меня «раскрутит». Ну-ну, долго придётся ему ждать – замучается и поседеет!
Рассмеялся открыто, порадовав пассажирку. Зыркнув в зеркало заднего вида, приоткрыл боковое окно, вынул левую руку и… показал парню неприличный жест!
Ника расхохоталась от души, покачав головой: «Вот тебе и суровый норвежец!»
«Линкольн» ещё несколько минут ехал рядом, опасно маневрировал, пока Петерс не набрал на сотовом короткий номер и тихо что-то продиктовал.
На ближайшем же повороте увлёкшегося юнца тормознули полицейские!
– Отдохни, недоросль! – фыркнул лишь.
– Ты его сдал! Умница, Иннар, одобряю. Он сегодня вряд ли без происшествий доехал бы до дома, глупец.
Протянула руку поверх сиденья, дождалась, когда мужчина сбросит скорость, прижмёт машину к обочине, остановит.
Повернувшись, непонятно посмотрел в заалевшее лицо и мягко пожал ручку.
Тут же сменила тему, не разжимая пожатия.
– Перекусим?
Улыбнувшись, не спешила забирать руку из сухой и сильной ладони.
Кивнул, поблагодарил за поддержку глазами, выпустил пальцы.
Вышел из салона, обошёл машину, открыл огромный багажник, извлёк сумку-холодильник.
Вернулся в салон и сел рядом с пассажиркой, закрыв все двери и окна – март, не жарко.
Тепло стало мягко укутывать негой, настраивая на дружескую атмосферу.
Пока накрывал откидной столик, вытаскивал припасы, доставал из холодильника коктейли, Ника обработала руки бактерицидными салфетками, подала их Иннару.
Задумалась: «Тишина и пустынность шоссе так кстати – можно полноценно отдохнуть от долгого пути. Выставка прошла в небольшом городке далеко на северо-западе – не смогла отвертеться от приглашения. Устала, – пригладив кудрявые волосы, замерла с поднятой рукой. – С Иннаром полюбила машину больше самолёта. Жаль, далеко не наездишься – отсидишь всё на свете!»
Хихикнула, встряхнулась и стала помогать с ланчем.
– Сколько наша машина реально стоит? – заинтересовалась.
Ланч съеден, соки, коктейли выпиты, в руках по чашке дорогого кофе – время беседы.
– Реальная цена выставочного экземпляра известна создателям и тем, кто дополнительно его оснащал особыми функциями, элементами интерьера и прочее. Оснастка, тюнинг, комплектация… С ними она может в разы быть выше. А так… если на вскидку… До ста тысяч дойдёт. Для массового потребителя кое-что упростят, снимут, заменят на более дешёвый аналог, но даже тогда цена не будет ниже восьмидесяти тысяч долларов. Новинка. Фирма. Престиж.
– А этот «Линкольн»?
– В той же сетке. Потому он и решил потягаться – проверил, готовы ли мы поцарапать красавицу, – презрительно улыбнувшись, быстро собрал остатки еды в сумку, ликвидировал малейший беспорядок, всё протёр и смёл. – Отдохнёте, госпожа? Вы побледнели. Скоро Вам?..
– Если не окажется торопыгой – в июле, но боюсь, что не досидит там, – скосила глаза на слегка выпирающий животик. – Чувствую, что май ему придётся больше по вкусу. Что станешь делать, если поторопится?
– Вам нужно будет заранее лечь к отцу в клинику. Первенец… Опасно… Жена потеряла… Знаю, – осип голосом.
Не смотря на побледневшую девушку, быстро убрал в багажник сумку и сел на место водителя.
– Готовы ехать дальше, миссис?
Заметив в зеркале заднего вида согласный кивок, двинул джип, наращивая мощность, пока новинка американского автопрома не превратилась в птицу, летящую с максимальной скоростью.
Смотря слепыми глазами на пробегающий пейзаж, впервые испугалась за жизнь сына. Сына покойного Николаса Нельмана. Теперь знала пол ребёнка, отказываясь слышать о нём все пять месяцев. На днях решилась и попросила рассказать специалиста в окружной клинике, когда на новеньком оборудовании обследовали в очередной раз.
Иннар сидел в маске, халате и бахилах под дверьми кабинета, не обращая внимания на негодующие взгляды персонала. Когда она вышла, встал и шагнул навстречу, словно что-то почувствовав.
Уткнувшись в его грудь, прижалась тоненьким тельцем с выступающим животом и просипела: «Сын!», выбив у взрослого сурового бодигарда скупые слёзы.
Обняв, положил подбородок на её голову и прошептал: «Поздравляю. Вы счастливица…»
Сейчас, узнав о его потерянном ребёнке, поняла, почему тогда назвал счастливицей: первенцем скандинава был сын. Он и погиб.
«Понятно, почему так волнуется за меня. Три дочери! Сын не выжил. Наследник. Гордость. Надежда. Поневоле “носит” со мной. Выносим ли?..»
До самого Монреаля не произнесли больше ни слова.
Июль 2015 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2015/07/17/10