Смертельная игра
Дьявол сопливил – в последние дни стояла промозглая погода. С потолка с чмоканьем капала вода прямо на стол, в китайскую бронзовую чашу с ручкой в виде маленького крылатого дракона, плотоядно разинувшего пасть. Чаша была грубой пластмассовой подделкой под бронзу, и Люцифер относился к ней с брезгливым презрением. Специально подставленная, чтобы вода не замочила важных документов, она почти переполнилась. При каждом новом шлепке вверх из нее взлетали брызги.
Не поворачивая головы, Люцифер покосился на чашу своим пустым янтарно-желтым правым глазом с лишенной зрачка радужной оболочкой, и отодвинул от нее драгоценные древние пергаменты. Сочно-зеленый левый глаз с вертикальной, как у змеи глубокой прорезью зрачка, медленно сполз с моего лица на стол, выискивая среди свитков нужный документ.
Глаза его жили каждый своей жизнью, как у хамелеона, и вращались в разные стороны независимо друг от друга. Это было нашим спасением. Мало кто мог выдержать прямой взгляд Князя Тьмы.
Он развернул обтрепанный по краям искомый циркуляр и пробежал глазами текст, чтобы освежить в памяти разряды грешников, распиханных по кругам Ада и отданных в его распоряжение.
– Круг первый, – негромко прочитал он, заметно гундося. – Некрещеные младенцы и Добродетельные Нехристиане. Хм.
Тут он прервался и задумался о том, а где размещаются НЕдобродетельные Нехристиане, и что уготовлено Господом для них, но вспомнить не смог и продолжил чтение:
– Круг второй – Сладострастники;
Круг третий – Чревоугодники;
Круг четвертый – Скупцы и Расточители;
Круг пятый – Гневливые;
Шестой круг – Еретики;
Седьмой – Насильники (в скобках: тираны, убийцы, самоубийцы, богохульники, содомиты и лихоимцы);
Восьмой – Обманувшие Не доверившихся. (Это: сводники, обольстители, льстецы, воры, лукавые советники, зачинщики раздоров, фальшивомонетчики);
Девятый круг – Обманувшие Доверившихся (то есть, предатели родных, друзей, Родины, предатели своих благодетелей).
– Хм. Итак, Люций, – задумчиво произнес он, поднимая свою большую красивую голову с благородным и умным лицом. – Ты решил поучаствовать в игре?
Люций – это я. Один из ангелов Неба, примкнувший к Люциферу и подписавший его демократический Манифест. Но Божественный авторитет сумел устоять против нас. Мы были низвергнуты, прокляты и обречены на вечные муки. Теперь мы демоны, правим Землей и Адом в качестве низшего командного звена, наделенные известной самостоятельностью, не противоречащей Божественному провидению. Нам достается грязная работа. Нас называют падшими ангелами, и мы не перестаем мечтать о Небе и свободе. Я сижу напротив Люцифера, мой стул скрипит, я чувствую, как веет сыростью от неплотно прикрытого окна и чувствую, что заболеваю. Я отношусь к Люциферу как к отцу, не зря даже наши имена так похожи. Я красив почти как он особой ангельской красотой. Черные дела, которые нам приходится творить по указке сверху, почти не отразились на наших лицах. Пострадали только души.
– Да, я решил участвовать в игре.
– Прискорбно, прискорбно. Прискорбно не это, а то, что ты решил взять в игру последних мерзавцев рода человеческого. Предатели! – Люцифера передернуло от показного отвращения. – Ты не боишься? Как ты собираешься играть с таким ненадежным материалом? Нет, будь по-твоему, я тебя не уговариваю, только не забудь правила игры: победившим считается тот ангелом, чья рыбка, пройдя все круги Ада, не запятнает себя больше ни единым пятнышком и не повторит своего главного грехопадения, заточившего ее в нашу славную обитель. Чревоугодник больше не должен объедаться, убийца – убивать, скупец – скупердяйничать, ну и так далее. Предатель больше не должен предавать. Ты в это веришь?
Я молча кивнул. Рыбкой на укоренившемся жаргоне заядлых игроков называли вы-бранного грешника, которого играющий ангел должен был провести за пять дней через все круги Ада, преодолевая различные препятствия, встречающиеся на пути и преследуемый по пятам ловчими бесами и Люцифером. Трудности меня не пугали, я слишком давно мечтал о небе.
– И даже не надейся, что я буду играть с тобой вполсилы, – строго добавил Люцифер. – Хоть я люблю тебя как сына, в случае твоего проигрыша наказание будет ужасным. Сам понимаешь, положение обязывает, я все же не кто-нибудь, а Люцифер.
Он захихикал и дал мне время переварить его слова, но я не дрогнул. Он повздыхал, шурша бумагами на столе, видя, что его шутка не прошла.
– Ну хорошо, ты уже выбрал рыбку? Раз ты не передумал, назови имя выбранного тобой грешника. Мы пожелаем ему стать первым человеком после римского императора Траяна, вернувшимся из Ада.
По его тону я понял, что это тоже была шутка. Он вовсе не верил в мой успех. У него был опыт погони, а его бесы преследовали бегущих игроков с азартом гончих псов, преследующих несчастную лисицу. У них еще никто не выиграл. Я собрал в кулак всю свою трепещущую волю и назвал имя выбранного грешника. Он тут же бросил шутить. Его зеленый левый глаз стал вдруг вылазить из орбит.
– Ах, вот как? – мрачно произнес он, и глаза его гневно засверкали. – Делаешь высшую ставку? Славную рыбку ты выбрал – главного грешника с последнего круга! До меня начинает доходить твоя затея, Люций. Ты метишь снова вознестись на Небо? Я сам тут главный Дьявол, но у тебя точно дьявольский расчет! Как ты пронюхал, что Господь терзается раскаянием и будет рад простить любого, кто вернет ему душевное спокойствие и милого друга в придачу? Ведь это единственное обстоятельство прошлого, которое наш лицемер не в силах изменить самостоятельно! – Он помрачнел, в глубокой задумчивости кусая губы и негромко скрежеща зубами. – Я понимаю, ЧТО мы все когда-то потеряли, но нельзя же опускаться до того, чтоб кланяться врагу. Это удар в спину, Люций! Подумай, что произойдет в случае твоего успеха: игра наша из потехи превратится в бойню! Десятки падших ангелов последуют твоему примеру! Все захотят вознестись на небо. Помилосердствуй, Люций, кончится тем, что я останусь в Аду в полном одиночестве! Благородно ли это по отношению ко мне? Ты мне как сын... впрочем, я вижу, ты меня не слышишь, – хмуро добавил он, угадав это по моему упрямому лицу. Глаза его снова заискрились. Я молча глядел в пол. Он драматично (ткнул пальцем в потолок) воздел палец к потолку. – Что ж, лично мне от Него прощенья не видать, поэтому я тоже буду беспощаден. Я буду преследовать вас днем и ночью, со всей свирепостью, на какую только способен. Я буду грызть вам пятки. Догнав, я загрызу вас, Люций! По установленным правилам игры на ваш побег отводится пять дней, мне этого хватит за глаза! Эту игру у меня до сих пор еще никто не выиграл. Я вижу, ты не передумал? – злым жестким голосом вдруг крикнул он, и разноглазая его физиономия сначала покраснела, потом почернела. Самые свирепые тираны получаются из бывших убежденных демократов. Как всякий испорченный самодержец, убедившийся, что в демократии нет никакого проку, он очень легко переходил от гнева к милости и от милости к гневу. Он мог осыпать неожиданными ласками придворного и через минуту отдать его палачу. – Тогда договоримся так: чтобы не сеять смуту в умы бесов и не раскрывать пока твою задумку, назовем выбранную рыбку вымышленным именем. Кто из литературных героев тоже был предателем своих благодетелей?
– Ну, может быть, Тартюф?
– Тартюф? – он был достаточно начитан, чтобы озадаченно почесать за ухом. – Надо перечитать; а впрочем, пусть будет Тартюф.
Он раскрыл папку и кровью вписал это имя в ежедневник. Это была драгоценная кровь героя Прометея, каждую капельку которой на протяжении всей своей жизни бережно собирала в специальный флакон влюбленная в него девушка, после того, как улетал ежедневно терзающий его орел. Даже у мучеников и героев есть право на свою маленькую тайную человеческую драму и личную жизнь. Пара густых красных капель сорвалась с гусиного пера на чистый лист, но Люцифер этого даже не заметил, так был расстроен и огорчен моим неожиданным решением. В сердцах ткнув перо в чернильницу, он опрокинул ее, залив свободную часть стола, и кровь со стола закапала на пол.
– Все, можешь убираться! Лети, забирай своего грешника, вы с ним друг друга стоите. Я ли тебя не жалел, Цветочник? – с внезапной горечью и детской обидой выкрикнул он. – Как же ты мог? Впрочем, прощай; о чем нам говорить? С истекшего мгновения ты мой заклятый личный враг и жить тебе осталось недолго.
Захлопнув папку, он схватил со стола чашу с водой и в сердцах выплеснул ее в дальний угол комнаты, тем и закончив разговор. Мне показалось, что на глазах его блеснули слезы, но искренни ли они были? Отличить правду от вымысла и искренность от притворства, имея дело с Люцифером, было невозможно. С легкой иронией я поклонился ему и вышел из адской канцелярии, где потолок давно нуждался в ремонте, и жутко скрипели половицы. После его угрозы мне стало даже легче. Хоть я и относился к Люциферу как к отцу или старшему брату, теперь мне было жизненно необходимо выиграть игру. Условия игры были достаточно просты: я должен был без всякого насилия уговорить выбранного грешника бежать вместе со мной из Ада, пройти с ним за пять дней пешком через все круги, дойти до Стикса и переправиться через него. Нам будет дан один день форы, чтобы оторваться от преследователей. Преследовать нас будут сонмы бесов во главе с Люцифером, но он не должен использовать в погоне за нами свою магическую силу и крылья, иначе поединок выйдет слишком неравным. Я имел право на любые перевоплощения, но не имел права менять облик рыбки. В теории о выигравшем ангеле докладывали личному секретарю Господа архангелу Гавриилу, чтобы ходатайствовать о его прощении и возвращении на Небо, а беглый грешник, ничем себя не запятнавший за время бегства, считался полностью исправившимся для пересмотра его дела и амнистии. Да вот беда, еще никто из ангелов не выиграл. Это была чистая фикция. Ад был несносно скучен, пока не придумали игру. Бойко заработали тайные букмекерские фирмы, работа которых ни для кого не была секретной. Там принимались большие ставки. Однако среди падших ангелов существовало своего рода негласное и неписаное табу чести – один неприкасаемый грешник, который никогда, ни при каких обстоятельствах не должен был становиться рыбкой, потому что Господь был к нему душевно расположен. Своим злым ослиным упрямством падшие ангелы продолжали противостоять Господу даже в Аду. Это табу я сегодня первым осмелился нарушить. Я назвал имя неприкасаемого грешника. Я был уверен в успехе. О наказании за проигрыш думать не хотелось. Люцифер назвал нашу игру потехой; может быть для него она и была таковой, только я помнил имена всех проигравших падших ангелов. Двое из них были моими друзьями. Ад скучное, но страшное местечко.