Рыбоморозильный траулер «Буревестник» уходил в рейс из Ильичёвска – базового порта, что давало возможность взять с собой всё, что каждый считал полезным для себя, но в случае полёта за границу на самолёте, был бы вынужден оставить это дома.
Для большинства это была обыкновенная «Московская» или «Столичная». Спрятать её от глаз таможни большого труда не составляло. Для других ребят – это была возможность набрать с собой книг, журналов, для заочников – учебников, для спортсменов – гантелей.
Компания, состоящая из двух машинистов рыбомучной установки и одного электрика, решила взять в рейс на троих мешок сахара с целью изготовления браги и регулярного её употребления. Мешок был благополучно доставлен на судно. Всё складывалось гладко до тех пор, пока у одного из «мукомолов» не обострился хронический гастрит.
Больной, совершенно естественно переживая за своё здоровье, брагу пить перестал уже в начале рейса, и решил покинуть «избранное общество», забрав свою долю денег, затраченную на приобретения сахара. Компаньоны его на обстоятельства дела смотрели по-другому: «Можешь пить, можешь не пить, дело твоё. Сегодня у тебя желудок болит, а через неделю пройдет. А потом, может быть, другой кто заболеет. Нет, в нашу компанию вход – рубль, выход – два».
Обиженный член коллектива, не долго думая, исповедовался в своих грехах наместнику Всевышнего на судне, а именно первому помощнику капитана, решив наказать своих бывших товарищей. Помполит собрал комиссию, которая при обходе жилых помещений судна, в присутствии «понятых», обнаружила мешок с сахаром именно там, где ему было поведано: под диваном, в двухместной каюте электриков.
Вызванный в каюту электрик, наличие сахара отрицать не стал, равно, как и того, что именно он является собственником этого мешка.
- Мой мешок. Я его в Ильичевске купил, прямо в магазине рыбного порта. И что? Какие проблемы?
Помполиту такая открытость электрика понравилась:
- Это хорошо, Пётр Петрович, что Вы признаёте, что сахар ваш. Но будьте уж до конца искренним. Назовите и друзей своих, с которыми сахар покупали, и цель вашу. Зачем вам столько сахара?
- Что-то я вас, Александр Ильич, не пойму. Сахар я сам купил, а много его, или мало, это моё дело. Уходим мы в Новую Зеландию на полгода, я и в следующий рейс тоже собираюсь. Я вообще сладкоежка. В детстве сладкого недоел, сейчас вот только дорвался. Я сахарнички люблю.
- Какие ещё сахарнички?
- А это я вам, Александр Ильич, не обязан рассказывать. Ничего плохого я не сделал. И никакого криминала в моих действиях не вижу. Мешок сахара лежит на виду. Я его не прятал. И не собираюсь, а сахарнички делать мне вы запретить не можете.
Комиссия ушла ни с чем. Но помполит не успокоился, пока не собрал партсобрание с целью вывести партийного Петю на чистую воду. Собрание проходило, естественно, за закрытыми дверьми, но и нам, беспартийным удалось в тот же вечер узнать, что победа осталась за сладкоежкой.
Сначала его атаковал всё тот же первый помощник. Петя его кавалерийские атаки легко отбил. Потом взялись за дело специально подготовленные «комиссаром» рядовые члены экипажа, они тоже не добились успеха, Петя спокойно стоял на своём, признавая только неодолимую тягу к сладкому.
Любимый нами всеми старший механик, Владимир Григорьевич Дробилко, был членом партии большевиков, пользовался огромным авторитетом в экипаже и тоже стал атаковать Петю на партсобрании:
- Петя, не надо из нас дураков делать. Мы все взрослые люди и понимаем, для чего вы приобрели сахар. И тебе надо только смело признаться в этом. Ничего тебе за это не будет, я слово даю. Но нельзя ведь весь коллектив дурачить, нехорошо.
- Да я, дедушка, вам уже давно признался в любви к сладкому, прямо неудобно, взрослый человек, а сахарнички люблю больше, чем мои дети. И больше мне не в чем признаваться, честно говорю.
И даже простого партийного выговора, если я правильно помню, объявить нашему электрику не удалось. Мы, конечно, всю эту историю знали заранее, переживали за «сладкоежку», единственное, чего я не знал, и не знаю до сих пор, это – что же такое «сахарнички». Да еще того, знал ли это сам Петя.