Родословная роспись по роду Булгаковых

                Родословная роспись  М.А.Булгакова

 ================================================
ПО МАТЕРИАЛАМ БОРИСА СЕРГЕЕВИЧА МЯГКОВА!!!!!!!!!!!!
======================================
               
                Посвящается Ирине Яковлевне               
                Горпенко-Мягковой. Учительнице первой моей.
 
1. Булгаков Абрам (Авраамий)(?-?) – отчество неизвестно. В списках выпускников Орловской Духовной семинарии числится в 7-ом выпуске 1829-1831гг. Возможно, служил в храме села Бойтичи Архистратига Михаила в имении князей Мещерских. Состав семьи неизвестен, есть сведения только про сына Ивана Аврамиевича.
«22 мая 2010 года преподаватели филиала и сотрудники-организаторы обучающейся организации потребкооперации побывали на родине отца великого русского писателя М.А. Булгакова – в селе Бойтичи Жирятинского района. Здесь стали традиционными встречи всех поколений бойтичан - земляков Афанасия Ивановича Булгакова. А.И. Булгаков был сыном священника села Бойтичи Жирятинского уезда Орловской губернии. Он много лет служил в приходе церкви Архистратига Михаила, находившейся в имении князей Мещерских. Некоторые бойтичане являются работниками Жирятинской потребкооперации. Это руководители Жирятинского райпо Т.Г. Афонина и И.Т.Столяров. Заместитель директора Брянского филиала РУК В.Н.Власов также имеет бойтичанские корни. Подробнее о богатой людьми и событиями истории сел этого края брянской земли можно узнать из книги В.П. Афонина «От Бойтич до самого Нью-Йорка». Такие встречи, обращенные к истокам родовой жизни людей современной потребкооперации, позволяют лучше понять и почувствовать наши общие социальные и культурные корни, получить авторитетные источники движения по пути личной духовной жизни.»
Информация взята с сайта http://www.bfruk.narod.ru/index.html  Брянского филиала Российского Университета Кооперации.
   Письма от Орловского краеведа:
1.                Уважаемый Евгений Евгеньевич!
 В Орле очень  трепетно относятся к Булгакову. Но родословием глубже Михаила Покровского и Авраамия, кажется, никто не занимался. А это потому что надо сидеть в архиве и их изучать. Второго деда, Михаила Покровского, видела формулярный список на момент службы его в Карачевском уездном училище законоучителем, и одновременно священником Казанской церкви. Писала о нем как о священнике Хотынца в книге "Орел-Орловское Полесье: путеводитель по экскурсионному маршруту". В формулярном списке указаны дети, включая Варю. В Орле в музее Андреева есть фотография Михаила Покровского с детьми. Потому что мальчики Покровские учились в Орловской гиманазии одновременно с Леонидом Андреевым. Иван Авраамиевич  Булгаков, как Вы знаете, был одно время ключарем Петропавловского собора, а в момент рождения Михаила служил в Сергиевской кладбищенской церкви. Если сохранились исповедные росписи по Сергиевской церкви, у Авраамия будет указан возраст, имена супруги и детей. Поэтому надо обращаться в архив, Орловский и предметно смотреть всё, что осталось по епархии.
Осталось мало. Епархиальные документы были уничтожены. При большевиках был взорван Троицкий собор, и консисторский архив был перемешан с грязью и навозом. Остались капли. Возможно найдётся материмал и по Авраамию.
Так как Булгаковых в наших краях огромное множество, не только в Ливенском районе, как принято думать, но и в Орловском вообще, поиски, конечно, не будут простыми.
                Ваша Полина Щапова.
2.                Уважаемый Евгений Евгеньевич!
Да, и еще: и Турбиных у нас огромное количество. В анамнезе и те и другие - дети боярские городовые, поэтому. Второй дед приехал в Карачев, когда Варя, кажется, уже была рождена. Надо мне уточнить по своим бумажкам. Сижу и думаю: куда же  его формулярный список записала? - Покровского. С Булгаковым сложнее. Покровского много, он был крупным земским деятелем, его имя я видела в протоколах земских собраний Карачевского уезда. Второй, насколько я знаю, не числился в списках активных общественников. Тут надо думать и искать в разных "мелких" документах. Но прежде всего я бы взяла всё, что относится к Сергиевской церкви и Петропавловскому собору.                С Уважением П.Щапова.
Письмо из Госархива  Брянской области (arhiv-gabo@mail.ru)
                Уважаемый Евгений Евгеньевич!
Сообщаем, что в метрических книгах церкви с. Бойтичи, которые имеются в нашем архиве за 1801-1802, 1804-1854гг., нет упоминаний ни о деде М.А. Булгакова, видимо, стал служить в храме после 1854г., ни о прадеде, т.к. в клире не было ни одного причетника с именем Авраамий. Фамилии у клира появились после 1830г.  Осипенко Л.Ф.
Жена … неизвестно

2/1       Булгаков Иван Абрамович (1830-1894)-               
«Дед писателя, Булгаков Иван Авраамьевич, в немногих найденных мною документах упоминается так: священник села Бойтичи Брянского уезда (1859), священник Богоявленского храма села Подоляны  Орловского уезда (1875) (ныне с. Подоляны Малоархангельского района Орловской обл.), ключарь Петропавловского собора Орла (с 1984 года),  священник Сергиевской кладбищенской церкви в городе Орле (1891). — Центральный государственный исторический архив УССР (Киев), фонд 711, опись 1, дело 11032; Киевский городской архив, фонд 16, опись 465, дело 16366.»
Лидия Марковна Яновская «Творческий путь М.Булгакова».
«Дано сие... Иоанну Булгакову... о том, что рождение и крещение сына его Афанасия в метрической, Брянского уезда, села Бойтичь, книге за 1859 год записано под № 40 так: Села Бойтичь у Священника Иоанна Авраамиева Булгакова и законной жены его Олимпиады  Ферапонтовой, оба православные, родился сын Афанасий того тысяча восемьсот пятьдесят девятого года Апреля двадцать первого, а крещен двадцать шестого числ... Крестил Священник Иоанн Булгаков с причтом ». ЦГИА Украины, фонд 711, оп. 1, ед.хр. 11032, л. 5»
«Сергиевская церковь была построена в 1787-1789 годах на средства орловских купцов Г.П. Ситникова, С.П. Шушпанова, И.И. Овчинникова и И.К. Пастухова на Сергиевском кладбище, образованном в 1786 году. Каменная колокольня построена в 1795 году, в 1872 году расширена двумя пределами и трапезной. В 1883-1884 и 1896-1897 годах кладбище обнесено каменной оградой, на нем в братской могиле похоронены воины, умершие от ран, полученных в русско-турецкой войне 1878 года. В 1928 году на территории кладбища начато строительство механосборочного цеха завода им. Рыкова (позже - "Текмаш"), в 1931 году церковь была закрыта. Руины церкви разобраны после войны. В настоящее время на месте церкви расположены постройки завода "Текмаш".
Адрес завода "Текмаш" (место бывшей церкви): г. Орел, ул. Московская, 155.»

 Жена Булгакова (Иванова) Олимпиада Ферапонтовна . Её отец Ферапонт Иванов служил причетником Смоленской церкви в Брянске.
«Бабушку Афанасия Ивановича звали Еленой Федотовой (так в документе; в просторечии, естественно, Еленой Федотовной). Дед – Ферапонт Иванов. Причем неясно, отчество это или фамилия; был он причетником, то есть младшим служащим причта «Смоленской» города Брянска церкви и, может быть, фамилии не имел. Из статьи Лидии  Яновской «Загадочный треугольник и цвета бытия»
" Приход Смоленской церкви расположен по правую сторону р.Десны и занимает ровную и живописную местность вблизи Брянского арсенала. Прихожане состоят частию из коренных жителей г.Брянска, частию из элемента пришлого, к которому относятся преимущественно рабочие Брянского арсенала. Число душ -- 804 м. и ж. п. Ныне существующий каменный храм во имя иконы Смоленской Божией Матери является уже третьим по постройке за время с 1801 г. по 1903 г. Первый приходской Смоленский храм находился на Авиловской улице.
(ныне улица Горького) Неизвестно, кем и когда он был перенесен отсюда на место, находящееся вблизи настоящего храма. В 1875 году земля, занимаемая им была куплена казною под сборную мастерскую Брянского арсенала; храм был сломан, а богослужение с этого времени совершалось во временно-устроенном молитвенном доме. Наконец, в 1881 году начат постройкой ныне существующий храм во имя иконы Смоленской Божией Матери с двумя теплыми приделами: во имя Архистратига Михаила и прочих безплотных сил и св. Великомученницы Варвары. Теплый храм окончен постройкой и освящен в 1886 году; в холодном же до сих пор за неимением средств еще не поставлен иконостас. Достопримечательных предметов в храме нет. Причт двух-членный. В приходе имеется школа грамоты."
«Церкви и приходы г.Брянска и Брянского уезда. Брянск 1990 г. репринт из издания Историческое описание церквей и монастырей Орловской епрахии. т. 1. Орел, 1905 г., стр. 6 - 7.»
3/2       Булгаков Афанасий Иванович (29.4.1859-1907). Родился  село Бойтичи Брянского  уезда  Орловской губернии. Сын сельского священника села Бойтичи. Его отец служил в приходе церкви Архистратига Михаила, находившейся в имении князей Мещерских (ныне Жирятинский район Брянской области)
 «Учился сначала в Орловской духовной семинарии, а потом в Киевской духовной академии (1881 — 1885); затем два года учительствовал — преподавал греческий язык в Новочеркасском духовном училище. С осени 1887 года — доцент Киевской духовной академии, сначала — по кафедре древней гражданской истории, а спустя год с небольшим — по кафедре истории и разбора западных исповеданий; в 1890—1892 годах одновременно преподавал в Институте благородных девиц, а с осени 1893 года исполнял должность киевского отдельного цензора — цензуровал книги на французском, английском и немецком языках. В 1890 году А. И. Булгаков женился на учительнице Карачевской прогимназии Варваре Михайловне Покровской.»
Источник : Мариэтта Чудакова «Жизнеописание Михаила Булгакова».
Родился в семье священника Ивана Абрамовича Булгакова. В 1876 году окончил Орловское духовное училище, а в 1881 году Орловскую духовную семинарию. В 1881—1885 годы обучался в Киевской духовной академии, окончил её со степенью кандидата богословия. После окончания академии преподавал греческий язык в Новочеркасском духовном училище.
В 1887 году в Киевской академии защитил магистерскую диссертацию по теме «Очерки истории методизма» и был оставлен преподавателем в звании доцента. В январе 1889 года был назначен заведующим кафедрой истории и разбора западных исповеданий. В 1902 году стал экстраординарным, а с февраля 1907 года — ординарным профессором. В 1906 году за сочинения «Старокатолическое и христиано-католическое богослужение и его отношение к римско-католическому богослужению и вероучению» и «О законности и действительности англиканской иерархии с точки зрения Православной Церкви» получил степень доктора богословия.

В 1907 году награждён ежегодной юбилейной премией имени митрополита Макария. Одновременно со службой в академии с 1890 по 1892 год состоял преподавателем истории в Киевском институте благородных девиц, а с 1893 года и до самой своей смерти исполнял обязанности киевского отдельного цензора по иностранной литературе. Перевел с латинского языка на русский многие произведения Отцов Церкви — блаженного Августина, Иеронима и других, принимал активное участие в работе Киевского религиозно-просветительного общества, читал лекции в различных собраниях, исполнял обязанности присяжного заседателя в окружном суде. По гражданской службе имел чин статского советника.
Похоронен на Байковом кладбище Киева.
Письма к Владимиру Позднееву:
«Я читаю о человеке всё...» Письма А.И.Булгакова к В.М. Позднееву. Публикация и комментарии Евгения Александровича  Яблокова.
Перед нами подборка писем Афанасия Ивановича Булгакова (1859–1907) – отца Михаила Булгакова. Любой найденный архивный документ, имеющий отношение к автору “Мастера и Маргариты” и “Собачьего сердца”, всегда вызывает большой интерес не только у специалистов – исследователей его творчества, но и у “обычных” читателей: слишком уж велика популярность Михаила Булгакова. Надо сказать, что о его родителях мы знаем не так уж много. То есть известна, конечно, биографическая канва, общая фактура их судеб; но что касается детализированных психологических портретов, нюансов внутреннего мира – для этого данных чересчур мало. Публикуемые ниже письма (охватывающие период в четверть века) представляют собой ценный материал, помогающий точнее восстановить образ Афанасия Булгакова. Все они написаны одному человеку – ровеснику и близкому другу. Оба главных “героя” писем – автор и его адресат – люди чеховского поколения (отец М. Булгакова родился всего на год раньше и умер всего тремя годами позже, чем Чехов).
Как известно, М. Булгаков происходил из среды потомственных интеллигентов; многие родственники писателя были священнослужителями, немало среди них учителей, врачей. Так, оба его деда – священники; родители были связаны с образованием: отец преподавал в духовном училище, потом в духовной академии, мать до замужества служила учительницей; трое из ее братьев были врачами. Дед писателя по отцовской линии, Иван Авраамиевич Булгаков (1830–1894), служил священником в Брянской губернии, а после женитьбы переехал в Орел, где и появился на свет его старший сын Афанасий.
Друг детства и юности Афанасия Булгакова Владимир Позднеев (1860–1929) тоже родился и вырос в Орле. Род Позднеевых был не менее почтенным, чем булгаковский: отец Владимира, Матвей Автономович (1816–1892), служил протоиереем Сретенской церкви (а его отец, Автоном Позднеев, протоиерей г. Орла, был удостоен потомственного дворянства).
К началу 1880-х годов оба – Афанасий и Владимир – окончили духовную семинарию; там же учились и некоторые из их братьев. Обе семьи были весьма многодетными: у Ивана Булгакова и его жены Олимпиады родилось 11 детей (1) , у Матвея и Анны Позднеевых – 16 (2) . Нам неизвестно, кто еще из членов этих семей дружил между собой, зато мы знаем двоих, чьи отношения стали больше чем дружескими. Весной 1890 года младшая сестра В. Позднеева Софья выйдет замуж за младшего брата А. Булгакова – Петра; так что семьи породнятся. Сыновья Петра и Софьи Булгаковых Константин (1892–1950?) и Николай (1898–?) много лет жили в семье Булгаковых в Киеве, приехав туда с Дальнего Востока (их отец, служивший преподавателем Восточного института во Владивостоке, а затем священником русской миссии в Токио, не хотел, чтобы сыновья росли в отрыве от русской культуры). Двоюродные братья и сестры прозвали их “японцами”. “Костя-японец” был одним из ближайших друзей Михаила Булгакова3 .
Первая группа писем А. Булгакова относится ко времени учебы в Духовной академии. Письма эти приватные, дружеские, так что в них немало информации, которая могла бы показаться “лишней” (например, названы имена, которые читателю ничего не говорят). Но в такой “нерегулярности” есть и несомненное достоинство: в отличие от официально-деловых бумаг подобные тексты отражают подлинные чувства и мысли автора – в них, как говорится, человек виден. Писавший их человек был, судя по всему, весьма добросовестным и трудолюбивым, притом наблюдательным и с неплохим чувством юмора (“Целую тебя и весь учебный комитет по церковно-приходским школам”); видимо, не без музыкальной одаренности (передавшейся потом и детям): недаром несколько раз вспоминает о своей скрипке и говорит, что ему “очень скучно без скрипа”.
Может быть, в интонациях А. Булгакова кто-то уловит ту же самую способность шутливо говорить о серьезных вещах, которой будет прославлен и его сын. Примечательны, например, полукомичные жалобы студента Духовной академии, что ему не удается примирить в собственной голове философию и Св. Писание, поскольку одни и те же вопросы они трактуют противоположным образом. Как видим, среди представителей рода Булгаковых Михаил оказался не первым, кто бился над проблемами подобного рода. “Узнаваемыми” кажутся и нотки “черного” юмора: так, прочитав письмо, в котором А. Булгаков именует собственную комнату “кладбищем”, всякий, кто знаком с эпистолярным наследием Михаила Булгакова, пожалуй, вспомнит его подпись в письме 1923 года к сестре Надежде: “Твой покойный брат Михаил”; да и “Записки покойника” приходят на память.
Письма печатаются в современной орфографии и пунктуации. В угловых скобках восстановлены недописанные части слов, а также отмечены пропущенные и не разобранные слова.


1.                4 августа <1881>               Владимир!

Ты, как я слышал от Соболева, боишься прорезаться (4) на экзамене и др<угое > под<обное>; прежде всего тебя нужно изругать хорошенько за твою трусость, потом за то, что ты по необъяснимым судьбам не скажешь мне этого. Я бы тебе создал успокоительную оплеуху и послал бы к черту. Но на бумаге этого сделать нельзя. Поэтому послушай. Мой двоюродный брат говорит: “Поезжайте все в Питер. Там так вольготно насчет экзаменов, что и представить себе нельзя. Мне кажется, малолетний ребенок, так и тот ответит на 4 по всем предметам. А сочинения... это просто курам на смех даются, а не студентам, писавшим 12 лет кое-что. И если кто-то из вас боится экзамена там, назови всех дураками”. Вот его слова, и твой почтительный товарищь и слуга преподносит тебе это почетное название. Так-то, дружок. Имей это в виду. А за то, что ты мне этого не сказал, ожидай бучки (название техническое, равносильное английскому Бокс).
До свидания! в четверг, в городском, вероятно, саду, тебя увидит
Афанасий Булгаков.
Орел. Кладбище; моя комната.

Не исключено, что благодаря этим аргументам друга В. Позднеев и поступил именно в Санкт-Петербургскую духовную академию; что же касается А. Булгакова, то он избрал Киевскую. Кстати, вместе с Афанасием в Киевской духовной академии учился брат В. Позднеева Дмитрий, а брат Булгакова Михаил, в свою очередь, являлся однокашником Владимира по Петербургу.

2. Киев, 1881 г., 7 октября    Многоуважаемый Владимир!
Наконец я выбрал время для написания к тебе маленькой эпистолии. Не знаю, известно ли тебе о результатах нашей поездки в Киев. Мы 4-го появились в Киеве держать экзамен, и все (я, Острогорский, Маховы, Понятовский) приняты на казенный счет5  и помещены в Академический корпус. Впрочем, Понятовский прельстился жить в городе и получает стипендию. Поживается нам... Ну, да я могу в этом случае изложить свои взгляды... так мне поживается как-то скучно. Не знаю сам, что со мною делается, тем не менее рук ни к чему не приложить. Хотел свою скуку убить в занятиях: в голову ничего нейдет. Мне было бы приятно знать, как поживаете вы в Петербурге. Может быть, лучше, чем я. Было бы приятно слышать об этом. Кстати: спроси у Феофана6 , отчего он не отвечает на мое письмо, которое я ему послал немедленно после получения письма от него.
Две одинаково важные причины не дозволяли мне написать тебе раньше. В непродолжительное время я до того издержал свои деньги, что не было на что приобрести конверта с маркою, это во-первых, а во-вторых, бездна занятий, начавшаяся с началом лекций, не дает мне отдыха. Несмотря на это, я все-таки помнил и считал своею обязанностью хоть строчку писнуть вам всем в Петербург. Письмо Феофана дало мне повод к этому. Он просил меня об одном предмете, к сожалению, я не могу удовлетворительно выполнить его просьбы по не зависящим от меня причинам. Я ему писал об этом, и меня удивляет долгое молчание из П<етер>бурга. Я о положении вашем в этой стоустой столице знаю только из орловских писем да из писем Хрисанфа к Валериану.
Мне хотелось бы знать подробнее о твоем поступлении и о твоей жизни в П<етер>бурге. Надеюсь, что ты удовлетворишь моему желанию. Я, брат, живу на историческом отделении и исправно посещаю лекции, хотя многих из них никак не могу переварить, так они неудобоваримы. Не знаю, что будет дальше; тогда я опишу тебе. Если будешь писать мне, то, пожалуйста, побольше: всё, что взбредет на ум, то и валяй. Прощай, брат. Передай от меня почтение Ал<ексею> Матвеевичу7  и его многоуважаемой супруге, не забудь и товарищей: из того мешка поклонов, который я посылаю, удели и им по одному или по два по своему усмотрению.
Друг твой Аф. Булгаков.

3.Киев, 5 декабря 1881 года           Коллеги!(8)
Ваше письмо доставило мне живейшую радость, не содержанием своим, нет, самым фактом прихода в Киев. Что касается его содержания, то его действие было делом масла, подлитого на огонь. Дело в том, что тот проклятый скепсис, которым обуревается внутренность несчастного Владимира, гуляет во мне, как расходившийся вихорь, ниспровергая на своем пути все, даже, что прежде, по моему мнению, стояло незыблемо. В том, что читают наши профессора, такой сумбуральный хлам, для упорядочения которого недостаточно не только моей 14-вершковой головы9 , но, мне кажется, даже и такой громадной, какую встретил Руслан во время своих странствований по неведомым дорогам (sahen sie10  “Руслан и Людмила” Пушкина). Да хорошо было бы, если бы все это читалось в одном направлении и вело к одной цели; беда-то в том, что один докажет в своих лекциях одно, а другой другое, совсем противоположное. Может быть, в их головах их мнения и совмещаются с чем, но влитые в головы, такие, как моя, их чтения производят действие соды на кислоту, или огня на воду, или что-нибудь подобное (уж пусть ваше общее воображение дополнит все это доступными образами, я с своей стороны могу дать еще один. Когда пьешь пиво в количестве бутылки да при этом стакан водки, то происходит то же самое в моей голове, что происходит после лекций по философии и Св. Писанию, следующих непосредственно друг за другом). Итак, оказывается, что у Владимира “то же самое”. Не скорби, почтенный коллега, будь уверен, что это общий недуг рассейских умов настоящего времени, тех умов, которые хотят думать о чем-нибудь. Я понимаю твое состояние, потому что сам пережил его несколько таких моментов, да и, кто знает, сколько еще придется пережить. Дело-то просто! Академия оказалась тем, что почтенные чужестранцы называют фата-моргана. Значит, нужно оставить всякую надежду извлекать из нее соки, которых нет. Я по крайней мере решился их поискать в себе, и если найду – хорошо; не найду – не надо. По крайней мере буду чувствовать, что сделал все, что мог. Для тебя этот вопрос решается труднее, потому что связан с твоим неудовлетворительным здоровьем; да разве уж мир-то клином сошелся? Уж будто непременно нужно знать бездну и коптеть над книгами. Все равно всего не узнаешь, а знать половину, 1/4, 1/10 и того меньше – значит, лучше ничего не знать. Я поэтому решил бросить все и заниматься тем, что придется по вкусу; теперь на меня нашла охота писать, я переписываю лекции, завтра охота играть на скрипке, я буду пилить так, что повыгоню всех товарищей из своей комнаты. А что касается до того преступления, которое взваливает на меня <два слова нрзб.>, это неправда, я здесь не повинен ни душою, ни телом. “Науку двигать” я не собирался и не собираюсь, потому что это для человека, каков ваш бородатый Афанасий, невозможно; да и возможно ли для одного только человека – она двигается совокупными усилиями множества лиц. Я задаюсь целию очень скромной, именно: если попаду в “профессоры” какого-нибудь духовного училища или семинарии, то употреблю все усилия, чтобы быть не таким, на которого сыплются насмешки учеников, бросаются бумажки и чуть-чуть не плюют в глаза, а таким, к которому питают хоть каплю уважения. Понятно, что этого нужно достигать путем совершенно не тем, которым хочет достигнуть человек, зарывающийся в книги. Для этого нужно постараться следить за жизнью, проследить развитие молодой души, которая бодрствует в ребятах и особенно чутка ко всем гадостям, которыми отличается какой-нибудь восседающий на учительском стуле болван. Мне кажется, что в семинарии я порядочно повидал болванов такого <слово пропущено>. А так как я сам направлялся туда “довершать свое образование”, где воспитывалась большая часть этих болванов, то естественно, что я задал себе вопрос: “Что может выйти из меня?” Такой же болван – был непосредственный внутренний ответ, который меня ошеломил, как обухом. Да, братцы, тяжело было стоять пред такою мыслию нагишом без всякого оружия. Нет, решил я, этого не будет! Потом начал перебирать, чтo мне не нравилось в учителях, что не нравилось вам – товарищам (разумею всех бывших товарищей), стал сравнивать, подводить итоги, и так как я верю в причинную связь, то старался подыскать причины их, ut ita dicam11 , болванизма. Не знаю, верны ли мои результаты; я их постараюсь проверять (и уже проверяю). Оказалось, что до тех пор учитель (нам ведь, кроме этого громкого звания, дожидать нечего), до тех пор, пока не станет выше своих учеников в умственном отношении, не приобретет над ними нравственного влияния и не будет пользоваться авторитетом; пока он не будет выше своих учеников в своих нравственных понятиях, до тех пор его слова для них будут пустою стрельбою. В итоге же выйдет то отношение к нему, которое мы сами питали к некоторым из наших учителей. Ох, братцы, я, кажется, бы не пережил такого отношения к себе; вспомнишь об этом, так волосы дыбом становятся. Поэтому-то, вы, может быть, помните, я всегда защищал учителей, шел против всех. Мне было жалко их человеческого достоинства, было жалко человека – а суд над ними как учителями был мною произнесен, но не так громко, как всеми другими. Я страдал за товарищей, что нас отдают “в науку” таким чудищам, но и знал, что большая часть вины не на них, не в них. От этого я, как выразился обо мне Ивашка Махов, в семинарии был заражен духом бюрократизма. Я, признаться, не понимаю этого слова, но, как видно, он разумеет все гадкое, скверное, омерзительное, а именно: отсутствие человечности. А ведь в наш век отсутствие человечности – кажется, самый страшный упрек, как можно укольнуть человека. Но я не укалывался этими упреками, я знал, что делал, и потому смотрел вперед всем прямо в глаза. Да! так Иван видит во мне отсутствие человечности, то же самое он видит и в учителях наших, но ведь осудить человека легко; посмотрим, как оправдать-то его! Такой-то легкий суд ожидает, братцы, и нас, что, в самом деле, мы выйдем такими, как известные вам учителя, ведь это ужас. Я, кажется, не ошибусь, если скажу, что мы все <слово пропущено> каждому своему учителю показать свое превосходство над ним. Мы! – ученики! – а что если да наши ученики постараются сделать то же? Ведь нельзя и допустить, что они будут глупее нас: век идет вперед и духовное семинарство, несмотря на свою отсталость, тоже. Следовательно, нам следует явиться в семинарию умнее. Как это? Вот тут-то и загвоздка; очевидно, что академия при том положении, в каком она есть, не даст это<го> превосходства, т. е. она и даст, но она не положит в рот, не разжует, она дает возможность нам, например, пить, есть, спать и, самое главное, дает свободу, не стесняет ни в чем, особенно в употреблении своего времени. У нас в академии что хочешь, то и делай; вот это-то и дорого. Этот-то дар академии и может сделать из нас, кажется, что-нибудь поумнее, чем были мы прежде. А ум-то этот в книжищах, которых в нашей библиотеке сотни тысяч. Выбрать оттуда знание о человеке с его хорошею и дурною сторонами я и решился. Итак, я читаю о человеке все, что попадет под руку... Я, кажется, заврался до того, что пропустил звонок ко всенощной. Пора окончить. Я, братцы, в Академии живу на третьем этаже и мало сообщаюсь с двумя другими, поэтому новостей сообщить не могу никаких. Из товарищей я сошелся короче других с Маховым, который постоянно спорит со мною до крика; и это большею частью в столовой, где мы из одного чайника пьем чай. Но живем по разным этажам. Валериана и Ив<ана> Понятовского я вижу очень мало и потому не могу ничего сказать о их чувствах и желаниях и впечатлениях от Киева с Академиею. Что касается Махова, то я поговорю с вами всеми о нем в другом письме по его позволению. Auf Wiedersehen (12) !
Добрый товарищ А. Булгаков.

4. Киев. Мая 11-го 1882-го г.

Meine freundn (13) !
Хотя ваше письмо пришло в Киев после моих именин (14) , тем не менее я весьма благодарен вам за ваше поздравление. Вы не можете себе представить, как я рад был вашему письму: во время экзаменов, когда приходится забивать голову всякою дрянью, так всякое внешнее впечатление, которое связывает тебя с внешним миром, действует живительно на голову; особенно таким действием отличаются письма от родных и друзей, вдали находящихся. Как и не радоваться таким письмам: в них видишь доказательство того, что, помимо всего враждебного для человека, помимо того, что осаждает тебя, как врага, т. е. помимо лекций, заключающихся в сотнях листов, профессоров, которые готовы обратить тебя в нуль за плохое знание своих лекций, – помимо всего этого есть еще друзья, хоть далеко от тебя, но такие друзья, в душе которых всегда можно найти соответствие всем своим чувствам и т<ому> под<обное>. Но, несмотря на такую радость от вашего письма, я едва-едва выбрался писать вам. И если пишу, то единственно благодаря некоторым воспоминаниям о нашей общей жизни. Какие именно эти воспоминании, я передам лично, когда увижусь с вами, а это непременно д<олж>но быть, когда мы все соберемся в Орле. Да! Это будет после экзаменов. Они у нас начались с 14-го апреля и теперь мучат нас и будут мучить, мучить, мучить... до 4-го июня. У меня было только 3 самых пустейших, ягоды еще впереди. И то, что они (трудн<ые> экзамены) отставлены так далеко; что будет на них?! – ужасаюсь и трепещу, но не унываю (это главнее всего). Вам известно, что храбрость города берет, а на экзаменах храбрость необходима, – тебе, Владимир, я посылаю частицу своей храбрости – потому знаю, что ты уж больно труслив. Процедуру экзаменов я опишу после при свидании. А теперь, братцы, извините, – писать положительно нет ни времени, ни сил. Передайте от меня почтение другим землякам – вы знаете, кому и как и сколько.
Студ<ент> Киевский А. Булгаков.
P. S. В Орле я раньше 6-го июня не буду никоим образом. Адрес нельзя писать на двух; поэтому хотя на адресе стоит: В. Позднееву, но письмо это относится не к одному Позднееву, а и к Феофану Преображенскому. Поэтому оно д<олж>но б<ыть> прочитано вобчe.
А. Булгаков.

5.Киев, 1882-го, дек<абря> 14            Братцы!
Получил я ваше письмо – и, сказать правду, задумался над ним. Было над чем задуматься. Вы оба поясняете, что письмо представляет только одно письмо: Владимир продолжает тo, о чем пишет Феофан. Но, прочитав тот и другой отрывки вашего quasi (15) -единого письма, странно встретить противоречие 1-й части со второю. “Вы сходитесь друг с другом в ничего неделании”, – так пишет Владимир; однако видно, что последний пишет сочинение, а Феофан только думает писать. Вы сходитесь в том, что с нового года оба начнете по принципу (?) драться и вообще, как пишет Феофан, на будущее смотрите не пасмурно, однако что же! Владимир пишет совсем иное: он говорит: “сие обстоятельство (?) повлияло на всю его жизнь”. Как это он мог знать, какое это обстоятельство, решительно не понимаю! Ему – Владимиру – тяжело живется на свете, а Феофан пишет, что на будущее смотрят они не пасмурно. Вообще видно, что Феофан живет и в ус не дует, а Владимир – плохо, хоть в петлю полезай. Но это только с первых строк так. Далее тот же самый Владимир говорит, что из его слов не следует делать ужасного вывода. Не понимаю! “Он разочаровался”, но это “разочарование минутное только, и с наступлением святок оно пропадет”. Что это за разочарование, которое проходит с минутою? Не понимаю!!! И т<ак> дал<ее>. Прочитав письмо, я при всем своем желании уяснить его пришел к выводу, что что-нибудь, да не так. Мне невольно пришло в голову, что если одна верна, то другая часть напускная и передает факты неверно. Да не будет обидно это Владимиру! Я решил, что он именно напустил на себя того, чего нет в действительности. “Я, говорит он, положительно упал духом”, “сделался тряпкой”, “институткой-бабой” да еще “сентиментальною бабою”. Сказать такую чушь (виноват!) – значит то же, что сказать: лед сделался теплым. Разочарованность выражается равнодушием к жизни, холодною к внешнему миру презрительностью и обращается в цинизм, если не находит исхода в смерти. Наоборот, сентиментальность дышит теплотою, доходящею до приторности. Как эти два качества могли совместиться во Владимире, непонятно, и как после того, что пишет Владимир, Феофан мог написать, что “у Владимира кровь бурлит, кипит, конечно, от избытка сил”.
Братцы! не сердитесь на меня за мои слова, но они вызваны невольно. Как видно, Владимир хотел что-нибудь написать помудреней, да, взявшись за трудно<е> анализирование своего душевного состояния, спутался, потому что анализировал себя насильственно; понятно, что его я подвернулось и нашептало ему всяких и привлекательных черт, и непривлекательных. Бессознательно же в нем прорвалась его собственная прежняя природа. В самом деле, достаточно было его одной фразы, чтобы познать, что Владимир прежний целиком остался, не переменился ни в хорошую, ни в дурную сторону. То же должно сказать и о Феофане. Если вам, братия, интересно знать, какая это фраза, по которой, мне кажется, я определил ваше состояние, то я скажу вам: она заключает заботливость Владимира о “Митрополите Алексии”16 . Из этой фразы видно, что Владимира сильно смущает это сочинение, что он о нем заботится, так что решается в Киеве разведать об источниках для этой темы. Значит, в Петербурге он всё обрыскал. А для этого нужна не апатия, не разочарование, не хандра, которую он себе приписывает, а лихорадочная деятельность. Вот как я понял эту фразу. Если не верно, то разуверьте меня. Иначе мне придется остаться в заблуждении, что весьма неприятно тому, кого Владимир осчастливливает называть истинным другом. Да! Я, по правде сказать, могу отнестись к истинным друзьям, потому что желаю и ему, и Феофану, и всем всякого счастия. Готов сделать всякую услугу, чтобы только не продолжилось дело так; так, как оно идет, по словам Владимира. В Феофане же прежнего Феофана изобличает его несколько благодушный тон, несколько небрежный почерк письма. Так написать, как написал он, можно только сытому, которому хочется спать. Да слова Владимира, что Феофан спит весьма исправно, изобличают то же самое и подтверждают мою мысль. Итак, братцы, не дурите, не пишите вводящих в сомнение писем: вы своими письмами просто сделали переполох в нас (разумею Щеглова, себя, Махова). Живете вы, как видно, по-прежнему. Слова ваши относительно ничегонеделания подозрительны: кажется, что вы смиренномудрствуете17 . Если же это правда, то повторяю вам, что и прежде писал: не обратитесь в таких ребят, на которых ученики показывают пальцами. Ведь не всем двигать народы, пересоздавать массы; достаточно, если каждый из нас внесет свою долю в муравейник, и тогда составится куча. Поэтому нечего разочаровываться, что не все будем Цезарями, Помпеями, Солонами, Сперанскими18  и т. п. По-моему, хорошо будет, если скажут о нас: вот добрый человек. Мне сильно врезались в память слова Тимохи Филиппова (где-то он теперь!): “Братцы! оставайтесь честными мыслителями – и то будет хорошо!” Вот истина! Не потому, что она от Тимохи, а объективно, без всякого отношения к личности. Если и вправду вы ничего не делали, то позвольте спросить: отчего? Разве нет работы? В таком случае мыслите, но так, чтобы небу становилось жарко. Мне брат Михаил19  писал, что у вас там апатия какая-то. Не понимаю! У моих товарищей (разумеется, не у всех) времени недостает, а следовательно, апатии некогда развиться. Если вы идете по течению среды, то жалко вас. Я ожидал, что вы среду (вашу, разумеется) будете тащить за собою. Я недавно услышал, что в Киеве орловские семинаристы на хорошем счету; приятно было бы знать, что это и в Петербурге и в Москве. Да здравствует Орел! Да не в своей субстанции, а в лице представителей-семинаристов; в лице других же сословий он дурен, гадок, как всякая другая грязь на Святой Руси, потому что там есть такие личности – как Авилов и Ко. Что это значит, вы можете узнать из газет.
Я записался уже, прощайте! Извините меня, что посылаю вам письмецо не в отдельном конверте, а с Мишею (20) . Потому это случилось, что отвечать хотел в день получения письма, а конверт был только один. Я огражу его от прочтения. Вы спрашиваете о Понятовском. Мы (я и все другие (след<овательно> и он)) здоровы. Живет он в Киеве, на святки он едет домой. Я тоже на святки еду домой, по всей вероятности: верно еще не знаю. Все товарищи и всем товарищам шлют поклоны. Братцы! Не покидайте Михаила, тащите его почаще из корпуса в город, пейте гвоздь. Это всё хорошие вещи. Да ради Бога не сердитесь на того, кто от всей души желает вам добра. Прощайте!
А. Булгаков.
P. S. Об “Алексии Митр<ополите>” ничего не знаю.
P. S. Прочтите и то письмо, которое я послал Михаилу, вместе с вашим.


 6.Киев, 1883-го г. янв<аря> 15
                Дружище Владимир!
Я обещался тебе, если не на словах, так в душе выполнить твою просьбу, изложенную в двойственно-едином письме, которое я получил от вас (тебя и Феофана) в половине декабря. Ты снова повторил ту же просьбу в письме своем к домашним, полученном в Орле на святках. Но выполнения этой просьбы из Орла я сделать не мог, потому что наши домашние дела были в таком скверном положении, что было вовсе не до писем. Даже более: обстоятельства сложились так, что я ни разу не сходил к дяде А. Егоровичу, а ваших семейных поздравлял с Новым только 8-го января, вечером. Ты просил меня бывать у твоих родителей, а потом описать их внешнюю жизнь, как постороннему наблюдателю. Я был у них. Как особенно радостное для тебя известие должен сообщить то, что твоя maman21  теперь высматривается как всегда, поправилась сравнительно даже с тем, что я видел на 1-й день Рождеств<енских> праздников. Что касается других членов семьи, то и здесь я нашел все благополучно. Живут они все так, как всегда: “К игле от карт и к картам от иглы и положенный час приливам и отливам” (разумеется: чайным). Вот и все, что я могу сказать твоей милости. Я думаю, что все это тебе известно уже прежде из их же писем. Что касается их внутренней жизни: радостей, горя и т. п., то я, как посторонний, не могу тебе сказать ничего особого, да и вряд ли вообще что-нибудь могу сказать. Руководясь принципом, что “чужая душа потемки”, я из тех немногих внешних наблюдений, которые мне удается сделать, не вывожу заключений внутренней жизни человека. Чтобы вызнать человека, с ним нужно съесть куль соли. По внешним веселым проявлениям я заключаю, что внутри у твоих домашних не скучно, а, однако, это может быть горькою ошибкою. Их внешняя веселость может быть театральною игрою, тогда я должен сознаться, что игpa очень удачная, даже артистична, но зато я должен сказать пас: я не знаю внутреннего состояния души твоих присных... О себе писать, брат, мне нечего. Я здоров, как вол, “личко бело, как мука, а шейка, как у быка” и т. п. Прощайте, братия! Да! поздравляю вас с Новым годом и желаю вам обоим с Феофаном всего, чего вы себе желаете.
Известный вам обоим А. Б.

P. S. Передай, Владимир, мое приветствие Алексею Матвеевичу и Ольге Константиновне (22) , а также всем друзьям.
Булгаков.
Как я глупо начал писать письмо, можешь убедиться уже из того, что 1-я строка письма – на 2-й: странице, а последняя – на 1-й.

7. Киев, 1885 года, 15 января
            Здравствуй, Владимир, поздравляю с Новым годом и желаю всякого рода благополучий. Извини, брат, что я не отвечал долго тебе на письмо. Я знаю, что ты был в Орле на святках; это, кажется, обстоятельство и было причиною того, что наши домашние на меня сердятся за мое сиденье в Киеве. Я в Орел не мог поехать весьма по простой причине: у меня, как и вообще у нас, работы нынешний год очень много, а потому ломаться, т. е. переламывать порядок жизни, весьма неудобно. Тем более это было неудобно мне: у меня находится на руках около 200 академических книг. Теперь представь, сколько было бы возни с уборкою их на праздники, а потом с новою разборкою после праздников; а сдать в библиотеку я их не мог, потому что они снова мне нужны. Кроме того: у нас 18 лекций в неделю (понимаешь!) по 8 предметам, и по каждому почти бывают репетиции, следовательно, нужно постоянно ходить на них, слушать, записывать и учить, иначе плохо будет (могут отнять кандидатство). Таким образом праздники для нас представляют великое утешение в смысле том, что во время их чтения лекций не бывает, а потому можно почитать чего-нибудь постороннего и вообще отдохнуть. Что же был бы за отдых для меня, если бы совершил путешествие в 1176 верст (от Орла до Киева в два конца). Ты скажешь, что это путешествие искупается удовольствиями. Правда; но ведь в Орле единственное удовольствие повидаться с родными – больше там привлекательного ничего, а потому я весьма удивился, что ты меня обольщаешь словами: “Ты, брат, приезжай, весело проведем время”. Не знаю, чтo ты разумел под этим; может быть, что-нибудь особенное? Я же с своей стороны, кажется, Орел знаю хорошо и ничего, кроме скуки, там не находил и не нахожу. Правда, что у меня в Киеве почти никого знакомых, но тут я по крайней мере всегда могу найти себе дело по душе, прогулку по желанию и т. п., а в Орле мне пришлось бы просидеть в 4-х стенах и ничего не делать. Вот главная причина; второстепенная та, что к концу поста у меня не только не на что было купить проездного билета: у меня не было даже денег на табак, потому что редакция “Епарх<иальных> Орлов<ских> Ведомостей” очень поздно выслала мне гонорар за мою статью (уже 30 декабря), а в долг было не у кого занять. Ну да будет об этом!.. Скажи мне, пожалуйста: отчего ты ни одним словом не упомянул о том, как поживают ваши в Петербурге? Если садился писать письмо, то уж кстати и мог бы об этом сказать; мне очень интересно знать об этом. Я живу так себе: ни шатко ни валко; бывают дни хандры, но “выпьешь с горя и забудешь всю тоску-кручину”. А кручиниться есть от чего: эх, если бы ты знал да ведал, то не стал бы ты звать меня домой, а оставил бы в покое23 . Отчего ты также не написал, как дела теперь у вас на IV курсе поставлены? Это мне тоже интересно знать. Мы с товарищами как раз попали в тот промежуток времени, когда существовал устав новый, т. е. между двумя старыми (1871–1884/5), т. е. мы воспитанники духовной школы в России того периода, когда Россия производила опыты над людьми. Можешь ты понять это? Что из нас выйдет? Лучшее или худшее? Прощай.
Друг твой А. Б.
P. S. Напиши, пожалуйста, получил ты папиросную бумагу или нет. Иначе подай заявление почтовому ведомству (она отправлена еще в сентябре).

8.  1885 года, 5 мая                Володя!
Благодарю тебя и Куму за поздравление; да! на Куму (да и на тебя тоже) я сердит! За что, скажу после. Жаль только, что еще не скоро придется увидаться с вами и таким образом, тебя побранить, а Куме сделать упрек (видишь, чтo значит дамский пол и какая разность между ним и полом мужским, и чувствуй, что я чувствую эту разность!). Писать-то больше нет времени; экзамен начался, а кончится 1-гo июня, а когда я явлюсь домой – этого не знаю, мoжeт быть, и даже очень, что домой и не придется приехать совсем. Прощай, a может быть, до свидания! Нижайшее почтение Ольге Константиновне и Алексею Матвеевичу; целую у Кумы ее прелестную ручку (я знаю, что она не любит таких пуль; но скажи ей, что цветочки, а там будут ягодки, то есть в Орле, если увидимся). А тебе, как меньшему из братии, я отвешиваю самый настоящий поклон, хотя и сердит на тебя. Писать нет времени! Расцелуй всех товарищей от меня. Весь ваш

Афанасий Булгаков.

Окончив учебу, А. Булгаков и сам вступил на учительскую стезю. В 1885–1887 годах он преподает греческий язык в Новочеркасском духовном училище; там же по окончании Академии стал служить и В. Позднеев. Судя по всему, к жизни в Новочеркасске друзья относились неодинаково: одного она устраивала (Позднеев покинет Новочеркасск лишь в 1920-х годах), а другого – не очень; многозначительно, например, в одном из писем А. Булгакова замечание о “тягости”, которую он испытывал в связи “с употреблением вина и водки в Новочеркасске”.

Его явно влекла перспектива возвращения в “столичный” город – деятельность более интересная, а кроме того, дающая возможность для научной работы. Хотя в 1881 году “бородатый Афанасий” и писал, что не собирается “двигать науку”, однако, еще служа в Новочеркасске, подготовил магистерскую диссертацию “Очерки истории методизма” (в 1886 году она издана в Киеве отдельной книгой); позже, в 1890–1900-х годах, из-под пера А. Булгакова выйдет немалое число (около шестидесяти!) историко-богословских статей. Кстати, он владел многими языками: кроме древних (греческого и латинского), английским, немецким, французским, а также несколькими западнославянскими; в одном из писем даже сетовал, что его слог испорчен “влиянием иностранных языков”.

В 1886 году И. Н. Корольков, профессор Киевской духовной академии (и земляк-орловец), сообщает, что в Киевской духовной академии вакантно место преподавателя гражданской истории и его мог бы занять А. Булгаков. В октябре 1886 г. тот отвечал: “Благодарю Вас за Ваши хлопоты в этом случае, хотя чувствую и знаю, что у меня нет и средств, и сил отблагодарить Вас достойным образом. <...> Если только Богу будет угодно, чтобы я служил в дорогой нашей Академии, я не буду щадить себя для ее пользы и процветания. Я благодарен своему ведомству за свое воспитание и, кажется, лучшею благодарностью будет честная служба в нем. Я решительно высказал это при прощании с преосвященным Сильвестром24 , говорил это и Вам. От всей души желаю сказать это и пред лицом хотя бы всей корпорации и моих уважаемых бывших руководителей. Можно было много написать в том же духе, но я боюсь заслужить упрек от Вас в хвастовстве – ненужном многословии”25 .

В 1887 году вопрос был решен: А. Булгаков стал доцентом Киевской духовной академии – вначале преподавал древнюю гражданскую историю, затем перешел на кафедру истории западных вероисповеданий. В бытность студентом-первокурсником он сравнивал Академию с фата-морганой, писал, что достоинства этого учебного заведения иллюзорны, о преподавателях высказывался весьма скептически и намеревался приложить все силы к тому, чтобы не оказаться похожим на них. Теперь А. Булгакову пришлось и впрямь стараться, чтобы упреки в “болванизме” не прозвучали в его собственный адрес (и, насколько можно судить по сохранившимся отзывам его учеников, старания эти увенчались успехом).

9 <Киев, 1887>
                Владимир!
Письмо твое я получил. Я устроиваюсь помаленьку. Уже прочитал три лекции: по обыкновению на первой струсил, потому что там торчали члены Совета с Ректором во главе. Вторая прошла так, как будто урок по греческому языку во II классе, а на третьей я чувствовал себя во всем своем духовном и научном всеоружии. По крайней мере первые три лекции студенты посещают исправно. Квартиру я нанял со столом у своего же профессора. Да эти мелочи, я думаю, тебе могут быть известны из моего письма Кратировым. Здоровье мое гораздо лучше, чем в Новочеркасске, по крайней мере я не чувствую той тягости, которая была связана с употреблением вина и водки в Новочеркасске. Вина здесь пить нет где, а водки я почти не пью, потому что за столом у нас ее не подают...

Теперь мне предстоит много работы и визитов, да и первое время было занято то подготовкою к лекциям, то устройством своей жизни, поэтому я замедлил тебе написать письмо... В Орле у вас все здоровы и как будто чувствуют себя порядочно. Надежды Матвеевны26  нет в Орле: она странствует. Дмитрий27  тоже здоров. Ты меня поставил в очень неловкое положение своим расчетом. Я получил денег совсем не столько, сколько ты думал, и я думал, от чего это зависит, не знаю, кажется, с меня должен быть какой-то вычет. Премии же за сочинение28  я не получил, да и не знаю, когда мне ее дадут (хотя несомненно, что дадут: она назначена Советом). Теперь посмотри же мои расходы: куплены кровать, тюфяк, рукомойник (25 рубл.), письменный стол (50 рубл.), сапоги (5 рубл.), суконный сюртук (25 р.), а еще нужно: тарелок, самовар, 1/2 дюжины стульев, заплатить за квартиру, внести в братство, в Археологическое общество и т. д. и т. д. (расходам нет числа!), теперь представь, что мне нужно выдать еще десять рублей Дмитрию. Смотри, ты не ошибся ли, как ошибся раньше. Деньги я Дмитрию отдал, но смотри, как бы мне не пришлось их получить назад. Я вполне лишен возможности просчитать те же цифры и полагаюсь на твою арифметическую способность; кстати, о деньгах: когда придется производить расчет процентов в Кассе, то получи их за меня и перешли каким-нибудь способом мне, а также сообщи, кому попала моя кровать с тюфяком...

На тo, что говорят обо мне твои бывшие сослуживцы, я совершенно не обращаю внимания, да и ты не особенно беспокойся о том, чтo будут говорить о тебе. Впрочем, ты, пожалуйста, пиши мне о всяких курьезах. Мне это нужно просто для проверки своих психологических наблюдений. Сообщи, какое замечание сделал тебе С<емен> Алексеевич. Видишь ли, теперь становится ясно, что там такие твари, от которых нужно остерегаться и для которых не нужно и перстом ничего делать. Сам посуди: как тебя отблагодарили за бесплатные уроки катехизиса? Я тебе советую вот что: как-нибудь при удобном случае выскажись, что некоторые вещи, творящиеся в Новочеркасске, могут быть чрез твоего брата известны Учебному Комитету: это необходимо в видах твоего спокойствия. Между прочим, мое увольнение произведено неправильно. Для Совета Академии оно безразлично, а Правлению Училища будет нагоняй, если не теперь, то в будущем; об этом ты можешь сообщить С<емену> Алексеевичу, потому что он не выполнил указа Св. Синода, бывшего года 2 назад, т. е. во время его болезни...

Что еще написать? Передай всем, хорошо обо мне вспоминающим, мое глубочайшее почтение. Передай, что я помню их, что с их воспоминанием у меня на памяти проходят лучшие дни в новочеркасской жизни. Понятно, что это не с воспоминанием о Валентине или Александре Ивановиче, а с воспоминанием о Кратировых, Софье Гавриловне, Николае Яковлевиче, Кумовьях, Сергее Павловиче и его жене, Ляборинском; кого можно перецелуй от моего имени (и детей Кратировых), а кого нельзя – поцелуй тем руку (тоже от меня).
А. Булгаков.
Анне Николаевне и Марии Ивановне поклон!

10 Киев, 1888 г., 19 апреля29
Я от тебя получил разом два письма: одно с деньгами. Благодарю за их присылку. Поблагодари и Дурасова за хлопоты. Скажи ему, что я ему могу доставить решение той геометрической задачи, которую он мне осенью задал. Желаю вам, – мелким деревцам – благополучно выбраться из того пожара, который подняла крупная Н<овочеркасск>ая гниль. Я живу хорошо: работаю, в дрязги ни в какие не вмешиваюсь, потому что их нет. У нас интересы есть несколько крупнее, чем взаимное носо-наклеивание. Отвечаю тебе открытым письмом, потому что нужно написать к празднику много других писем. Я в пятницу вечером выеду на праздники в Орел. Митрий и Коля30  уже уехали, а мне нельзя, потому что я буду произносить проповедь при выносе плащаницы в пятницу. Будешь делать визиты, кланяйся всем моим знакомым. А по части “моего” предмета31  можешь пропеть выходную арию из “Русалки”. Выручи мою скрипку от Ив<ана> Васильевича и пришли мне. Расходы заплачу.
А. Булгаков.
Кланяйся Марье Ив<ановне> и Анне Никол<аевне>.

11 Киев, 1888 г., 10 мая
… В Орле все обстоит благополучно; у Дмитрия тоже. Пишу тебе открытое письмо, потому что нет времени написать более подробно: идут экзамены, а потому приходится заниматься подготовкою разных конспектов и отчетов. После 19-го несколько будет свободнее. Ректором нашей семинарии необходимо должен быть архимандрит, и назначение его зависит от московского Митрополита, а посему ты сам можешь сделать оценку слухов, которые ходят у вас, – насколько они верны. Твое письмо я получил, получил и письмо К-ва. Поклонись от меня всем знакомым. Поблагодари за поздравление Кротковых. Когда пришлешь мне посылку, непременно напишу подробнее. Именины я провел в Орле. Опиши результаты всего переживаемого.

А. Б.

12  Киев, 1888 г., 30 мая
Прошел день; настала ночь как время отдыха. Нужно отдыхать? – нет, вздумалось, наконец, исполнить тебе свое обещание – написать письмо подлиннее. Прошел учебный год; настали каникулы – время отдыха. Что же отдыхать? Нет времени, однако! В каком виде ваши блаженные, хотя и не блаженствующие, страны, текущие водою и вином и, однако, иссушающие мозг до окончательного одурения? Я давно не имею о них никакого сведения, потому что Отцы Николаи молчат, ты тоже. Не зная ничего о вас, я стану говорить о себе. Я здоров: седательные части тела пока еще выдерживают, хотя другое горе: рука от постоянных дрожаний при письме и держания мелких рюмок (крупные – черкасской породы – у нас не в моде) начинает пошаливать33 : как бы не пришлось подвергнуть ее действию если не гальванического, то по крайней мере крапивного действия. В противном случае, к великому прискорбию, студентов следующего курса может постигнуть великое несчастие – слушать лекции те же, которые были у меня составлены!! Я очень этого не хотел бы, но если рука будет шалить, то придется обождать писать. Все зависит от того, что я нынешний год исписал, должно быть, полстопы разной (говорцовской [? – Е. Я.] почтовой и др.) бумаги. Экзамены мои сошли очень хорошо! Ассистентствовать еще придется два раза. Вот разница в экзамен-
 ской процедуре: на своем экзамене я господин полный, как при вопросах, так и при выводе баллов. Не то, чтo у вас при всяком – видящем в себе начальство высшее, всяких гоголевских Лука Лукичей, Артемиев Филипповичей34  и т<ому> под<обных> вицмундиров. У Дмитрия экзамен оканчивается 6-го июня, у Коли – 3-го, у Павловского – 7-го. Очевидно, Дмитрий с Павловским поедут вместе, хотя я не могу сказать достоверно: ни единой души во время экзаменов не видал и уже 10 дней не был в Академии (такой большой промежуток в ассистентстве). Последний раз я сижу на экзамене 7-го июня – у Павловского. После экзаменов буду сидеть и печься в Киеве, потому что это все равно, в Орле или в Киеве, хотя с Новочеркасском сравнить никоим образом нельзя: у меня есть сад при квартире, да не такой, как у Марьи Ивановны. Таким образом, писать будешь, пиши в Киев по адресу моей квартиры (Подвальный проулок, дом А. Розова), скажи о<тцу> Николаю Кириллову, что 15-го июля я буду непременно в Киеве, а у Кратировых расспроси их летний адрес (это нужно для письма к именинам Матушки-Прасковьи). Приеду ли я в Орел, я точно не знаю; когда соберусь, напишу. Напиши, когда выедешь из Черкасска. Пиши, пожалуйста, подробнее о всем, всем из своей жизни. Как живет Марья Ивановна, Анна Николаевна, белка [? – Е. Я.] (о других знакомых ты сам знаешь, что должен писать). Передай все поклоны, а А. Кириллову при этом еще то, что замедление по его делу зависит от юбилея35  – он мешает редактору заняться ответом на интересующий его вопрос. Что же ты скрипку-то мне не перешлешь? Ужели ей так и погибнуть в Черкасске? Мне иногда очень скучно без скрипа. Напиши мне, какого сочинителя песня: “Спи, малютка мой прекрасный”36 . Справься у Кратировых. Я хочу купить себе эту песню.

Целую тебя и весь учебный комитет по церковно-приходским школам.

А. Булгаков.
Друзья холосты, а им уже под тридцать – пора обзаводиться семьями. В апреле 1890 года Владимир Позднеев женился на Анне Кукарниковой; и среди многочисленных поздравлений было, конечно, поздравление от Афанасия (писавшего от имени всей семьи):
13 Телеграмма37  от 8.4 1890
Поздравляем законным браком Булгаков.
Но на свадьбу друга А. Булгакову попасть не пришлось.

14 10-го апреля 1890 г. 38
                Любезный дружище!
Твое приглашение пришло в Киев ко мне тогда, когда меня там не было, и я получил его уже после свадьбы. Спешу поздравить тебя и пожелать тебе всякого счастия и благополучия. Мои дела относительно женитьбы клеятся очень плохо, а главное, потому, что я не обладаю способностью устраивать свои дела так практично, как их устраивают люди, вкусившие Петербурга. Нет, брат! Верно, не жить мне с своим верхоглядством в этом мире, а лучше бежать куда-нибудь в пустыню: там и я буду счастливее, да и другим не буду мешать быть счастливыми.
А. Булгаков.

Эти “удрученные” строки вряд ли стоит принимать всерьез, поскольку писавший их, судя по всему, уже и сам ходил в женихах: всего через три месяца, 1 июля 1890 года, Булгаков женится на двадцатилетней учительнице Варваре Покровской (свадьба состоялась в Карачеве Орловской губернии – родном городе невесты). Теперь, в свою очередь, приглашение на свадьбу получил В. Позднеев.

«По случаю бракосочетания дочери нашей Варвары Михайловны с Афанасием Ивановичем Булгаковым покорнейше просим Вас пожаловать к нам на бал в собственный дом в 8 час. вечера Июля 1-го дня.
Протоиерей Михаил Васильевич и Анфиса Ивановна Покровские
Венчание имеет быть в Казанской церкви в 6 час. вечера.»
Забавно, что с таким же трехмесячным интервалом появятся на свет и сыновья двух друзей: Александр Позднеев – 17 марта, Михаил Булгаков – 15 мая 1891 года. Да и потом дети рождались как бы “синхронно”: в 1892 году у Позднеевых – Матвей39 , у Булгаковых – Вера; в 1893 году у Булгаковых – Надежда, в 1894 году у Позднеевых – Ольга... Впрочем, на третьем ребенке Позднеевы остановились – а в семье Афанасия и Варвары Булгаковых родилось еще четверо: две дочери, Варвара (1895) и Елена (1902), и два сына – Николай (1898) и Иван (1900).
Последние письма отражают зрелый, семейный период в жизни А. Булгакова. Кроме Духовной академии, он в 1890–1892 годах преподавал в Киевском институте благородных девиц, а с 1893 года служил цензором. Имел чин статского советника, был кавалером двух орденов (“Станислав” и “Анна” 3-й степени). С 1902 года А. Булгаков занимает должность экстраординарного профессора Киевской духовной академии. В конце 1906 года получит степень доктора богословия, а в феврале 1907 года (всего за месяц до смерти) будет утвержден в должности ординарного профессора.
В памяти детей он останется прежде всего пишущим. Дочь Надежда вспоминала: “...он очень много писал, он очень много работал. Много времени проводил в своем кабинете”. И Михаил Булгаков тоже запомнил отца работающим: “Особое значение для меня имеет образ лампы с абажуром зеленого цвета. Это для меня очень важный образ. Возник он из детских впечатлений – образа моего отца, пишущего за столом”.
К началу XX века в семье шестеро детей: двое старших – Михаил и Вера – гимназисты; средние дочери Надежда и Варвара учатся дома; а двое младших мальчиков еще чуть ли не младенческого возраста. В 1902 году родится последний ребенок – дочь Елена (год этот вообще оказался бурным: получена должность профессора, строится дача, родится дочь, умирает младший брат Афанасия Ивановича, 29-летний Сергей). Жизнь не такая уж обеспеченная. Впрочем, Варвара Михайловна, кажется, весьма удачно дополняет “отвлеченный” характер профессора Духовной академии. Она не только успевает вести хозяйство, но и организует строительство дачи (при том, что беременна, а от города до участка надо добираться чуть ли не полдня!). Проявляет завидное упорство – словно чувствует, что всего через несколько лет останется тридцатишестилетней вдовой с семью детьми на руках (самому старшему – шестнадцатый год), “поднимать” которых ей придется самой. А. И. Булгаков скончался в марте 1907 года в возрасте 49 лет от той же болезни (нефросклероз), от которой в марте 1940 года на 49-м году жизни умрет его сын Михаил.
Но в первые годы XX века эти печали только в будущем; пока еще Булгаковы – полная и дружная семья. Так что постараемся не заканчивать на грустной ноте.
В разговорах о “мистическом” писателе Михаиле Булгакове считается хорошим тоном отыскивать какие-нибудь необъяснимые совпадения; отдадим дань традиции. В первом из опубликованных здесь писем отец тогда еще не родившегося автора “Мастера и Маргариты” внушал своему другу, что для студента и человека, в сущности, нет большего порока, чем трусость, а для поддержания духа обещал устроить В. Позднееву “бучку”. Через двадцать лет, в 1902 г., А. Булгаков пишет, что жена “решила устроить свою летнюю квартиру”. Местность под Киевом, где приобретен дачный участок, в письме не названо, однако, как известно, поселок именовался Буча. Стало быть, шутливая угроза вернулась к самому обещавшему: “бучу” устроила собственная жена.

Участок осваивался стараниями всей семьи; в конце концов построили и дачу (пять комнат и две террасы). Как вспоминала сестра Михаила Булгакова Надежда, “роскоши никакой не было. Было все очень просто. Ребята спали на так называемых дачках (знаете, теперь раскладушки). <...> В первый же год жизни в Буче отец сказал матери: “Знаешь, Варечка, а если ребята будут бегать босиком?” Мать дала свое полное согласие, а мы с восторгом разулись и начали бегать по дорожкам, по улице и даже по лесу. <...> И это вызвало большое удивление у соседей. Особенно поджимали губы соседки: “Ах! Профессорские дети, а босиком бегают!” <...> Отец обладал огромной трудоспособностью. <...> Он уезжал в Киев с дачи на экзамены. А с экзамена он приезжал, снимал сюртук, надевал простую русскую рубаху-косоворотку и шел расчищать участок под сад или огород. Вместе с дворником они корчевали деревья, и уже один, без дворника, отец прокладывал на участке (большой участок – две десятины) дорожки, а братья помогали убирать снятый дерн, песок”40 .

15  Киев, 26/II, <1>90241
                Дорогой Владимир!
Уже почти целый месяц, как я получил твое письмо с поздравлениями и пожеланиями к наступившему Новому году, но не мог раньше взяться за письмо, хотя и не занят исправлением никаких должностей и не имею никаких экстренных дел, какие застигли тебя в начале года. Я постоянно несу такую головокружительную работу, что почти не вижу времени за нею. Ты, может быть, не поверишь, что мы с женою часто не имеем времени поговорить о своих делах: я занят своими делами, жена домашнею толкотнею и наблюдениями за уроками ребят. Выходить из дома можем только на короткое время и то почти всегда врозь, чтобы не оставлять без своего призора свою мелкоту, которая повинуется только нашему голосу и не признает никакого авторитета. В гости почти никуда не ходим, и у нас почти никто не бывает. А тут еще Варвара Михайловна решила устроить свою летнюю квартиру, для каковой цели приобрела две десятины лесу и поручила одному подрядчику постройку деревянной дачи с необходимыми службами. Дача находится вне черты города (на двадцать третьей версте по новой – Киево-Ковельской – железной дороге). Но сообщения по ж. д. еще нет: приходится ездить для наблюдения при помощи городского трамвая (по 18 верст) и потом на лошадях (около 10 верст); это отнимает почти целый день. Если присоединить обсуждение планов и подробностей постройки, переговоры с подрядчиком и некоторые денежные операции, то тебе станет понятно, в каком круговороте важных и мелочных дел приходится вращаться. Твое письмо мне было приятно прочитать, как письмо из страны, о которой я вспоминаю всегда с интересом; порадовался за ваши личные дела; но мне было прискорбно слышать, что между вашим училищем и семинариею вечно пробегает черная кошка. Что бы жить-то в единодушии и мире! Ведь для всех это было бы полезнее. Пожалел я и Семена Алексеевича. Что же теперь сталось с его детьми? Есть ли у них какие-нибудь средства. Благодарю за сообщение о куме и крестнице: я до настоящего времени не выбрался написать ей письма. Наши дети учатся (двое ходят в гимназии) порядочно: надеемся на переход без экзаменов. А третья и четвертая девочки учатся дома. Надеемся летом жить на своей земле и собственноручно культивировать дикий участок, превращая лесок в сад и маленькую часть – в огород. Дал бы Бог здоровья (чего и вам от души желаю). Прошу тебя передать от меня сердечный привет всем моим сослуживцам и всем, которые меня помнят в училище, семинарии и в городе. Я многих перезабыл имена, некоторых – фамилии, а потому не называю по именам. Сердечный привет И. А. Одноранову, Алексею Ивановичу Попову (? так), Евсееву (имени и отчества не знаю), Валентину Ивановичу и его брату Григорию (?). Затем: Н. В. Кратирову с семьею, Кирилловым, Епифановичу, Ляборинскому и т. д. Само собою понятно, что куме и крестнице привет на первом месте. Поживаем мы помаленьку: тяжело жить с такою, как моя, большою семьею в большом городе, но кое-как перебиваемся, работая не покладая рук большую часть суток. В настоящее время говеем; на Масленице к нам приехала моя Мамаша и тоже осталась поговеть здесь... Крепко целую тебя и твою семью. От имени Варвары Михайловны посылаю вам приветствие и пожелание здоровья.

Любящий тебя А. Булгаков.

16 Киев, 1905,5.I42   Кудрявский пер., 10, кв. 5
                Достопочтенный друг мой Володя!
У меня случились перед праздником такие головокружительные обстоятельства, что я едва только теперь прихожу в себя. Поздравляю тебя и всю твою семью с наступившим Новым годом и желаю от себя и всей своей семьи всяких благ. В конце осени мы имели возможность видеть у себя Алексея Матвеевича, что очень приятно после долгой разлуки. Жаль только, что он не мог остаться в Киеве еще два-три дня и очень был занят. Пиши мне, как вы живете; а также сообщи, что из себя представляет о<тец> Н. А. Моисеев, от которого я получил сегодня письмо. Кланяйся знакомым; передай привет своей супруге.
Твой А. Булгаков.
Письма Афанасия Булгакова хранились в семье Владимира Позднеева более ста лет, и повествование будет неполным, если не сказать несколько слов об истории этой семьи.
Старший сын Владимира Позднеева Александр, ровесник Михаила Булгакова, в 1915 году окончил историко-филологический факультет Московского университета; но сложилось так, что филологией (древнерусской литературой и фольклором) по-настоящему занялся лишь после пятидесяти. В 1958 году он защитил докторскую диссертацию и до 1969 года заведовал кафедрой в МГЗПИ (ныне – МГОПУ). После смерти А. В. Позднеева ( 1975 ) хранительницей домашнего архива была его вдова Мария Алексеевна: благодаря ее любезности мы и получили в свое время возможность познакомиться с письмами А. Булгакова. В настоящее время часть их передана в Отдел рукописей РГБ; другие по-прежнему хранятся в домашнем архиве; местонахождение ряда писем неизвестно, и существуют лишь их фотокопии.

Большую благодарность за помощь в разысканиях приносим Алексею Александровичу Позднееву – внуку Владимира Позднеева, сыну А. В. и М. А. Позднеевых, полковнику-инженеру в отставке, кандидату технических наук, академику Российской академии космонавтики.


 

Комментарии


1 Афанасий (1859–1907), Михаил (1860–1937), Петр (1861–1937), Елена (1865?–1920), Софья (1866–1920), Николай (1867–1910), Ферапонт (1870–1920), Сергей (1873–1902), Анна (1875–1944?); во младенчестве умерли двое последних – Авраамий и Владимир.

2 Надежда (1846–1919), Алексей (1851–1920), Евгения (1852–1924), Владимир (1860–1929), Вера (1862–1920), Дмитрий (1856–1942), Софья (1866–1943); еще девять сыновей и дочерей умерло в младенческом и детском возрасте.

3 Младший из “японцев”, Николай, после окончания в 1917 г. Киевской Александровской гимназии вернулся к родителям; затем (видимо, в 1920 г.) оказался в США и поступил в университет Беркли в Калифорнии; работал на радио и телевидении, писал музыку к теле- и радиопередачам, а позже (сменив фамилию на Болин) стал киноактером в Голливуде. Константин же продолжал жить у Булгаковых в Киеве еще несколько лет (по крайней мере до 1922 г.), работал в АРА (Американо-российская ассоциация помощи), но после ее ликвидации тоже оказался за океаном – в США и Мексике; занимался, в частности, бизнесом в добывающей промышленности. Родители “японцев”, Петр и Софья Булгаковы, после отъезда из Японии некоторое время жили в Шотландии (Эдинбург), затем переехали в США, в Калифорнию (Окленд). П. Булгаков умер в 1937-м, а его жена – в 1943 г. (незадолго до смерти сыновья перевезли ее в Лос-Анджелес).

4 Т. е. провалиться.

5 На бесплатное обучение.

6 Ф. Преображенский, друг А. Булгакова и В. Позднеева, учившийся вместе с последним в Санкт-Петербургской духовной академии.

7 А. М. Позднеев – брат В. Позднеева, впоследствии известный востоковед (в 1896–1898 гг. опубликовал двухтомный труд “Монголия и монголы”), профессор Санкт-Петербургского университета. Кстати, именно благодаря влиянию А. М. Позднеева брат Афанасия Булгакова Петр (живший в Белгороде) уехал в 1901 г. во Владивосток, чтобы преподавать там в Восточном институте, после чего оказался в Японии.

8 А. Булгаков обращается к нескольким друзьям сразу (см. след. письмо), а потому говорит о В. Позднееве в третьем лице.

9 По-видимому, это действительный размер: 14 вершков = 62 см (выше среднего).

10 Смотри (нем.).

11 Так сказать (лат.).

12 До свидания (нем.).

13 Друзья мои (нем.).

14 А. Булгаков родился 17/29 апреля, так что его именины, вероятно, приходились на 23 апреля (6 мая) – день памяти св. мученика Афанасия-Волхва (совпадающий с праздником св. Георгия Победоносца).

15 Как бы (лат.).

16 Имеется в виду тема письменной работы. Алексий (1290-е–1378) – святой и всея России чудотворец; с 1355 г. – митрополит всея России; опекун и воспитатель малолетнего князя Дмитрия (Донского).

17 Скромничаете, прибедняетесь.

18 Помпей Великий (I в. до н. э.) – римский полководец и государственный деятель; Солон (VI в. до н. э.) – афинский политический деятель и поэт; М. М. Сперанский (1772–1839) – русский государственный деятель.
19 М. И. Булгаков, брат А. Булгакова.
20 Т. е. вместе с письмом Михаилу Ивановичу Булгакову (брат)
21 Мамаша (фр.).
22 Ольга Константиновна – жена А. М. Позднеева.
23 Судя по всему, намек на какую-то романтическую историю.
24 Ректор Киевской духовной академии.
25 Цит . по: Рогозовская Т. А. Письма А. И. и В. М. Булгаковых // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник: 1991. М., 1997. С. 36–37.
26 Н. М. Позднеева – сестра В. Позднеева.
27 Д. М. Позднеев – брат В. Позднеева, востоковед, автор работ по истории Японии и Китая.
28 Видимо, имеется в виду магистерская диссертация А. Булгакова “Очерк истории методизма”.
29 Открытое письмо. Адрес: “В Новочеркасск (Донской области). Его Высокоблагородию, преподавателю Духовного училища Владимиру Матвеевичу Позднееву”. Почтовые штемпеля: “Киев. 20 апр. 1888. Почтовая контора 24”; “Новочеркасск. 23 апр. 1888”.
30 По-видимому, Н. И. Булгаков – брат А. Булгакова, также учившийся в Киевской духовной академии
31 Неясно, о каком “предмете” идет речь, – возможно, уже о Варваре Покровской, будущей матери Михаила Булгакова.
32 Открытое письмо. Адрес: “В Новочеркасск Его Высокородию Владимиру Матвеевичу Позднееву Учителю Духовного училища в здание училища”. Почтовые штемпеля: “Киев. 11 мая 1888. Почтовая контора 24”; “Новочеркасск. 14 мая 1888”.
33 Действительно, это письмо написано гораздо менее четким и разборчивым почерком, чем другие.
34 Персонажи комедии Н. Гоголя “Ревизор”: Лука Лукич Хлопов – смотритель училищ, Артемий Филиппович Земляника – попечитель богоугодных заведений.
35 Вероятно, речь идет о праздновании 900-летия крещения Руси.
36 Песня или романс на слова “Казачьей колыбельной песни” М. Лермонтова (“Спи, младенец мой прекрасный...”).
37 Телеграмма из Орла. Адрес: “[СПб.] Угол Мойки и Крюкова канала, д. 98/21, кв. 22. Владимиру Матв. Позднееву”.
38 Данное письмо частично опубликовано в кн.: Кораблев А. Мастер: Астральный роман. Донецк, 1996. С. 13.
39 Кстати, одноклассником и приятелем Матвея Позднеева по Новочеркасской гимназии был Алеша Лосев, ставший впоследствии известнейшим философом, филологом и историком античности А. Ф. Лосевым.
40. В 1923 г. Михаил Булгаков писал из Москвы в Киев сестре Вере: “Нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы сохранить мамин участок в Буче? Смертельно мне будет жаль, если пропадет он”. Но “сохранить” дачу все же не удалось.
41 Частично опубликовано в кн.: Кораблев А. Мастер. С. 15–16.
42 Адрес: “г. Новочеркасск (Дон. обл.). Его Высокородию Владимиру Матвеевичу Позднееву, Преподавателю Донского Новочеркасского училища”. Почтовый штемпель: “Киев. 6.I.1905”.
Публикация и комментарии Е. А. Яблокова               

Жена Булгакова (Покровская) Варвара Михайловна (1869-1922). Родилась в городе Карачеве Брянского уезда Орловской губернии (ныне Брянская область) в семье священника .В первом браке Булгакова , во втором Воскресенская. Окончила Карачевскую прогимназию, гимназию в Орле, до замужества работала преподавательницей. После смерти мужа служила казначеем Фребелевского общества .. В 1918 году вышла замуж за врача Ивана Павловича Воскресенского. Умерла от тифа в Киеве в 1922 году. Похоронена на Киевском Байковом кладбище.
 4/2       Булгаков Михаил Иванович (1860-1937) Окончил Орловскую семинарию. Преподаватель духовной семинарии в городе Холм Люблинской губернии.
Сведения на 1914 год из адрес-календаря Холмской губернии:
1.Холмская духовная семинария, Брестская улица дом 6, преподаватель 8 классов статский советник Булгаков Михаил Иванович.
2.Холмская мужская гимназия, Люблинская улица дом 56, и.о. учителя филосовской пропедевтики 8 класса,  Статский советник Булгаков М.И.

Жена: …  (1868 – 4.4.1962)  Имеется фотография жены, но неизвестно её имя и девичья фамилия. Дочь Иллария.
  5/2       Булгаков Пётр Иванович (1862-1931)
 Архивные сведения:                1. Государственный Архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф. Р-5973 ,156 ед. хр. ,1890-1930, 1 оп. . В 1934-35 гг Булгакова София Матвеевна передала архив покойного супруга в Прагу, по просьбе Валентина Фёдоровича Булгакова, волею случая однофамилеца, последователя Л.Н.Толстого.
Историческая справка:  Булгаков П.И. , протоиерей, настоятель церкви при Императорском посольстве в Токио. В 1888 г. окончил курс С.-Петербургской Духовной Академии со степенью кандидата богословия. После окончания Академии определен законоучителем Владимирской воскресной школы в С.-Петербурге. В 1890 г. Указом Синода назначен помощником смотрителя Белгородского духовного училища, в 1892-1896 гг. - член Белгородского отделения Курского епархиального училищного совета. В 1901 г. - законоучитель Владивостокской мужской гимназии Восточного института, член правления института. В 1901-1904 гг. состоял членом комиссии об открытии в г.Владивостоке духовно-учебного заведения, по основанию владивостокских "Епархиальных ведомостей", принимал участие в обсуждении вопроса об открытии курсов для учителей церковно-приходских школ, состоял членом ревизионного Епархиального комитета. Во время русско-японской войны исполнял обязанности цензора, был классным наставником Владивостокской мужской гимназии. В 1906 г. Указом Синода назначен настоятелем церкви при Императорской миссии в Токио, возведен в сан протоиерея, закончил 2-годичный курс в школе японского языка.

Документы поступили в архив в составе бывшего «Российского Зарубежного Исторического Архива (РЗИА) в Праге» в 1946 г.

Аннотация: Статьи П.И.Булгакова на церковные и общественные темы: "Высокопреосвященный епископ Японский Николай и епископалы" (1930, маш.), "Христианство в Японии" (1929, маш.) и др.; брошюры: пособие П.И.Булгакова "Для изучения необходимых иероглифов" (1921), "По вопросу об учреждении первой православной епискополии в Китае" (б.д.), "Поучение" (б.д.), "Японский Сахалин на областной колониальной выставке в Токио" (1913) и др.; обзоры печати "Идейное эхо великой Европейской войны в периодической прессе Японии" за 1909-1923 гг. (маш.), обзоры по материалам из японской и русской прессы за 1910-1916 гг. о внешней и внутренней политике Японии, отношениях России и Китая, японской политике в Корее, тихоокеанской и международной торговле, положении на Балканах, русско-германской войне, религиозном движении, японской торговле с Китаем, выписки из японских газет за 1909-1919 гг. о смертности среди молодежи, взаимоотношениях Китая с Японией и Японии с Россией, политических партиях Японии, развитии японской промышленности после русско-японской войны, политических деятелях Китая, начале первой мировой войны, предвоенной обстановке в Германии, перспективах русского послевоенного влияния в Европе, падении монархии и революции 1917 г. в России, русско-японских отношениях, деятельности Красного Креста, женском движении в Японии, положении и перспективах развития России в связи с Октябрьской революцией и др.; переписка с патриархом Тихоном о положении церкви в Японии, с управляющими канцелярией Архиерейского Синода за границей, преподавателем мужской гимназии В.Л.Андерсом в Китае, Главным управлением Российского Общества Красного Креста, Владивостокским епархиальным советом, митрополитом Антонием, А.И.Гучковым,  духовными и светскими должностными лицами о положении русской гимназии в Китае, сборе средств для оказания помощи больным и раненым воинам, денежных переводах, положении церкви при посольстве, изучении японцами Дальнего Востока, организации церковного хора, распространении православия в Японии, жизни эмигрантов, работе православной миссии в Америке, с редакциями газет "Русская жизнь", "Новая заря", "Русская мысль" и др. о напечатании статей и заметок о церковных делах православной церкви за границей, организации молитвенных собраний, подписке на издания и др.
Личные документы П.И.Булгакова: формулярный список о службе.
В фонде отложились печатные издания: В.Вашкевич "Ламанты в Восточной Сибири" (СПб., 1885), А.Платонов "Апостол Японии - архиепископ Николай" (Петроград, 1916), Д.М.Позднеев "Монголы и Монголия" (Токио, 1916) и др., вырезки из эмигрантских газет "Последние новости", "Рассвет", "Русская жизнь", "Голос церкви" и др. о жизни и быте эмигрантов, православных общин в Америке, разногласиях в среде православного духовенства и др.

2. Архивы братьев  жены:  Позднеев  Алексей Матвеевич (1851-1920), монголовед, профессор  Петербургского университета , архив востоковедов при институте востока  РАН, ф. 44, 319 ед. хр., 1877-1920.; Позднеев  Дмитрий Матвеевич (1865-1937), востоковед, редактор журн. "Мир ислама". РНБ, ф. 590, 196 ед. хр., 1889-1938.

3. Российская Государственная Библиотека (РГБ) ф.788 . Личный архив семьи Позднеевых.
Письма Петра Ивановича Булгакова:
1.19 марта (1 апреля) 1917.

 2.1.11.1924 года.  Дорогие племянницы Вера и Люба! (адресат неясен)
 Этой ночью был «Хало-ин». А потому я лёг спать в 2 часа ночи, чтобы встать по обычаю в 5 часов утра и приниматься за работу. Впрочем, до выхода на работу я по обычаю же балуюсь чайком самым что ни на есть горячим. В 6 часов я уже был на работе с метлою в руках и с американскими граблями. Временами вместо метлы и грабель брался за тряпку. Это для чистки рукомойника и других принадлежностей, находящихся в уборной при на-
шей станции. Вплоть до 7ч. 30 минут, когда прибыл на работу наш компаньон и сотруд-
ник, моё внимание отвлекалось от сора (спички, окурки и тому подобное, что разбрасы-
вает  публика в оживлённых местах) прибывавшими автомобилями, которым я отпускал бензин (газолин), масло и т.п. вкусные вещи. Прибывший компаньон отпустил меня спать, но я вместо постели по обычаю побаловался чайком и снова пошёл на работу. Сейчас 4-ый час пополудни. Тётя Соня залезла в ванную, посадив меня сторожить квартиру, хотя меня уже ждёт автомобиль нуждающийся в полировке: над ним уже возится известный Вам «дядюшка» из Америки Н.П.Б. Как только тётя выйдет из ванны, я иду ему помогать. День сегодня исключительный:                1. «Хало-ин»                2. Суббота, когда все американские рабочие с 12 часов усаживаются на собственные автомобили и в компании друзей или с семейством едут за город. В Обычные дни перед нами пробегает от 60 до 100 автомобилей в пять минут. По субботам же, воскресеньям и праздникам это число поднимается до 150-200 автомобилей в пять же минут. В моменты отдыха я подсчитал эту массу летунов с часами в руках. Ещё в детстве я читал ответ на вопрос: «Чем США отличаются от России». Ответ гласил: «В США сперва проложат дороги, а потом строят города. В России же наоборот: сперва построят город, а затем уже прокладывают дороги». Эту великую истину я теперь буквально переживаю. Указанная масса автомобилей летит по асфальтовой мостовой почти без треска: слышно только жужжание. Получается впечатление, будто гудит страшная буря. И как в бурю бывают моменты минутного затишья, так и здесь: вдруг всё стихает. Внимание невольно останавливается. Задаёшь вопрос: что случилось? А случилась простая вещь: затор.
… Конференция института утвердила новое «Обозрение  преподавания по кафедре богословия», составленное священником Петром Ивановичем Булгаковым. А. Муравьев вынужден был отказаться от преподавания в связи с многочисленными общественными обязанностями.
П.И. Булгаков приехал из центра, являлся родственником A.M. и Д.М. Позднеевых (женат на их сестре). После ухода А. Муравьева П. Булгаков был зачислен на должность преподавателя богословия и законоучителя в гимназии. Составленное им «Обозрение …» отличалось от  «Обозрения…» А. Муравьева структурой и отчасти содержанием. Первые две части посвящались проблемам понятий, содержания Ветхого и Нового Заветов; третья - православно-русскому миссионерству среди инородцев. Самой лаконичной частью являлась четвертая. Всего 3 строки: религии не христианские - религии Дальнего Востока: конфуцианство, даосизм, буддизм и др.
Сравнение двух «Обозрений...» выявляет более обширные познания составителя А. Муравьева в восточных религиях. В «Обозрении … » А.Муравьева значительное внимание уделяется так же и теоретическим вопросам, историографии, чего нет в «Обозрении…» П. Булгакова. Это и понятно: уровень образованности у А. Муравьева был значительно выше, так как он был кандидатом богословия.
П.И. Булгаков читал курс богословия в институте и закон божий в гимназии при институте. Однако отношения в профессорском коллективе у него не складывались. В докладных записках отмечено: «Он оказался склочным человеком, замеченным в пьянстве. Печатал на машинке анонимные записочки о и.о. профессора Таберио, о преподавателе Дмитриеве и др. Члены Конференции института, установив принадлежность анонимок П. Булгакову, составили письмо, в котором указали, что «деятельность священника Булгакова отличалась враждебными тенденциями, направленными к вреду, к урону престижа Конференции и отдельных его членов, внесению раздора в среду последних», что его записки, доклады отличаются беззастенчивой непристойностью, как в отношении изложения, так и содержания. Члены конференции обращались к и.д. директора А.В. Рудакову с просьбой принять меры, чтобы должность законоучителя при Восточном институте была замещена более подходящим и воспитанным человеком.»
П.И. Булгаков был уволен в 1907.                «Православная церковь в Восточном институте» Ермакова Э. В., д. и. н., ДВГУ.
Жена Булгакова (Позднеева) София Матвеевна
6/2       Булгакова Софья Ивановна (1863-1920). Сведений нет.

7/2       Булгакова Елена Ивановна (1863-1920) Окончила Епархиальное Орловское женское училище. По окончании преподавала в нём чистописание. Возможен поиск в Орловском архиве ф. 83, 88 д., 1874- 1916 гг. Про детей информации нет.

Муж  Аракин Николай Гаврилович. Из семьи священнослужителей города Орла. Окончил Орловскую семинарию и Киевскую духовную академию. 

8/2       Булгаков Николай Иванович (1867-1910). Служил в должности миссионера в епархии Войска Донского.
Мягков Борис Сергеевич (1937-2007)  «Пастырь «Пастыря»  или О том, как родной дядя писателя Михаила Булгакова был строгим наставником юного тифлисского семинариста Сосо Джугашвили и как это отразилось в российской истории и советской драматургии»
                Не слишком томя нетерпеливого читателя, привлеченного пространным заголовком этой статьи, скажем сразу, что первый «пастырь» – это дядя выдающегося отечественного писателя и драматурга Михаила Афанасьевича Булгакова (1891–1940) Николай Иванович. А закавыченный «Пастырь» – это одно из названий последней пьесы драматурга «Батум» о молодых революционных годах будущего вождя (пастыря) страны СССР И. В. Сталина, обучавшегося в середине 1890-х годов в Тифлисской Духовной семинарии. Как складывалась ситуация в этом почти историческом треугольнике – Булгаков-старший – Иосиф Сталин – Булгаков-младший, треугольнике – и драматическом и роковом. Но обо всем по порядку.
     Уже достаточно многое известно в биографии М. А. Булгакова: о его происхождении из семьи потомственных орловских, карачевских, а потом и киевских священнослужителей и церковных наставников-иерархов. Сам Михаил выбрал другую дорогу: стал врачом, затем писателем. Но его родня и, особенно, по линии отца Афанасия Ивановича, братья и дядьки будущего автора «Батума» были в той или иной степени связаны с Русской православной церковью. Сам А. И. Булгаков, окончив Духовную семинарию в Орле и Духовную академию в Киеве, стал примером в выборе профессии и помощником в учебных делах остальным младшим братьям: Михаилу, преподававшему в семинарии г. Холм (Польша), Петру, бывшему священником Русской миссии в Токио, Ферапонту, обучавшемуся в Орловской Духовной семинарии, Сергею, получившему и церковное и музыкальное образование, служившему регентом в киевской гимназии, когда там учился его юный племянник – «приготовишка» Миша Булгаков.
О судьбе одного из средних братьев отца писателя, Николая Ивановича Булгакова (1867-1910), стало известно совсем недавно. Родившись, как и большинство детей в семье Ивана Авраамьевича и Олимпиады Ферапонтовны Булгаковых, в селе Подоляны Орловского (тогда) уезда Киевской губернии, он пошел по стопам отца и старшего брата Афанасия: закончил Орловскую Духовную семинарию и приблизительно двадцатилетним поступил в Киевскую Духовную академию, где уже преподавал А. И. Булгаков.
     Однокурсник Николая Николаевича, будущий профессор и инспектор КДА Владимир Петрович Рыбинский (1867-1944), оставил интересные воспоминания об этой учебе (сб. «К истории Киевской Духовной академии. Курс 1887-1891 годов»), где о Н. И. Булгакове красочно рассказано в стиле почти бурсацких историй (предоставлено Д. В. Шленским):

     «Николай Иванович Булгаков принадлежал к своеобразному типу людей, которые не раз встречались мне в моей жизни: как будто и умный человек, все годы учебы шедший в числе первых, но в то же время без какой-то клепки в голове, наивный до глупости. Н. И. Булгакова похвалами, явно дутыми, легко было привести в такое расположение, что он становился щедрым. И вот, когда, бывало, захочется выпить и закусить, мы сейчас же начинаем атаку на Колю Булгакова. Серьезным голосом Коля Булгаков вызывается из комнаты и начинается обрабатывание его. Самым слабым [его] пунктом было сознание своей красоты, хотя ничего даже напоминающего о красоте в нем не было. И вот, сочиняется история о том, что какая-то сказала какому-то что Н.Б. ей нравится, что у него выразительные глаза и прочее. Тот сначала слушает недоверчиво, но постепенно заинтересовывается, попутно вставляет замечания, что, действительно, у него глаза неотразимые, а кончается все тем, что гардеробщик Феоктист посылается за полбутылкой водки и за колбасой, и мы выпиваем за успех Коли, конечно, на его счет. В другой раз начинаем, бывало, расхваливать мнимый литературный талант Коли Булгакова и убеждать его, что ему ничего не стоит написать статью и получить большой гонорар. Он, начав со скептицизма, постепенно сдается на похвалы, начинает ощущать в кармане шелест бумажек и в конце концов опять раскошеливается на водку и колбасу. Если эти приемы, от неоднократного применения, переставали действовать, пускался в ход иной: мы начинали укорять своего друга в скупости, в том, что он «жидомор», и тот опять, после опровержений словесных, в качестве главного аргумента ставил выпивку. Особенно этим мы не разорили нашего общего приятеля, у которого деньжонки таки всегда водились, так как его отец был городским священником; зато сколько шуток, сколько смеху, сколько иногда душевных разговоров получалось в результате указанных махинаций... <...>.                По окончании курса Н. И. Булгаков был назначен помощником инспектора в Тифлисскую семинарию, и ему пришлось быть помощником нашего товарища Иоанникия. Последний передавал мне, что Н. И. доставил ему немало хлопот своей непрактичностью: «Приведет, бывало, какого-нибудь грузина ко мне и скажет: «Вот, я привел вам этого ишака, делайте, что хотите». У того глаза горят, и того и гляди, выйдет история...». Из Тифлиса Булгаков перешел на должность миссионера. Миссионером он оказался неважным и, во всяком случае, для столицы неподходящим, так что ему вскоре пришлось уехать в Новочеркасск, где он и закончил дни свои. Я встречался с Булгаковым по окончании курса два раза, и оба раза убеждался, как человек может сильно измениться. На студенческой скамье это был благодушный веселый человек, а позже это оказался скучный, практичный и сухой человек».
 Из воспоминаний В. П. Рыбинского видно, что Н. И. Булгаков занимал в Тифлисской Духовной семинарии должность помощника инспектора (по другим данным – преподавателя) и весьма требовательно и жестко относился к ее воспитанникам. При этом мемуарист ссылается на свидетельства другого своего однокурсника – Иоанникия (в миру – Ивана Александровича Ефремова), который работал в Тифлисе вместе с Н. И. Булгаковым на должности инспектора семинарии и позже стал даже ректором Киевской Духовной академии. Фраза же В. П. Рыбинского, что Николай Иванович из веселого и добродушного студента превратился в личность скучную и сухую заставляет предположить, что в Закавказье с ним случился некий духовный перелом. И история событий середины 1890-х гг., произошедших в Тифлисской семинарии, подтверждают возможность этого. В документах того времени («Духовный вестник Грузинского Экзархата» и др.) есть сведения о Н. И. Булгакове и даже его речь о враждебности баптизма государству.
     Анализируя в этой речи («Баптизм как секта, опасная для государства» // «Духовный вестник Грузинского Экзархата». – Тифлис, 1894. – № 23-24. – С. 10-24) тему «деструктивной направленности лукавства, неискренности и нечестности», характеризуя предводителей европейского баптизма, в частности Томаса Мюнцера и Иоанна Лейденского, автор обращает внимание читателей на абсурдные выводы, сделанные ими из толкований Библии: «... Как толковалась эта Библия?.. Возмутительным образом: в этой святой книге баптисты стремились найти почву для своих самых диких и аморальных поступков. Томас Мюнцер изображается как «бесшабашный религиозный фанатик, склонный к вранью, обману и лукавству для достижения цели». Цель же, как считает Н. И. Булгаков, у них одна – & laquo;разрушить основы государственные, семейные и моральные в широчайшем смысле этого слова». А уже п отом – построить новое общество, которое бы основывалось на преодолении оппозиции «бедность – богатство», на общности имущества между последователями идеологии баптизма. То есть и в деструктивной, и в положительной частях программа баптизма целиком подводится автором под революционно-социалистические направления: баптизм «... из религиозной секты сделался гражданской», а сами баптисты получили «клеймо подстрекателей и революционеров <...>; политические устремления баптизма – это устремления, на которые в последнее время так мало обращалось внимания и светской и духовной властью», – подчеркивает Н. И. Булгаков.
     В рассмотренных киевскими историками Н. Мозговой, В. Дорошкевичем и Г. Волынкой документах и изданиях, затрагивающих время работы Н.И. Булгакова в Тифлисской Духовной семинарии, есть информация о волнениях учеников-семинаристов 1-4 декабря 1893 г., их забастовке и заявлении Экзарху Грузии с жалобой на преподавателей. Студенты-семинаристы требовали:                «... вследствие невозможности исправить по характеру учителя Булгакова (!) и двух надзирателей, Покровского и Иванова, удалить их. Они для нас злые ангелы, Мефистофели, возмущающие нашу совесть и душу постоянными площадными руготнями (так в подлиннике; то есть ругательствами. – Б. М.) и неосновательными инквизиторскими исследованиями <…>; ввиду такого антихристианского и антипедагогического отношения, в которое в настоящее время мы все, учащиеся семинарии, от нашего ректора инспекции, вкупе с преподавателем г. Н. И. Булгаковым <...> уволить непременно вышеупомянутых надзирателей и учителя Булгакова...».
Одной из причин забастовки студентов-бунтарей, настроенных, по-видимому, так сказать, «пробаптистски», было следующее событие. Накануне бунта, 30 ноября 1893 г. семинария праздновала свой храмовый праздник – день памяти Святого Апостола Андрея Первозванного, и состоялся торжественный акт-церемония, где присутствовали все руководители, преподаватели и семинаристы и на которой с большой и позже опубликованной (см. ранее) речью «Баптизм как секта, опасная для государства» выступил Николай Иванович Булгаков. (Он и раньше выступал с аналогичными речами в Тифлисе, например, с опубликованной – «Сравнение чуд Иисуса Христа и его Апостолов с чудами Старозаветными» – беседа с «молоканами-субботниками»). Эта речь о баптизме стала настоящим событием на празднике, но, увы, есть основания утверждать, что она могла служить непосредственным поводом для начала волнений семинаристов 1 декабря 1893 г. И не только потому, что ее произнес такой требовательный и «несимпатичный» для некоторых учеников семинарии преподаватель, но и в неготовности слушателей воспринять сугубо теоретическую речь с определенной, однозначной на нее реакцией.
     Так чем же мог взбунтовать юных семинаристов Н. И. Булгаков, требование устранения которого трижды повторяются в «Заявлении учеников Тифлисской Духовной семинарии Экзарху Грузии, 1 декабря 1893 г.» (Кецховели Л. Сборник документов и материалов. – Тбилиси, 1969. – С.174-175, цит. по журн. «Людина i політика», Киев, 2001, № 2, с.133, пер. Д. В. Шленского)? Как выпускник КДА, направленный Св. Синодом в Тифлис, он должен был нести туда православный дух, государственность, дисциплину и порядок. За это он, наверное, и был «несимпатичным». Обязанность обязывает. То, что было в Киеве допустимым (хотя и здесь национальный вопрос постоянно возникал), в Тифлисе требовало однозначности, как организационной, так и идейной: духовность, способность выпускника и практикующего преподавателя-наставника действовать однозначно – это профессионально закладывается учебным заведением и его духом, а олицетворяющие духовный закал Николая Булгакова были такие известные в то время преподаватели богословских и философских дисциплин, как Д. И. Богдашевский, П. И. Линицкий, братья М. И. и Я. И. Олесницкие, Н. И. Петров, С. Т. Голубев, Ф. И. Титов. Не только их публичные лекции в студенческих аудиториях КДА, но вся их жизнь служила примером самоотверженного служения духу православия. При этом следует отметить, что большое влияние на формирование мировоззрения Н. И. Булгакова, как апологета православия в Тифлисской семинарии, оказал его брат Афанасий Иванович Булгаков, преподаватель КДА. Сферу научных интересов будущего отца писателя составляли именно проблемы истории и анализа протестантизма. В 1887 г. за свою работу «Очерки истории методизма» он получил степень магистра богословия, а в 1889 г. перешел работать с кафедры древней гражданской истории на кафедру истории западных конфессий. Если просмотреть список научных работ А. И. Булгакова, которые на протяжении двадцати лет его беспрерывной работы в КДА периодически печатались в журнале «Труды КДА», то он составляет почти 60 работ, 40 из которых посвящены истории и анализу протестантизма. Среди этих работ, кстати, есть и такие, как «Баптизм» и «О молоканстве», написанные в 1890-1891 гг., то есть в те годы, когда Н. И. Булгаков был студентом последнего курса КДА и мог уже целиком серьезно интересоваться теми же проблемами, которые волновали его старшего брата. Реакцией Св. Синода на забастовки студентов-семинаристов ТДС было исключение из числа учеников 87 ее воспитанников и закрытие самой семинарии («на профилактику») до 1 сентября 1894 г. С этого времени там стал учиться выпускник Горийского Духовного училища, сын сапожника Иосиф (Coco) Джугашвили, известный в современной истории под именем Сталина (1879-1953). Здесь следует упомянуть о небезынтересной гипотезе, впервые выдвинутой киевлянином Д. В. Шленским, суть которой состоит в том, что Н. И. Булгаков, с его требовательностью и принципиальностью, мог быть преподавателем и наставником молодого Сталина в начале его обучения и что его племянник Михаил Булгаков уже в конце 1930-х годов, создавая пьесу «Батум» о юности вождя, где в 1-й картине главного героя исключают из семинарии, мог знать и использовать в творческой работе статьи и письма своего дяди.
 Действительно, время ухода Н. И. Булгакова из семинарии точно не определено: есть предположение, что он работал в ТДС после 1 декабря 1893 г. еще некоторое время и после возобновления занятий почти через год. Из «Краткой биографии И. В. Сталина» (2-е издание. М., 1947) известно, что традиционная дата рождения; укоренившаяся в мифологизированном сталинском жизнеописании и в сознании людей, называется 9/21 декабря 1879 г. (историк и филолог Б. В. Соколов в «Булгаковской энциклопедии», стр.442, основываясь на недавно обнаруженных метрических записях, приводит более раннюю дату рождения – 6/18 декабря 1878 г.). Далее в упомянутой «Краткой биографии» можно прочесть: «осенью 1888 года Сталин поступил в Горийское духовное училище. (Здесь же, в скобках, отметим сведения Е. А. Яблокова с отсылкой на книгу историка Д. Ранкур-Лаферриера «Психика Сталина»:

     «Когда Иосифу Джугашвили было одиннадцать лет, его отец, сапожник Виссарион, погиб в пьяной драке – кто-то ударил его ножом. К тому времени сам Coco проводил много времени в компании молодых хулиганов Гори и развивал свои способности уличного драчуна».
 На чьей стороне был Н. И. Булгаков позднее, теперь понятно. В той же книге приводится характерная «медицинская» справка о Сталине:
«В результате болезни или несчастного случая в детстве левая рука стала не правильно развиваться, оставшись заметно короче правой, и хронически не сгибалась в локте. А второй и третий пал ьцы на левой ноге были сращены вместе («чертово копыто». – Б. М.).

     В 1894 году Сталин окончил училище и поступил в том же году в Тифлисскую православную духовную семинарию. <...> Тифлисская православная семинария являлась тогда рассадником всякого рода освободительных (!) идей для молодежи, как народническо-националистических, так и марксистско-интернационалистических; она была полна различными тайными кружками. Господствовавший в семинарии иезуитский режим вызывал у Сталина бурный протест, питал и усиливал в нем революционные настроения. Пятнадцатилетний Сталин становится революционером. «В революционное движение, – говорит Сталин, – я вступил с 15-летнего возраста, когда я связался с подпольными группами русских марксистов, проживающих тогда в Закавказье. Эти группы имели для меня большое влияние и привили мне вкус к подпольной марксистской литературе». (Эти строки из беседы вождя с немецким писателем Э. Людвигом были опубликованы в 1938 г., то есть тогда, когда Булгаков собирал материалы для пьесы «Батум». – Б. М.) <...> В семинарии, где была налажена строгая слежка за «подозрительными», начинают догадываться о нелегальной революционной работе Сталина. 29 мая 1899 года его исключают из гимназии за пропаганду марксизма.
     Если не обращать внимания на мифологизирующую идеологическую риторику времен «культа личности» в приведенных цитатах, становится ясно, что такие взгляды будущего вождя не могли бы возникнуть без того социально-политического контекста и общественно-психологической ситуации, возникшей в Грузии во второй половине XIX века. При ее присоединении к Российской империи в 1801 г. в ней была установлена такая же система управления, как и в других губерниях страны. В управлении начали властвовать силовые воинские методы, делопроизводство и официальное общение вводилось исключительно на русском языке. Любые серьезные проявления национальной самобытности преследовались. Все это не могло не привести к закономерному обострению национального вопроса и выплеску национального самосознания коренного населения. Как и в других европейских странах, национальные процессы сопровождались идеологической конфронтацией с официальной государственной религией в форме заимствования и распространения западноевропейских идеи духоборства, молоканства, баптизма. Понятно, что благодатнейшую почву для их распространения составляли именно «молодые еретики», православие которых было еще не закаленным, а уровень богословской образованности уже разрешал понять близость протестантской идеологии национальным интересам. И вдобавок еще: протестантская идеология воспринималась «молодыми еретиками» как противовес к великодержавному шовинизму (отстаивание национальных идей) и жесткой регламентации семинарской жизни (эта идеология отвечала личным интересам молодых семинаристов). Она распространялась скрытно: для многих ее адептов была характерна несомненная преданность православию и, вместе с тем, – критическое к нему отношение, дух многих был уже инфицирован атеистически-воинствующими социал-демократическими, «марксистскими» идеями, которые возбуждали не только к противостоянию ортодоксально-государственной позиции (к которой принадлежал Н. И. Булгаков), но и к активному наступлению «молодых еретиков», к числу которых и относился вначале молодой Сталин.
     Такое противостояние не прошло бесследно для обоих: Николай Булгаков был вынужден из преподавателей переквалифицироваться в миссионеры, а через насколько лет Иосиф Джугашвили был исключен из семинарии и стал профессиональным революционером Сталиным. С последним, будущим героем «Батума», все ясно, а вот трагическая душевная драма, пережитая Н. И. Булгаковым в Тифлисе, нашла свое отображение в его недавно обнаруженном письме в Киев Николаю Ивановичу (своему двойному тезке) Петрову – ординарному профессору КДА, преподавателю эстетики, теории словесности и истории западной литературы, который на протяжении нескольких десятилетий заведовал музеем церковно-археологических древностей при Духовной академии. Но, прежде всего, Петров был близким человеком для семьи Булгаковых – сначала учителем Афанасия Ивановича, а позже – старшим другом и коллегой. С рождением первого ребенка в их семье – сына Михаила, будущего писателя – Н.И.Петров стал для него крестным отцом. Именно такому близкому человеку 16 апреля 1894 г. адресует письмо младший брат Афанасия Ивановича. В нем Н. И. Булгаков пишет (журн. «Людина i політика», Киев, 2001, № 2, с. 134-135, пер. Д. В. Шленского):

     «Я таки часто вспоминаю Вас, Николай Иванович, здесь в Тифлисе, в особенности после событий 1-4 декабря, которые привели к закрытию нашей злополучной семинарии. Невольно вспоминается Ваша простота, открытость и искренность, – если постоянно видишь вокруг себя лицемерно-восточную ласковость, за которой скрывается между тем огонь ненависти к тебе и злейшая злость. Ведь негодяи-семинаристы, которые оказались со временем зачинщиками, перед бунтом были в особенности угодливыми и любезно вежливыми перед семинарским начальством: никак нельзя было предугадать, что в душах этих людей кроется стремление сбросить с себя ярмо семинарской дисциплины; никак нельзя было предусмотреть, что эти господа напьются, чтобы быть наглее во время волнений, и смелее, чтобы объясниться с Экзархом Грузии и епископом Александром. Так вот какие эти восточные люди! А как феноменально они могут врать и упрямо замалчивать свою вину? Человек, который не знаком с этим народом, может даже не поверить некоторым фактам, которые характеризуют грузино-имеритин с этой стороны. Н. Булгаков».

     Душевное отчаяние, обида на оскорбления и трагическое разочарование в людях, которых Н. И. Булгаков всеми средствами стремился наставить на путь истинный, звучит в этом письме. Но в нем отразились лишь эмоции, которые, наверное, привели к обостренным оценкам, определенным преувеличениям и необоснованным обобщениям. Наибольшее негодование автора вызывает не столько стремление учеников сбросить ярмо семинарской дисциплины, сколько их неискренность. Так Н. И. Булгаков хорошо понимает, как тяжело молодому человеку жить с этим ярмом; он и сам это пережил. Но неискренность... Она не знает оправданий с точки зрения воспитанника КДА и преподавателя ТДС, который ищет духовной поддержки у своего учителя Н. И. Петрова – человека открытого и искреннего. Вранье, обман, лукавство означает для Н. И. Булгакова отсутствие чести, которое несовместимо с настоящей духовностью – то ли религиозной, то ли гражданской. Понятно теперь, почему, побывав в трудных обстоятельствах и закалившись в них, Н. И. Булгаков решает стать миссионером, хотя в условиях Санкт-Петербурга, по мнению В. П. Рыбинского, «неважным» и «неподходящим». Возможно, он и в самом деле не обнаружил своих миссионерских способностей в столице, поскольку там не было большой необходимости кого-то убеждать, агитировать, предрасполагать ли в православную веру.
     Каким Н. И. Булгаков был миссионером в Новочеркасске на юге России, где и окончил свои дни, нам неизвестно, как неизвестно пока, были ли у него семья, жена, дети. Изменились ли его взгляды на методы преподавания в Тифлисской Духовной семинарии также неизвестно. Но не исключено мнение, вполне вписывающееся в вышеизложенную гипотезу Д. В. Шленского: автором книги «Из воспоминаний русского учителя Православной грузинской духовной семинарии», изданной в Москве в 1908 г., мог быть вполне и сам Н. И. Булгаков. И эта книга, таким образом, вышла за два года до кончины автора. А его племя нник М. Булгаков, во время работы над пьесой «Батум», внес название книги в свою записную книжку, обосно ванно полагая, что это любопытное издание поможет усилить сцену исключения Сталина из семинарии, поскольку там дана уничтожающая критика «ректоров-монахов». Например (с.4,6), там есть и такие признания:

     «Не воспитание, не любовь, а развращение, ненависть и громадное горе внесли они (ректоры-монахи) с собою в стены Грузинской семинарии, а через это и во всю Грузию. <...> Без вины исключенные, и равно и все ученики грузины, под незаконным и жестоким гнетом неправды несправедливого начальства, уезжая в родные села, разносили с собою слезы, горечь и недовольство по всему Кавказу и Закавказью».
Эти и аналогичные строки были перед глазами Михаила Булгакова, как и, возможно, статьи и письма его дяди Николая Ивановича, когда в наброске к ранней редакции «Батума» (в «Материалах для речи ректора» пьесы «Пастырь») ее автор написал:

 «В то время как святая Русь тесным кольцом объемлет подножие монаршего престола царя помазанника и труженика, устремляющего ко благу обширную державу нашу, находятся среди честных граждан наших преступники, сеющие злые семена в отечестве нашем и до известной степени упрочившие посев сей. Лжеучители и развратители, кующие семена лженаучного материалистического движения, семена гибельной анархии, стремящейся разрушить все исконные основы человеческой жизни. Как самые мелкие струи злого духа, проникли они в некоторые поры нашей народной души... Как черви и тля, пытались они подточить основные корни жизни нашей – православие, самодержавие и народность... Но некоторые потерявшие головы, в особенности в среде чистой молодежи нашей, заразились от сих преступников и стали бредить и жить жалкими остатками рухнувших нигилистических... социал-демократических учений...»,  на что герой пьесы ответил: «Аминь».                Такое мог вполне говорить преподаватель ТДС Н. И. Булгаков «молодым еретикам», семинаристам в середине 1890-х гг. Это понял и «повторил» его племянник в пьесе, написанной спустя почти 30 лет после смерти своего дяди Николая Ивановича…


9/2       Булгаков Ферапонт Иванович (25.3.1870-1920)
 Автобиография, написанная им при сдаче экстерном курса гимназии в Орле:
«Я родился 25 марта 1870 года… В 1879 году отец мой переходит на службу в Орёл. Этот год имеет важное значение в моей жизни: я поступаю в школу… Из училища по заведённому порядку я перехожу в Орловскую семинарию. Верный семейным традициям (все мои братья учились хорошо и оставили хорошую репутацию в семинарии), я шёл здесь в числе первых учеников и кончил курс со званием студента в 1890 году. Важный пробел в семинарском образовании составляет недостаток естественных наук. На что, впрочем, обращено в последнее время внимание высшего начальства проектом введения в курс семинарских наук медицины и практического садоводства. По окончании курса семинарии, следую тому примеру, что для успешного исполнения обязанностей, принятым человеком на себя, необходима любовь к ним, я решил поступить в Университет, о чём довожу до сведения начальства.»
О дальнейшей судьбе Ф.И. известно из писем Софьи Булгаковой (жена брата Петра): «На третьем курсе  медицинского факультета университета Ферапонт женился, бросил учёбу и получил место псаломщика во Мценске и теперь уже там. Вот тебе и прости-прощай университет.» Позже Ферапонт вернулся в университет по протекции зятя А.М.Позднеева профессора СПБ университета. Судьба его далее не ясна. Известно, что он умер в Саратове в 1920? году.

10/2     Булгаков Сергей Иванович (1873-1902)                «И  совсем немного  известно о семье самого младшего брата отца писателя, Сергея Ивановича Булгакова, получившего и церковное и музыкальное образование. Он был учителем пения и регентом хора во Второй Киевской гимназии, где тогда в приготовительном классе учился его юный племянник Михаил. Брату же будущего писателя, Николаю, он стал крестным отцом. С.И.Булгаков мало прожил: в 1902 г. он скоропостижно скончался в возрасте почти 30 лет и был похоронен на киевском Байковом кладбище, «заняв» первое место в могильной ограде, куда через пять лет ляжет его старший брат Афанасий под «черный мраморный крест». А тогда А.И.Булгаков его вдову, Ирину Лукиничну Цитович (Булгакову), посчитал родственным долгом пригласить жить в свой дом. Она, по профессии акушерка, принимала при рождении последнею из дочерей брата, Елену (Лёлю). Все последующие годы она занималась Лёлей – этой своей любимицей. И.Л.Булгакова, по воспоминаниям близких, «была брюнетка», и прислуга, по этой причине или по какой-то иной, звала ее «черной барыней».
Из книги Б.С Мягкова  « Родословия Булгакова »
                Послужной список
Надзирателя за учениками общей ученической квартиры, состоящей при Киевской 2-ой гимназии Коллежского секретаря Сергея Ивановича Булгакова. Составлен 25 ноября 1902 года.стр 56-60.
  Родился 30 июля 1873 года, првославного исповедования, знаков отличия не имеет. Содержания получает: … Жалованья по должности надзирателя … 350р., квартирных 300р., за уроки пения и управление хором 700р., за репетиторство 500р. Итого 1850 (154р.в месяц)
 Сын священника.
Окончил полный курс наук в Киевской Духовной Академии и от Совета оной получил диплом от 2 июля 1897 года за № 633 об утверждении его в учёной академической степени кандидата Богословия. Его Преосвещенством епископом Орловским назначен учителем закона Божия в начальное училище при Орловском мещанском приюте, в каковой должности, без прав действительной службы, состоял с 10.10.1887 по 2.12.1887.
Женат на дочери священника Ирине Лукиничне Цитович, детей нет, жена исповедания православного.
Орловскою Городскою Думою, в заседании 9 сентября 1897 года, избран на должность Городского секретаря и Орловским губернатором утверждён в этой должности с 9.9.1897 года.
Предложением   

Жена Булгакова (Цитович) Ирина Лукинична (1867-1920) Родилась в Черниговской губернии. Город неизвестен. Семья также неизвестна. Окончила Киевскую фельдшерскую школу. Практиковала. Вышла замуж за Сергея Ивановича Булгакова. После смерти мужа поселилась в семье Булгаковых. Помогала Варваре Михайловне вести хозяйство. В 1-ую Мировую войну пошла работать в Красный Крест. Направлена была в Крым. Жила и работала в Ливадии в госпитале № 10 РОК. В ноябре 1920 года после захвата Крыма  большевиками арестована по доносу, т.к. была инициатором ходатайства по освобождению княгини Трубецкой. Все подписавшиеся, и в том числе Ирина Лукинична,  были расстреляны 21.12.1920 года в имении Багреевка, расположенным недалеко от водопада Учан-су (ближе от Ялты по шоссе на 1км.) На месте захоронения поставлена часовня. В могиле покоятся останки 840 человек.
В музеях Киева имеются две открытки, адресованные к Ирине Лукиничне. Одна хранится в музея М.А.Булгакова «Дом Турбиных», другая в «Музее одной улицы» у Д.В.Шлёнского.

               

1.Открытка. На штемпеле: Курск, 9.4.1911.  Адрес: Ирине Лукуничне Булгаковой, Андреевский спуск  д.13 кв.2.
Христос Воскресе!  Дорогая Ириша! Поздравляем тебя с праздником и желаем благ.
Давно не имею от тебя известий. Очень бы хотелось поговорить с тобою. Пиши подробно.
Как Ив. Нест (?) ? (может Иван Несторович?) Как твои дела? В июне, может быть, приеду с ученицами в Киев. Если разрешат, тогда увидимся. Новостей новых нет. Пиши …(нрзб) Ив.Нест. …(нрзб)  С.Булгаковой.
 А.и Т.Перетяткович. 9-4-1911.

2. Открытка. На штемпеле: Киев, 13.4.1914. Адрес: Ирине Лукиничне Булгаковой, Андреевский спуск дом 13.
                Воистину Воскрес, дорогая Ирина Лукинична!
Спасибо что не забываете о нас. Да, повеселее Пасху провели мы в этом году, чем тогда в 1912. Надеюсь, что и у Вас праздники прошли весело. Целую… (подпись нрзб)

11/2     Перетяткович (Булгакова) Анна Ивановна (1875-около 1944). Окончила Орловское епархиальное женское училище. Жила в Курске.
Муж Т.Перетяткович (?-?) Директор гимназии в Курске? Возможно в Киеве?

12/3     Булгаков Михаил Афанасьевич (15.5.1891-10.3.1940)
                Хронология жизни (по Л.К.Паршину)
1891
Жена-1 (с 26.4.1913)Булгакова-Кисельгоф  (Лаппа) Татьяна Николаевна (5.12.1892, Рязань -1982, Туапсе) в первом браке Булгакова, в третьем браке Кисельгоф.  Оставила  устные воспоминания, записанные Леонидом Константиновичем Паршиным.
Родилась  в Рязани в семье столбового дворянина действительного статского советника управляющего казенной палатой Николая Николаевича Лаппа.  Позднее семья Т.Н. переехала в Саратов. С М.А. познакомилась летом 1908 г.,  приехала в Киев на каникулы к тете Софье Николаевне Давидович (Лаппа), которая с матерью М.А., В. М. Булгаковой,  служила во Фребелевском педогогическом институте.  В 1911 г. Т.Н. окончила гимназию и стала работать классной надзирательницей в ремесленном училище. В августе 1912 г. поступила в Киеве на историко-филологическое отделение Высших женских курсов (Фребелевского института).
26 апреля 1913 г. Л.  обвенчались.  После свадьбы  оставила учебу. Летом 1916 г. вместе с мужем поехала на фронт, где работала сестрой милосердия в госпиталях в Каменец-Подольском и Черновцах, а в сентябре переехала в село Никольское Сычевского уезда Смоленской губернии, где М.А. стал служить  земским врачом.  В сентябре 1917 г. переехали  в Вязьму. В конце февраля 1918 г. вернулась с М.А. в Киев. Осенью 1919 г.  уехала к мужу во Владикавказ, где он служил военным врачом в Вооруженных силах Юга России «Белая Армия» М.А. заболел тифом, Т.Н. выхаживает его. После выздоровления вынужденно оказываются на территории Красной Армии. Летом 1921 г. вслед за Булгаковым едет в Тифлис и Батуми, откуда в конце августа  отбыла пароходом в Одессу, а затем в Киев и Москву, где в конце сентября воссоединилась с Булгаковым. Живут в Москве в кв.50 «Нехорошая квартира». В апреле 1924 года разводятся.  После развода устроилась на курсы машинисток, однако вынуждена была оставить это занятие из-за сильных головных болей, затем училась на курсах кройки и шитья. В 1927 г., чтобы получить профсоюзный билет, работала на стройке разнорабочей. Булгаков время от времени помогал бывшей жене материально. После получения профсоюзного билета Т.Н. работала в регистратуре поликлиники.  В 1933 г. встретилась с братом бывшего друга Булгакова Ивана Павловича Крешкова Александром Павловичем, учившемся в Москве в мединституте, и в 1936 г. уехала с ним в г. Черемхово Иркутской области, где А. П. Крешков работал педиатром (их брак не был зарегистрирован).  В 1945 г. переехала с матерью в Харьков. В 1946 г. окончательно разошлась со вторым мужем, который вернулся с фронта с другой женщиной. Год снимала комнату в Москве, работала библиотекарем. Вышла замуж за бывшего друга Булгакова адвоката Давида Александровича Кисельгофа и в 1947 г. уехала вместе с ним в г. Туапсе. Скончалась 10 апреля 1982 г. Похоронена в Туапсе.

Жена-2 Белозерская Любовь Евгеньевна (1895- 27.1.1987) Оставила посвященные Булгакову мемуары "О, мед воспоминаний" (1969), а также подготовленную по его рекомендации рукопись о своей эмигрантской жизни в Константинополе и Париже "У чужого порога" , ее устные рассказы на эту тему послужили материалом для пьесы "Бег". Написала  книгу воспоминаний "Так было". Л.Е. были посвящены роман "Белая гвардия", повесть "Собачье сердце" и пьеса "Кабала святош".
Л.Е.родилась 30 сентября 1895 г. под Ломжей (Польша) в дворянской семье. Ее отец Евгений Михайлович Белозерский (1853 - 1897) был дипломатом, а потом служил в акцизном ведомстве. Мать  - Софья Васильевна Белозерская (урожденная Саблина) (1860 - 1921) окончила московский Институт благородных девиц. После смерти отца семья Белозерских переехала к дальним родственникам в Пензу. Л.Е. закончила с серебряной медалью Демидовскую гимназию в Санкт-Петербурге. Училась в частной балетной школе. В 1914 г.  Окончила курсы сестер милосердия и ухаживала за ранеными в госпиталях. После октября 1917 г.  уехала из Петрограда к одной из своих подруг в деревню в Центральной России.  В 1918 г. она переезжает в Киев, где встречается с известным журналистом, знакомым ей еще по Петербургу, Ильёй Марковичем Василевским (1883 - 1938), писавшим под псевдонимом "He-Буква". Вышла  за него замуж. В феврале 1920 г.  с мужем из Одессы отбыли в Константинополь, откуда в том же году переехали во Францию: в Марсель, а потом в Париж, где Василевский начал издавать собственную газету "Свободные мысли", скоро прекратившую свое существование из-за отсутствия средств. Зимой 1921/22 г.  переехали в Берлин, где Василевский стал сотрудничать в сменовеховской газете "Накануне". В июле 1923 г. он уехал в Россию вместе с Алексеем Толстым. В конце 1923 г. приехала в Москву. Ее брак с Василевским фактически распался еще в последние месяцы жизни в Берлине.  В начале января 1924 г. на вечере, устроенном редакцией "Накануне" в честь Алексея Толстого в особняке Бюро обслуживания иностранцев в Денежном переулке, познакомилась с Булгаковым. В своих воспоминаниях писатель Юрий Слезкин (1885- 1947) рассказывал об этом сближении: "Тут у Булгакова пошли "дела семейные"- появились новые интересы, ему стало не до меня. Ударил в нос успех! К тому времени вернулся из Берлина Василевский (He-Буква) с женой своей (которой по счету?) Любовью Евгеньевной, не глупая, практическая женщина, многое испытавшая на своем веку, оставившая в Германии свою "любовь", - Василевская приглядывалась ко всем мужчинам, которые могли бы помочь строить ее будущее. С мужем она была не в ладах. Наклевывался роман у нее с Потехиным Юрием Михайловичем (ранее вернувшимся из эмиграции) - не вышло, было и со мною сказано несколько теплых слов... Булгаков подвернулся кстати. Через месяц-два все узнали, что Миша бросил Татьяну Николаевну и сошелся с Любовью Евгеньевной".  Булгаков и Л.Е. стали жить вместе в октябре 1924 г. Их брак был зарегистрирован 30 апреля 1925 г. Л.Е. помогала мужу в работе над пьесой о Мольере, переводя с французского, которым свободно владела, многочисленные источники.  В феврале 1929 г. Булгаков познакомился с подругой Л.Е.  Е. С. Шиловской, с которой у него завязался роман. В октябре 1932 г. она стала третьей женой писателя . Развод Б. с Булгаковым произошел 3 октября 1932 г.  Булгаков снял Л.Е.  комнату в другом месте и отстроил ей помещение в том же доме (Б. Пироговская, 35), где они до этого жили. В новую комнату въехала 24 сентября 1933 г.  В 1930 г. Б. пыталась устроиться редактором в редакцию "Технической энциклопедии", однако после месячного испытательного срока не была пропущена отделом кадров как бывшая дворянка. С 1933 г. работала редактором в редакции "ЖЗЛ", потом в редакции "Исторические романы". После 1945 г.  была научным редактором по транскрипции в издательстве Большой Советской Энциклопедии, а с конца 40-х годов - редактором в "Литературной газете", сотрудничала  с журналом "Огонек". В 1928-1930 гг. подготавливала к печати 16-ти томное собрание сочинений Викентия Викентьевича  Вересаева  (1867-1945).С 1936 г. работала литературным секретарем Е. В. Тарле. (Тарле Евгений Викторович (1875-1955), историк, академик. Архив РАН, ф. 627, 710 ед. хр., 1899-1954. , по сведениям А.А.Курушина, в Харьковском Университете в архиве Е.В.Тарле находятся 113 писем к Л.Е. от Е.В.Т.)Л.Е. скончалась 27 января 1987 г. в Москве. Похоронена на Ваганьковском кладбище. Детей не было.

Жена-3(с 4.10.1932) Неёлова-Шиловская-Булгакова ( Нюренберг) Елена Сергеевна (2.10.1893, Рига -18.7.1970, Москва) (урожденная Нюрнберг (по первому мужу - Неелова, по второму мужу - Шиловская)  родилась 21 октября (2 ноября) 1893 г. в Риге в семье чиновника . Уроженца города Житомира. Отец Е.С. Сергей Маркович Нюренберг, был сначала учителем, а позднее податным инспектором, одновременно сотрудничая в рижских газетах. Его жена, мать Б., Александра Александровна Нюренберг (урожденная Горская) была дочерью православного священника.  В 1911 г. Е.С. окончила 6 классов Рижской гимназию и в 1915 г. вместе с родителями переехала в Москву (после 1917 г. родители вернулись в Ригу). Как отмечала Е.С. в своей автобиографии: "Я научилась печатать на машинке и стала помогать отцу в его домашней канцелярии, стала печатать его труды по налоговым вопросам".  В декабре 1918 г. Е.С. обвенчалась в Москве с Юрием Мамонтовичем Нееловым, сыном знаменитого артиста Мамонта Дальского (1865-1918) и адъютантом командующего 16-й армией красных бывшего кадрового офицера Евгения Александровича Шиловского (1889-1952). В конце 1920 г. командующий отбил жену у адъютанта и состоялся брак Б. с Е. А. Шиловским, дослужившимся в Красной Армии до чина генерал-лейтенанта (в императорской армии он был капитаном).  В 1921 г. у них родился сын Евгений (1921-1957), а в 1926 г. - Сергей (1926-1975). В 20-е годы Шиловский был помощником начальника Академии Генштаба, в 1928-1931 гг. - начальником штаба Московского военного округа, а с 1931 г. - начальником кафедры в Академии Генштаба. Знакомство с Булгаковым наполнило жизнь Е.С. атмосферой игры, веселья, радости. В 1967 г. она вспоминала об этом знакомстве, состоявшемся 28 февраля 1929 г. на квартире художников Моисеенко (Б. Гнездниковский переулок, 10): "Я была просто женой генерал-лейтенанта Шиловского, прекрасного, благороднейшего человека. Это была, что называется, счастливая семья: муж, занимающий высокое положение, двое прекрасных сыновей. Вообще все было хорошо. Но когда я встретила Булгакова случайно в одном доме, я поняла, что это моя судьба, несмотря на все, несмотря на безумно трудную трагедию разрыва. Я пошла на все это, потому что без Булгакова для меня не было ни смысла жизни, ни оправдания ее... Это было в 29-м году в феврале, на масляную. Какие-то знакомые устроили блины. Ни я не хотела идти туда, ни Булгаков, который почему-то решил, что в этот дом он не будет ходить. Но получилось так, что эти люди сумели заинтересовать составом приглашенных и его, и меня. Ну, меня, конечно, его фамилия. В общем, мы встретились и были рядом. Это была быстрая, необычайно быстрая, во всяком случае, с моей стороны, любовь на всю жизнь. Потом наступили гораздо более трудные времена, когда мне было очень трудно уйти из дома именно из-за того, что муж был очень хорошим человеком, из-за того, что у нас была такая дружная семья. В первый раз я смалодушествовала и осталась, и я не видела Булгакова двадцать месяцев, давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что когда я первый раз вышла на улицу, то встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: "Я не могу без тебя жить". И я ответила: "И я тоже". И мы решили соединиться, несмотря ни на что. Но тогда же он мне сказал то, что я не знаю почему, приняла со смехом. Он мне сказал: "Дай мне слово, что умирать я буду у тебя на руках"... И я, смеясь, сказала: "Конечно, конечно, ты будешь умирать у меня на...". Он сказал: "Я говорю очень серьезно, поклянись". И в результате я поклялась".  В сентябре 1929 г. Булгаков посвятил Е.С. повесть "Тайному другу". В 1931 г. об их связи узнал Е. А. О разговоре Шиловского с Булгаковым вспоминает М. А. Чимишкиан, в то время - супруга драматурга Сергея Ермолинского (1900-1984): "Тут такое было! Шиловский прибегал (на Б. Пироговскую, где жили Булгаков и его вторая жена Л. Е. Белозерская), грозил пистолетом..."
По утверждению Чимишкиан, "Люба (Л. Е. Белозерская) тогда против их романа, по-моему, ничего не имела - у нее тоже были какие-то свои планы..." Шиловский заявил, что в случае развода детей не отдаст, и тем вынудил жену на время порвать с Булгаковым.  Возобновление отношений писателя с Б. относится к сентябрю 1932 г. На последнем листе парижского издания "Белой гвардии" Булгаков зафиксировал: "А решили пожениться в начале сентября 1932 года. 6. IX. 1932 г."  Сохранился отрывок булгаковского письма Шиловскому, датированный тем же числом: "Дорогой Евгений Александрович, я виделся с Еленой Сергеевной по ее вызову, и мы объяснились с нею. Мы любим друг друга так же, как любили раньше. И мы хотим пожениться".
Е. А. Шиловский, в свою очередь еще 3 сентября 1932 г. писал родителям Б. в Ригу: "Дорогие Александра Александровна и Сергей Маркович! Когда Вы получите это письмо, мы с Еленой Сергеевной уже не будем мужем и женой. Мне хочется, чтобы Вы правильно поняли то, что произошло. Я ни в чем не обвиняю Елену Сергеевну и считаю, что она поступила правильно и честно. Наш брак, столь счастливый в прошлом, пришел к своему естественному концу. Мы исчерпали друг друга, каждый, давая другому то, на что он был способен, и в дальнейшем (даже если бы не разыгралась вся эта история) была бы монотонная совместная жизнь больше по привычке, чем по действительному взаимному влечению к ее продолжению. Раз у Люси родилось серьезное и глубокое чувство к другому человеку, - она поступила правильно, что не пожертвовала им. Мы хорошо прожили целый ряд лет и были очень счастливы. Я бесконечно благодарен Люсе за то огромное счастье и радость жизни, которые она мне дала в свое время. Я сохраняю самые лучшие и светлые чувства к ней и к нашему общему прошлому. Мы расстаемся друзьями".  3 октября 1932 г. брак Е.С.. с Шиловским был расторгнут, а уже 4 октября заключен брак с Булгаковым. Сохранилась его шутливая записка, переданная на заседании в МХАТе режиссеру В. Г. Сахновскому (1886-1945): "Секретно. Срочно. В 3 3/4 дня я венчаюсь в Загсе. Отпустите меня через 10 минут".  Детей Шиловские поделили. Старший Женя остался с отцом, младший Сережа - с матерью, и Булгаков полюбил его как родного. Е. А. Шиловский помогал жене и сыну, но с Булгаковым более никогда не встречался.  С 1 сентября 1933 г. Б. начала вести дневник, который является одним из наиболее важных источников биографии Булгакова (сам он, после конфискации ОГПУ в 1926 г. дневника "Под пятой" дневниковых записей более не вел)
Е.С.послужила главным прототипом Маргариты в романе "Мастер и Маргарита". Там о любви главных героев говорится так: "Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Е.С. удалось добиться публикации "Театрального романа" и "Мастера и Маргариты", переиздания в полном виде "Белой гвардии", "Записок юного врача", издания большинства пьес.
Е.С. скончалась 18 июля 1970 г. и похоронена на Новодевичьем кладбище рядом с Булгаковым.
13/3     Давыдова (Булгакова) Вера Афанасьевна (1892, Киев-22.1.1972, Москва) . Окончила киевскую женскую немецкую гимназию на Лютеранской улице, затем – Фребелевские педагогические курсы в Киеве.. В начале 20-х годов вышла замуж за Николая Николаевича Давыдова (потомка знаменитого поэта-партизана Дениса Давыдова (1784-1839) и уехала из Киева в Симферополь. В январе 1923 г. вернулась в Киев, а в середине 20-х переехала с мужем в Москву. Детей у них не было.
    Письмо В.А.Булгаковой к Н.А. Земской в Киев (конверт отсутствует) (ф.562 к.62 ед.х. 19)
Симферополь 29.3.1922 года.
Милая Надичка! Спасибо тебе за память. Письмо от Лёни (Леонид Сергеевич Карум, муж сестры Варвары -  Е.П.) о смерти мамочки я получила три недели спустя и долго не могла решится взяться за перо, что бы написать Вам, да что можно было сказать словами. Я была буквально раздавлена, убита, сражена этим известием и только недавно пришла снова в относительное душевное равновесие. Тяжелее всего было то, что я была совсем, совсем одна и не с кем было поделиться своим горем. До сих пор всё же не могу примериться с мыслью, что мамочки уже нет. Всё, что мне предназначите из мамочкиных вещей, сохраните, так что бы я, если приеду в Киев, нашла их в целости. Я уже просила Варю, и тебя прошу, чтобы картину Божьей Матери, которая висела у мамочки в комнате сохранили для меня. Сделайте всё что бы сохранить и закрепить Бучу (дача Булгаковых под Киевом)за собой. О себе я пишу всё подробно в письме к Лёне, если тебя интересует это, он тебе сообщит. В общем мне живётся недурно, тем более, что у меня нет забот о семье, а поэтому всем своим временем я могу располагать  по собственному усмотрению. Работы тоже очень много, устаю и не замечаю как бежит время. Скоро уж и Пасха, через каких-либо две недели. Как проведу её не знаю .Передай всем, всем от меня : «Христос Воскресе!» В оперетту не поступила, потому,что она отняла бы у меня много времени, а между тем недавно она прекратила своё существование. Оренин уехал в Москву, остальные артисты разбрелись кто куда  и служат большей частью в миниатюрах. Существование не важное. Очень огорчена я тем, что от Миши не имею известий. Писала ему несколько раз на адрес дяди Коли, но ответа не получила и не знаю его адреса. Пишет ли он Вам что-нибудь? Рада была получить вестучку о Коле и Ване. От Понятовского (?)получила вчера письмо. Пишет, что держал у тебя экзамен. Жалуется на одиночество и просит что бы я написала тебе и Лене с тем что бы познакомить его с какими-нибудь семейными домами, где он мог бывать. Сделай что-нибудь для него в этом отношении. Познакомь его с Кособудскими(?). Познакомь его с нашей Лелей, а она быть может втянет его в компанию молодёжи. Он мальчик не глупый, хорошо воспитан и вообще не плохой . Сделай это, ведь ты встречаешься с ним вообще? От меня передай ему привет и скажи, что я посылаю одновременно с этим и ему письмо. Как твой Андрик (Андрей Михайлович Земский, муж Н.А.)? Помнит ли ещё обо мне? Передай ему привет. Целую тебя крепко. Пиши, а то так одиноко. Вера.


Муж  Давыдов Николай Николаевич (1898-1970)
«Муж Веры получил хорошее домашнее и гимназическое образование. Прекрасно знал французский язык, рисовал, писал стихи. Ездил верхом. Однако из-за дворянского происхождения его не приняли ни в один ВУЗ. Он стал бухгалтером, причём так великолепно знал своё дело, что его назначили главным бухгалтером несмотря на то, что у него не было высшего образования. Он даже написал объёмное пособие по бухгалтерскому делу.» (Е.А.Земская «Михаил Булгаков и его родные. Семейный альбом»)

14/3    Булгакова(Земская) Надежда Афанасьевна (24.12.1893,Киев – 17.6.1971,Москва) -  Окончила киевскую женскую гимназию, в 1912 г. переехала в Москву, где окончила филологический факультет Высших женских курсов. Летом 1917 г.  вышла замуж за Андрея Михайловича Земского (1892-1946) - выпускника филологического факультета Московского университета, по мобилизации направленного в Киевское артиллерийское училище, а после окончания училища - офицером-артиллеристом в тяжелый артиллерийский дивизион в Царское село. Осенью 1917 г.  приехала в Москву для сдачи государственного экзамена на филологическом факультете университета, а в 1918 г. вместе с мужем перебралась в Москву, а затем в Самару, где учительствовала. Позже вернулась в Москву. Работала директором школы. После ареста мужа трудилась рядовой учительницей. Собрала семейный архив.  Умерла  от гипертонической болезни.
Муж Земский Андрей Михайлович (1892-1971)

15/3   Карум  (Булгакова)  Варвара Афанасьевна  (1895, Киев -1954, Новосибирск ) - сестра М.А.Булгакова.    Окончила киевскую Екатерининскую женскую гимназию, затем - три курса Киевской консерватории. 16.4.1916 вышла замуж за Л.С.Карума.оступила на заочные высшие московские курсы иностранных языков.  10.4.1921 г.  родилась дочь Ирина.
В 1929 г. Карум был арестован и сослан в Новосибирск. В.А. последовала за ним. Окончила заочные высшие московские курсы иностранных языков.  В школе № 42 города Новосибирска работала преподавателем немецкого языка и музыки. Вела драмкружок. На стелле, установленной у школы в честь В.А., написано: «В школе № 42 (ныне гимназия № 1) работала учителем Варвара Афанасьевна Булгакова, сестра русского писателя Михаила Булгакова, ставшая прототипом одной из главных героинь романа «Белая гвардия».  Умерла в 1954 году. Похоронена на Заельцовском кладбище.
Первая жена Булгакова Т. Н. Лаппа вспоминала: "... Варя его (Л. С. Карума) любила. Она потом Михаилу такое ужасное письмо прислала: "Какое право ты имел так отзываться о моем муже... Ты вперед на себя посмотри. Ты мне не брат после этого..."
О том же свидетельствует и вторая жена писателя Л. Е. Белозерская: "Посетила нас и сестра Михаила Афанасьевича Варвара, изображенная им в романе "Белая гвардия" (Елена), а оттуда перекочевавшая в пьесу "Дни Турбиных". Это была миловидная женщина с тяжелой нижней челюстью. Держалась она, как разгневанная принцесса: она обиделась за своего мужа, обрисованного в отрицательном виде в романе под фамилией Тальберг. Не сказав со мной и двух слов, она уехала. Михаил Афанасьевич был смущен".
Эта сцена произошла в 1925 г., и после этого контакты почти прекратились.

Муж Карум Леонид Сергеевич (7.12.1888, Митава -1968, Новосибирск ) родился в Митаве (сейчас Латвия, Елгава). Учился  в Рижской, потом  в Житомирской гимназии, которую окончил с золотой медалью, и поступил в 1906 году в Киевское Константиновское военное училище. Закончив его в 1908 году по 1 разряду, поступил на в 19-й пехотный Костромской полк, расквартированный в Житомире. Преподавал в Киевском Константиновском  военном  училище. В первую мировую войну был на фронте, затем был направлен в Петроград на учебу в Военно-юридическую академию, которую закончил с отличием. Параллельно закончил юридический факультет Московского университета. Служил в Добровольческой армии, преподавал право в стрелковой школе в Феодосии. При красных остался в Крыму. Если сравнивать его судьбу с расстрелянной Ириной Лукиничной Булгаковой в Ялте, непонятно как он избежал расстрела. Переехал в Киев с семьёй,  преподавал в Киевской  военной школы имени С. Каменева. В 1929 году находился под следствием по делу «Весна», освобождён через два месяца. Написал воспоминания: «Рассказ без вранья». Женился второй раз на студентке Новосибирского Медицинского Института Гумилевской Ольге Александровне. Дочь от второго брака Гумилевская Екатерина Леонидовна (18.5.1954) живёт в Новосибирске.
                Метрика.
По указу Его Императорского Величества, дано сие свидетельство из Рижской Духовной Консистории, за надлежащею подписью с приложением казённой печати, в том, что в первой части метрической книги Митавской церкви за 1888 года под №17 «М», значится слующая запись : 7-го  декабря родился, а тридцатого крещён Леонид. Родители его: Делопроизводитель Гробинского воинского уездного начальника Курляндской губернии, Губернский секретарь Сергей Иванович Карум, лютеранского исповедания, и законная жена его Мария Фёдоровна, урождённая Миотийская, православного исповедания. Восприемниками были: Его Высокородие Директор Рижской Александровской русской гимназии Статский Советник Егор Васильевич Белявский и штабс-капитан 16-го резервного пехотного кадрового батальона Николая Михайловича жена Варвара Фёдоровна. Таинство крещения совершал настоятель протоирей Георгий Руженцев с дьяконом Петром Родкевичем. Пречитающейся гербовый сбор уплачен.

16/3   Булгаков Николай Афанасьевич((1.9.1898, Киев -13.6.1966, Кламар)- брат Михаила Булгакова, прототип Николки в "Белой гвардии" и "Днях Турбиных".
Родился 20 августа (1 сентября) 1898 г. в Киеве в семье А. И. и В. М. Булгаковых. Окончил Первую Александровскую гимназию и в начале октября 1917 г. поступил в киевское Инженерное училище. Но юнкером, пережив драматические дни октябрьских боев (см.: "Дань восхищения"), пробыл недолго. В  декабре 1917 г. поступил на  медицинский факультет Киевского университета.
Осенью 1919 г. мобилизован  в Добровольческую  армию. Был ранен во время октябрьских боев в Киеве. Переведён  в Феодосию. Служил в тыловых частях Добровольческой армии. Там  встретился с мужем сестры Вари Л. С. Карумом (1888-1968), преподававшим в местной стрелковой школе право.
Из Крыма Н.А. эвакуировался в ноябре 1920 г. вместе с Русской армией генерала барона П. Н. Врангеля (1878-1928) в Галлиполи, откуда в 1921 г. перебрался в Хорватию . Поступил в Загребский университет на медицинский факультет. После окончания Загребского университета  был оставлен  при кафедре бактериологии .В 1929 г. удостоился звания доктора медицины.Специализировался,  по бактериофагам. На его работы обратил внимание первооткрыватель бактериофага профессор Феликс д'Эрелль (1873-1949) и вызвал к себе в Париж. Туда  Н.А. прибыл в августе 1929 г., о чем сообщил 17 августа брату в Москву: "...Условия дают мне возможность скромно жить, ни от кого не завися, я этого давно не имел".
В декабре 1935 г. по поручению д'Эрреля поехал  в Мексику, где в течение трех месяцев читал лекции. В 1941 г. после начала германо-югославской войны Н.А. как югославский подданный был арестован немецкими оккупационными властями во Франции и отправлен в лагерь для интернированных в районе Компьена, где стал работать врачом.  Участвовал в Сопротивлении, содействовал побегу нескольких узников. После войны работал в Пастеровском институте. Правительство Югославии за участие в движении Сопротивления наградило Н.А.орденом.
Умер от инфаркта13 июня 1966 г. в парижском пригороде Кламаре (Clamart) (буржуазное предместье на юго-западе Парижа, ставшее  пристанищем для многих русских эмигрантов 20-х - 30-х годов) в своём доме.Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. За научные достижения  был награжден французским правительством орденом Почетного легиона. Нахождение его архива неизвестно.
Из письма к Вере Афанасьевне Давыдовой (Булгаковой): «4.2.1962 Кламар. …Живем мы за городом, в близком предместье Парижа – 8км. на юго-запад в сторону Версаля,- вдали видна Эйфелева башня, которая в одном километре от центра города – собора Notre Dame de Paris…».
   Жена (с 1932) …- Красовская-Булгакова (ур. Яхонтова) Ксения Алесандровна (?, Киев -1977, Париж). Дочь профессора-эмигранта. Приезжала в 1970 году в Москву, встречалась с Надеждой Афанасьевной Земской и Еленой Сергеевной Булгаковой. Е.С.Булгакова  была много раз у неё в Париже. Многое передала Е.С. из семейного архива. Ныне всё находится в РГБ (фонд 562) За Н.А. третьим браком, второй муж Красовский, первый неизвестен. 
   
                История кольца

 17/3    Булгаков Иван Афанасьевич (24.6.1900-1969)
Учился в Первой Александровской гимназии, однако из-за Октябрьского переворота  1917 г. и последовавшей за ней гражданской войны не смог окончить полного курса.
 В январе 1919 г. служил в белой Астраханской армии, в марте в Киеве болел тифом. Осенью 1919 г. вступил в ряды Добровольческой армии в Киеве. В начале 1920 г. в составе корпуса генерала Н. Э. Бредова интернирован в Польшу. В июле 1920 г. с отрядом Бредова прибыл в Крым, откуда в ноябре 1920 г. вместе с Русской армией генерала П. Н. Врангеля (1878-1928) эвакуировался в Галлиполи.

 В 1921 г. вместе с армией переселился в Болгарию, где осел в Варне. Там организовал русский оркестр (Б. с детства хорошо играл на балалайке и пел). В 1924 г. Б. познакомился с Натальей Кирилловной Минко (1891-1974), дочерью героя русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. генерала К. В. Минко, на которой женился. 25 февраля 1925 г. у них родилась дочь Ирина.
В сентябре 1930 г. Б. с семьей по вызову брата Н. А. Булгакова уехал в Париж, где до конца своих дней проработал в оркестре русского ресторана. Из-за недостатка образования на более престижную работу Б. устроиться не мог. Необходимость же зарабатывать на содержание жены и дочери не позволила продолжить образование во Франции.

 По устным воспоминаниям дочери Ирины, Б. писал нотные партитуры, сочинял музыку к собственным стихам и исполнял их во время ресторанных выступлений. Умер в Париже в 1969 г. от последствий ранения, полученного в гражданскую войну.

Жена Булгакова-Яковлева (Минько) Наталия Кирилловна (1901-1977). Дочь генерала. Во втором браке Яковлева. Похоронена на Сент-Женевьев де Буа. По матери Кекаутова. Кекаутовы богатые землевладельцы, после переворота эмигрировали в Европу без денег, но в Англии стояло их два корабля (пакетботы - по словам Мишеля Булгакова), они их продали и появились средства к существованию. У Мишеля есть дворянская грамота рода Кекуатовых. Вторым браком за Яковлевым, имела от него  сына Георгия.

18/3     Светлаева (Булгакова) Елена Афанасьевна (1902, Киев-3.5.1954, Москва)               
                Очерк Варвары Михайловны Светлаевой.
Елена Афанасьевна Светлаева (Лёля) — младшая сестра Михаила Афанасьевича Булгакова, беззаветно любившая своего брата и приходившая к нему в последний год его жизни почти ежедневно, не оставила никаких личных записок или воспоминаний и не вела дневника, хотя была незаурядным филологом. Но она тщательно хранила все свои документы, а также справки, необходимые ей для работы.На основании этих документов и рассказов Елены Афанасьевны о ее детстве я, ее дочь, Варвара Михайловна Светлаева, и решилась составить данный очерк. Интерес к творчеству Михаила Булгакова, естественно, вызвал желание узнать биографии его близких. Но, к сожалению, вместо того чтобы использовать имеющиеся опубликованные документы, некоторые “булгаковеды” любят обращаться к художественным произведениям для придания своим работам занимательности, а в некоторых случаях и пикантности. В этих работах особенно искаженным оказался облик Елены Афанасьевны Булгаковой: откуда-то “выплыли” пепельно-серые волосы, Б.В. Соколов указывает дату рождения Елены Афанасьевны 21 марта (2 апреля) 1902 г.  А на другой странице (в разделе “Михаил Булгаков: дела и дни 1891—1940”) указана дата рождения 19 марта 1902 г.  На самом же деле Елена Афанасьевна родилась 2 июня 1902 г. Далее Б.В. Соколов пишет: “В 1923 году приехала в Москву, окончила здесь филологический факультет университета”. Дата приезда в Москву сообщена со слов Татьяны Николаевны Лаппа. И вновь ошибочно. В 1923 г. Елена Афанасьевна училась в Киевском институте народного образования, который окончила в 1924 г., после чего приехала в Москву. Страшно искажены события последних лет жизни Елены Афанасьевны. Основываясь на неверных источниках, бедной моей маме приписана, кроме гипертонии, еще и ампутация ног (с легкой руки господина А.А. Кораблева). Хотя простая проверка  убедит нас в несостоятельности этого утверждения. Спросить ныне здравствующих людей, присутствовавших на похоронах, а также родную дочь, очевидно, не было никакой возможности: их мнения не вписывались бы в рамку “Астрального романа”. В “ Булгаков. Энциклопедия. ” приведено несколько наивное устное высказывание Татьяны Николаевны Лаппа по поводу женихов Елены Афанасьевны: Лёля рисуется как инфантильная и легко управляемая девушка. Факт знакомства с В.П. Катаевым раздут до невероятных размеров. А спрашивал ли кто-либо саму Елену Афанасьевну, как она относится к этому знакомству? Если бы Валентин Петрович Катаев не был писателем, встреча с которым “престижна” (используя современную терминологию), то этот эпизод жизни Лёли не был бы даже упомянут. Недаром же “Алмазный мой венец” был создан В.П. Катаевым как художественное, а не документальное произведение: в нем умышленно искажена внешность Лёли, а сестра Синеглазого названа Синеглазкой .                Елена Афанасьевна Булгакова была последним, седьмым ребенком в большой семье, она родилась 2 июня 1902 г. В семье ее звали Лёлей. В отличие от старших сестер, похожих на мать Варвару Михайловну Булгакову, белокурых и высоких, Лёля была небольшого роста, темноволосой: волосы волнистые, темно-каштановые с “бронзой” и густые, почти черные брови. Глаза были темно-серые. Она была похожа на своего отца Афанасия Ивановича Булгакова, что отчетливо видно на ряде фотографий . Разница в возрасте Михаила Афанасьевича и Лёли составляла 11 лет. При такой разнице лет Лёля никак не могла принимать участия в играх и развлечениях старших сестер и брата и воспитывалась обособленно. Ближе к маме были младшие братья Николай и Иван. Подругой детских маминых игр была Инна Васильевна Листавничая (дочь хозяина дома Василия Павловича Листовничего), наиболее близкая по возрасту. Во время Первой мировой войны Лёля жила в Карачеве в семье Александры Михайловны Бархатовой (своей тети, младшей родной сестры Варвары Михайловны).
                Свидетельство                Украiньска Радяньска Соцiалистична Республика. Украинская Советская Социалистическая Республика.Удостоверение Настоящее выдано Педагогическим Советом Киевской женской гимназии Св. Кн. Ольги ученице седьмого класса Елене Афанасьевне Булгаковой в том, что она прослушала курс сей гимназии.               
                14 мая 1919 г               
По окончании гимназии Лёля поступила в Киевский институт народного образования. В свидетельстве об окончании института  указана специальность Елены Афанасьевны “Преподаватель литературно-лингвистических дисциплин” . По окончании КИНО в 1924 г. Лёля уехала в Москву к сестре Надежде Афанасьевне Земской и сразу же устроилась работать библиотекарем в школе (декабрь 1924 г.). У Надежды Афанасьевны познакомилась с другом ее мужа Андрея Михайловича Земского Михаилом Васильевичем Светлаевым. А.М. Земской и М.В. Светлаев работали вместе над пособиями и учебниками по русскому языку. А 4 февраля 1925 г. Лёля вышла замуж за Михаила Васильевича Светлаева . Оба мои родителя ко времени свадьбы были уже совершенно самостоятельными людьми. Папа давно давал уроки русского языка (еще до окончания филологического факультета), а затем преподавал и писал учебные пособия.  Никто не мог ни “сосватать” Елену (решение о браке было принято обоими, Еленой Афанасьевной и Михаилом Васильевичем), ни препятствовать их браку. После свадьбы мама переехала в квартиру отца Михаила Васильевича, Василия Васильевича Светлаева (Луков пер., дом 3, кв. 11, в районе Сретенки), где проживали еще младший брат Михаила Дмитрий и младшая сестра Лидия. Василий Васильевич относился к маме как к родной дочери. Имя Лёля сохранилось за Еленой Афанасьевной. Во многих серьезных случаях дедушка принимал решение, выслушав в первую очередь мнение Лёли. Со всеми Светлаевыми в течение всей жизни у Лёли сохранились самые хорошие отношения. В 1929 г. (28 марта) родилась дочка, которую в память бабушки Варвары Михайловны назвали Варварой (отчество Михайловна тоже подошло). С рождением дочери родители переехали в одну большую комнату в огромной общей квартире, в Малом Каретном пер., дом 9, кв. 1.У Василия Васильевича Светлаева была неплохая библиотека (русская классическая литература, история, история музыки, иностранная классика). Мне запомнились некоторые книги, привезенные мамой из Киева: “Исповедь” Ж.Ж. Руссо, “Избранное” А.И. Куприна, “Очерки и речи” В.О. Ключевского, “Волны вечности в русской художественной литературе” (издание Киевского религиозно-философского общества) с личной подписью “Булгакова Елена Афанасьевна”. Из русской классической литературы (проза) мама наиболее ценила произведения Ф.М. Достоевского и Н.С. Лескова (полное собрание его сочинений находилось в библиотеке Светлаевых). Любила произведения А.К. Толстого, часто цитировала Козьму Пруткова, а также Сашу Черного. Очень любила лирические стихи Сергея Есенина и постаралась достать себе сборник его избранных стихов.                Когда мне было 5 лет, а может быть, и меньше, мама попала в клинику с жесточайшим ревматизмом и лечилась там довольно долго. Избавилась она от ревматизма приблизительно к 1936—1937 гг., но сохранился ревмокардит (порок сердца после ревматизма). И несмотря на болезнь, Елена Афанасьевна продолжала учиться и работать. В 1936 г. ею был проработан курс английского языка в Центральном институте заочного обучения , по окончании которого мама овладела пятым иностранным языком. В 1939 г. ассистентом кафедры языкознания Московского городского педагогического института Е.А. Светлаевой был сдан кандидатский экзамен по старославянскому языку с оценкой “отлично” . Елена Афанасьевна работала в этом институте с 1935 г.  С начала войны 1941 г. по лето 1943 г. мы с мамой жили в г. Новосибирске у Варвары Афанасьевны Карум. Мне тогда уже было 13 лет, и я была свидетельницей  напряжённейшей работы обеих сестер. На работу они уходили раньше меня, а я уходила в школу к 8 часам утра. Елена Афанасьевна работала в двух институтах: и.о. доцента в Новосибирском пединституте (читала лекции по старославянскому языку и истории русского литературного языка), а также работала научным сотрудником по русскому языку и литературе в Областном институте усовершенствования учителей. В числе обязанностей Е.А. Светлаевой, указанных в выданном ей удостоверении, было систематическое ознакомление со знаниями учащихся по русскому языку и литературе, их оценка, а также контроль городских и районных отделов народного образования, школ, педагогических кабинетов и отдельных учителей Новосибирской области . Мама приходила с работы не ранее 9 часов вечера и буквально валилась с ног, ложилась в постель. Я не помню, ужинала ли она. Такая работа позволяла ей получать рабочую карточку и обед в столовой научных работников.  Без этого мы не могли бы прожить, так как сажать огород (значительное подспорье для многих новосибирцев!) мы не могли из-за маминого порока сердца и моей слабости как помощницы. Я занималась хозяйственными делами: носила воду на 2-й этаж в квартиру Варвары Афанасьевны (в доме не было водопровода, воду носили все, но мама не могла) и ходила по магазинам “отоваривать” карточки, которые могли пропасть, если вовремя не уследить за появившимися продуктами.                Варвара Афанасьевна приходила домой раньше мамы, приносила продукты и начинала топить плиту, чтобы готовить пищу и обогревать дом. В Новосибирске зимой топить углем нужно было 2 раза в день. После этого Варвара Афанасьевна садилась проверять тетради по немецкому языку и писать учительский план до 4 часов утра. И так обе сестры работали ежедневно! Летом 1943 г. мы вернулись в Москву, и очень скоро у мамы обнаружилась устойчивая гипертония. В 1945 г. она попала в клинику. . Лечение в клинике результатов не дало. Все попытки врачей уже после выписки нормализовать давление оказались напрасными,  лекарства не помогали. В результате уже в 1947 г. Елена Афанасьевна получила инвалидность . Мама скончалась 3 мая 1954 г. от мозгового кровоизлияния, явившегося следствием гипертонии . Скончалась она дома в присутствии мужа, который сидел рядом с кроватью больной жены. Хоронили маму из дома в Малом Каретном переулке, дом 9, кв. 1.  Похоронена Елена Афанасьевна на Ваганьковском кладбище. Однажды проездом на юг из Алма-Аты зашел к нам Иван Павлович Воскресенский (конец 1954 г. или начало 1955 г.).Михаил Васильевич Светлаев ненадолго пережил жену, он скончался 17 апреля 1959 г. и похоронен рядом с Еленой Афанасьевной.
Опубликовано в журнале: «НЛО» 2002, №56  В. Светлаева  «Леля Булгакова (Елена Афанасьевна Светлаева)»

Муж Светлаев Михаил Васильевич (1898-17.4.1959). Филолог.

19/4 Булгаков Павел Михайлович (?-?)  Жил в Брно, Чехословакия. Сведений нет.

 20/4     Булгакова Иллария Михайловна (1891, Холм-1982, Grabarka) Двоюродная сестра М.А. Жила с родителями  в городе Холм Губернский. Окончила там же гимназию. Училась в Киеве на филологическом факультете. Позже  преподавала музыку. Некоторое время жила в Москве. В конце 20-х годов уехала  в Польшу к родителям. Занималась преподавательской деятельностью. В 1944 году принимала участие в спасении иконы Холмской божьей матери. Постриглась в монахини и конце шестидесятых годов поселилась  в женском монастыре на Святой горе Грабарке в Польше. Гора Грабарка находится в Мельницкой пуще, недалеко от города Семятыче . «Марфо-Мариинский монастырь на горе Грабарке  Основан в 1947 г.  Настоятельница: игумения Эрмиона   Адрес: Grabarka – Monaster, 17-310 Siemiatycze  Тел.: (085) 655 00 10  Сайт: www.grabarka.pl ….» Вела культурно-просветительскую работу. Похоронена на кладбище города Хелм (Холм) в могиле родителей. Замужем не была, детей не было.
21/4 Булгакова Ирина (1904-20.12.1915)
 22/5   Булгаков Константин Петрович (30.4.1894-20.10.1985) После революции, примерно до 1928 года, работал в Администрации Американской Помощи (ARA - American Relief Administration) на территории советского государства. 
      Принципы работы АРА: «В ответ на просьбу  об оказании помощи голодающей России направленную в июле 1921 года. Председатель комиссии Гувер 25 июля направил ответное открытое письмо в котором указал ряд обязательных условий,  которые необходимо выполнить Советской стороне для получения помощи. 20 августа 1921 года, АРА подписало в Риге договор о помощи с наркомом М.М. Литвиновым.  По этому соглашению, помощь АРА предназначалась исключительно для детей и больных, определяемых АРА. Согласно правилам, установленным АРА, пищу в столовых могли получать дети в возрасте до 14 лет, прошедшие медицинское обследование (там, где это было возможно) и признанные голодающими. Каждый ребенок, прикрепленный к столовой АРА, должен был иметь специальную входную карточку (Admission Ticket), на которой делались специальные пометки о посещении столовой. Горячий обед выдавался в строго определенное время. Порция должна была быть съедена в столовой, и уносить ее домой не разрешалось.»

 Жена Булгакова … София …    Сведений нет.               
 22/5   Булгаков Николай Петрович (1898-1983)
 Жена Булгакова … Наталья … 
24/5     Булгакова Евгения Петровна (1903-1916,Токио). Умерла от менингита. Похоронена в Японии (Иокогаме)
25/14   Земская Ольга Андреевна (1923, Москва-1953, Москва) Инженер-химик. Погибла на железной дороге.
  26/14  Земская Елена Андреевна (5.11.1926, Москва -22.3.2012). Российский лингвист, доктор филологических наук, профессор, главный научный сотрудник отдела современного русского языка Института русского языка РАН им. В. В. Виноградова. Специалист в словообразовании, вопросах разговорной речи, детской речи, развития русского языка в эмиграции. Заслуженный деятель науки РФ (1999).Доктор наук, профессор.
Племянница М.А. Булгакова, автор книги "Михаил Булгаков и его родные: Семейный портрет" (2004).  Земская Е.А. Современный русский язык. Словообразование. – М.: Просвещение, 1973.
Земская Е.А. Словообразование как деятельность. – М.: Наука, 1992.  Земская Е.А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. – М.:Наука, Флинта.

Муж Евдокимов Всеволод Борисович (1922, Москва-1999, Москва).  Участник Великой Отечественной войны. тяжело ранен и кантужен в 1941 году под Москвой .Инвалид 2-ой группы. Hагражден:  орденом "Отечествееной войны I степени"; медалями: "За боевые заслуги","За победу над Германией в Великой Отечествееной войне 1941-1945 гг."
Окончил химический факультет МГУ (1949 г.)  доктор химических наук, профессор, ведущий научный сотрудник кафедры физической химии. Увлекался живописью.

27/15   Карум Ирина Леонидовна (1921, Феодосия - 12.2003, Новосибирск) Врач. Работала в Новосибирской клинике Института травматологии и хирургии (НИИТО). Оставила после себя мемуары.
Муж-1 (с 1942г.) Горбачёв Евгений Матвеевич (1920-?,Новосибирск) Военный лётчик.
Муж-2 Демиденко Андрей Тимофеевич (1920-?,Новосибирск) Инженер.
Муж-3 Михайловский Виталий Иванович (?-?) Работал скрипачом в Новосибирском оперном театре.

28/17  Седакова-Кеппен (Булгакова) Ирина Ивановна (25.2.1925,Варна -1.3.2000, Танон, деп. Верхняя Савойя). Стилист-модельер, журналист, скаутский деятель. Дочь И.А. Булгакова, жена В.А. Кеппена, мать М.М. Седакова-Булгакова. В начале 1930-х переехала с родителями в Париж. Училась в Русской гимназии. В течение многих лет была стилистом домов моды «Cardin» и «Capucci». С начала 1970-х по приглашению З.А. Шаховской работала в редакции газеты «Русская мысль». Являлась администратором авторского права М.А. Булгакова. В 1972 выступила по французскому телевидению в передаче, посвященной М.А. Булгакову. Работала инструктором Национальной организации русских скаутов (НОРС). В 1974 в Нейи (под Парижем) участвовала в постановке Театральной группой витязей под руководством И. Савича пьесы М.А. Булгакова «Дни Турбиных». Похоронена на кладбище  « Сент-Женевьев-де-Буа».
Муж-1 Седаков Сергей Николаевич (?-?, Париж)
Муж-2 Кеппен  Владимир (Дима) Андреевич (5.11.1922, Берлин – 4.1.1985, Вильмуасон-сюр-Орж, под Парижем, похоронен на местном кладбище). Педагог, переводчик, благотворитель. Муж (второй) И.И. Булгаковой. Приехал с родителями во Францию. Воспитанник Русского кадетского корпуса в Версале. Участник  2-ой  мировой войны в партизанском отряде польской Армии Краева. По окончании войны был арестован советскими войсками и отправлен в советский концлагерь. Был освобожден после смерти Сталина. Приехал во Франкфурт-на-Майне, работал на радиостанции «Голос Америки». В конце 1950-х приехал в Париж. Работал воспитателем в Детском доме в Монжероне (под Парижем). Затем работал переводчиком. Начальник Европейского представительства организации Российских юных разведчиков. Помогал материально детям-сиротам и нуждающимся.

29/18   Светлаева Варвара Михайловна (1.1.1929, Москва). Кандидат химичиских наук.

Муж Матвеев Борис Иванович (1919-?)

30/24  Евдокимова Людмила Всеволодовна (5.7.1953,Москва) Ведущий научный сотрудник Отдела классических литератур Запада и сравнительного литературоведения, доктор филологических наук. Училась на романо-германском отделении филологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова по специальности французский язык и литература, затем в аспирантуре на кафедре зарубежной литературы, где в 1980 г. защитила кандидатскую диссертацию. Начиная с 1990-х годов Л.В.Евдокимова не раз получала гранты российских и зарубежных научных фондов, участвовала в различных конференциях . В 1998 защитила диссертацию в университете Сорбонны (Paris-Sorbonne/ Paris-IV), а в следующем году – докторскую диссертацию в ИМЛИ. Член международной Ассоциации по изучению французской литературы позднего средневековья (AIEMF – Association Internationale pour l’Etude du Moyen Fran;ais), основанной Джузеппе Ди Стефано в 2002 году. С 2004 – ассоциированный член научной группы «Изучение и издание средневековых текстов» при Центре научных исследований и Сорбонне, руководителем которой является Доминик Буте, профессор университета Пари-IV (EA 4349: equipe du CNRS-Paris IV: ;tude et ;dition des textes du Moyen Age). С 2009 – член международной научной группы (GDR) при Центре национальных исследований (Франция), ведущей работу в рамках проекта « Стили и языковые ориентации в Средние века »; руководитель проекта – Мишель Галли, Университет Марселя-CNRS.
 Л.В. Евдокимова – медиевист, специалист по французской литературе XIII-XV веков. В последние десять лет занималась изучением функций стиха и прозы, теорией и практикой средневекового перевода, поэтиками позднего средневековья.
 Диссертации
1. 1980, кандидатская диссертация: «Французская комедия второй половины XVI века и традиции народного театра», МГУ им. М.В.Ломоносова.
2. 1998, doctorat nouveau r;gime: « Livre et roman. L'opposition de la forme-vers et de la forme-prose au XIIIe si;cle », Paris-IV.
3. 1999, докторская диссертация: «У истоков французской прозы. Прозаическая и стихотворная форма в литературе XIII века», Институт мировой литературы им. А.М.Горького РАН.
Книги
1. 1990г. Французская поэзия позднего Средневековья (XIV – первая треть XVвека), Москва, Наука.
2. 1997г. У истоков французской прозы. Прозаическая и стихотворная форма в литературе XIII века, Москва, Наследие.
3. 2011г. От смысла к форме. Перевод во Франции XIV века : опыт типологии, издательство ИМЛИ РАН.
Муж  Гринберг Марк Самуилович (12.11.1953)
31/27  Горбачёв Владимир Евгеньевич (1943)
Жена …
32/27 Демиденко Александр Андреевич (9.1.1947)
Жена …
33/28  Седакова-Булгакова Елена Сергеевна (1948)
Муж …
34/28 Седаков-Булгаков Михаил Сергеевич (Sedakoff Michel) (09.11.1949). Живёт в деревне Анти (Anthy-sur-Leman), на берегу Женевского озера, недалеко от Женевы.
Жена   Шанталь Вюллье-Седакофф (Chantal Vulliez-Sedakoff) (12.1.1955)
35/29  Матвеев Александр Борисович (1956-1993)
Жена Знаменская Нина Евгеньевна (1956)
36/30  Гринберг Михаил Маркович (16.5.1986, Москва). 
Жена Переверзева Полина Борисовна (Москва) . Окончила историко-филологический факультет РГГУ. Специалист по культуре, литературе и истории Швеции. Преподаватель шведского языка. Репетитор. Стажировалась в Скандинавии.   
37/31 Горбачёв Ярослав Владимирович (1.1.1970, Новосибирск))
Жена Горбачёва Наталья
38/31  Горбачёв Евгений Владимирович (1.1.1973, Новосибирск)
Жена Горбачёва Ольга …
39/32   Демиденко Матвей Александрович (1979, Новосибирск). 
40/33  Николай …
41/33  Наталья …
42/35 Знаменская Анна Александровна (1980,Москва) Живёт в Лондоне.
Муж …
43/37 Горбачёв Кирилл Ярославович (1998,Новосибирск)