Жизнь во грехе или мордой об стол

Донести до читателя правду, через своего рода «чернуху» не так уж и плохо. А как ещё можно  описать сегодняшний день, чтобы не заплакать.  Кто устал ото лжи, да криминала и есть чувство юмора, пусть прочтёт эту книгу.               
Абсолютно реальная, сфотографированная жизнь.                Когда общество постоянно плюёт на тебя, то надо плюнуть и на него.
(собственный афоризм)                Воистину настольная книга для каждого работника бюджетной сферы.               

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПОКА НА КОНЕ.

Медленно, среди черноты проявился противный звон будильника и постепенно слился с таким же противным и характерным звоном  в моей голове. Чернота также нехотя рассеялась и проявилась висячим бюстгальтером на люстре. С ощущением жуткой жажды пришло осознание того, что это утро. Неужели надо вставать!  Взгляд  скользнул вправо, зафиксировав копну волос на подушке, потом опять переместился на люстру. То, что там бюстгальтер это хорошо, всегда приветствую чувство юмора. Силюсь вспомнить, как её зовут. Наверно Лена. В основном как то Лены попадаются. Встаю, одеваюсь, каждое движение даётся через силу. Надо посмотреть в окно как пагода. Там как всегда пасмурно и давно надоевший  вид грязного захолустного городишки. Наливаю две чашки кофе и несу в кровать. Ну, Лена «дырка до колена» поворачивайся. Ну, вот прояснилось, вчера на работе познакомились. Молодая, холостая. Пришла, не ломалась, сразу в гости. Потягиваем кофе, мурлычем на пустые темы, она - лёжа, я сидя на краю дивана.  После какой то фразы мечтательно так произносит – первый раз я «это» в постели… И где же тогда раньше «это» происходило – спрашиваю. Да в машине… Ладно, спите, а мне на работу. Одевшись и закрыв новоиспечённую подругу,  двигаюсь на улицу, машину не стал брать, хоть и гараж рядом. Надо проветриться. По пути беру в киоске острую лапшу  и «тоник». Отрава, но сразу помогает. Ну, вот и мой маршрут, от моей жилой пятиэтажки до поликлиники, топаю по нему и топаю, сколько лет уже подряд. А хорошо так, идёшь, глазеешь по сторонам на всё привычное, почти родное и всегда что - ни будь, да вспоминаешь. Особенно сейчас, в свете возможных предстоящих мне тухлых событий.
Да, давно ли я приехал сюда, окончив институт, по распределению. Тогда ещё государство направляло. Это давало существенные и определённые преимущества; такие как получение бесплатной квартиры по льготной очереди, как молодому специалисту.
Да, помница, приехал я тогда на работу первый день, ну ни дать не взять принц на белом коне!
А вылез я возле здания нашей администрации из новенького белоснежного «москвича», подаренного мне по приезду родителями, с сиденьями покрытыми чехлами и сшитыми на заказ из ярко красного бархата. А какой тогда на мне был джинсовый костюм!  Писк по тем временам. Свояк работал за границей и привёз мне в подарок.
Жаль, не кому было оценить всё это. Как сказал мне через несколько дней один коллега по работе – порядочную, ты здесь не найдёшь, все тут избалованы моряками!
А над городом и впрямь, давлела,  по тем временам, крупнейшая на Дальнем Востоке база океанического рыбаловства, с её многотысячным мужским контингентом. Слетались сюда со всех концов страны, жаждущие быстрых денег.
В любой ресторан, бывало, зайдёшь, одни моряки сидят, да несколько местных барышень с неприступными лицами. И приударить не за кем было. Это сейчас глаза разбежались бы, а тогда и на работе как назло – одни замужние да старухи.
Запах, помню, ещё тогда стоял в городе особый такой специфический, обусловленный местным производством  рыбных консервов,  да гофрированной тары.  И куча кочегарок. Ох и дым стоял.
Приехало тогда со мной вместе на работу ещё 15 молодых докторов- специалистов, и все они постепенно за несколько лет потом смылись кто куда.
И вот я один из той партии, оставшийся здесь балбес, сейчас тут топаю.
Между тем подхожу к серому пятиэтажному зданию, весь первый этаж которого занимает наша районная поликлиника.
Время 7-30, у входа как всегда толпа народу. С шести утра очередь. Вынужденная действительность.  Хорошо хоть костры не жгут.
Как всегда втягиваю голову в плечи, дабы не зацепили с всякими просьбами и быстро проскальзываю в открытую мне сторожем дверь. По пути здороваюсь с молодой «аптекаршей» из киоска. К работе готовится, коробками шуршит. Надо бы подойти к ней познакомиться поближе. Непонятно толи замужем толи нет. Наконец подхожу к двери со скромной вывеской «заведующий поликлиническим отделением», открываю ключом замок и оказываюсь в небольшом, сплошь в комнатных цветах уютном кабинете. Совместимом с отдельным санузлом. Как сказал бы сейчас Ги Де  Мопассан - идеальное место для романтических встреч. Вначале, грею потер и завариваю лапшу, следом открываю «тоник» и залпом вытягиваю приторное содержимое. Спешно закусываю, одновременно подписывая бумаги с рабочей папки.  Уфф,  полегчало, теперь за работу. Время летит и не заметил, как зашел наш водитель – пора ехать на «ковёр». Ох и неприятная за последние месяцы для меня обязанность, присутствовать на планёрках у главного врача всей нашей городской медицины. А раз других завов не приглашают, напрашивается простой вывод – хотят убрать, но культурно, с намёком.
Честно сказать, убиваться, особо не придётся, зарплата моя так себе,  оклад да проценты на него небольшие.
Единственно иностранцы выручают. Строительная смешанно - интернациональная фирма с головным офисом в Турции. Подрабатываю у них по гражданско-правовому договору.  Они неподалёку завод строят, вроде как крупнейший в нашей стране по сжижению природного газа. И я их как врач, при необходимости, смотрю и обследую.
Да с медосмотрами ещё им помогаю, чтобы быстрей и без волокиты. Поэтому про себя решил, что буду держаться так до последнего, сколько сил и нерв хватит. А если что можно и свалить к туркам, там врач постоянно требовался.
Ну, всё пора ехать, закрываю кабинет и иду к выходу. По пути ловлю взгляд аптекарши, внимательно так смотрит, нет, надо всё же попробовать подкатить к ней.
И наших некоторых медичек взгляды ловлю, но там - другое, следят за каждым моим шагом. Потом от них идёт информация наверх, каждая к своему покровителю. Пока от тех она как ручейки не сольётся в одну общую информационную реку в кабинет к главному врачу.
И как водиться зачастую эта информация по пути перерабатывается и трансформируется в то, что именно хотелось бы им передать про меня, а не то, что на самом деле.
Далее битых три часа сижу на совещании, где в присутствии всех первых замов главного врача, а так же с финансистами,  да и с юристом в придачу, слушаю абсолютно ненужные мне речи. Единственно, что касаемо и неприятно для меня и в самом конце, так это разбор чей то очередной сплетни про нашу поликлинику. В причём оправдываться мне абсолютно бессмысленно. Мысль сегодня хоть одна хорошая между тем сквозит, как там «Лена до колена». Успеть бы к ней в обед, пока тёплая.
На десерт одна из финансистов докладывает, сколько поликлиника заработала денег на медкомиссиях за истекшую неделю, при этом всегда и явно умышленно занижая сумму. И я каждый раз тихим голосом поправляю её, называя истинную цифру.
Наконец возвращаюсь обратно. Вначале обязательно захожу к своим «старейшинам», это мои первые заместители и довольно возрастные тётки. Делюсь с ними, что было на аппаратном, заранее зная, что опять потекут «ручейки» наверх. Поэтому и вливаю в них то, что мне надо и касаемо прошедшего разбора «вверху».
Время обедать, еду к себе. Захожу в квартиру, «моя» уже одетая сидит, телек смотрит. Домой сразу засобиралась. Пришлось, наскоро перекусив, отвести её до дому, оставшись без предвкушаемой с утра любовной порции. Обидно, однако.
До конца рабочего дня оставался, где то час, как неожиданно позвонил старый знакомый и друг по работе в море Максим. Когда то вместе на одном пароходе ходили. Тогда он был старпомом, а я судовым врачом. И сейчас он радостно мне сообщил, что год как ходит в должности капитан - директора большого рыболовного траулера. И  по приходу из длительного рейса хочет сегодня отдохнуть и развлечься в сауне со своими давнишними друзьями.
Потом ещё добавил, что отказы не принимаются, так как сауна полностью оплачена на весь вечер и с девочками к тому же в придачу. Как врач, хорошо зная о вреде воздержания конечно соглашаюсь.
Переодевшись после работы в джинсы и прочую лёгкую простую одежду, качу на такси к указанному адресу. Приезжаю, там уже все в сборе во главе с Максимом.  Пять человек, тоже все бывалые моряки. Обнимаемся, со многими давно  не виделся. Затем раздеваемся догола, и, обернувшись простынями, переходим в просторный благоухающий берёзовым ароматом зал.
Сразу, довольные  предстоящим веселием, расселись за большим столом, плотно заставленным выпивкой и хорошо пахнущей закуской. Бассейн тут - же, рядом, сияет и манит прозрачно-голубой водичкой.
Дальше, как всегда в таких случаях, тосты перебиваемые воспоминаниями, звон бокалов. Затем, кто в парилку, кто бултых, в воду, красота одним словом.
А вот и «сладкое». Внезапно перед нами сквозь рассеивающийся пар появляются шесть, в общем, то ничего так, фактуристых и  молодых ещё совсем девиц. Стали у входа в линейку и спокойно ожидают. Все наши на них сразу уставились, очевидно, приглядывая каждый себе пару.
             Далее, как люди воспитанные сидим и ждём команду.
Максим не спеша встаёт, направляется к девицам и медленно прохаживается вдоль строя. Отчётливо слышно его предупреждение -попробуйте, что-нибудь украсть. Те, всё так же стоят с безучастными лицами.
Затем пройдя ещё пару раз и тщательно рассмотрев каждую, повернувшись в сторону, начинает названивать, куда то по сотовому.
Доносятся обрывки его фраз, смысл которых в том, что одна, видите ли, из них «страшная». При этом останавливается возле крайней девицы и продолжает возмущаться, требуя немедленно прислать замену.
Та о ком оказалась речь конечно не красавица, но и особо страшной её не назовёшь, лицо деревенское, а так фигура вроде ничего. Между тем она начинает краснеть и, кажется вот- вот заплачет.
Мне её по человечески жалко стало, и разряжая обстановку кричу Максиму - нет некрасивых женщин! Давай её мне!
Ну, раз так, Максим взяв одну из них за плечо делает нам жест – мол, разбирайте остальных.
Наши, мгновенно вскочив, тут же расхватали их как цыгане кур. Семейный «паёк» всё же сказывается. Потом, рассадив их на колени, продолжили пиршество. Немного посидев и почти ни к чему на столе не притронувшись, девицы вышли. И минут через пять возвратились полностью обнажёнными, и лишь слегка прикрытыми такими же, как и у нас простынями.
Далее началась оргия. Как говорится про такие случаи - «кто на ком и все шевелятся»! Пили и орали что-то одновременно, имён никто конечно не спрашивал. «Моя», за всё время с одной лишь фразой ко мне обратилась - « Вам по схеме»?
                Чудесно-дивный вечер плавно перешёл к полуночи и слился с мельканием обнажённых мокрых тел и льющейся, откуда то развесёлой музыки.
Да, много ли надо человеку для полного счастья. Жаль завтра на работу и я, собравшись, наконец, с духом незаметно покидаю сию обитель.
                Бабах!  Рёв будильника в почти самое ухо. Скосив взгляд, вправо осознаю, что проснулся в гордом одиночестве. Эх, жизнь моя жестянка!
Чертыхаясь, встаю, включаю радио «Европу-плюс». Открываю двери в туалете и в ванной, чтоб везде слышно было и почти одновременно бреюсь,  моюсь и завтракаю.
Выхожу, глянув в зеркало, вид помятый, но приличный. Айда, пешком.
В киоск за тоником заходить не стал, перетерплю. Топаю своим привычным маршрутом. Опять, что-то вспомнилось. А именно как нас, молодых специалистов, по приезду встретили здесь «местные», так сказать.
После оформления в отделе кадров сразу на работу. Никто особо не интересовался где нам хотя бы переночевать. Мол, мы вас сюда не звали.
Хорошо у меня машина была, ездил с посёлка от родителей каждый день.
Половина из наших, ездила также с соседнего города, кто на чём. А часть стала жить у оказавшихся здесь родственников.
Мы про себя тогда шутили – встречаются двое, один другому «ты говно», другой в ответ «а ты интерн!» Вообще это ощущение собственной здесь ненужности так и осталось у меня и до сегодняшнего времени. В целом, ведь ни чего с тех пор не изменилось.
                Почти с первых же дней работали самостоятельно, надзор, конечно, был, но скорее формальный, учились всему сами.
Выезжали на нас где только можно. Одновременно с работой, почти всем, за исключением, нескольких блатных (у одной семейной пары мама оказалась директором ресторана)  вменили кучу сопутствующих обязанностей. А мне так больше всех. Как же, всеобщая зависть к моему «москвичу» и джинсовому костюму.
Кроме основной работы и ночных дежурств я давал бесплатные уроки в одной из школ по санитарной подготовке, одновременно готовил дружину на одном из предприятий по гражданской обороне, ещё читал лекции о здоровье самой разнообразной аудитории. А также посещал кружок хорового пения!
                Да, это было нечто. Голоса у меня отродясь, вообще не было, но ходить заставляли. Какая - то чопорная  женщина вначале подтащила меня к пианино, и стукая клавишами предложила произносить всякие гласные звуки. Стук, пойте у, вою ууу! Стук пойте а, визжу ааа! Стук, пойте о, изрыгаю ооо!  После «прослушивания» заявила – голос у вас есть!  Пришлось мне, тогда как быку реветь в басах. Никогда не забуду, как нас раз объявили: а сейчас хор районной больницы исполнит песню «ой, махорочка моя»!
                Ко всему могу добавить, что помогал тогда родителям держать свиней, курей и ещё косил сено взятым  мною на откорм бычкам с местного совхоза. Цель тогда у меня страстная была – купить новые «жигули».
                Ну, вот и подхожу к своей поликлинике. По иронии судьбы в этом здании и начались мои первые любовные коллизии. А именно, месяца через два мне и ещё двум врачам-интернам дали, наконец, по койке в так называемом межрейсовом доме отдыха для моряков, располагавшийся тогда как раз в этом же здании. «Дурдом»- на местном жаргоне.
                Платили за него сами. Комната на четыре койки, нас трое да моряк какой-нибудь, вечно пьяный. Неустроенность бытия компенсировалась совместными гулянками, да тасканием сюда барышень. Каждая предварительно в надетую на неё мужскую куртку, шапку и дипломат в придачу, так как вход женщинам в «дурдом» был официально запрещён.
С развалом базы рыболовства «дурдом» закрыли и сейчас  два верхних этажа здесь занимает налоговая инспекция, два пониже- малосемейка и наконец мы на первом этаже.
Захожу, аптекарша на месте. Нет, надо всё же подойти. Только собрался с ней заговорить, смотрю, мужик, какой то, в годах правда, у неё там сидит.
Прошёл тогда мимо и сразу к старейшинам.  Начинаю, мол, что за посторонние в киоске. Оказывается отец к ней заходил. И видно раскусив меня, добавили, да она замужем. Да и фиг с ней. Проходя по делам, где то через час мимо киоска, остановился возле, и всё - же сделал ей замечание, почему посторонние на рабочем месте?
Хотя это скорее была досада в подсознании. На её замужество конечно. Та вдруг - меня Татьяной зовут, и смотрит ну очень приветливо. Я немного замешкался, и, буркнув что - то пошёл дальше.
До обеда оставался, где то один час. Мы с одной из «старейшин»  обсуждали у меня текущие дела, как внезапно без стука заходит ко мне в кабинет мой, некогда бывший сотоварищ, а сейчас он, вроде какой - то чиновник в администрации.
Как говориться - не дай вам Бог жить в эпоху перемен.
Инстинктивно напрягаюсь, сразу понимая, что этот визит не принесёт мне ни чего хорошего. Тот не спеша садится. «Старейшина» продолжает сидеть, возможность передать затем информацию наверх сильнее этикета.
              Решил, сыграть под дурака, пусть будет свидетель, кто его знает, с чем он пришёл.  Чиновник, напыщенный и убийственно важный, сразу приступил к делу, потребовав принести ему немедленно амбулаторную карту одного из корреспондентов местной районной газеты.
Да, ситуация оказалась хуже, чем я ожидал. В городе ведь всем известно, что  этого корреспондента недавно уволили и что он сейчас вроде как судится за это.
В голове сразу задымились шарики, что делать?
Отказать, значит поставить на перспективу крест на дальнейшей работе.
Пойти на встречу, будет втык от главного врача, которая по слухам в контрах с администрацией. В общем, при любом раскладе я в полном говне.
Решаю, да пусть паны дерутся. Знаю по опыту, что если больничный лист сделан «чисто», а больше иного интереса к этой карте и быть не может, то ничего всё равно не докажут. Если «грязно», то скорее всего карта где то «прячется» и вряд ли найдётся.
Поэтому даю команду найти карту, будь она неладна.
 Минут через пять  приносят карту. Даю её чиновнику.
Тот читает, хмыкает, дескать, всё липа, каждая страница. Показывает и мне, но явно конкретно ни на чём заостриться не может. Я то, сразу увидел, где собака зарыта, но благоразумно молчу, где ему знать наши уловки и хитрости.
«Старейшина» всё это время молча за всем наблюдает, может и к лучшему.
Повозмущавшись ещё, какое то время и окончательно преисполнившись собственной непогрешимостью, чиновник не спеша встаёт и уходит. И не просто так, а уносит с собой карту. Этого подвоха я, конечно не ожидал, но не драться же мне с ним. Чувство, конечно, мерзопакостное, что тебя нагло использовали, но что поделаешь. Утешает одно, всё равно ничего не докажет, уж это точно.
Весь оставшийся день только и гадал, что за всем этим последует.
Наконец бреду домой, делаю к тому же крюк, в пустую хату идти всегда неохота. По дороге размышляю о том, о сём, и во что мне всё это выльется. Главный врач у нас тогда была женщина с довольно крутым нравом, и к тому же чётко  исповедующая политику кнута и пряника.
Договориться, правда, с ней всегда можно было, но вот её окружение - замы, а погоду зачастую делали они, всегда вызывало у меня тошноту, «тролли» одним словом. Это недавно обозначение появилось такое, как гибрид кукловода с прихлебателем.
Вспомнилось вдруг первое общение по приезду сюда на работу с тогдашним главным врачом.
А был это Борис Лившиц. Маленький такой, рыжий-конопатый, с постоянно бегающими глазками и шепелявый к тому же.
Забегает он раз в ординаторскую, как раз в первые дни моей работы и просит меня свозить его, куда- то по личному делу.
Ну чем я виноват был, что своей машины у него тогда не было. И служебная, на мою беду в тот момент видать отсутствовала. Но естественно и даже довольный подвернувшейся возможностью уважить «главного», тут - же мчу его по городу к указанному адресу.
И тут я и допустил  первую здесь несусветную глупость, которая потом не раз и хорошо отрыгнулась на моей дальнейшей работе.
А лежала от меня справа на панели с приборами початая пачка папирос, оставленная случайно одним моим корешом. Так Лившиц достав из неё папиросину, внезапно затем украдкой  засунул всю пачку себе в карман.
Наши взгляды тут встретились, и видно прочитав в моём взгляде недоумение, Лившиц нехотя, обратным движением положил пачку на прежнее место.
Совок я, совок! Надо было сказать да берите её берите, тем более я не курящий. А ещё лучше остановиться и купить ему целый блок или ящик.
Да, нет ума - считай калека.  Понадобилась мне потом четверть века, что - бы наконец понять простую истину – завистник хуже врага!
Ну, вот я и дома. Раздевшись и врубив музыку, готовлю ужин на двоих.
Вроде как «Лена» обещалась прийти.
 Звонок, открываю, точно она нарисовалась.  Немного смущённо, улыбаясь, с придыхом, произносит «хай». И ещё не разувшись, с порога протягивает мне пачку презервативов.
Что мне всегда нравиться, когда сразу к делу. Никак там некоторые, часами могут резину тянуть и что характерно для многих, трепаться, про своих предыдущих кавалеров.
«Лена» оказалась Светой. Студентка, приходила ко мне от каких- то знакомых за справкой - освобождение от физкультуры, так и познакомились.
Что в ней меня тогда и потом подкупало, так это простота и искренность в общении.
А так глиста глистой, на теле ни волосинки, взгляду и зацепиться не за что.
Хорошо так провели время, будто всю жизнь вместе. Жаль разница у нас в 20 лет….
Утром помог ей одеться, перебор всё же со спиртным получился.
Сходил на гараж потом, взял машину и отвёз её домой.
Вот я и на работе. А всё же так хорошо чувствуешь себя после бурной ночи. Моральный и физический отходняк.
Поэтому абсолютно спокойно прореагировал на буквально влетевшего в мой кабинет одного из замов главврача.
Зам, этот, представлял для меня собой типичного тролля. К тому же из тех, кто сам ничего ни когда решить не может, но вместе с тем имеет поразительно острый нюх на разного рода интриги.
Усевшись, и уничижительно глядя на меня сразу начал, отрывисто и чеканя каждое  слово – если ещё раз мне станет известно, что ты без разрешения дашь кому- либо амбулаторную карту, то я подам на тебя в суд!
Всё ещё под воздействием прошедшей ночи вполне спокойно выслушиваю его, и смотря прямо ему в  глаза радостно так поддакиваю - и правильно! Согласен с вами! Будто я совсем не причём, да и им, зачем в открытую выдавать своего информатора, может с администрации слух пришёл.
«Тролль» ещё минут десять стращал меня, потом, всё же утихнув, перешёл на отвлеченные темы. Поболтав ещё немного, внезапно так вкрадчиво и тихо спрашивает – а ты случаем деньгами не богат?
Сразу напрягаюсь, может намёк откупиться?
А что в конечном итоге мне это даст. Дни мои и так, похоже, сочтены, не нагреваться же каждому теперь на мне. Хрен тебе, думаю и вежливо отказываю, сославшись на какие то свои материальные проблемы.
Почему то у многих бытовало мнение, что мне конверты ото - всюду таскают. Да, друзьям помогал, за спасибо. Разве, что бутылку поставят. Но больничными ни когда не торговал. Пусть каждый и судит по себе.
Наконец он ушёл. Ну, «старейшины»! Оперативно сработали. И ни чего- то с вами не поделаешь, слишком у вас мощная защита.  Да я и не мстительный по натуре.
Тут ещё и турки прикатили, сразу загрузив меня своими проблемами.
Зашли, человек пять, уселись на диванчике и давай всем хором одновременно галдеть что- то переводчику.
Вернее переводчице, новенькой, молодой девушке, недавно прилетевшей из Турции.
Слушаю, и одновременно решаю, что делать с каждым.
Между делом выясняю, что переводчица русская и замужем за турком.
Прилетела по контракту сюда работать, а муж видать там остался.
Эх, извечная мечта наших женщин, о муже – иностранце.
Ну и пусть вкалывает теперь на них. Помог ей между делом самой с медкомиссией, гемоглобин совсем низкий у неё оказался. С таким к работе не допускается. Созналась, что жизнь там не сахар. Да и без мяса видать. 
Уходил в самом конце рабочего дня. Проходя мимо аптечного киоска, опять встретился взглядом с аптекаршей Татьяной.
Так просто на ходу ей ляпнул – приходите ко мне в гости.
Та вдруг, в ответ игриво – приду обязательно! Да ну её!
Сделал по городу крюк на машине, дабы отвлечься, и хоть немного  снять накопившееся напряжение, да и домой. Сегодня никого не жду. «Профдень» у меня: стирка и уборка. Срач как- никак развёл, неделю не убирался.
Вот и новое утро, пошёл опять пешком. Переводчица что- то на ум пришла, вспомнился её нездоровый вид. Глаза впалые и лицо с желтизной.
Невольно сопоставил нашу жизнь, особенно в начале её трудового пути. Ох и хорошо обедали тогда при советской власти. Я столовки так любил. Блюда, и первое и второе, и сметаны всегда возьмёшь.
Талоны бесплатные ещё  давали в кафе, на так называемое диет – питание.
Вечно у меня тогда что- то по углам в кульках тухло и пропадало. Кальмары, гребешок и полуфабрикаты всякие.
Денег тоже на всё  хватало и на рестораны и на золото. Мода была – щеголять с золотой печаткой.
А где то через год, получив служебное жильё, в виде отдельной комнаты в благоустроенной двухкомнатной квартире, зажил совсем припеваючи.
Может и не получил конечно, но к тому времени большая часть наших интернов, уже разбежалась, по разным городам и весям. А кое - кому по блату и квартира подвалила.  Мне - же, осточертинела тогда вконец житуха в «дурдоме». Ещё и платить за него приходилось, как за гостиницу. А после, как мои коллеги и сотоварищи по койке, закончив интернатуру, тоже умотали, просто взвыл от такой неустроенности. И с «дурдома» меня тоже попёрли - за чайник. Электроприборы там были категорически запрещены, а я держал тайком, пока дежурная по этажу не засекла. Ночевать стал прямо в машине. Возил с собой подушку и одеяло. И будильник в придачу. Снимать же угол у какой ни будь бабки просто не хотелось.
Отец мой, настоящий, кстати коммунист, позвонил тогда Лившицу и высказал всё ему по этому поводу. По тем временам руководители ещё чего- то боялись, особенно жалоб в горком партии.  И я вскоре стал сказочным обладателем отдельной жилплощади.
Отношения с Лившицем у меня, конечно, совсем испортились, но частично компенсировались с лихвой, моим прилежанием в труде и конечно в хоре.
Тут ещё, за мой привитый в семье патриотизм и страсть к проведению в то время обязательных политических информаций в каждом коллективе, мне предложили, по чей- то рекомендации, стать внештатным лектором при местном городском комитете компартии.
Курировала меня  очень вежливая и доброжелательная  женщина из какого- то отдела, готовила для меня аудиторию в различных городских организациях и всегда, потом вручала квитанцию по оплате лекции. Так, что я ещё и зарабатывал! Темы лекций, кстати, выбирал сам, и слушатели всегда были в восторге.
 Ходить  я стал важно, с папочкой, жаль не воспользовался тогда своим талантом.   Наши, немногие,  оставшиеся здесь вчерашние интерны, между тем все в  компартию потихоньку полезли, а мне всё некогда было начать собой заниматься.  Первую, при мне,  в партию приняли доктора, у которой мама была директором ресторана. Хорошо, видать, взяв, укатили они в скорости в тёплые края. Вторым приняли в ряды компартии Мишу одного. Тот говорят в Израиле сейчас. Ну, а мне то на обязательную в таких случаях характеристику-рекомендацию Лившица рассчитывать, конечно, не приходилось. Эх, воспоминания!
 Незаметно, так пешком,  придя на работу и проходя мимо аптечного киоска, со значением  подмигиваю Татьяне, в душе ругая себя, ну куда ты лезешь? Улыбается в ответ!
Сижу у себя, бумагами шуршу, в окно между тем поглядываю. Оно как раз напротив входа в здание, видно всё, кто заходит или уходит.
Знакомую случайно узрил, «дружил» помню с ней до её замужества.
Кричу ей тут же в форточку – заходи в гости.
Пришла, уселась, мамашу здесь разыскивает, на приём пришла к кому-то.
Враз, охваченный,  былой любовью, быстро закрываюсь и стремглав сдёрнув с неё сапоги и высоко задрав ноги, вытряхиваю её из джинс. «Знакомая», даже не поломавшись,  смеётся и одновременно рассказывает мне какой- то анекдот: с утра, мол, тому дала - да этому дала.
Тут стук в дверь настойчивый начался и голоса приглушённые, похоже, по мою это душу. Ничего, постояли и ушли. Закончив, тут же «кролиководство» и осторожно выглянув в коридор, шмыгнули оба в разные стороны.
Походив по этажу и порешав текущие дела, зашёл к «старейшинам», выясняю, один из троллей приходил, с якобы проверкой.
Ну, всё! Теперь каждый день будут ходить, это точно. Докладывать затем наверх, кто - что увидел да услышал.
Плохи совсем мои дела. «Заказали» меня точно.
Хорошо выходные настали, да и начало лета. Всё, уеду в деревню.
Соберётся родня, да и дадим «копоти». Погода хорошая ещё обещалась.
Позвонил всё же Свете, пригласил на природу так сказать. Даже не ожидал, что согласится и с радостью. Вечером и покатили.
Приехали, всё зеленеет. Родня вся в сборе на площадке в огороде, шашлыки готовят. Представил Свету как сотрудницу по работе и за стол. Только пробки летят. И родственники исподлобья на неё зыркают.
Вечер тихий и тёплый. Пошли все искупаться, первый раз в этом сезоне, благо озеро совсем рядом.
Пришли на место, где постоянно купаемся. Я первый разделся и бултых.
Метра три  проплыл, как вдруг что- то острое по животу как полоснёт!  Я аж, заорал от боли, щупаю руками, это штырь металлический вбит. Браконьеры видать вбили, сетку на карася привязывать. Ну, и сволочи же! Сантиметров десять до верха и не видать. Хорошо не сильно зацепило.
Вытащить штырь не смогли, привязали к нему «буёк», бутылку пластиковую.
Здесь же и дети купаются и лодки плавают.
Накупавшись, пошли опять к себе, на поляну. Родственники мои, уже изрядно подвыпив, и ничуть не стесняясь, Светланы стали вдруг громко выражать своё недовольство.  Дескать, такую страшную ты ещё никогда раньше не привозил. Где ты её выдрал и в таком дальше духе.
Я, прямо психанул, ну нигде нет покоя. Ушли с ней в дом, и спать завалились. Так и прошли все мои выходные под огнём критики. Надо отдать должное Свете, воспринимала всё с поразительным спокойствием и улыбкой.
Уехали с ней на другой день, предварительно собрав на берегу кучу пустых бутылок. Отдыхающие, свиньи, никогда с собой не увезут. Я бутылок всяких тысячи перевозил. В мешки их, да в багажник и в городе в первый же мусорный ящик.
                Вот и понедельник. Не успел день начаться, как звонок «сверху». Одна из троллей - Буковкина!
Вот и пошёл прессинг во всей своей красе. Начала с того, что как я посмел, где то видать на днях, потребовать взятку с работника прокуратуры.
Если бы с президента Соединённых Штатов сказала, то и то я не был бы так ошарашен. А та не унимается и требует ещё написать «объяснительную».
Ошалело соплю в трубку, ничего не понимая.
Буковкина, наконец, выпустив пар и ещё раз напомнив мне про объяснительную, дала понять, что разговор закончен.
Сижу, тупо смотрю в окно. Да, в мире таких обвинений, поди, ещё не зарегистрировано.
Внезапно вспомнил, как дня четыре назад ко мне в кабинет, заходил какой то парень. Спрашивал, где можно пройти медицинскую комиссию для работы в прокуратуре. Я ему тогда ещё подробно объяснил куда подойти и с чего начать, согласно существующему порядку, и в частности с регистратуры и оплаты в кассе.
Звонка «сверху» не было и направления на руках, да и не известно будет он там работать или нет, а может и подсадка какая. Я и связываться с ним, поэтому не стал.
Налил кофе, капнул коньяку, смотрю в окно.
Вон пожарники, по форме, двое, с папками в руках в здание к нам пожаловали. Усмехнулся про себя, может ко мне?
Не успел опомниться стук в дверь. Точно по мою душу. Уселись и давай тут же строчить на меня какой- то акт на штраф в тысячу рублей.
Я якобы не даю проходу граждан в налоговую инспекцию через наш этаж.
Ну, естественно, зачем грязь таскать, у них свой вход был изнутри двора.
И не я это здание выбирал под поликлинику, к тому же я лицо не юридическое. Тем не менее, акт накатали. Заказ конечно.
Капнул ещё коньячку в кофе после их ухода, «насраение» так себе, напала апатия и покорность. Фиг с ними со всеми.
Надо самому увольняться, чо зря анус на себе рвать. Между тем время ехать на «ковёр». Даже безразлично стало, что там ещё меня сегодня ждёт. Торопиться не стал, нарочито медленно собрался. Приехал, захожу и сажусь с краю, возле зама по хозяйственной части сухой такой на вид и ядовитой Матрены Марковны.
Тролли все на месте, докладывают каждый своё.
Случайно скосил взгляд на открытую тетрадь, лежащую на коленях у  Матрёны, а там запись, что я такой - сякой не правильно разметил в поликлинике какую- то там электрическую проводку.
Ну, меня то теперь ничем не удивишь, стал думать; протянуть до очередного транша от турок или сейчас всех послать. Не сразу и расслышал, что уже ко мне  обращаются с каким то вопросом. Ответил не по теме, пожаловавшись на пожарных. Мне, что теперь каждый день штрафы платить?
Реакции, конечно, никакой. Да я уже и не настаиваю, вспомнил, что зарплата у турок через неделю. Продержусь уж как-нибудь, когда будет ещё такая возможность подзаработать.
Катим, наконец, обратно. Вылез, прохожу мимо аптечного киоска. Опять черти дёрнули остановиться. Болтаем на всякие темы, а как она смотрит! Ну, глазами всё говорит! Нет, Нет! Держись Дубровский, еле оторвался.
Сел в кабинете, кофе потягиваю. Перед глазами Татьяна. А в голове раздрай, одно полушарие - да воспользуйся моментом! Другое – мало тебе того «аптечного» романа.
Было дело, тоже с аптекаршей молодой.  Я как раз только на служебной квартире зажил. Ну и познакомился примерно также с Оксаной этой.
Её тоже толком понять нельзя было, мутила мне что- то, про своего мужа.
Страшно вспомнить, как поздно у меня вечером, в самый разгар и почти на вершине нашей с ней любви, внезапно раздался треск выламываемой входной двери.
Я и сообразить толком ничего не успел, как в мою комнату с ломом в руках влетел высокий с развевающимися чёрными кудрями и яростно сипящими ноздрями «вьюноша».
Всё моё нутро тут же сжавшись и оцепенев, приготовилось к удару по моей голой заднице. Глаза зажмурились, и я в туже секунду почувствовал, как он резко выдернул Оксану из под меня.
Всё ещё находясь в прежнем положении краем глаза затем увидел, как «вьюноша» поволок почти обнажённую Оксану к выходу, пронзительно крикнув на ходу – не лезь в нашу семью!
Эх! Жизнь ни чему не учит. От половых воспоминаний внезапно отвлёк вошедший тролль. Тот самый, что грозил мне за амбулаторную карту. Я чуть было не брякнул ему – чего тебе троллище!
Опять по «теме». Начал он с того, что мол, к тебе с проверкой по работе вчера приходили, а ты в этот момент блудодейство в кабинете производил.
Всё точно почти описал, время, и кто был у меня, и как выглядела. Единственно цвет трусов «знакомой» только не назвал.
Отбрехиваюсь, как могу, выслушивая его обличения, да в душе крою его  матом. Наконец ушёл. Вечером уже, проходя мимо киоска, взял да и ляпнул Татьяне, приходите,  сегодня попозжа по такому то адресу на чашечку чая.
Та в ответ тихо так, с растяжкой – ладно, приду… Ох и дурак, я всё же.
Плетусь не спеша домой, беру по пути всякие закуски, а может и правда придёт. Поршень то ржавеет. Присел в небольшом скверике, приятно так, тихо, листики зелёные отовсюду лезут. Лето началось, а на душе не радостно.
Собственно говоря, а когда она особо была – радость эта. Вспомнил тут же, как после окончания интернатуры ездил в командировки в близлежащие села.
Там доктора в начале лета, как правило, в отпуска уезжали. Вот и меня в один такой совхоз послали. Объявил мне об этом назначении, вызвав на беседу в свой кабинет сам Лившиц.
Куда деваться, хотя возникала большая проблема со своим хозяйством.
Ладно, думаю, буду крутиться, хорошо машина есть. Уже в конце разговора интересуюсь, сколько будет у меня, полторы или две ставки. Хоть подзаработать.
Лившиц вставая и уходя, бросает – одна! Я потом в жизни много получал оплеух и к слову реагировал всегда по разному, в зависимости от обстоятельств. Но тогда решил не усложнять отношения, почему то думая, что Лившиц  по достоинству оценит мою покорность. А зря! Мне и тогда, и затем, даже командировочных не выплачивали. Работал там себе в убыток. Да и дежурил я  опосля в стационаре по ночам и выходным тоже бесплатно, в течении лет десяти!
Не могло мне в то время прийти в голову, что кто- то может за эти дежурства и расписывался. А пахать к тому же мне там, в совхозе пришлось по полной. За себя и за педиатра. Ещё и эпидемия повальная в селе краснухи началась. Уставал капитально. После приёма километра три к заболевшим  прошагивал. Село растянутое довольно было.
Хорошо, что хоть быт оказался на высоте. Жил в отдельной благоустроенной  квартире. Питался, довольно, неплохо, в местной столовой. Сердобольные повара денег с меня не брали, накладывали от души. Раздобрел я быстро и зад округлился.
Да и вёл себя прилично. На заигрывание местных девок, которые горланили, шутя и слегка поддатыми голосами у меня под окнами «зачем ты к нам в колхоз приехал»  внимания принципиально не обращал.
На призывные стуки ночью в дверь тоже. Раз пошёл на родник за водой в лесок неподалёку, так еле отбился от местной бабёнки, следила что - ли. Чуть ремень на мне не порвала.
Когда уже дверь закрывал, с силой отрывая её от ручки, услышал рассерженное - что, тебя уже тут сняли? Да, сейчас бы меня туда….
А так всего один раз, пытался завязать знакомство с приглянувшейся, и как поведала мне санитарка из амбулатории, местной «разведёнкой».
Приходила ко мне на приём с больной дочкой, тоже краснуха. Сама одета, довольно приятно глазу и чулки вслух шуршат. Я и пообещал проведать её на другой день, вернее дочку. Как сейчас помню, припёрся к её дому после приёма в амбулатории.  Стучусь, никто не открывает, толкаю дверь, захожу в коридор, вонища чем- то кислым стоит.
Дверь дальше приоткрытая. Заглянул, смотрю, моя «пассия» за столом сидит в халате замызганном и ложкой смачно жрёт из большой миски зелёный лук со сметаной. Рядом на кровати, какой то парень в одежде дрыхнет. Смылся я оттуда короче.
                Следующим летом так же уехал в командировку в посёлок, население которого работало на угольном разрезе. Рентабельное по тем временам дело, люди хорошо зарабатывали, кидали им всё и машины и одежду импортную.
Везде сквозило довольство и сытость. Вороны и те были не по меркам огромные, катались, ловко подпрыгивая на спинах жирных и свободно гуляющих по посёлку чушек.
Жил я при местной, довольно просторной  больнице, в отдельной комнате.
Кормили как на убой, а работы как таковой почти не было. Удивительно тихое место.
В первый и единственный раз тогда в жизни впал в спячку. Спал все сутки напролёт, приходящие на приём редкие пациенты с усилием будили меня в кабинете, выйдут и я сразу брык на кушетку и в сон.
А в следующую командировку попал я в довольно весёлое место – рыболовецкий колхоз. Жизнь там тогда бурлила во-всю. Современный дом культуры, асфальт. Больница сравнительно новая, со стационаром на тридцать коек, кроме меня работали ещё педиатр, гинеколог и главный врач.
Пахать пришлось и день и ночь, вымотался капитально. Ещё и местную дружину к учениям по гражданской обороне готовить заставили. Как всегда.
Единственно быт там всё скрашивал. Поселили меня при довольно фешенебельной колхозной  сауне с «нумерами». Ковры, хрусталь всюду и вечно приезжие развлечься блатные компании. И мне постоянно,  на шару,  перепадали коньяки с крабами.
Рядом, в такой же отдельной комнате, приезжую молодую учительницу поселили. Такая, прямо, ну лепесточек розовый. Я ещё в серьёз хотел завязать с ней знакомство. Кочегар, что сауну топил тоже мне советовал –будет добрая пара! Так она и двух дней не продержалась. По всем ночам потом стонала за стенкой «о-о-о» во всё горло.
Мне так что, в такие моменты приходилось вставать и идти «на трёх ногах» в бильярд  играть. Наловчился, всех приезжих потом обыгрывал чуть ли не в сухую.
В самой больнице, особенно в ночные смены ко мне откровенно клеили дежурившие со мной медсёстры. Но я свято соблюдал свою целомудренность. Ну и дурак. Хотел оставить о себе хорошее мнение, в таких местах всё предельно на виду.
На работе меня хвалили, приглашали остаться здесь работать постоянно. Местные бабки звали меня не иначе как «молодой месяц».
Не удержался я от соблазна уже в самом конце. А поступила к нам в стационар одна молодая мамаша с заболевшей дочкой, воспаление лёгкого.
И очень симпатичная. С огромными глазищами, как Мальвина! Шла по коридору, я оглянулся, халатик обыкновенный, домашний, но весь просвечивает, ноги  скаковые и призывные  до ужаса. А она вдруг оглянулась и молча так смотрит. Я к педиатру, тоже молодому парню подошёл тогда, осторожно попытался выяснить кто такая. Тот сразу всё понял, ухмыляется, и до тебя «пытались» мол, бесполезно. И всё же как-то проходя мимо неё, сказал,  а вернее спросил, как вы себя чувствуете. Удивлённо ответила - да ничего, добавив, сердце правда колет.
На ходу бросаю чётко - так , я сегодня дежурю , зайдите пожалуйста ко мне вечером в ординаторскую на осмотр!   Я честно к исходу дня по усталости и забыл тогда про свои к ней поползновения. Как вдруг, уже поздно вечером, сидя в ординаторской,  увидел на пороге эту «Мальвину», через открывшуюся дверь в таком же простом, просвечивающем и дико манящем халате. С всё понимающим лицом она и зашла.
Когда она присела, я даже не нашёлся что спросить. Ну, давайте, начала первой, доктор, поговорим о моих болезнях.
Для приличия, задав несколько вопросов, предлагаю ей раздеться по пояс. Начинает раздеваться! Я перестаю соображать! Внезапно приглушённый смех под окнами. Это  местные, оказывается, бабки, стоя под окном, наблюдают за нами сквозь короткие шторки. Мне даже стыдно стало. А ещё «молодой месяц»! Но всё –же говорю тогда чужим голосом, пройдёмте в физ - кабинет!   
Да, это было в больнице место для свиданий. Мне ещё предыдущие командировочные доктора рассказывали про все подробности о местной половой жизни в сим закутке.
Далее идём по коридору, открываю ключом дверь, и заходим в чёрный полумрак. Лишь месяц в окошке, тоже кстати молодой. Хотел что- то сказать, а тут у меня, чую, от волнения сел голос. Прошли в дальнюю кабинку. «Мальвина», сняв халат и оставшись в одних белеющих в темноте трусиках,  присела на кушетку. Повернувшись ко мне с улыбочкой прошептала – слушайте доктор!               
Я точно ополоумнел и накинулся на неё.
Когда я к ней «полез» она внезапно вскочила, и стала вдруг возмущаться, как вам несстыдно, и всякое такое. Я от неожиданности сел на край кушетки и стал застёгивать уже слетевшие штаны.
Хотел встать и уйти как она сама, уцепив меня за лацкан халата и притягивая к себе,  не потребовала - мне нужны объятья!
«Лечил» я её, соблюдая все предосторожности в физ - кабинете недели две, пока её не выписали. Года два потом она тайком приезжала ко мне в гости в город, пока не уехала вместе с мужем куда-то насовсем.
От воспоминаний меня отвлекла какая – то женщина, остановившись напротив меня и став громко выказывать своё недовольство местной медициной. Не став оправдываться, стал со скамейки и побрёл к себе.
Дома, приготовил себе ужин, плеснул немного коньячку в стаканчик. Выпил и задумался. Нет, дальше так работать невозможно. Ну, надо же иметь чувство, хоть какого- то достоинства. Сколько можно ещё ездить на ковёр, всем на смех. А куда уходить, одна организация в городишке. Есть альтернатива работать в соседнем городе, но тогда круги придётся нарезать, Между работой, квартирой да деревней. Хату там не укупишь, а снимать  - разорение. Грустно, ещё плеснул. А может до отпуска продержаться, недолго, два месяца осталось. Я в своём положении и о личной жизни тогда не мечтал. Попадались мне конечно неплохие женщины, но как им скажешь, что скоро не буду начальником. И какая у них реакция будет на моё падение. По своей инициативе и расставался. Светка, кстати мне тоже на замужество намекала. Глупая молодость.
Хоть бы сегодня не приходил никто. Вспомнил вдруг, что Татьяну ещё пригласил.
Как всегда, прячься уныние - осторожный звонок в дверь. Открываю, точно Татьяна! Как чувствовал, идиот.  Делаю вид, что рад. Она тоже. Приглашаю сразу к столу и наливаю.
Пьём, закусываем, опять пьём. За язык её не тянул, сама всё рассказала.
Депрессия, видите ли, у неё. Муж как год работает в море, скоро должен прийти, а она не хочет его видеть. Дескать никогда не испытывала к нему чувств.
Нутром чую, всё это бредни и надо быть всё же с ней осторожнее. Изрядно выпив всё же «переспали». Рано утром, чертыхаясь, вызвал для неё такси, а сам отправился на работу пешком, чтобы проветриться.
Проходя мимо аптеки, глянул, стоит Татьяна, довольная, улыбается. Сделал вид, что спешу. Не успел за стол сесть, как звонок. Опять одна из троллей - Буковкина!
С ходу грозно мне, ну и где ваша объяснительная по взятке с сотрудника прокуратуры?
С трудом сдерживаясь, чтобы не нагрубить, бросаю ей в трубку – давайте официальный запрос или повестку с прокуратуры. Не будет их, тогда считайте это бабьим базаром. Всё, положила тут - же трубку.
 Да, один в поле не воин. И подхалим из меня никудышный.
Плеснул в кофе коньячку, в который раз задумался – кому всё это понадобилось.
Да троллям, конечно, я у них как кость в горле. Стоило главному врачу поставить меня контролировать медицинские осмотры (а это живые деньги), как всё и началось.
Что то видно кому то обломилось. Финансисты,  всегда  доложат про выручку меньше, чем она есть. Дескать, плохо он работает или ещё там - куда деньги девает. Так это при мне, на планёрках. А представляю, что они наедине главному врачу плетут. Да и наши,  поди, с поликлиники, завистники не отстают. Могут сожрать, толпой конечно. Да может и к лучшему, нечего цепляться всю жизнь за это место, как за коровий хвост.
А пока надо немного продержаться, хотя бы им всем назло.
Интересно, сегодня кого черти принесут? Заранее предупреждать конечно не будут, вроде считаться со мной уже  и не надо.
Действительно, так и пошло потом по кругу. Стали ходить тролли каждый день  по очереди: первый зам, затем второй, начмед, главная медсестра,  главный эпидемиолог, главный бухгалтер. Вперемежку более мелкие прихлебатели.  Веселуха своего рода.
Валяйте, почти не здороваюсь с ними, и встречать не выхожу.
Ну, а в один из дней я удосужился визита аж самого телевидения. Заходят, я и рта не успел раскрыть. Мужик камеру на меня наставил, а деваха, какая - то, микрофон под нос суёт и гневно так спрашивает – как это получается, что у вас в поликлинике больные падают и руки ломают?
Здорово!  Хотя после «взятки с прокуратуры» меня ничем не удивишь. Решив сразу обломать им кайф, делаю радостное и придурковатое лицо и вместо объяснений, прошу передать приветы всем своим друзьям в камеру.
Деваха опять за своё, как же так – руки пошто мол ломают? Я ей опять про приветы. Конечно, такой «материал»  не зафинделенить.
Думал, а может всё же покажут по ТВ, точно нет. Ограничились, через неделю, статьёй в местной газете. Расписали про заслуженную учительницу, с которой якобы невежливо обошлись  на приёме. Вдобавок, ко всему, она ещё упала у нас  в коридоре, сломав себе руку.  Дня два потом шли ко мне гневные звонки от взбудораженных обывателей, как такое у вас могло произойти.
Случай этот действительно имел место, выяснил всё спокойно потом.
Женщина эта страдала тяжёлой болезнью Альцгеймера; полное слабоумие.
Муж привёл её на уколы, посадил в очередь и куда-то отлучился. Та на грех, встала и пошла вдаль по коридору, а у неё ещё и зрение нарушено. На первой же ступеньке и упала…. Тут ещё мебель офисную новую завозить стали и я первый комплект себе естественно поставил. Что тут началось, прибежали «старейшины» и потребовали отдать её им. Дескать, им персонально привезли. Пока я ошарашенно думал, как поступить, кто- то из троллей примчался и заставил рабочих перетащить столы к  «старейшинам». Как всё противно.
Наконец ещё одна неделя  кончилась. Уеду как всегда в деревню.
Напиться и забыться. Позвал Татьяну с собой, согласилась. Что теперь жеманничать. Представил родне как очередную сотрудницу. В этот раз никто не выказал недовольства, видать понравилась. Славно погуляли, наловили в море на отливе мешок крабов, и весь день пировали на берегу. Эх, опять «аптечный роман».
                Тяжёлый понедельник. Бреду с утра пораньше, делая крюк через парк, да тоник потягиваю. Два дня на «сливе» сказываются. Сегодня опять на «ковёр». Но неужели кто- то правда думает, что я их боюсь.
Бывало ведь по - настоящему хуже.
Вернее была очередная моя глупость и злой рок одновременно. Зря не жалел я себя, особенно в первые годы работы. У меня и большая, чем у всех нагрузка на приёме и вызова к больным каждый день по всему городу. И заслуженную пенсионерку партработницу ко мне с обязательным ежедневным осмотром на дому прикрепили. Тут и ночные дежурства в стационаре и хор долбанный. В самодеятельности ещё любил художественной сам поучаствовать, да и с хозяйством в деревне доставалось. Как- то все готовые стога сена у меня затопило, чуть пуп не вылез, вытягивая их из воды.
Всегда считал, что сил на всё хватит. Тогда и благодарности через газету мне писали  пациенты, и даже коллективные.
Вот тут-то и подкараулила меня судьба -злодейка. На четвёртом году моей работы это случилось. Обязали меня как то в субботу прийти в городской дом культуры на комсомольскую конференцию. Самое смешное, что возраст пребывания в комсомоле у меня тогда вышел, но я же идейный был и согласился. А накануне этого дня я хорошо вечером погулял. Ещё и тумбу под телевизор купил, продавец сказала с утра в субботу эту ждать, привезут с магазина.
Встал я в тот злосчастный день, вспомнил про тумбу эту чёртову и что ночью ещё на дежурство. И головушка болит, поспать бы ещё.
Собрался всё же, и пошёл на конференцию. В фойе народу толпится довольно прилично. И все по одному записываются у парня, сидящего в центре за столиком. Стал тоже в очередь, подхожу.
Нет бы сказать, что я заболел, так я взял и ляпнул, что приду позже. Тумбу, дескать жду. Парень обвёл мою фамилию в кружочек и до сих пор помню его при этом, внимательный такой взгляд.
Ну, не мог я тогда знать, в силу своего совкового воспитания и простоты душевной, что зачастую люди на таких как я, и строят, своё будущее и карьеру.
Прихожу обратно, возле дома грузовик стоит. Тумбу мою в разобранном виде разгружают. Таскаю по частям наверх к себе, только закончил, влетает Лившиц и с ним ещё двое.
Лившиц, страшно брызгая слюной
 начинает орать на меня, почему я не на конференции. А на меня вдруг дурь несусветная нашла и давай с ним ругаться. Даже не помню как. Прорвала, скорее личная неприязнь.
Хлопнул он дверью и уехал. Надо было мне пересилить себя и пойти, и что за упрямство ещё накатило тогда, до сих пор не пойму.
Но, как говориться, за всё надо платить. Страх появился не сразу. Вначале было комсомольское собрание в нашем коллективе. Народу довольно много собрали, со всех отделений. Я стоял перед президиумом, склоняя голову, мне действительно было стыдно. Мои слабые попытки оправдаться, тонули в гневных, чуть ли не в истеричных выкриках, выступавших веером одним за одним комсомольцами. Вышло, что я теперь чуть ли не личный враг каждого из присутствующих.  Особенно усердствовал  Миша, (который за границу потом укатил). Кричал как резанный. В итоге приняли резолюцию – за недостойное и аморальное поведение исключить меня из комсомола.
Думал на этом всё и закончится.
Но следом вызвали уже на партийное собрание коллектива.
Вначале выступил парторг, врач с нашей поликлиники. В своей речи, обличив меня во всех грехах, кои только есть на белом свете, предложил  поддержать, конечно, решение нашей комсомольской организации. Ну, а Лившиц, шепелявя и брызгая по обыкновению слюной оторвался по - полной! Мол, конец мне полный тут вскоре настанет и жить теперь мне вообще не стоит. В конце ещё саданул по самому больному  месту – и квартиру ты тут не получишь никогда! Досталось мне тогда со всех сторон.  Помню, медсестра одна со мной на приёме  сидела. Любила во время работы пошлындать где ни будь. И когда я раз  приструнил её за это – вскричала в ответ - и правильно, что вас с комсомола выгнали.
Как я тогда ещё умудрялся работать и даже благодарности получать. Помню, когда корреспондент с районной газеты пришёл, с заданием написать про меня хвалебную статью, то он  был просто ошарашен, когда я попросил ничего не писать про меня, объяснив ему ситуацию, в какую попал.
 Уходя корреспондент всё же сказал, что статью всё равно напишет, так -как это пожелание больных с моего участка. (Слово он сдержал, статью, где меня довольно лестно расписали как врача, действительно опубликовали, чем вызвали массу звонков в редакцию возмущённых комсомольцев города).
Ну и фиг с ними со всеми, одно хотелось, быстрее бы всё утихло.
Совок. В следующий раз меня вызвали на городское бюро комсомола.
Долго ждал. Пока сидел, видно секретарша, узнав, зачем меня вызвали, пренебрежительно так хмыкнула – главврачём вы уже никогда теперь не станете. Наконец пригласили. Длинный ряд лиц явно уже не комсомольского возраста. Время такое было.
Первый выступил главный секретарь, гневно осудив, как оказалось, мою «попытку сорвать» всегородскую комсомольскую конференцию. Он же и к умирающему больному бы не пошёл, причитал он, стеная, и чуть не заламывая руки,  обращаясь к сидевшим в зале. Обстановка накалялась, гневные взгляды присутствующих прожигали меня насквозь.
Крик общего негодования пронёсся после того, как на вопрос к представителю от нашей поликлиники – как он характеризуется по работе, услышали нерешительное –положительно.
Ложи те комсомольский билет, показав пальцем перед собой на стол, вскричал секретарь. Щас! Повернулся я тогда, и не обращая на летевшие вслед возгласы вышел. В надежде, что теперь может всё успокоится. Мои любимые выступления, как лектора от горкома партии тоже закончились. Пришёл в горком, а там другая незнакомая женщина (прежняя наверно из -за меня пострадала) стала сразу чуть ли не орать на меня. Я развернулся и почти  бегом оттуда. Вслед крики, стой, куда, вернитесь сейчас-же.
Страх внезапно появился спустя, где то через месяц. С облетевшей коллектив новостью, что наш молодой врач Миневич, сбежал с рыболовного судна в Новой Зеландии на берег и попросил политического убежища.
В те времена было престижно, взяв отпуск попасть подзаработать на хорошее судно, особенно  с заходами в иностранные порты. Ну, на то он и Миневич.
С этой новости и началось. Вначале позвонила одна из родственниц и предупредила, что её вызывали в «отдел». Потом другая.
Дошло до каждой клеточки, чем не возможность нагреться на мне и за Миневича. Лучшего повода и не надо. Обязательную тогда характеристику на визу, по месту работы писали. Да и представить можно, что там на меня наши комсомольцы донесли, раз такой случай представился. Я же тоже на визу ещё ранее заявление подавал.
И когда, идя на работу,  почувствовал на себе внимательные взгляды следующих параллельно по улице двух в штатском, понял, насколько всё серьёзно. А может, показалось с перепугу. По ночам теперь просыпался при каждом звуке подъезжающей к подъезду машины. Сердце молотило и мелкий  пот по лбу градом.
Страшно мне, как ни странно, больше за родных было, что- то  с ними будет. Получается, всех подставил.
                От грустных воспоминаний отвлекла Татьяна, с коей я столкнулся у входа в поликлинику. С надеждой так смотрит. Ну, пойдём, выпьем кофе, пока день рабочий не начался.
Зашли, оглядываясь по одному. Я сразу закрылся, чтобы вместе нас не засекли, и ничуть не удивился, что она истолкует всё по своему, начав быстро раздеваться. Ну, раз так, что остаётся делать. После договорились встречаться утром, перед работой полвосьмого в массажном кабинете, не так заметно и более романтично. Все условия. И стол там устойчивый, железный, и подставка со ступеньками, аккурат для всяких поз. Ещё и полотенце висит.
На «ковре» в этот день так же разбор очередных сплетен, но больше касаемо медицинских комиссий, почему якобы  мало зарабатываем. Главбух довольно поглядывает в мою сторону. Остальные тролли тоже.
Молчу как всегда и так всё понятно.
Еду обратно, кого думаю, сегодня черти принесут. Без того некогда, дел полно. Я тогда ещё и за завхоза пахал, все нескончаемые ремонты на мне были. Вот и сегодня по знакомству должны привести песок. Надо зацементировать выступ пола в холле, чтоб опять кто - ни будь  не брякнулся, и не сломал руки и ноги. Да «ас» машину заказать, канализацию почистить. И за свой счёт конечно. В наше АХЧ бесполезно звонить, знают, что я в опале. Слесарям и тем приходилось бутылки ставить из своего «фонда».
Между делом зашёл к «старейшинам», а там главный бухгалтер. Видать её черёд меня проверять. О чём-то с ними стоя беседует. Меня как увидела, лицо  потемнело от злости. Начала, что у вас тут такое происходит, и какие- то обрывки фраз произносит, ничего конкретного. Стою, смотрю на неё молча. Ещё более, взвинтившись,
 и видно не зная, чем конкретно меня задеть, главбух внезапно стала дёргать за торчащую тесёмку из под висящей на стене картины. Это мол, что за безобразие, откуда верёвка такая замызганная в лечебном учреждении. Не в силах больше наблюдать за всем этим маразмом молча ухожу. Вслед – вас надо чаще теперь вызывать на совещания! Валяй, да хоть каждый день.
                Вызывать меня действительно стали чаще, как минимум два раза в неделю.
Ну, скорей бы в отпуск! Как всё осточертинело. 
Тут ещё зеркало в регистратуре на моих глазах разбилось. А я же суеверный.
И сны нехорошие такие стали сниться. Одна теперь радость - Татьяна. Работается так хорошо с утра после массажного кабинета. Прямо крылья вырастают и парить над землёю хочется!

Да, если бы не тролли. Убытки, наверное, каждый день считают. Надо железяку , что ли в карман положить и ходить с ней. Что у них на уме – не известно. Внезапно новость, убирают заведующую по медицинским осмотрам, и мою непосредственную подчинённую. А на её место ставят «протяже» одного из троллей.
 Ход серьёзный. Хотя, по большому счёту мне всё равно. Может, не будут теперь долбать меня за эти медкомиссии.  Мне они и не нужны вовсе, как таковые. «Главная» видать в пику троллям на меня их повесила. А туркам я и так сервис сделаю.
Заходил туда, из любопытства, смотрел как «протяже» важно шуршит  бумагами  в кабинете.
Мне многозначительно так бросила – теперь всё будет по другому!
Валяйте! Флаг вам!  Раз это и в мою тоже сторону, решил не показываться там вообще, посмотрим, как за месяц сработают. Прежняя заведующая в это время благоразумно ушла на «больничный». В пятницу на «ковре» довольная главбух важно повествовала про тесёмку ту, торчащую из под картины, да ещё про какие-то тряпки на входе в поликлинику, вид которых, дескать оскорбляет эстетические чувства наших граждан.
Я после «ковра» к сестре - хозяйке, чтобы это значило. Та оправдывается, действительно главбух возмущалась висевшей на перилах и сушившийся половой тряпки внутри двора. А где же их ещё сушить.
Уехать на выходной, напиться как всегда  и забыться. Татьяну не стал брать, так как сообщила, муж должен на днях с морей вернуться. Всё сразу хочет, и «рыбку съесть»….
Тут ещё и день молодёжи и ещё какой- то летний праздник, народу на озере по традиции и без того полно будет. Глядишь и приключение можно найти.
                В этот раз родня туда не приехала, укатили в другое место, на свой корпоратив.
 Приехав, сразу протопил баню. И абсолютно трезвый, облачившись в камуфляжный костюм и взяв топор, пошёл прогуляться по  окрестностям.
   Народу прилично понаехало, походил между отдыхающих кучек.  Поискал знакомых. Не видать.
В лес прогулялся, свалил топором и обтесал дерево под жердину. На себе поволок и сокращая путь по немного заболоченному участку, натолкнулся на огромный куст голубики, сплошь усыпанной спелыми ягодами. Пожалел, что тары с собой не было. Постарался запомнить это место.
Уже выходя из леса, столкнулся с явно «весёлой» и симпатичной молодой женщиной.  Фактура!  Плотная такая, блондинистая, выше меня, босиком и в почти просвечивающимся узеньком купальнике. Сосцы хорошо видать. Шла с леса, видно под куст ходила.
Бросаю жердину. Приосаниваюсь, и здороваясь, поздравляю её с праздником. Та хохочет, вы кто, лесник? Да, отвечаю, старшой!
Внезапно вспомнив про куст голубики и хотя по честному, в глубине души  не раскатывая особо на неё губу, предлагаю ей отведать «спелой голубицы». Та опять хохочет, показывай.
Идём, не спеша. Познакомились. Наталья, приехала с компанией отметить день торговли. Поплутали изрядно и кое- как, но всё же нашли этот куст. Наталья, многозначительно взглянув на меня произнесла нараспев - а я думала, вы всё это придумали!
Что вы, что вы! И в мыслях ничего такого не было!
Наталья, нагнувшись, ест ягоду, я сзади наблюдаю за ней. Купальник, и без того узкий, почти сползает с округлых бёдер обнажая нежные складочки на пухленьких ягодичках и навевает шальные мысли. Задаю себе вопрос, чтобы сейчас сделал бы на моём месте Дон Жуан. Как смелый человек, наверняка схватил-бы её сзади. Эх, была, не была и я как бы вняв его учению, осторожно обхватываю её из-за спины за почти вывалившиеся титьки.
Наталья, сразу отпрыгнув в сторону, ну ты даёшь! И видно не в силах далее перенести моё истинное смущение, плотоядно ощерившись, внезапно сама предложила сесть сверху. Болото всё же. Стремглав рву папоротник, и выстилаю его в один слой на землю.
Ложусь на спину. Наталья, обнажившись, буквально прыгает на меня, и тут же вскакивает от моего дикого рёва. Это в спину мне как нож воткнули, аж хруст ощутил. Поднимаюсь, отряхивая прилипший к спине папоротник. Шарю ногой по болотистой почве, так и есть – сук острый торчит. Наверно ребро сломал.
Дышать ужас больно. Наталье смешно, а мне нет. Пришлось нам изловчиться «вертикально». Пошли потом обратно.
Проводил её до озера, к месту расположения её компании. Наталья объяснила, где её можно потом найти, а я, охая и держась за бочину, побрёл мыться в свою баню.
Тяжёлый понедельник. Иду пешком на работу, ребро ноет и колет при каждом шаге. Но в голове опять сверлит, что же мне дальше делать и как работать в такой обстановке. Пойти и объясниться с главным врачом? Как в той восточной пословице – «иди прямо на тигра».
 Вот и тогда, с комсомолом тем долбанным, взял и пошёл.
Уже не помню, как мне в голову пришло это решение.
Видно, до конца поняв ситуацию, и не в силах дальше жить с такой неопределённостью собрался с духом и пошёл в «отдел».
Позвонил в дверь, представился видно дежурному, и попросил провести меня к их «главному». Иду в его сопровождении и захожу в открытую им передо мною дверь. В просторном кабинете один мужчина. Предлагает сесть, затем представил себя.
Сразу и сбивчиво начинаю объяснять, ну не было у меня злого умысла, да, сделал дурь, но какой я враг народа и далее в таком же духе. Начальник отдела выслушав меня, спокойно и чеканя каждое слово сказал –пожалуйста успокойтесь, органы не имеют к вам абсолютно ни каких претензий. Далее провёл со мной небольшую беседу смысл в которой, что, человек, живущий и работающий у всех на виду должен всё-же быть более внимательным к своим поступкам. Так-как постоянно вокруг него могут крутиться всякого рода людишки со своими мыслями и целями. На всю жизнь запомнил эту его фразу.
Уже прощаясь, попросил никому, во избежание кривотолков, не говорить о нашем разговоре и обязательно поехать к родителям и успокоить их.
Я слово сдержал, немало лет прошло, думаю можно сейчас написать. Повезло мне тогда, попал на порядочного человека. Вспоминаю его всегда с благодарностью. И, бывает же ещё такое в жизни, попала вскорости на приём ко мне, и лечилась у меня его жена. Очень душевная женщина. Работая в паспортном столе, она помогла мне абсолютно бескорыстно с загран- паспортом, а где то ещё через год, устроиться подзаработать судовым врачом на весьма приличное судно. Да, судьба.
                Зайдя между тем в здание, сворачиваю в сторону массажного кабинета, следом на хвосте Татьяна. Как зашли туда, боль почти сразу отступила. И как только учёные не догадаются выделить и использовать на благо человечества,  выделяющиеся в такие минуты гормоны удовольствия -  эндорфины.  Расходимся после по одному.
В этот раз на «ковре» меня не трогали, добились пока тролли своего.
После пошёл на рентген, похоже  перелом 12 ребра. Хожу боком теперь. Все наши ухмыляются, на роже у меня видать всё написано.
Неделя прошла относительно спокойно, лишь пару раз приезжали турки с переводчицей. У одного из них геморрой вылез, так я полчаса добивался, пока получил ответ на свои вопросы. Видишь ли, он стесняется женщины.
Та тоже, «русь» отуреченная, говорит мне – муж бы услышал меня сейчас, что я перевожу - выгнал бы из дому.
Хотел ей сказать, придёт время – сама сбежишь.
Татьяна косится недовольно, два дня как игнорирую массажный кабинет. Пытается заговорить со мной, но я молча прошмыгиваю мимо.
Ну, так если муж с морей  на днях вернулся. Может, пасёт её. Да и повод вообще прекратить с ней отношения.  Не нравятся мне такие варианты.
Медосмотрами не интересуюсь, баба с возу….
К концу недели тролли целой гурьбой пожаловали. Ходили, смотрели «внешний» вид, вывески на кабинетах, объявления, где, что висит. Значит дело не только в медосмотрах. Уж очень кто-то хочет на моё место. Вполне возможно, что и кандидатура уже согласована.  Где то после трёх часов дня говорю одной из «старейшин», пошлите, прикинем, где вывески поменять согласно замечаниям. Та глядя мне в глаза спокойно так отвечает – а у меня рабочий день кончился и демонстративно развернувшись, уходит.
Я рот раскрыл. Не стал ничего говорить. Может на меня приказ уже есть об увольнении. Старейшина эта по пол - дня сидит «наверху», всё знает.
Противно всё же, любой подчинённый может обосрать. Ну, быстрей бы в отпуск. В пятницу на «ковре» всё же пожаловался на неё, в открытую сказал, что не хочу с ней работать. Конечно, реакции, ни какой. Эх, старейшины!
Да, что старейшины, теперь все завистники, зачуяв, куда ветер дует, будут меня шпынять. А как ещё прогнуться, не трудом же. Так оно и было, жаловались при случае на «верх»  и врачи и медсёстры. Одна врачиха меня даже в «непорядочности» прилюдно обвинила, когда я по требованию троллей запретил «отметить» у нас один из праздников. Раньше на большие праздники всегда стол после работы в поликлинике накрывали. Вдобавок ещё одну из «старейшин» случайно обидел, а у той лучший друг сама Буковкина! Что тут началось, только успевал за выговора расписываться! Даже главврач меня как-то после «ковра» оставила и стала наедине расспрашивать, что такое меж нами  происходит. Я одно только сказал – «старейшину» нечаянно обидел. Главная рассмеялась и к слову сказать, Буковкина тогда от меня немного отстала. Да, жалели меня всегда только санитарки и сестра – хозяйка.
Наконец  пятница! После работы переодевшись во всё походное рву по магазинам. Позвонил и пообещал приехать в деревню старый друг Витёк, оторвёмся!
                Затарившись всем необходимым, заехал по пути на почту, заплатить коммуналку. Как назло очередь человек пятнадцать. Стою, жду.
Движемся не спеша. Внезапно ощущаю грубый толчок. Это между мной и впереди стоящей женщиной, нагло втискивается какой- то мужчина.
Встал, как ничём не бывало, дескать, подумаешь, чухана, какого- то потеснил.
Меня начинает охватывать злость, даже ярость. Только приготовился сцепиться с ним, как тот повернулся в профиль и я сразу узнал его, председатель медицинской комиссии в нашем районном военкомате.
Мне даже смешно стало, попросил-бы, я и так пропустил бы его.
Окликаю его по имени отчеству, дружелюбно здороваюсь. Интересно, какая у него будет реакция? Вроде не такая уж и большая птица.
«Военный» поворачивается, ни тени смущения. Тоже здоровается.
Да, не бывает в жизни случайностей. Не думал я тогда, что сведёт нас судьба вскоре, да ещё как сведёт!
Качу, наконец, на своей «карине» в деревню. Хорошо- бы, Витёк пораньше приехал, давно не виделись. Посидеть в баньке, вспомнить былые дни.
Меня когда с комсомола выгнали, фортуна всё же, да посетила. А лечился у меня тогда председатель местного ДОСААФА, хороший такой дядька. Заведовал он тогда в городе очередью на автомобили. Так он предложил мне «жигули» 06- ю, сказочную мечту по тем временам каждого, да ещё вне очереди. Я к тому времени быков своих хорошо сдал и родители конечно денег дали, как раз хватило. О запах новой машины! Какой аромат! Как я рассекал тогда, как все смотрели, с какой завистью.
Лившиц, кстати, к тому времени тоже жигули- «копейку» зелёного цвета заимел.
Я тогда с Витьком и снюхался по холостому делу. Он одно время работал мастером на рыбзаводе в нашем посёлке и жил рядом по соседству с моими родителями, там и познакомились. А впоследствии он перебрался в город и мы вместе капитально зафестивалили.
У меня была тачка, а у него под началом целый класс девиц, рыбных мастеров. Заведовал  Витёк после переезда в город у них, курсами повышения квалификации. Девицы были все в основном приезжие и как на подбор молодые и смазливые.
Естественно, какая там учёба! Отдохнуть от забот вечных. Но и корочку тоже получить то надо. Вот тут-то Витёк и проявлял свои таланты, заставляя их отрабатывать «колы» самым естественным на земле образом.
В паре действовать всегда легче. Заранее договорившись, я  подъезжал к зданию, где шли занятия. Лихо притормозив, под музыку, вы лазил из машины весь благоухающий, в костюме и галстуке.
Без стука заходил, и  Витёк нарочито подобострастно представлял меня каким то инспектором. Я важно здоровался, спрашивал, как идут занятия и прохаживаясь между рядами присматривал себе очередную мамзельку. Остальное, как говориться, дело техники.
Надо сказать, шли они на контакт охотно и даже конкурировали между собой.
Вот я и на месте, разгружаюсь. Топлю баню, ребро болит ещё, но уже не так сильно. Между тем вечереет, а Витька всё нет. Он хоть и женат давно, но ко мне приезжал почти всегда один. Пошёл я всё же помылся, баня то стынет. Выпил потом сто грамм, и спать завалился. Уже где то за полночь разбудил сигнал, рядом остановившийся машины. Встал и пошёл встречать. Витёк, сильно пьяный, с какой то девицей. Представил своей секретаршей по имени и отчеству Светланой Алексеевной. И опосля, когда пару раз выпили за встречу, совсем окосев, завалился спать. Я ему на полу постелил и велел секретарше ложиться рядом. Та, замявшись, просит постелить ей отдельно. Предложил ей лечь на свою кровать, а сам в другую комнату. Всё по плану.
Когда она улеглась, положил на поднос фрукты с коньяком и потихоньку к ней. Не спит. Я так не привыкла, говорит. Первый раз с начальником на природе. А не фиг ездить. Поболтали в полумраке на всякие темы, и коньяк незаметно так весь допили. Потом винца дрябнули ещё по стаканчику.
Естественно, улёгся рядом. Да она и не ломалась. Потом, уже глубоко уснув внезапно стон услышал. Это Витёк во сне взывает к своей жене Валентине. Валя, я пить хочу. Мне  смешно стало, толкаю легонько секретаршу, иди, пои «своего». Та, чертыхаясь, всё же встаёт, тащит воду и поит его.
Не успел уснуть, как опять Витёк сонным голосом – Валя, я писать хочу. Ну не хватало, чтоб он ещё обоссался, толкаю секретаршу – тащи ему ведро.
Надо отдать ей должное, принесла, приподняла его и держала член пока он «поливал». Да, мне б такую, заботливую. Утром пили с ней кофе. Погуляли немного, сходили и искупались на озеро. Когда вернулись, Витёк в простыне, видно ополоснувшись, пил чай в предбаннике.
Меня увидел, хмыкнул – можешь мне ничего не объяснять. Ну и как ты догадался – спрашиваю. По запаху - отвечает.
Хорошие выходные. Качу в понедельник рано утром обратно. Но чем ближе к городу, тем хуже «насраение».
Кого сегодня черти принесут? Ребро ещё разнылось.
Переодевшись, еду на работу. Проходя мимо киоска, столкнулся с Татьяной. Та недовольно и с укором, ты почему меня игнорируешь? Вру про проверки, какие то и делаю вид, что очень спешу. Она - давай встретимся после работы, не отстаёт и идёт следом. Смотрю, наши уже косятся. Хорошо, приходи домой после работы, поговорим. Нет, надо всё же объясниться с ней. Или разводись, если уж на то пошло, или паши на две «ставки» без всяких претензий.
На «ковре» в мой адрес ничего такого не было, если не считать вялые высказывания главбуха опять про тряпку на входе. Остальные тролли тоже немного подпели, да, бардак у него там. На том и разошлись.
Днём звонок «сверху», необходимо посмотреть «местную шишку». Это хорошо. Видно главврач мне всё же доверяет пока.
Вскорости приезжает, эдакий фраэр в дорогом пиджаке с обязательной массивной золотой цепью на шее. Он когда разделся, то я чуть не задохнулся. Видать вообще не моется или может водобоязнь, бывает у невротиков такое. Посмотрел, послушал, ничего страшного. Объяснил, что к чему и велел подъехать ещё через неделю. После его ухода не выдержал и прожёг в кабинете газету. Такой жуткой вони и от лежачих больных не ощущал.
                После работы сажусь в машину, Татьяна тут как тут, нарисовалась.
По сторонам оглянулся, вроде никто нас не видит. Сели, поехали. Всю дорогу, пока ехали, и затем на месте, закрыв машину, поднимались на мой этаж, меня не покидало неприятное чувство, будто кто-то следит за нами. Шалят всё же нервы. «Вьюноша» с ломом ещё вспомнился.
Быстро заходим, Татьяна сразу начинает с порога всё с себя скидывать, и меня торопит – домой надо успеть. А после того как добавила, что её муж, похоже, что-то подозревает, мне и вовсе не по себе сделалось.
Только запрыгнули на кровать, нет, не пригрезилось - звонок в дверь. Я застыл, будто окоченев. Как чувствовал. А звонок опять и всё требовательнее. Голоса какие-то приглушенные донеслись. Татьяна, вскочив, мигом оделась и бегом на кухню.
 Я тоже, на ходу запрыгивая в штаны, за ней. Она мне жалобно - вроде там мужа голос был.
Мне и впрямь страшно стало. И тут ещё звуки громкие, лязг противный металла из за двери донёсся.  По- настоящему запаниковав, трясущимися руками открываю оружейный  сейф и пытаюсь достать ствол, буду, если что отстреливаться, не погибать же.
Внезапно раздаётся громкий скрежет проворачиваемого в замке ключа, дверь резко открывается, и на пороге возникают два милиционера с автоматами.
О сладкое чувство мгновенного облегчения! Падая на пол с закинутыми за голову руками с внутренним смехом осознаю, что забыл позвонить на пульт и снять квартиру с сигнализации. Ну, ты и даёшь Дубровский! Совсем мозги потерял!
Потом конечно последовало сбивчивое, но правдивое объяснение, ребята ещё знакомые попались, поухмылялись и уехали. Татьяна, уже абсолютно спокойная мне так со значением - «продолжим»? Я ошалело - нет уж, давай в другой раз. Разговаривать и общаться с ней враз охота пропала. Потряхивает ещё и волосы на голове дыбом. Оставил всё на потом.
Всю оставшуюся неделю ходил как вор на ярмарке. Постоянно казалось, что кто-то следит за мной. Мимо аптечного киоска пролетал как комета, хватит с меня. Хотя и надеялся в душе на лучшее, но понимал, что разборка неизбежна. Не то, что страх, скорее неприятно и всё. В кабинете невольно вздрагивал от каждого стука в дверь. Эх, кот я шкодливый.
А чтобы на моём месте делал бы Дон-Жуан? Да не трясся, это точно.
Решаю, будь, что будет, драться, так драться. В школе-интернате как- никак тоже довелось учиться – опыт есть.
Увидел «его», подъезжая к поликлинике, с очередного «ковра». Не зная в лицо, инстинктивно понял, Татьянин муж. Откуда она тогда интуиция эта подсказала, не знаю. Стоит, вроде бы, у входа молодой, на вид довольно приличный, высокий и симпатичный мужчина. Но мало ли кто там стоял.
 Что-то меня вот сразу в нём насторожило, что-то в его облике такое сквозило напряжённое. Может взгляд, через чур, пристальный на каждого идущего. Поняв это, нарочито спокойно вылажу из машины и прохожу как бы случайно мимо входа. Заворачиваю за угол и затем спешно иду к себе через внутренний вход. Забегаю в кабинет, быстро переодеваюсь. Плеснул коньячку в холодный кофе. Так, спокойно Дубровский. Не успел хлебнуть,  дверь медленно и зловеще открывается.
Он! Пойдём, выйдем, говорит. А здоровый кабан, счёт явно не в мою пользу будет. Но отступать некуда. Встаю, и приготовившись к драке подхожу к
 нему сам. Дескать, всё равно и не боюсь.  Внезапно пропускаю удар по роже, но чем то мягким. Оказывается, пакет у него в руках за спиной был. В ту же минуту из пакета вылетает, как оказалось плюшевая обезьянка, дарил просто так Татьяне. Всё  видать знает!
На мое счастье одна из наших медичек как раз зашла, что- то спросить. Пока мы с ней разговаривали, он вышел. Быстро переговорив, выхожу следом. Стоит, ждёт.
Наши глаза встретились, и я понял, что драки скорее больше не будет. Что- то поникшее в его взгляде обозначилось. Да и не бандит он видно. Скорее порыв души, чем месть. Обидно ему конечно и больно, за себя и за семью. Ну не повезло ему, жена слаба на «передок» оказалась. Всё это и мы проходили.
Подошёл я к нему. Говорю, как можно спокойнее, и с желанием выгородить Татьяну. Да не верь, ты никому, ничьим сплетням. Не было у меня с твоей женой ничего, ну пили в компании раз вместе, ну и что? Мне она вообще безразлична, имей в виду. Разбирайтесь сами, а меня не впутывайте. Стоит, молча смотрит.
Повернулся я и ушёл. Сел в кабинете, а неприятно так.                В выходные заливал тоску в одиночестве. Звонила Татьяна, сказала лишь одно слово – предатель!
А что она хотела, чтоб я во всём сознался и попросил у мужа её руки?
                Тяжёлый понедельник. Сижу, погружённый, в свои невесёлые мысли на «ковре». И не сразу дошло, что обсуждаются итоги работы медкомисси за прошедший месяц под началом троллиного «протяже».
Прислушался к вялой дискуссии, выясняется – заработали ощутимо меньше.
А что тут думать, задницей ничего не высидишь в наше время. Я- то крутился, и турок тащил больше чем надо, всегда чистый «нал». И друзей своих моряков. А кто все предприятия и фирмы в городе объезжал, как не я. В бюро интимных услуг даже звонил, предлагал оформить всем «сотрудницам» санитарные книжки. На мэрию также выходил, к спецу по шельфу. Хотел все фирмы «подмять» под себя. К тому времени их не мало уже «ушло» в лечебные учреждения соседнего города. Получил, кстати потом втык за свою инициативу.
Тролли грустные сидят, не стыковка получается. Или жадность вконец обуяла. Или ещё что, мне неизвестное.
Дальнейший ход событий, подтвердил правильный ход моих мыслей и предположений на сей счёт. Главврач, довольно не глупая женщина, видать правильно поняла суть произошедшего. Вызвала к себе прежнюю заведующую медкомиссиями и поставила её на своё прежнее место. Да ещё контракт с ней заключила.
 И не скрывая удивления, вскоре узнаю, что и мне тоже контракт дала. Не позволила всё же, сожрать меня троллям!
Можно было конечно радоваться привалившей удачи и такому доверию и оценки, наконец, своего труда, но нос мой чувствовал, всё это не к добру.
Тролли и иже с ними теперь и вовсе ошизеют. Смотри теперь в оба Дубровский, не давай повода! Хожу теперь на работу в полном близире, всегда трезв и подтянут.
Даже один из троллей при случайной встрече как то съязвил, что задрючили вконец?
Отшучиваюсь, да нет, мужья все с морей вернулись, гуливанить не с кем. Татьяну тем временем на моё счастье в другую аптеку перевели, или сама ушла.  Всё соблазну меньше. Так вот и катилось это лето.

               

                ЧАСТЬ  ВТОРАЯ
                ИЩУ  ПЯТЫЙ  УГОЛ               
 И тут, как гром среди ясного неба.
Крупными буквами на передней странице местной газеты объявление: мэр города объявляет об окончании контракта с нашей главврачицей. А слухи, что у них нелады и серьёзная нарастающая распря ходили уже давно. Но, тем не менее, всё это оказалось очень неожиданным. В былые времена на такие посты назначались и снимались, никто и слухам не ведывал как.
     Вот и Лившиц, тогда и месяца не прошло, как меня выгнали с позором с комсомола, как вдруг внезапно сам слетел с своего места.
Вначале слух пронёсся по поликлинике, сняли Лившица за какой то проступок, и он выходит к нам на днях на работу участковым терапевтом.
Все ржут, меня подначивают, будешь, дескать, теперь с ним соревноваться.
Странно, но удовольствия и злорадства я не ощущал. Воспринял всё это, как естественное и должное, как ход самой истории.
Верил тогда ещё в справедливость. Это сейчас может, дал бы ему почувствовать, что другим приходиться испытывать в похожих ситуациях. И надо было его тогда зажать, да выяснить, кто шум с комсомолом поднял. Может этот человек и сейчас рядом крутится.
Единственно, когда объявили, что Лившица будут разбирать на открытом партсобрании, решил пойти посмотреть, как наши комсомольцы и коммунисты будут его там «распинать». Совок же я.
Когда я зашёл в полный зал, то сразу увидел Лившица. Он сидел в первом ряду перед президиумом. Точно на том месте, где и я когда то. Наши глаза тут - же  встретились и он аж привстал. Глазки забегали и челюсть отвисла. Поди и обосрался. Испугался Лившиц, что может и я теперь, карьеру строить начну. Он бы уж точно воспользовался моментом. Сел я молча у входа, наблюдаю.
Началось собрание. Вначале выступил председатель, незнакомый мне мужчина «сверху». Из его слов выяснилось, что Лившиц спёр себе стройматериалы, предназначенные для ремонта больницы. И вот финиш – уголовное дело.
А коллективу надо дать теперь свою принципиальную оценку произошедшего, и передать её в суд. А так же, как тогда это было принято – взять Лившица «на поруки».
И вот начались прения. Комсомольцы и коммунисты, все дружно, как  сговорившись, вначале каждого выступления легонько журили Лившица, а после приступали к расписыванию его достоинств. Выяснилось, что и равных- то, ему здесь нет и заменить его некем. Выступающие распалялись всё больше, каждый стремился, видать, заработать себе очки на будущее. Когда будет ещё возможность доказать свою преданность системе, той, которой в их понимании у нас существует.
 Лившиц, постепенно расправляет грудь и вот уже, явно польщённый, начинает, чуть ли не покрикивать на выступающих. Хватит, мол, петь дифирамбы, итак всё ясно, я лучше всех.
Мне противно всё стало, встал и ушёл, не дожидаясь конца собрания.
Но, жуликов тогда не лелеяли. И вот уже где то через месяц Лившиц сидел у нас простым терапевтом на приёме в поликлинике. Месяц этот он, правда, провёл на «больничном» с выбитой челюстью. Не меня же одного обидел. Дрался он с бывшими коллегами, как рассказывали очевидцы, на чей то   даче. Так, что заборы все посносили.
Встретили его кто как. Некоторые не скрывали усмешек. Лившиц, даже раз на планёрке вскричал в чью-то сторону, подойти нельзя –взгляд «металлический».
Я кстати, не мстил. Здоровался с ним всегда первый. Мне он был тогда  глубоко безразличен. Да и в поликлинику я приходил пахать, а не разбирать сплетни. Один раз даже, увидев, что на стоянке Лившиц забыл выключить фары у своей машины, не поленился, и из добрых намерений, пошёл и сказал ему об этом. Хор, кстати, после увольнения Лившица, - перестал существовать, все певчие сразу разбежались. Да и кому охота бесплатно горло драть.
Но воистину говно не тонет. И вот он уже внезапно, каким то образом потеснив главврача в рыболовецком колхозе, где я, когда то бывал в командировке, уселся на его место.
 Видать по ещё также старым связям приобрёл Лившиц первый тогда УЗИ аппарат в нашем районе, невидаль по тем временам. Поставил его у себя и лихо строчил, не бесплатно конечно, приезжающим к нему толпами горожанам, всем всегда одно и то же слово «эхотени». На каждый, из проверяемых им органов. Чем доставлял нам немало хлопот, бежавшим потом в поликлинику обследоваться не на шутку встревоженным гражданам.
      Ну, а новым главврачом у нас тогда поставили одного из его замов - Оршинского.
Так ничего поначалу оказался. Сам жил и другим давал.
                Ну а сейчас, после такого объявления в газете все только и гадают, какой теперь может быть расклад. Наша главврачица в суд подала на восстановление в должности, но сведущие в законах  люди сразу сказали, что шансов выиграть, у неё нет. Контракт есть контракт. Ну, а я, пока там суд да дело тяну лямку понемногу, да план по медосмотрам даю по-прежнему. Тролли ко мне сразу ходить перестали, тоже все в ожидании. И на «ковёр», наконец, необходимость отпала ездить. Вернее я сам перестал ездить, а если бы тролли позвали, послал бы их точно.
Итак, пока сам себе хозяин. Можно и расслабиться, да сосредоточиться целиком на работе. Легко так сразу стало. И все вокруг по притихли.  И Татьяна больше не звонит, я ей тоже. Полный вакуум и на любовном фронте.
Ни планов, ни намёток. Единственно, стал замечать, одна наша медичка Катерина, чаще, чем надо стала заходить ко мне в кабинет.
Навёл, конечно, справки. Замужем, дети есть, и муж на севере где то пашет. Нет уж, хватит.
Один раз только кофе ей предложил, и на отвлечённые темы немного поболтали. А через день забегает ко мне вся встревоженная и просит, что если мне вдруг позвонит её муж и спросит, где она вчера была под вечер, ответить,  что сидела у нас на собрании. Понятно, на свидание значит ходила!
Во, даёт! Так открыто! Может и мне к ней на «четверть ставки» пристроиться.
Всё равно по работе контактируем, чё добру зря пропадать. Попец не плохой, кстати, у неё через халат проглядывался. Да и я на «трёх ногах» хожу.
Ладно, решил, хочет, пусть сама инициативу проявляет. 
Лето, между тем катится понемногу. Все по - прежнему гадают, кого мэр поставит главврачом. Представляю, какая может начаться склока, да и обязательный в таких случаях передел должностей. Эх, как бы и мне не попасть под раздачу и ничего ведь тут не сделаешь.
А мне, как то ночью проснулся, мысли в голову, а вдруг опять Лившиц вернётся. Возвращался же он действительно, кто бы мог тогда подумать, на свою  должность главного врача.
Меня, тогда, как с комсомола выгнали, года через три назначили на должность заведующего терапевтическим отделением поликлиники. Сказалось моё усердие в труде, в первую очередь,  и так - же хорошие отношения с тогдашней заведующей поликлиникой.  И весьма дружелюбные отношения с  главврачом Оршинским. Конечно, мне было весьма  лестно, стать хоть маленьким, но «бугорком». Со временем, правда, выяснилось, что материально я только проиграл. Участковым терапевтом можно хоть где подработать, а тут на ставку работы по горло.
Не мог я тогда ещё халтурить,  как многие, воспитание не позволяло. Дурная привычка жалеть всех и брать всё на себя. Так и пахал, как Карло, вспоминать смешно. Да и «старейшины» уже тогда мне потихоньку гадить стали. Одну из них, которая была в больших друзьях с одной из троллей, ненароком раз приструнил за то, что сериалы по телеку в рабочее время смотрела. Так тролль эта на второй  день с утра меня уже поджидала, чтобы распечь за какую- то ерунду. Вот с той поры и стал я видать их заклятым врагом.
Ну, а на личном фронте полный штиль, на работе были все как на зло замужние. Или старые. И нигде не шатался. Настоящий бобыль. А может, просто не котировался. Сказала же мне на полном серьёзе одна девица, за которой хотел приударить – машина у вас не та! Тогда как раз все с Японии подержанные тачки попёрли, завалили весь город, а я всё на жигулях ездил. Конечно, уважающая себя дама побрезгует  сесть в такую.
  Тут ещё дыхнула первая волна демократии, начались впервые выборы в местный совет народных депутатов.
Меня коллектив сразу выдвинул, а я хоть и был  комсомолом сыт  по горло, но идти против своих не стал. В прямой надежде, что может, не проголосует ни кто.
И сразу прошёл по своему округу, без всяких уловок и какой либо агитации. Ну, а остальные наши кандидаты от здравоохранения, пролезали в основном по второму заходу, где придётся, в основном через сёла.
Никогда не забуду первую сессию, в том самом доме культуры, где меня «заловили» за неявку на комсомольское собрание.
Полный зал, телевидение. Мы должны были выбрать главу администрации района.
Выслушав всякие обещания первого кандидата на этот пост, я, попросив слово и взяв микрофон спросил. Почему в вашей программе нет ни одного слова о необходимости начать строить новую больницу?
Больница тогда у нас представляла жутко дряхлое и страшно вонючее здание.
Так этот кандидат на весь зал так ответил – а я не болею и болеть не собираюсь. Естественно его «прокатили». Забегая вперёд отмечу, что за какие -то подвиги дали ему в последствие звание «почётного» гражданина города.
Ну, а другие кандидаты на должность главы района, сразу видно уловив всеобщее настроение, и учтя, что нас медиков целых пять рыл тут сидит, стали тут же толкать идею строительства больницы во главе всех своих обещаний. И кстати, действительно, не прошло и года как стало строиться новое здание.
Моя же деятельность в этой ипостаси практически и закончилась. Просто так был пешкой для голосования, ничего я там всё равно не решал. Один раз только мне поручили «наказ» разобраться на счёт одной коровы, поломавшей чей то соседский забор.
Находились тогда честные люди, одна женщина сложила с себя депутатские полномочия, прямо говоря о своём разочаровании.
Я же ходил на все собрания, не хотел своих подводить. Там знать то мне надо было три слова: «порешаем, наработки и ломать копья». Это уже потом появилось знаменитое –« однозначно»! Итак,  нас медиков там числилось пять человек. Я с Оршинским и ещё с одной докторицей сидели всегда рядом. Двое же других докторов, оказалось, стали на путь открытого противодействия  главному, демонстративно сидя на другом конце зала. Хотели видать на его место.
И когда на очередной сессии утверждали руководителей бюджетных учреждений, открыто выступили против Оршинского.
А накануне один из них припёрся ко мне вечером домой и стал блатовать вступить в их кодлу, так - как мой голос мог перевесить чашу весов на их сторону.
Я, конечно, сразу отказался, склоки это не моё. На следующей сессии всё же пытались эти двое выступить против Оршинского, но я встал и довольно резко вступился за него.
Не имея большинства «оппозиция» проиграла и Оршинского оставили в прежней должности. С какой любовью он на меня тогда смотрел.
Совок, я совок, бывшие комсомольцы, став рьяными демократами и попав в депутаты, лезли  на верх, а я не воспользовался. У одного из замов главы администрации нелады шли с главой, так он несколько раз у меня на «больничном» ховался.
А когда впоследствии сам стал главой администрации, очень хорошо ко мне относился. А я не воспользовался моментом. И, кстати, когда он впоследствии стал мэром в одном из больших городов на западе страны, то перетащил туда к себе, всех своих друзей.
А я дурень, всё пытался жить по совести. Для поликлиники постарался, в первую очередь. Сократил рабочий день в субботу и убрал ещё целый рабочий день по воскресеньям. Для этого мне пришлось целый доклад подготовить к очередной депутатской сессии с математическими выкладками и графиками. Получилось, что больных приходило по воскресеньям  всего по два с половиной человека.
Единственно, что сделал для себя, так проследил за соблюдением очереди на жильё. Я тогда уже первый в ней стоял по списку, как молодой специалист. Был бы просто врач, надули бы обязательно. Или халупу какую подсунули.
И вот новоселье! Я впервые тогда почувствовал себя немного человеком.
А сейчас. Лежу, ворочаюсь. Чёрная ночь, чёрные мысли.
А вдруг Лившиц опять всплывёт. Всплывал же. Отыгрываться начнёт, на мне это точно, и куда податься потом, если снимет с должности, квартиру продавать и уезжать только  остаётся.
Эх, «пассыпайся»!  С Катькой сегодня напиться что-ли.
Иду на работу не спеша, давая крюк. Куда спешить, тролли не ходят, работается легко. Парадокс системы – как начальника нет, так и не жалоб и не конфликтов, не перед кем всякому дерьму нагнетать обстановку. Все сразу довольны.
Пришёл, сижу себе работаю, кофе потягиваю меж делом. А вот и Катька, как по заказу. Наливаю и ей, с коньяком, да закрываю дверь на замок от чужих глаз. Та, позитивно оценив мои предосторожности, предлагает сегодня сходить в гости вечером к своей «надёжной» подруге. Посидеть, просто так, попить чаю.
Конечно, соглашаюсь, не дома же одному киснуть. День быстро промелькнул. И вот я уже звоню, одной рукой в незнакомую мне дверь, другой удерживая тяжёлый пакет с бутылками и закусками.
Открывают обе, Катька и ещё одна ей под стать, лицо знакомое, видел раньше где-то. Одет по домашнему, в халатиках. По колено. Подруги видать те ещё.
Сели, выпиваем понемногу. Они тоже версии строят, и что может мэр выкинуть, кого поставить у нас главным. Наиболее реальная кандидатура с их слов Абрамов, один из наших докторов и по слухам очень его большой друг. Абрамов, так Абрамов, лишь бы людей не жрал. Подруга эта Зиной звалась, муж её, где- то в верхах крутился, как я понял, видать и слухи от туда скачал. На вопрос, а где он сейчас, ответила, в командировке.
Дальше, как водиться, напились вдрызг и начались всякие танцы-манцы. Потом как в тумане уже, занимались любовью, закрывшись с Катькой в туалете. Я, сидя на унитазе, а она на мне сверху.
 Проблески сознания, далее фиксировали меня, лежащего на с задранном халате Зинке, прямо на полу. А так - же, боль от сжимающих в руках Катьки моих  органов запихиваемых ею куда то в Зинку.
 Потом у них, похоже, ещё и лесбиянство началось. Славно так, чаю попили, не помню, как и домой добрался.
Ночью проснулся, сушняк.  Опять чёрная ночь, чёрные мысли. Ну и что измениться по большому счету, если меня турнут?   Мне и так всё порядком надоело. И хоть не страх, как тогда с комсомолом. И не материальный проигрыш. Честным путём на «крузер» всё равно у нас не заработаешь.
Ничего, переживу если что. Второй раз не больно падать. И как говорил в таких случаях один мой знакомый капитан –дураки без работы не останутся.
 Вспомнил, как незадолго, до возвращения Лившица случилась у меня стычка с нашими бизнесменами, так сказать.
Наша завполиклиникой была в то время в декрете, временно оставив вместо себя некую Лизку. Ранее очень не приметную и любящую поныть  докторшу. Та моментально, как будто всю жизнь и ждала этого момента, быстро «развернулась». Не без помощи своего братца с фирмой- посредником. Что они там крутили, не знаю.
Но я был у них видать, как кость в горле. Боялись чего-то. Оно понятно, не их поля ягода. Какие должности у нас и были, на всех лизкины друзья сидели. Только все они были «и.о.», в отличие от меня.
Вот они и начали постепенно давить со всех сторон. Заходили периодически в кабинет ко мне и начинали, прямым текстом, чтобы я убирался с поликлиники куда подальше.
Я стойко держался и стремился не поддаваться на их провокации.
Терпение лопнуло, когда раз под вечер пожаловал, без приглашения, зайдя и развалившись передо мной на стуле, лизкин братец.
Начал с того, что мы, мол бизнесмены и я должен наконец понять это своим умишком. И они, если я буду им мешать своим присутствием, ни перед чем не остановятся.
При этом ещё на дверь многозначительно оглянулся, я тоже посмотрел, а там бандитские рожи ещё каких-то мужиков торчат. Привёл видать с собой для устрашения.
Только зря он думал, что я испугаюсь, я эту породу всегда на дух никогда не переносил. Слушал его с одним лишь желанием двинуть ему в морду.
Он наверно этот мой настрой почувствовал, вяло погрозил ещё немного и отчалил.
Позвонил я тогда своему другу Оршинскому, в надежде, что тот не даст меня в обиду и разрулит ситуацию. Страдает, то работа, а с ней и больные.
И действительно вызвали нас всех «бугров» кои были тогда в поликлинике на разборку к главному.
Пришли, уселись. Оршинский с двумя замами во главе стола восседает.
Я сразу правдиво всё рассказал. Пауза потом повисла. Только предчувствие у меня появилось нехорошее, после того как увидел, как Оршинский с Лизкой переглядываются. Так только подельники  друг на друга смотрят. И когда он заговорил, то и смысл его речи дошёл моментально, слил он меня, сволочь этим бизнесменам, слил!
Эх, почему меня жизнь не учит. Давить его, как гниду надо было тогда на сессии той депутатской.
Далее Оршинский, прямо поставил вопрос на голосовании перед своими замами, ушам своим не поверил – оставить меня на своей должности или нет.
Не ожидал, он только, что его первый зам – Белогрудова внезапно стала на мою защиту, да ещё потребовала убрать «бизнесменов» со всех и.о. должностей. И второй его зам, так - же стал на мою защиту, тоже никогда их не любил. Они оба старой закалки ещё были, не воспринимали в силу своей совести и воспитания, наступавшей тогда криминальной жизни.
Возвратился я тогда с победой, бизнесмены от меня отстали, хотя делам их тёмным и так ничего не мешало. А в скорости, заведующая с декрета вернулась.  Видать обещала она всё же Лизке мою должность, а тут не стыковка получилась.
Лизка тогда и уволилась, ушла с медицины на совсем, занявшись своим любимым делом. А замы те, что за меня вступились, долго не продержались, слетели в скорости оба. С того времени и пошли в окружении у главных- тролли.


Ну, а мне спокойно работать так и не дали. Каким макаром Лившиц обратно у нас очутился я не знаю. Как его могли вообще поставить на прежнюю должность. Только уехал, вдруг Оршинский, внезапно в другой город, но, кстати тоже хоть и не на такое, но то-же на тёплое местечко.
И как Лившиц тут же на его место воцарился, я сразу понял, мне конец.
 И когда раз, при встрече сразу поймал на себе его долгий тяжёлый взгляд, которым он как бы спрашивал –ну почему тебе не плохо – стал готовиться к самому худшему.  Альтернативу работы, вновь участковым терапевтом, была возможность тогда поискать, что-либо в соседнем городе. Смотался туда пару раз, выбор есть, даже должности свободные. Решил подождать немного. Как всегда, лень природная с места сдвинуться. Да и денег не было.
Ну, а Лившиц разворачивался во всю, взяв сразу первым замом к себе бизнесменшу Лизку.
Мне уже передали её слова, что меня первого теперь снимут с должности.
Плевать, была бы там зарплата, а так жалеть особо не о чём. Морально приготовился, единственно родителей жаль было, будут теперь в деревне в глаза им все тыкать, что, мол, выгнали вашего сына, народ- то везде одинаков.
Лившиц, между тем,  распалялся, и всё больше и больше. «Честность» его и «принципиальность»  били через край.  Медсестра - старая пенсионерка у нас попалась с поддельными льготными рецептами. Я её не оправдываю, но зарплату то задерживали в то время по долгу, не подыхать же ей с голоду да от болезней.
Я тогда осторожно предложил замять дело, выгнать бабку на пенсию, да и всё, тем более, что она во всём созналась и покаялась. Да и ущерб то был мизерный.
Нет – же, Лившиц кадило раздул до небес, передал всё в милицию. Бабку, конечно убрали, а вот нервы помотали капитально и ни за что, молодой врачице, подписи которой бабка подделывала в рецептах. Ходила она неоднократно, вся в слезах, будучи ещё и беременной, в милицию на всякие экспертизы по почерку.
Лившицу в кайф чужое горе. Упивался этим просто.
И меня тогда в прокуратуру вызвали. Оказалось, заявление на меня поступило. Суть которого состояла в том, что если бы я сразу отправил в больницу одну умирающую больную, то она осталась бы жива.
Я действительно её смотрел, случай был безнадёжный, рак.
Больная умерла через пару недель в больнице, а на меня вот дело завели. Кто конкретно постарался наускать родственников написать заявление, можно только догадываться.
Таскали меня почти два месяца. Наши доктора, по видать заданию Лившица комиссию создали и конкретно вынесли вердикт, что мои действия прямо повлияли и привели к трагическому исходу заболевания.  Пихали в тюрьму всеми силами.
 Кстати, один из членов комиссии был как раз Абрамов. Всё, думал, каюк мне.
Даже сердце покалывать стало. На работе сосредоточиться ни на чём не мог. Но внезапно всё стихло, получил по почте отказ в возбуждении уголовного дела ввиду моей невиновности.
Спустя где - то год, потом случайно узнал, что конкретная заявительница, местная «крутая», сбила на одной из улиц города ребёнка и пыталась скрыться. Видно ей просто стало тогда не до меня. Так - как, на саму дело завели.  Ещё как-то раз поставил утром машину на территории нашего гаража (днём всегда там стояла), как Лившиц вдруг прикатил. Меня увидел, сразу слюной забрызгал, убирай машину отсюда. Я молча сел и уехал, и так всё ясно.
Не мытьём - так катаньем. Ввёл вскоре Лившиц в поликлинике такую же идентичную, как и у меня ставку. Мне даже смешно стало, как баба позорная он, мог бы вызвать меня и договорились бы по - мужски.
Теперь жди сокращения и всё. Долго и ждать не пришлось.
Вот и вызвали «на беседу». Я, накануне, зная о предстоящим унижении, хорошо напился с соседом по гаражу, ночью шёл домой, упал ещё и рожу разодрал. Утром встал, видик тот ещё.
Написал заявление об уходе, положил в карман и потопал.
Пришёл, жду в приёмной. Рядом заведующая поликлиникой сидит и претенденша на моё место. Счастливые, хохочут. Со мной демонстративно не разговаривают, будто и нет меня вовсе. А ведь я когда то так заведующую во всём поддерживал. Кстати, её все у нас не любили.
Вначале их по одной  вызывали и долго беседовали о чём-то. Лившиц решил видно растянуть удовольствие. Когда меня, наконец вызвали , то я молча положил заявление  ему на стол и вышел. Ушёл после этого на больничный, отсидеться и успокоить нервы, неприятно всё-же.
Но, за всё надо платить. И попался вскоре Лившиц  с незадекларированной на пароходе валютой, зачем–то спрятанной им под холодильником в каюте. Собирался через море в Японию за машинами, да неувязка получилась. Побегал он тогда с жалобами по отделам, побрызгал слюной. Верещал , это что, тридцать седьмой год что-ли! Знакомый мент мне тогда рассказывал.
«Словил» его, кстати, вроде как муж той самой докторши, которую таскали в отдел на дактилоскопическую экспертизу.
Бедный Лившиц, до того удавиться был готов за потерянные деньги, что загремел в местный госпиталь с инфарктом.
И вскоре собрав все свои пожитки уехал от нас куда-то далеко.
Вот тогда-то и поставили у нас главным врачом, ту которую сейчас решил снять мэр.
Лизку, кстати, она сразу с треском выперла. Судилась Лизка долго с ней, да, естественно без толку. 
Да, чёрная ночь, чёрные мысли и воспоминания!  Вставай, совок, вставай, иди на работу, навряд ли Лившиц вернётся, а вернётся, я его точно придушу. Досталось мне потом как простому терапевту, люди всякие же есть. Некоторые в глаза злорадствовали, но в большинстве своём всё - же жалели.
Вот тогда то и стал я периодически ходить по морям- океанам. И всё свободное время проводить на фазенде в своём «стойбище», как я звал всегда деревню. На личном фронте как всегда не ладилось. Даже когда привёз «тойёту».  И одна наша медичка тут же возвестила об этом громким  криком на всю поликлинику – а наш доктор на «белой» машине приехал! Без толку.               


               
               
Ну, а сейчас я пока начальник над поликлиникой. Пашу, в ожидании своей участи. Кстати, на должность эту меня поставила наша уволенная мэром «главврач». Нашу предыдущую заведующую на верх в замы перевели, а меня на её место. Было это для меня тогда полной неожиданностью.  Ни перед кем ведь не вылуплялся. В активистах не ходил. Периодически неплохо подрабатывал в морях судовым врачом. И к «главной» подлизаться и мысли не было. Честно, до сих пор не знаю, что её на это подвинуло. Но тогда согласился сразу, лестно конечно было. «Старейшины» в первый день моего выхода на эту должность дружно ушли на «больничный». А одна из них даже собралась уволиться. Видать совесть не чиста была или думали, что мстить начну.
Да, сил и энергии мне  было не куда девать. Здание у нас тогда было старое и постепенно разваливающее. Вот и занимался ко всему досками да красками, что не могло не нравиться и «главной».
Это потом, меня тролли с «старейшинами»  постепенно засерать  стали.
Но удержался же я в итоге, ни смотря, ни на что. А вот, что теперь будет, не знаю.
День между тем катится потихоньку. Катька зашла. Ба, фингал красуется на всю физиономию!
Муж, говорит, поставил, да ещё и выгнал из дому. Ночевать у подруг теперь будет. Сказала это так, с явной на меня глядя надеждой.  Нет, уж, думаю. Они теперь передерутся и ещё мне перепадёт.
Сегодня, тем более друг, на новоселье пригласил. Я уже и подарок купил, пойду вечером после работы.
Но в самом конце рабочего дня Катька опять заходит, садиться и опять за свои переживания. Ладно, чего уж там, закрылись и выпили неплохо. Любовью решил заняться в туалете, так надёжней.  Вдруг тролли опять узнают. Как сквозь щели смотрят.
Меня развезло как-то сразу и вот, уже потеряв всякую бдительность, топаем вместе с ней по городу в обнимку на новоселье. Нашли нужный адрес, заходим, я с коробкой, Катька с «бланшем». Народу много, однако, все на нас сразу уставились. Я спьяну хлопаю тут - же в ладоши и ору - все к столу!
Друг мой тащит меня в сторону и шепчет на ухо, чтоб я вёл себя прилично.
В целом хорошо погуляли, я так больше всех, плясал даже вприсядку.
Наверно Катькина физиономия возбуждающе на меня действовала.
Утащила она меня после на мою - же хату. Когда разделась, подробно рассмотрел её  и просто обалдел, насколько у неё красивая фигура. Прямо скифское что-то. Вот так, рядом работаешь, работаешь и не замечаешь всяких кладезей. По пьяне конечно, тут же пообещал жениться, с оговоркой, что сама уйдёт от мужа. Жди.
Клеила она вскоре к другому. К известному у нас как к хорошему ловеласу женатому доктору. А ещё, где-то, через полгода, укатила с мужем в дальние дали.
                Ну, а дальнейшие события в нашем захолустье и вопреки всяческим домыслам и прогнозам, получили следующее неожиданное продолжение.
 Внезапно появилось на всю районную газету объявление, о начале конкурса на должность главного врача.
Единственный, кстати, за всю историю нашего городишки. Потешимся, дескать, над медиками.
И опять я сделал большую и окончательную в своей карьере глупость, решив подать свою кандидатуру.
Не мог понять тогда, что весь этот конкурс, лишь прикрытие нужных кому то манёвров и больше ничего.
Но, тем не менее, заявление подал. Играло честолюбие и действительно желание работать. О наживе не думал. Всегда вначале думал о деле, а не о своём кармане.
Да и сил было хоть отбавляй.
Тролли были просто ошарашены моим поступком, прибегали в поликлинику выясняли, так - ли это.
Между тем свою кандидатуру подал Абрамов и полная неожиданность - тот самый «военный», который, чуть не «зашиб» меня на почте.
Ну, а пока суд да дело, лето идёт потихоньку. Погода к слову тёплая установилась. Каждый день теперь после работы уезжаю в своё «стойбище» купаться и загорать.
Ну, наконец- то, томительное ожидание, похоже, закончилось.
Раздали нам заранее всем троим кандидатам, а больше никто не стал претендовать,  вопросы для предварительного перед конкурсом тестирования.
Я посмотрел, ничего не понял. Заумно всё как то. Ходил к двум знакомым юристам, те тоже руками разводят, ребус какой-то.
Звонок на следующее утро, приглашают в мэрию. К тому времени уверенности у меня становилось всё меньше. Это умные люди намекали, чем дело может кончиться.
Иду  по дороге, а в голове мысли гудят – о ни что же сумняшися! О глупый осёл! Зачем вылез? Ни блату, ни протяже. Хотя бы телевизор смотрел про эти конкурсы!
Перед входом в мэрию столкнулся с Абрамовым, он с юристом, видать тоже готовился, приехал. Поздоровались и пошли с ним вдвоём куда сказали, дружелюбно болтая по пути на отвлечённые темы. Зашли, как оказалось в кабинет к тому самому чиновнику, который утащил  у меня когда-то амбулаторную карту. К слову ничего они по ней не доказали.
Поздоровались, «военный» ждал там уже. При нашем появлении демонстративно отвернулся. К чему бы это.  Взяв розданные нам тесты, расселись за столом. Не успел я углубиться в написанные там вопросы, как «военный» моментально поставил везде у себя галочки и положив лист в ответами на стол вышел.
Да, дела. И для виду не посидел. Мы же с Абрамовым долго ещё корпели, каждый над своим вариантом ответов.
 Иду обратно, думаю, что бы это всё значило. Неужели «фавор» уже определён? Судя по демонстративному поведению «военного» да. Хотя по слухам шансов больше всех было у Абрамова.  А через два дня нас вызвали на собеседование к начальнику департамента областного здравоохранения. Я последний к нему зашёл.
Хороший на вид дядечка. Долго расспрашивал меня о работе, да и о житье-бытье. В конце беседы сообщил мне, что официально порекомендует меня на избираемую у нас должность. И внезапно вдруг добавил, что вряд ли это на что повлияет. Я ещё понял, что и на сам конкурс он не поедет.
Еду обратно полностью удручённый. Порекомендует и всё. Как бы потом мне это не припомнили.
Ввязался дурень!
Тут ещё знаки отовсюду нехорошие посыпались. Бабка в городе мало знакомая, остановила, говорит, видела во сне, что у меня свадьба, приехала на неё, а меня там нет. А я всегда снам верю.
Решил, что накануне присниться, то и сделаю. И в эту ночь приснилось мне такое, что утром встал и пошёл спокойненько к себе на работу. Прийдя, сразу позвонил в мэрию и сказал, что снимаю свою кандидатуру. Я потом не раз думал, почему всё - же не решился идти до конца – а, может и повезло бы. Главная причина, не моё всё - же это. Нутром, как тогда, как с комсомола выгнали, спиной почувствовал опасность.  Не мои это сани.
В обед стало всё известно. Победил, «подавляющим большинством голосов», как писали потом в местной газете «военный».
Представила его на следующий  день всему нашему собравшемуся коллективу одна из замов мэра. А после её ухода «военный» важно выступил перед нами с заготовленной речью, состоящей из сплошных помпезных тезисов. Как на съезде.
Все медики слушали и разглядывали его, кто с любопытством, а кто и настороженно. «Портупея», одним словом. Никогда в гражданской медицине не работал.  Жди теперь всякого от него.
Для себя решил пока, сидеть ниже травы и ему на глаза по возможности не показываться. Пойти, подлизаться, а смысл. Тролли и иже с ними, поди уже меня и так обгадили.
Живу сейчас одними слухами, а слухи идут малоутешительные. Кто-то из троллей якобы залез к «военному» в компьютер и увидел текст с проектом приказа об увольнении сразу десятка лиц.  И меня в том числе. Ну и дела.
Сходил на конкурс! Покорно жду своей участи, да тяну лямку.
Наша, бывшая «главная», пока судиться с администрацией, надеется ещё на что-то.
А «старейшины» мне прямым текстом поведали, кто - по их мнению, уже видит себя на моём месте. Врачиха из наших, из тех, кто работала с «военным» ранее в военкомате на призывной комиссии.
Всё ясно стало, откуда взгляд у неё появился «металлический», и даже другая походка. К слову, заметил, что она дежурства стала брать в больнице, всё к начальству поближе.
Сливай воду! Начал готовиться морально.
А как готовиться, обидно с одной стороны. Проработать столько лет на одном месте. Временно у турок, конечно, можно будет перекантоваться в случае чего. Общаюсь с ними в открытую, благо троллям сейчас не до меня. И «военный» про меня вроде не вспоминает. Один раз только распёк меня за одного больного шизофренией, который стал писать каждый день жалобы в Москву. На мои осторожные попытки объяснить ему, что это за болезнь услышал резкое – клиент всегда прав!
Единственно, заслужил одобрение с его стороны, когда отчитывался на планёрке по итогам работы по медосмотрам за полугодие. Сделав во время своего выступления умышленно упор на всё возрастающую прибыль от них, и не в последнюю очередь, благодаря сотрудничеству с строительной турецкой фирмой.
Держите, держите их, благосклонно кивал «военный». Сидящие тут - же  тролли  не скрывали своей при этом злости, щурясь и отворачивая головы во время моего выступления.
Да чего уж там. Вы- то тролли всегда всплывёте, как Лившиц, а вот мне как сейчас удержаться! Тролли почти все на пенсии, а мне до неё пахать и пахать!
Так и прошёл ещё один  месяц. В текущих заботах и покорном ожидании.
Только я решил, воспользовавшись этой неопределённой паузой, слинять в отпуск, как моментально разнёсся слух об увольнении нескольких замов, а так - же главного бухгалтера, главной медсестры, юриста, начальника ахч и ещё ряда лиц. По принципу как оказалась, уволил наиболее лояльных и приближённых лиц, к «экс - главной».
Мне тоже, по секрету, уже номер приказа передали о моём увольнении.
Сижу в кабинете последний день и жду звонка. Странное облегчение.
В голове пусто. Думать не о чём не хочется. Единственно, как объяснить теперь всё это родителям. Стыдно перед роднёй, перед деревней, перед всеми знакомыми.
Хотел уже пойти и самому отнести заявление на увольнение. Но что-то удерживало меня. Сейчас могу сказать что. Была надежда, что массовое увольнение медиков не останется просто так, по логике вещей за такие дела наказывать надо. Должен же был вмешаться кто-то, остановить этот беспредел. Трещат же на всех уровнях о кадровой проблеме, а тут такое. Да и с точки материальной, всем  по полгода денежную компенсацию потом ещё выплачивали.
Глупый ещё был, остатки веры в справедливость всё сохранялись. Совок, одним словом!
 Далее, делаю последние жалкие попытки, оказать давление на «военного» через своих хороших знакомых имеющих вес в обществе. Как потом впоследствии оказалось «военный» и слушать ни кого не захотел.
Ходил и в мэрию на разведку.  Там то -же, дали понять, что защищать не станут. Я даже тому самому чиновнику, что карту уволок, звонил, но он трубку бросил, не стал разговаривать.
Так мне и надо. Нет ума, считай калека.

Была ещё надежда, что «военный» может что-нибудь мне предложит, должность, какую незначительную пока, ну чтоб не так с треском.
А вот и звонок! Ну, наконец-то! Приглашает через секретаря к себе в кабинет.
Посидел на дорожку, не спеша налил последнюю здесь чашку кофе. Капнул коньячку. Отпил немного.
Обвёл всё ещё раз взглядом. Подумалось, куда цветы девать, любил всегда их разводить. Турки как заходили, кстати, всегда ими восхищались.
По дороге решил действовать по обстановке, но при любом раскладе постараться не обострять отношения, хотя-бы на будущее.
Когда поднимался к «военному» на второй этаж поразила непривычная тишина во всём здании. Все как будто вымерли.
Секретарь испуганно кивнула мне на дверь, входите.
Захожу, сажусь на некотором расстоянии. Кроме нас двоих в кабинете ни кого.
«Военный» держа в руках, видно заранее заготовленный  текст, сразу начинает читать приказ о моём увольнении. Слушаю его, с каким то отупением. Голос откуда- то, как бы издалека доносится.
В конце с трудом улавливаю, что мне предлагается на выбор должность участкового терапевта, а так - же дворника или рабочего. В причём, на слове «дворника» особый оттенок такой пренебрежительный сделал. Что ж,  так его видать воспитали родители,  в ненависти к людям.  Я то с ним по жизни по плохому вроде и не сталкивался. Ущербный тип он и завистник.
Что «военный» хотел, того достигнул. От естественного унижения медленно поднимаюсь и начинаю приближаться к нему, предварительно глянув назад, закрыта ли дверь. Плевать на всё и терять мне нечего.
Он видно что-то почувствовал, сразу привстал. Я всё ближе приближаюсь и с расстановкой говорю ему для начала – а вы свинья! Хорошая свинья!
Далее делаю попытку приблизиться к нему вплотную, желая дать пендаля. Да он вскочил моментально, рванув и обогнув стол с другой стороны и в коридор. Я за ним.
Смотрю, бегает по коридору и стучит ручёнками во все двери, взывает к кому-то.
Дошло, свидетели ему нужны, но нет никого на этаже. Даже отдел кадров как тогда, оказалось, спрятался от него на больничных койках.
Ну не гоняться же за ним, повернулся и ушёл. За приказ расписываться не стал. Прочту, когда успокоюсь. Терпи теперь совок. Я впоследствии не раз вспоминал эту сцену. И всегда жалел, что не  врезал ему тогда. Сломали же Лившицу в своё время челюсть. Люди ведь всегда наглеют от безнаказанности.
Еду обратно, с навалившимся уже безразличием.
Про себя решил, поеду к туркам на поклон, пусть берут на постоянную работу. В поликлинику не поехал, ни к чему. Долго, до поздна, сидел и глотал водяру в местном баре. Всё, назад пути нет. Работать точно не дадут.
На другой день через силу поехал и расписался в приказе, пол - года зарплата как-никак всё - же будет идти.
А как приехал в поликлинику, позвал санитарок и велел разнести цветы по разным кабинетам, да всякие милые сердцу безделухи повыбросил.
После собрал собрание, где и объявил о своём увольнении. Попросил прощения, если кого когда обидел ненароком. Да, у некоторых были слёзы.
После собрания одна из медиков зашла ко мне в кабинет с предложением написать коллективное письмо в мою защиту. Нет, ответил, зачем людей подставлять. Я уже и в приказе сам расписался.
Уволил он нас тогда сразу целую дюжину. А, впоследствии, ещё несколько человек.
Ну, что ж, по понятиям всё.
По большому счёту сам виноват, давно надо было уехать куда-нибудь.
Работает же в соседнем городе немало наших медиков, так - же вынужденных уехать в своё время после местных разборок. Одна из больших начальников этого города даже раз охарактеризовала наш район как кузницу кадров. Для них конечно.
Турки мои сразу узнали о моём позоре, но к слову отношения ко мне не поменяли, даже сочувствовали. Подрабатываю у них так же. Пока мною там довольны ещё.
По прежнему провожу их без очереди почти везде.
Наши медики всё - же в большинстве своём сочувствовали мне, за исключением завистников и вечно недовольных, везде такие встречаются. Один врач из другого отделения прилюдно раз сказал - и что с ним теперь разговаривать, пустое, мол место. Я месяц спустя с ним случайно в подъезде одного дома столкнулся и немного так оторвался.
Вот и первое сентября. Дети в школу идут. Бреду, смотрю на них. О, как всё быстро пролетает.
Думал ли я, что доживусь до такого. В деревню стал реже ездить, мать в шоке была, когда обо всём узнала. Разругались капитально, дескать, я во всём виноват. Конечно я. Раз подличать не умею.
Между тем подходил ко мне один из троллей, то -же уволенный.
Советовал подать в суд на восстановление в должности, я разговаривать тогда с ним не стал, ответил что-то даже грубое.
На личном фронте, в свете сих событий наступило полное затишье.
Все мои «невесты», узнав о моём падении, естественно, сразу разбежались кто -куда.
Ни кто мне больше не звонит и на ужин прийти не собирается. Плохо и вредно. Домой вообще идти не хочется.  Подолгу сижу в какой-нибудь забегаловке, долбанёшь грамм сто-двести, и бредёшь себе по городу.
Один лишь раз познакомился с одной, как оказалось, «бизнесменшей» в кафе.
Так ничего фактура. Пригласил её тогда в гости. Наделал всевозможных
закусок и прибрался. Пришла, разувается, заходит. И будто чему - то поразившись, сразу начинает критиковать мои хоромы. И люстра у меня оказывается ерундовая и палас старый и холодильник не модный и кофе второсортное. И далее в таком - же духе. Да ладно, садись, что ты хотела у старого холостяка увидеть, чисто ведь и для жизни вроде всё есть.
Когда выпили, стала так - же подробно, как и многие мамзели, рассказывать мне про предыдущих своих кавалеров.
Я слушал, да наливал. Противно сделалось. Весь её бизнес на «передке».
А после того как она свободно разлеглась на моей кровати и сказала, что, не смотря на мою убогость всё -же остаётся у меня с «ночевой», я встал и ответил, что лучше не надо. Ещё и хрен мой раскритикует.
Ушла очень недовольная. А какая разница, всё равно  я для неё ничего такого не представляю. Второй сорт.
Спустя месяц после увольнения, пошёл на местную биржу зарегистрироваться, как безработный, а главное с целью сохранить непрерывный рабочий стаж.
Пришёл с трудовой книжкой. Сижу, оформляюсь.
Все кто там был, смотрят на меня с неподдельным интересом, город то маленький,  многие меня знают. На выходе, когда бумаги в кейс складывал, мужик какой-то окликнул по имени отчеству, что я, дескать, здесь забыл. Правдиво отвечаю, что регистрируюсь, как безработный. Мужик недоверчиво усмехнулся, попутно пожаловавшись, как трудно попасть на приём в поликлинику. С шести утра приходиться занимать очередь. В конце добавил, пойду, расскажу жене, вот удивиться!
Чему тут удивляться, скоро и другие сюда повалят.
А вот и звонок, сама «экс-главная». Предлагает подать в суд на восстановление в должности, тем более выигрыш обеспечен. Мне как-то не хочется,  деньги и так капают, да и турки платят.  Она не отстаёт, говорит, что многие уволенные подают. Всё равно не хочу, но «экс-главная» обещает готовое заявление мне дать, дескать, только отнести осталось.
В итоге я сдался, она женщина и то борется. Терять мне нечего, да и хоть нервы «военному» помотаю.
Глупость, конечно, это очередная была. Умные люди объяснили, что потом может быть в такой ситуации – уволят повторно.
Тем не менее, отнёс это чёртово заявление.
И не теряя времени даром, одновременно еду в соседний город в поисках работы. Для начала зашёл в местный горздравотдел.
Начальник, молодая женщина, выслушав, посочувствовала мне и заверила, что проблем устроиться на работу ввиду неудовлетворительной комплектации, особенно в поликлиниках не будет.
Начинаю объезжать потихоньку. В первой - же, поликлинике, заведующий  мужчина, узнав кто я и откуда, почему-то замялся и отослал меня на беседу к своему заму. Всё ясно, не возьмут. Боится, вдруг подсижу.
В другой поликлиники схитрил, сказал, что простой врач. Да выходите, хоть сейчас. Заведующая, правда, многозначительно так подчеркнула, что с испытательным сроком.
Решила, конечно, что меня за пьянку выгнали. И на том спасибо.
Торопиться не буду, позондирую ещё в других местах.
Заехал и в облздрав. Зашёл к одному из замов. Тот узнав, в чём дело,  сразу позвонил куда-то, где якобы срочно нужен заведующий амбулаторией.
После трубку мне передал, ну я естественно сразу  прямо спросил про заработную плату, сколько, мол получать буду. В ответ слышу размеренный женский голос, что -  «я врач республиканского значения». И ещё набор каких-то фраз. Я опять за своё, она мне опять, что какой она врач. Я про козу, она про Ерёму. Так ни чего с её слов и не понял, единственно, в конце запомнил, что она «врач республиканского значения».
Ладно, подожду пока.  Посмотрю, чем дело кончится. «Тролли» вроде всерьёз на войну собрались. «Экс – главная» это заверила, дескать, долго «военный» не продержится.  Да и она же поставила меня когда-то завом, ни свинья же я неблагодарная.
А зима всё ближе. Так –же, на неполный день шабашу у турок, да деньги по сокращению получаю. На биржу периодически хожу, отмечаюсь, чем вызываю там непритворное веселье.
В личной жизни всё так же глухо. Единственно, если случайно с кем и знакомлюсь, то вру, что работаю сейчас в нефтяной фирме.  И конечно, каждая помявшись, тут - же просит познакомить её с иностранцем, как сговорились суки.
                Ну, вот и повестка в суд. Пошёл с утра, в голове – ну и зачем мне всё это надо. Захожу, садимся. Представитель от нашего здравоохранения молодой адвокат смотрит на меня с плохо скрываемой ненавистью.  Говорит мне, что они от меня всегда смогут избавиться. Валяй, по-фигу.
Меня всегда удивляло, у многих такое, ну занимайся ты юридической стороной дела, а зачем на личности переходить. Получается, что я теперь вроде, как личный враг его. Вопросы он ещё мне дурацкие задавал, как, мол, я реагирую на пагоду. Как-как, да яйцо левое тянет!
Дело я, конечно, выиграл, уволили ведь с грубейшими нарушениями. Единственный неприятный момент был, когда стали зачитывать мои многочисленные выговора. Я даже не ожидал, что их так много.
Собрали их, целую кучу, начиная с первого года моей работы.
Я то и позабыл когда и за что. Первый выговор, оказывается, у меня был за пропущенный аппендицит. Попался мне тогда редчайший случай. Аппендицит располагался не справа как у всех, а слева.
Я ту больную в больницу отправил, слава Богу, жива осталась, ну а мне Лившиц тогда выговор вкатил. Был выговор и за получение зарплаты в рабочее время. И за чьи-то косяки, и за неявку на какую-то зуботехническую комиссию.
Судья, аж, удивилась, сколько их много. Встал я тогда и сказал, что не судиться же мне было за каждый выговор, расписывался и всё. Да и сами, мол, видите их смысл и содержание.
Дошло после суда, в какую дурь опять влез. Надо же теперь идти на прежнюю  работу. Да лучше по полной у турок пахать.
 Делать нечего, утром пошёл в поликлинику, в надежде, что и остальные уволенные тоже последуют за мной или там уже работают.
Припёрся, сорвал со двери, некогда бывшего своего кабинета вывеску с фамилией новой заведующей и бросил в урну. А какая теперь работа. Началась сплошная нервотрёпка. Новая заведующая не уходит. Получается, работают два зава. Приезжал «военный». Требовал от меня освободить  кабинет. Я не ухожу.  Через день целую комиссию по этому поводу прислали с приказом о выговоре.
Скоро опять уволят. Между тем никто и не думает восстанавливаться. Получается, меня одного осла кинули.
Через неделю ещё один выговор мне вкатали. Чую, начинают сдавать нервы. Так и до «волчьего» билета можно докатиться.
«Экс-главная» мне тут-же два иска на снятие этих выговоров сделала. И я,  плюясь про себя, что становлюсь постепенно склочником, опять оттащил их в суд.
Так вот весело и зима началась. Восстановился, наконец, после так же выигранного суда один из троллей. Да мне, что толку. Они же с «военным» не скандалили. Плюнул я на всё и спрятался на «больничном».
У турок так-же шабашу, стремясь нашим меньше на глаза попадаться.  Платят, да и ладно. Шила в мешке не утаишь. «Военный» вместе со своими замами пытался попасть на стройку в офис турецкой фирмы, что он там хотел добиться, не знаю, только их туда не пустили. Не лень же ему было туда мотаться.
После этого они чуть не завалили их офис всякими запросами, работаю я там или нет и на каких основаниях. Решили видать добить окончательно. Выставить меня в самом неприглядном свете перед турками.
Между тем вышел с «больничного», долго сидеть – своих подставлять.
В мой кабинет меня не пустили. Посадили возле порога в другом кабинете. Там ещё сидит, кто бы думал, та самая из троллей, что напрягала меня по «взятке с прокуратуры».  Её  сослали в поликлинику хоть на маленькую, но должность, «по инвалидам».
Мне так со вздохом раз сказала – молодым надо дорогу уступать.
Чуть не взорвался. Это кто тут молодые? Все на пенсии вместе с «военным».
А мне до своей пенсии, как до Луны.
Не стал ничего говорить, она со мной тогда бутербродами делилась. Так ещё пару недель прошло. Вот и Новый год приближается.
Всё, пора закругляться! Обещанная отставка «военного» не состоялась. Видать мэр что-то задумал своё. И восстанавливаться из уволенных, больше никто не стал.
Поехал я к главе турецкой фирмы на переговоры, и попросился к ним в штат на постоянную работу. Те сразу согласились, зарплату конечно по более могли дать, но всё больше чем в поликлинике. Договорились, что выйду сразу после Нового года. Я и заявление тут -же написал.
После этого поехал в нарсуд и забрал все свои иски на снятие выговоров.
Как гора с плеч. Легко так на душе стало. Даже не хотел ехать на ковёр к «военному». Вызвал для чего-то перед самым Новым годом уже. Очередной выговор, поди. А какая разница, всё равно заявление на увольнение надо писать, да забирать трудовую книжку.
Приехал, захожу по приглашению. «Военный» важно восседает во главе стола, рядом его новый «зам» Наговицина, местная, но из тех, кто вечно что-то ищет по городам и весям. Скажи кто друг…..  Сейчас она здесь, «на коне», и на меня гордо так поглядывает.
«Военный» начал вполне «миролюбиво», дескать, я всё -же должен понять, что при любом раскладе в конечном итоге буду уволен. Далее опять, смотря на меня с подчёркнутым презрением, -  смотрите на него, ума ещё хватило подать в суд, да, мол, решению его  тогда подчинился ну и что.  И продолжая в том же духе, предлагает мне немедленно уйти на работу простым врачом.
 Своего, он, конечно достиг, опять выбив меня из равновесия. Но, не желая больше скандала, да и смысл какой теперь, так-же  внешне миролюбиво соглашаюсь и прошу отпустить для начала меня в отпуск, добавив, а в последствии я поищу себе, где ни будь местечко и сам уволюсь. То-есть сохраняю как-бы стойку и независимость. Да и отпуск действительно пропадал, жаль всё - же. Наговицина при этом со значением на «военного» взглянула, вариант то неплохой, и всех вроде устраивает.
Но тот не в какую, пиши сейчас и всё тут. Я тут опять сорвался, ору – да вы даже в такой мелочи не хотите пойти на встречу и как можно, потом здесь работать!
«Военному» тут по сотовому позвонили и он, поднявшись, отошёл к окну.
Я тоже встал, смысла продолжать разговор не было.
Наговициной уходя всё -же сказал, а вы то, что думаете, он долго здесь не продержится, это точно, и как потом в глаза смотреть людям будете, когда и вас попрут следом?
Отвела она тогда взгляд и промолчала. Хлопнул я дверью и ушёл.
И в канун самого Нового года написал в отделе кадров заявление на увольнение, подождал пока его подпишут, и покатил тут-же в своё «стойбище» с трудовой книжкой в кармане. Напиться и забыться.
По приезду опять разругался с матерью в пух и прах всё по этой - же теме. Я и только я, опять во всём, дескать, виноват. Провались эта медицина.
Я не раз потом вспоминал всю эту катавасию. Худшее то, что бороться мне пришлось тогда, считай в одиночку.  Ну был бы народ у нас хоть чуть дружнее и ситуация могла бы быть совершенно другой. Что, толку было мне обращаться одному в инспекцию по труду, ответа вообще не получил. В нашем областном департаменте мне тогда посоветовали – потерпеть. А в надзорном органе прямо сказали – не сработались, увольняйтесь. Так и будем жить теперь. По понятиям.

                ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
                «ЧУЖОЙ»
И вот я злою волею судьбы, сижу в турецком офисе, оформляюсь на работу. Голова трещит после праздников. «Насраение» паршивое. Кадровичка, из местных, не спеша заполняет бумаги.  Народ снуёт туда-сюда. Иностранцев много в офисе, да и сам офис довольно длинный и вместительный.
Потом ихний руководитель объясняет мне через переводчика, чем я буду здесь заниматься.
Слушаю его с полным равнодушием, мне всё равно. Знаю, что стройка в скорости закончится. И что потом? Вышел от него, иду по коридору, навстречу мне женщина в фартуке - «чайханщица», тоже из местных. Должности у них такие есть обязательные. Все традиции свои сюда привезли. Предлагает тут -же чай с печеньем, обозначив мне, как и всем персональную кружку. Не успел толком присесть, да оглядеться, опять позвали к главному.
Переводчик мужчина. Вначале о работе поговорили, про прививки от клещевого энцефалита. Мне не понятно, зачем они им вообще нужны, не в лесу же работают. Оказывается, местная санэпидстанция требует. Ладно, организую.
Далее ещё немного поболтали. Наконец, главный открылся, за чем позвал. Стал расспрашивать про местных женщин. Как у нас с венерическими заболеваниями и можно ли «подхватить» от них и от замужних в том числе.
Что поделаешь, говорю как есть, конечно. Можно и от замужних. Ввожу так сказать в курс дела. Обещаю, им в случае чего свою помощь, если надо уладить там какую ситуацию или самому пролечить. Я теперь вроде как их сотрудник. Судя по реакции главного - понравились ему мои ответы. Глядишь, и уважать меня начнут. Разошлись, вроде довольные, друг другом.
Повешали мне бэйджик на шею, теперь обязан его носить постоянно. Это не только обозначение фирмы, но и пропуск на все строящиеся здесь объекты. В том числе и столовую.
К слову, мне как неизбалованному холостяку столовка очень понравилась. Их было здесь несколько. Мне определили питаться с инженерным составом. Доставка до неё транспортом фирмы.
Чисто, опрятно, надписи везде на английском. Один поток туда, где свинину дают, другой - где говядину. Тут -же и рисоварки стоят с постоянно готовым дымящимся рисом для работающих в этой же фирме тайцев и филиппинцев.
Турки естественно, туда - где говядина шли. Ну а я, и немногие наши, туда, где нет очереди – где свинина.
Глядишь и поправлюсь; жру от пуза, дают и соки и фрукты и йогурты . В туалет пойдёшь,  три раза потом за собой смываешь.
В первый день почти ничего не делал, больных не было. После обеда уехал в город. Строящийся завод недалеко, в километрах трёх от него.
Приехал, топаю по городу. Смотрю, многие женщины косятся на меня с неподдельным интересом и явным вожделением. Дошло – забыл снять бэйджик.
Видно думают, что я иностранец. Не все - же меня тут знают. Да и приезжих с начала стройки порядком прибавилось.
А что, можно теперь и воспользоваться.
Извечная мечта наших женщин о муже-иностранце.
Меня всегда, да и сейчас, эта их патологическая страсть к ним удивляла.
Почти обожествляют иностранцев и наверняка думают, что у них и физиология другая – фекалии как наши мужики не производят и мочу тоже.
Дни, как всегда, быстро полетели. Поднимаюсь, как и прежде в шесть утра. В семь надо стоять у подъезда в ожидании джипа с фирмы, забирает он меня и ещё трёх местных женщин.
Водители часто меняются, если местные, слава Богу, едем нормально.
Если иностранцы, сиди и жмурься. Стиль езды у них: тормоз или газ. Если впереди задние габариты какой – ни будь машины увидят, всё, будет давить пока не перегонит.
Пытался говорить с ними, что, мол, у вас за езда. Перед поворотом ещё мода разгоняться, а в самом повороте тормозить. А гололёд ведь приличный. Бесполезно говорить, отвечают, смеясь, что доктор, страшно?
Бабы наши всегда молчали. Я один раз даже чуть не психанул, хотел уже на них нажаловаться, да мне вдруг дали персонально местного водителя с микроавтобусом. Транспорт его, собственный оказался, ездил очень аккуратно к моей радости.
Повезло потому, что мне вменили проводить тестирование водителей на алкоголь, а это за час до начала смены. Вот и возил он меня раньше всех.
Как я уже писал, узнав о моём падении, прежние все мои подруги  одна за другой,  испарились и я как-бы стал абсолютно свободным. Поэтому в первый выходной после трудовой недели решил немного потралить по местным кафушкам.
Нашёл, наконец, такую, где сидела компания приличных довольно на вид молодых женщин. Оценив обстановку, нарочито медленно и устало-шаркающей такой походкой двигаюсь мимо них, предварительно как-бы нечаянно выказав висевший на шее бэйджик. Сажусь неподалёку и потому как одна из них, пожалуй, самая симпатичная, медленно развернула ко мне свои бёдра, с плавным и выше уровня закидыванием ноги на ногу, понял – зацепил!
Уже, когда музыка заиграла, ясно ощутил на себе её призывный взгляд. Да и что тут жеманничать, ни в коем разе нельзя упустить теперь свою «хлебную карточку».
Приглашаю её на танец и начинаю сразу вешать лапшу, дескать, инженер – нефтяник работаю на шельфе в иностранной фирме и всё в таком же духе. Хотя мизерная доля правды тут всё -же есть.
Всё, похоже, готова! Не теряя времени даром, приглашаю её к себе на квартиру, продолжить знакомство. Ну, естественно, с таким бэйджем везде сенокос.
Дома у себя, чуть не прокололся, когда она стала спрашивать, откуда у меня столько медицинской литературы. Вру, осталось от первой жены.
Хорошо успел фотографию, где я в белом халате стою в поликлинике с полки убрать.
 Подруга моя оказалась тоже разведённой, муж был военнослужащий вот и привёз её сюда. А следом и мать её прикатила. Звать Настей, я её Нэсси называть стал. Дочка у неё ещё есть, лет шести. Решил пока не форсировать, встречаемся строго по графику, два раза в неделю. Ей этого мало, как -же, наполовину иностранец.
Звонит, проверяет. Предлагает встретиться.
Зима между тем в разгаре, дома топят плохо. Отогреваюсь в большом ангаре, где я рано утром проверяю водителей на алкоголь.
Надо сказать с этим у них строго. Водители турки всегда бодрые, отдохнувшие, их довольно прилично, десятка три, восемь филиппинцев ещё.
Можно через раз проверять, всегда трезвые.
Чайханщик из турок попутно потчует меня там чаем, наливает его мне сам, в отличие от других. Те сами себе наливают. Потом ещё около часа жду, когда меня отвезут в офис.
А пока болтаю с ними на смеси русского с английским.
Для начала научился ругаться по ихнему, как загну, турки в восторге. Темы общие всегда находили, в основном про женщин.
С просьбами так-же подходили, на баланс закинуть или  лекарства какие привести. Обследоваться очень любили, фирма платит, да и похалявить от работы при этом всегда можно.
Брал потом двоих, троих и вёз в город. Диагностику на УЗИ они очень любили и ещё зубы лечить.
Если с ними проблем  не было, то за нашими водителями глаз да глаз.
Даже те, кто возил иностранцев на больших автобусах, могли заявиться с хорошего бодуна, а то и вовсе пьяные. Я на первый раз не закладывал, советовал, просто убраться под каким ни будь предлогом, семьи то этих дураков не причём. Глядишь, и работает дальше. Которые, в запой уходили, разговор короткий. Контрактная система, увольняли сразу.
Увольняли наших и за всякие чудачества, в основном за нежелание работать сверхурочно.
Меня раз глава фирмы вызвал к себе в кабинет. Зашёл, с ним ещё несколько важных персон сидит.
Позвали чайханщицу с чаем и спрашивают через переводчика – что такое больничный лист. У них лазейки  такой и понятия юридического, конечно нет. Да и сколько я спрашивал, ради интереса, а состав на стройке многонациональный, в других странах тоже. Всё у них заранее оговаривается контрактом, сколько ты можешь  дней болеть.  Пытаюсь объяснить впервые в жизни, что это такое. Объясняю, как могу. Но не скажу же им, что придумали этот лист ещё после революции. И что у нас зачастую, если кто не хочет идти на работу, идёт в поликлинику или вызывает врача на дом.
Слушают, переглядываются. В конце, уже, один мне говорит, едем мимо моста через речку, в город, а возле него наш водитель с удочкой стоит. Останавливаюсь и спрашиваю, почему ты не на работе. А я на «больничном» - отвечает.
Что тут им скажешь.
Постоянных переводчиков у нас двое  было. Женщина - турчанка, типичная такая, смуглая, и наша Маша, та, что замужем за турком.
Когда в офисе делать нечего, собирались за чаем. Маша про свою жизнь там у них рассказывала. И как она рожала, и вся родня собирала ей деньги на один день пребывания в роддоме. Она там, в Турции, кстати, всегда работала, в туристической фирме. А муж как я понял, не работает и вроде собирается приехать тоже сюда на стройку.
Гордилась она им, хороший он у неё, на звёзды любит смотреть.
Вот и первый месяц моей здесь работы пролетел. Зима, дни короткие, холодища по- прежнему. На работе я уже давно притёрся и освоился. И отношения со всеми вроде хорошо складывались. И с начальством и со всеми прочими иностранцами.
Доверяли они мне полностью. Языком я не болтал и если надо подыгрывал им  там, где надо схалявить, смыться в город, якобы на обследование, или ещё какие половые проблемы.
Исключение, наши женщины работающие в офисе. Противно было смотреть на них, молодые и симпатичные, почти все спали с турками. Видно женщины что-то чувствовали в моём взгляде, поэтому отношения у меня с ними были всегда натянутые.
Особенно с кадровичкой, из наших местных. Замужней кстати. Та аж вылуплялась перед ними, а на меня смотрела всегда с презрением, как на плебея.
Да и остальные наши не лучше, меня удивляло, ну как можно привести в дом, где дети, турку, да ещё неопрятного какого-нибудь. Что-ж, при шелесте долларов возбуждаются и фригидные.
Ну, а я по - прежнему, пока отовариваюсь своей «хлебной карточкой». С Нэсси у меня была полная гармония. И с дочкой её я подружился, мне даже нравилось с ней возиться.
Смутило меня раз  то, что Нэсси внезапно, не предупредив меня, сняла квартиру.
Как она мне объяснила, потому что не может больше жить с своей матерью. Сложный, дескать, у неё характер. Но я же приглашал её жить к себе на полном серьёзе. Хотя в глубине души чувствовал, что если узнает, кто я на самом деле, бросит скорее меня незамедлительно.
А пока оттягивал этот час. Красивая стерва всё же. Естественно, в глубине души подозревал, что не один жру этот пирог. Наивностью я никогда не страдал, дури полно, но это уже другое.
 Сожаления о прежней работе больше не было.  Новая стезя постепенно затёрла все мои старые обиды. Единственно, когда привозил в поликлинику очередную партию турок на медкомиссию, на душе щемило всегда. Думалось, неужели я никогда уже не буду сидеть на приёме,  смотреть больных, лечить их. Музыка в такие минуты у меня в голове с «Титаника» почему – то играла.
Как-то на входе в поликлинику, случайно столкнулся с одним участником войны, хороший дед такой, я ему лекарства частенько выписывал, чтоб в очередях не толкался.
Увидел меня, сразу ко мне подошёл, спрашивает – и где же вы сейчас, чем занимаетесь. Отвечаю коротко и как есть – лижу зад иностранцам.
Посмотрел он на меня молча, видно, что растерялся даже.
Ну, а деятельность моя в иностранной фирме продолжалась. С утра так же сую водителям под нос алкотестер, потом в ожидании машины болтаю с турками на всякие фривольные темы. А филиппинцы да тайцы со мной не общались, да и с турками тоже. Стояли отдельной кучкой в шерстяных масках всегда, мёрзли у нас конечно.
Мои попытки как-то разговорить их, ни к чему не приводили. Да и женщинами они, похоже, не интересовались.
Единственно, от них узнал, что всех здешних сучек, (а собак развелось здесь немеренно) зовут Наташами. Турки при мне видно стеснялись их так называть, а те гунявили постоянно -  Натаса, Натаса. Это впоследствии я узнал от  работающих здесь же америкосов, что «Наташа» якобы международное обозначение наших женщин, понятно в каком смысле.
Отдельного кабинета у меня не было. Сидели вдвоём с одним туркой Ибрагимом. Я его дихлофосом звал. Курил он всегда как паровоз на рабочем месте. Я - то по жизни некурящий.
Сколько не говорил ему, не кури здесь, бесполезно. Да и кто нас за людей считал. Единственно чего добился, так это то, что Ибрагим окно нараспашку стал открывать. Раздобыл где-то тёплую куртку и сидел возле окна. Я в такие минуты уходил пошататься по офису.
Хорошо, что он нос в мои дела не совал. И очень любил разговоры про женщин.
После обеда мы с ним расставались, он уезжал по своим делам, а я вёз «больных» в город. И, как правило, обратно уже не возвращался, ехал домой.
Такой режим меня более чем устраивал. Единственно, удручали все рабочие субботы и каждое второе воскресенье. А так в целом работать можно.
Никто меня не доставал, платили вовремя и пуля в пулю, не как у нас всегда разная зарплата.
Если, уезжали в город до обеда, то на другой день сдавали чек за него, с какой-нибудь кафушки. И получали наличными.
Славно мы так обедали с турками, и пивка и водочки заказывали.
Они постепенно ко мне видать попривыкли и уже не прятали от меня свои хитрости. Так можно было набрать чеков в аптеке, якобы на лекарства и обналичив их на другой день неплохо откушать где - ни будь, в укромном месте. В меру конечно, не наглели.
Появились и первые жертвы половых утех с нашими женщинами.
До меня не сразу дошло, что у рабочих существовала как-бы негласная на это дело очередь. Каждый день в офис приходил новый больной, зачастуя с какой ни будь ерундой. Ибрагим «дихлофос», выступал в роли переводчика и всегда советовал освободить «больного» от работы на этот день.
Я докладывал о состоянии здоровья  устно одному из руководителей фирмы и всегда получал добро на освобождение и к своему удивлению. Турчанка-переводчица, увидев раз моё замешательство и нежелание освобождать от работы явного  симулянта, шепнула мне в ухо правильный диагноз - «половой вопрос»!
Оказывается, освобождённый от работы, возвращался в свой спальный корпус. А там, ждущие их, с пламенным трепетом наши уборщицы. Естественно систему трогать нельзя. Я рукой махнул, совокупляйтесь!
Конечно, наши девахи при приёме сюда на работу проверялись на венерические заболевания, но кто же их проверяет каждый день.
Вот и появились у меня первые клиенты. Вначале один инженер подошёл, он сожительствовал с местной мамзелькой. Показал, что ей выписали в гинекологии и попросил проколоть то же самое. «Букет» целый оказался.
Колю его по утрам по схеме, прямо в кабинете. Ибрагим -«дихлофос» сияет, любит такие моменты. Я его раззадориваю потом всякими россказнями на половые темы, слушает как зачарованный. Надо сказать, все они довольно быстро осваивали наш язык.
После инженера сразу пятеро рабочих нарисовались, со слов моего «дихлофоса» ходили в гости к одной местной. Стоят теперь, между ног чешатся.
Спрашиваю, почему не пользуются презервативами, их, кстати, им бесплатно на стройке раздавали. Мнутся и молчат.
Повёз их всех на обследование в местный венерический диспансер.
В начале, в регистратуре на каждого из них завели амбулаторную карту. Бабушка – регистратор долго переспрашивала их фамилии, нещадно коверкая их притом и перевирая.
Заводил их по одному в кабинет, командуя по турецки, снять штаны –пантол чикартын!  К тому времени немного болтал уже по - ихнему. Взяли всем мазки и поехали обратно.
Дня через два ещё один подошёл, очень важный. Бригадир, формэн по их нему. Та же проблема.
Я и его туда отвёз. Поскольку в этот день больше делать было нечего, немного покатались по городу. Заехали по пути в аптеку, всегда брал, что ни будь для офиса.
Многие страдали головными болями, смена климата всё же сказывается.
«Аптекарша», одна из давнишних знакомых, (Татьяну, кстати, после расставания ни разу не видел) увидев формэна, и догадавшись по его бэйджику кто он, сразу стала просить меня познакомить её с ним «по - ближе». Я естественно обещаю посмотреть на её поведение. Та соглашается, ладно тебе первому, потом ему. Договорились.
Ну, а с теми пятерьмя, что от одной нашей подхватили, получился сыр-бор. Где, чей мазок не понятно.
Фамилии все исковерканы. Где Мехмет, где Махмут не разобрать.
У трёх мазки плохие оказались, у двух в норме. Что тут голову ломать, ставлю всем один диагноз и лечу всю компанию. Колю в кабинете и таблетки даю. «Дихлофос» на меня смотрит теперь, как на родственника. Курит, теперь высунувшись из окна.
Простыл он даже, сильно кашлял, но всё равно курил, пуская дым на улицу. Я его, конечно, послушал, хрипы в лёгких отчётливые. Свозил  на рентген, опасного ничего – бронхит. Лечу и его. Ибрагим угощает меня орехами и даёт мне посмотреть их порно « любимый ишак».
Чем дальше в лес, тем больше дров. Желающих пролечиться рабочих всё больше и больше. Такое чувство, что едут сюда специально за этим. Кому зубы надо вырвать, кому аденоиды. Одного иностранца к урологу с простатитом повёз, видать проблемы с нашими барышнями возникли. Когда в очереди в коридоре сидели, головой об стенку стал биться. Всех дедов, кои там были, перепугал. Они его впереди себя пропустили. А он до того кручинился, что его персонально в платную палату в урологию пришлось поместить. За счёт фирмы конечно.
Один ещё мне пожаловался – ваша здешняя  виагра, говорит, не действует. Я ему, а ты доллар покажи и больше ничего не надо. На халяву это можно у вас там, на курортах, а здесь север, бабам кушать хочется. Ибрагим туда-же. Пристал ко мне, познакомь с местной, и непременно с красавицей. Для вида пообещал ему конечно.
Так он готовиться сразу начал, попросив меня отвести его к только опытному хирургу, что бы удалить бородавку на лице. Что я и сделал. Ибрагим ждёт теперь своего  часа, а я всё поправляюсь от обильной пищи. И тупею одновременно от такой жизни и начавшимися теперь обязательными совместными застольями с иностранцами после рабочего дня и часто затягивающимися до глубокой ночи.
На личном фронте пока ещё отовариваюсь своей «хлебной карточкой», но чую недолго осталось, шила в мешке не утаишь. Стремлюсь  на людях с ней нигде не появляться, чтоб случайно не узнал кто-нибудь.
Работа с иностранцами даёт и свои некоторые положительные моменты.
Пробел у меня в знании английского большой, а общаюсь с нерусскими постоянно, поэтому набрал всяких словарей и «разговорников», да стал ещё брать платные уроки английского языка.
Теперь могу уже без переводчика расспросить больного и объяснить, как принимать лекарства. Многие, особенно турки неплохо знали английский, до этого работали и в других странах.
 Да и элементарно надо, зайти в офис, поздороваться правильно, что ни будь спросить. Турецкие фразы так же стремился запоминать.
Как загну иной раз в офисе их ругательства, иностранцы ржут. А наши женщины скромно опускают глаза, хорошо видно знают обозначение половых органов по - ихнему.
Привезли они специально своего повара. Готовил он через - чур остро всё.
И вскорости, его убрали, наша кухня видать обильнее оказалась. На холоде овощами сыт не будешь.
Я так почувствовал, что довольно раскабанел, на турнике всего пять раз подтягиваюсь.
 Между тем зима на исходе. А холодища всё так - же. Утром пока джип жду, разминаюсь. Одеваюсь тепло, двое штанов, толстый свитер и шапка.
Турки, особенно инженерный состав, всегда легко одевались, почти по - летнему. Ходят без головного убора, хотя им всем выдавали шерстяные шапочки.
И надо мной всегда посмеивались, что доктор, холодно? Что им скажешь, холодно мне, действительно. Дни пока ещё короткие. С местными почти не сталкиваюсь. Иной раз иду по городу после работы и ловлю себя на мысли, что я чужой теперь здесь. Нет того прежнего чувства общности с городом и с населением.
Как всё просто, и как всё же легко раздавить человека.
Единственная радость пока – моя «хлебная карточка». Живёт так же на съёмной квартире. Хожу по вечерам к ней в гости. И незадача появилась, просит познакомить с моими родителями, свозить в «стойбище». Оттягиваю пока этот момент, всё равно ничего у нас не получиться. Ей уровень повыше нужен.
Ну, а дни мои рабоче - разгульные, всё катятся так же. Теперь чаще отрываемся в город с одним из турок – финансистом. Как пообедаем, тут-же нарисовывается. Поехали доктор!
Глядишь, рабочий день опять плавно переходит в сладострастный вечер.
В каком восторге он был, когда мы попали  на выступление заезжих стриптизёрш. Особенно, когда у одной из них вырвался фальшнеер из раздвинутых ног.
А один раз, по его же желанию, поздним вечером, заехали в местный дом культуры. В тот самый, где меня, когда то заловили за «попытку сорвать комсомольскую конференцию». Я и слухам не ведывал, что там в те дни происходило. Думал,  на культурное какое мероприятие попали.
Как же, куда ещё культурнее. Оказалось, что по инициативе местных дам здесь проводятся так называемые  -  вечера встреч турецких рабочих с нашими женщинами.
Я чуть не упал от шока, когда осторожно, боком пробираясь между столиками с сидящими парочками, стал узнавать знакомых мне замужних женщин.
Да, можно представить, что они там, на турецких курортах вытворяют.
Мне моряк знакомый один с города сразу вспомнился. Как при мне ему на рейд позвонила жена и сказала, что улетает по путёвке в Турцию. Так моряк этот на полном серьёзе ответил, что можешь обратно к нему не возвращаться. И после рейса, действительно ушёл сам с чемоданом от неё.
Я ещё тогда над ним смеялся, когда он мне про это рассказывал, глупости, мол это всё.
Сейчас я его понимаю. Нагляделся.
Наконец- то немного потеплело. Появились первые ручейки. С весной всегда просыпаются надежды. Всё чаще задумываюсь, чем буду заниматься после окончания здесь контракта. На прежней работе стремлюсь не показываться, так легче. С бывшими коллегами так - же не общаюсь. Если с кем случайно и столкнусь, то всегда, что ни будь да услышу про чудачества «военного», то с одним судится, то с другим.
Один как- то раз увидел его в шашлычке, пил он с жуликоватого вида компанией и матерился во всё горло так, что с отдалённых столиков люди оборачивались.
Мне между тем дали другого водителя, нашего. Приезжего, откуда то издалёка молодого паренька. Опять езда дебильная началась. Гоняет, а скажешь злится, может ещё специально на газ надавить. Хорошо, долго не продержался, видать прокатил кого- то из начальников с ветерком. Выперли его сразу. А следам «полуживого» мне дали. Тот ехал всегда десять километров в час. Я спал всегда в такие минуты, вернее часы. В первую получку этот водила запил и теперь водители у меня каждый раз другие.
Появились первые лужи, грязи на стройке полно, глина к ногам прилипает. С машины как чёрт вы лазишь.
Тут ещё турки меня в соседний город возить стали на вечера «кому за тридцать».
Как зайдём, все нам - вы ребята хоть бы обувь почистили.
Когда тут чистить, бегом занимать места. Иностранцев - работяг туда автобусами завозили, тоже с соседней стройки. Наши женщины сидят уже ждут, как музыка заиграет, тут же выделываются перед ними, противно смотреть, гладят их по щекам, умиляются.
Я всегда сидел, наблюдал молча. На меня конечно ноль внимания, видят, что русский.
А вот и традиционные мартовские метели. Один раз даже стройку остановили, так вдуло. Бреду домой теперь по сугробам.
А день понемногу прибавляется. Джип выгружал нас после работы всех недалеко от поликлиники. Так что топаю прежним почти маршрутом.
Шапку напяливаю на глаза, чтоб не узнали. Бэйджик теперь прячу. Не хочу быть иностранцем.
«Хлебная карточка» пока хоть есть. Простыл ещё где то. Кашляю как чахоточный.
И бражничать надоело. Спиться так можно. И неопределённость давит. Ужинаю один по дороге, где – ни будь. Если турки мои теперь попадаются и предлагают выпить, то отбрехиваюсь, как могу. В середине марта опять формэна в венерический диспансер повёз. Та же песня.
Стоял он, пока оформлялись в регистратуре и возмущался по- русски, во всё горло. -  Я же у неё спрасиль, ты чесная? - Она отвечаль- да чесная! Как же так доктар!
Зачем обмануль!
Мазок у него взяли и уехали. Ничего, вылечился и на этот раз. Появился у нас новый переводчик Рахим. По - русски чисто без акцента говорил. А нашу Машу уволили, вроде как за «больничный». Я и не заметил, как её не стало. Уехала она работать, как говорили в офисе, в другой город. Тоже переводчицей на строящийся нефтяной объект. А перед этим её мужа выгнали . Приехал он, поработал немного и обратно. У нас видать климат не тот, небо в облаках постоянно, звёзд редко увидишь. Я его когда увидел, чуть не упал, пень какой то. Кстати где то через год случайно узнал, сбежала Маша точно с Турции. Предварительно ребёнка догадалась вывезти. Эх, генофонд наш, мелеющий.
С Рахимом мы быстро скарифанились. Весёлый и компанейский оказался. Официально он числился у нас координатором. По части названий профессий, у них конечно не отнимешь. То координатор, то ассистент. Похалявить Рахим то же любил. Наплетёт что ни будь в офисе и поехали кататься.
Один раз только видел его грустным. Пока ехали в город, поделился –родители ему  там на родине невесту нашли и он обязан теперь по приезду  на ней жениться.
В глаза конечно Рахим её не видел. Ездили с ним в ювелирный магазин. Подарок ей выбирал долго, потом разматерился от чего-то и не стал брать. Утешал я его, смотри, как наши на тебя смотрят, бери, две жены будет. Вздыхал он, печально так смотрел. Я- то видел, что он на одну «офисную» давно глаз положил. И цветочки ей стал подтаскивать. «Офисная» понятно, уже готова. Иностранец – всегда принц на белом коне.
Но двух жён кормить для Рахима, конечно накладно. И перестал он постепенно оказывать знаки внимания той «офисной», да цветочки таскать. А зря, я ему прямо сказал – просрал ты свою «хлебную карточку». Вздыхал он и согласно кивал головой. И я, что бы отвлечь его от горьких мыслей пригласил  в ближайшую субботу в местный и вроде как лучший ресторан в нашем городе. Да и самому развлечься не грех.
Одеться я тогда решил по приличней, в строгий костюм. Обувь почистил. Поскольку мороз ещё по утрам и вечерам, одел дублёнку и норковую шапку.
Пошёл, ну так непривычно. Тяжесть такая и шею продувает.
В фойе зашёл, глянул на себя в большое зеркало, ну чёрт и чёрт в этой одежде. А вот и Рахим прикатил. Сели за столик, оглядываемся. Публика вроде ничего, приличная собирается.
Незаметно веселье началось, музыка, танцы. Мы же скромно сидим, закусываем.
Смотрю, двое наших турок – инженеров пожаловали. Махнул им, но они за отдельный столик сели.
«Наташи» наши, конечно зачуяли, что к чему. Сразу оживление за несколькими столиками. К нам- то не клеили, некоторые меня тут знают. И знают, конечно, что я как бы в опале сейчас и в полном анусе.
И вот, после очередной плясульки и тщетного вихляния задами перед  теми двоими, одна из местных дев неожиданно нагло бухнулась за их столик.
Туркам видно это не понравилось. Смотрим, официантку подозвали и что-то говорят ей показывая на «наташу». Официантка тоже что- то настойчиво в ухо этой герле шепчет. Та от неё отворачивается. Минут десять перепирались.
Наконец туркам видно всё это надоело,  они встали,  перешли и сели за другой свободный столик. Официантка следом всё с их стола перетащила.  Опять танцы начались и наша «наташа» танцевать ушла. А после танца опять к «принцам». Подошла, хвать бутылку с их стола и в фужер себе наливает. Тут уже охранник подошёл, стал урезонивать её и оттаскивать в сторону. Вроде бы успокоилась, ушла куда- то.
Но тяга к иностранцам всё же сильнее. И в очередном танце наша «наташа» одним движением сдёрнув с себя кофточку стала отплясывать перед ними в одном бюстгальтере и лихо, при том, крутя кофточкой над головой. Бюстгальтер, я подошел и посмотрел, так себе, могла бы и получше нацепить.
Естественно, охрана набежала.  Два дюжих парня потащили «наташу» к выходу, та упирается, орёт что – то. Турки поднялись и то же к выходу. Решили видно наших баб, больше своим видом не провоцировать.
Рахим тоже покурить в фойе пошёл, и я за компанию постоять с ним, да покараулить.
Да, от местных всё можно ожидать, пригласил на свою голову. Будет теперь там у себя на родине рассказывать. И минуту не постояли, как, через пинком распахнутую дверь, влетает с улицы наша «наташа».
Снимает с себя шубу и пихает гардеробщице. Та орёт - уходи отсюда и бросает шубу обратно. «Наташа» поймав её, швыряет на гардеробщицу. Та обратно выкидывает.
Не стали мы смотреть и ушли. Нет, уж лучше по вертепам ездить, там хоть всё ясно и понятно.
А дни бегут, весна в разгаре. Сопки проталинами покрываются.
Дорога на стройку - сплошное грязное месиво. Зато не разгонишься.
Водители у меня по-прежнему  ежедневно разные. Опять формэн нарисовался. На этот раз пожаловался на нестерпимый кожный зуд в течение недели.  Велел ему раздеться, похоже, чесотка. Скандал будет, если подтвердится, пойдёт ведь «шлейф» следом. Хватаю его и везу срочно по проторенной дороге в КВД. Доктор наш, далеко не молодой уже, руками развёл, говорит на чесотку не похоже, скорее аллергия. Ещё и соскоб на клещ взяли, но он ничего не показал.
Выписал формэну кучу лекарств и мы покатили обратно.
Едем, скосил на него глаза, сидит чешется. Мне тут сразу вспомнилось, как я будучи уже взрослым, студентом, заболел корью в тяжёлой форме.
Докторица, что меня смотрела, написала мне в диагнозе – подозрение на сифилис, – и отправила на госпитализацию в венерический диспансер. Положили меня в большую палату к сифилитикам. Те как увидели мою обсыпанную рожу, сразу давай орать  – убирайте заразного, отсюда. Я чуть не сдох там, температура под сорок.
Дня через три только разобрались что к чему.
Формэн через два дня опять подошёл. И очень злой. Говорит, что ничего не помогает и даже ещё хуже стало. Глянул на него – уже короста по телу пошла. Делать нечего, катим всё туда же. Ещё двоих с собой захватили, на мазки.
Я по дороге давай пытать его, с кем спит сейчас и чешется ли она. Да, говорит, когда познакомились, уже «чесаль».
Ну и дела. Приехали и опять на осмотр к тому же доктору.
Тот как увидел формэна, аж вскричал – классическая чесотка! Я не стал ему напоминать, что два дня назад здесь были. Обидится вдруг ещё и капнет в «сэску».
Балдой, скорее тогда был. Двое других турок между делом попросили книгу отзывов. И я по их просьбе написал благодарность от ихнего имени за хорошее к ним отношение. Как же, где бесплатно ещё триппер можно полечить. Примелькались там уже.
Весна холодная как всегда. Хожу во всём зимнем. Турки, которые в офисе работают, чуть ли не по - летнему ходят.  Не мёрзли что ли. Надо мной всё так же посмеиваются.
Стройка меж тем отстаёт от графика. Две недели работали вообще без выходных. Начинаю считать дни до окончания контракта. Надоело всё.
Утром, когда поднимаюсь и смотрю из своего окна на дома стоящие напротив, то нигде не вижу огонька. Все окна чёрные. Один я, что ли на работу встаю.
После обеда линяем с Рахимом так же в город.
Едем как то, он мне чуть ли не с завистью – у вас тут сейчас в городе всё оживится, благодаря, дескать, заводу который здесь строиться. Ну, давай говорю ему, посмотрим, что тут у нас «оживится». Взять, к примеру, квартиры. Цены на них с началом стройки выросли в пять раз. Можно продать у нас и купить на югах, такую - же, например в Краснодаре.
Продукты и без того дорогие так же поднялись в цене.  Демографическая ситуация всё хуже, люди уезжают. Про экологию я вовсе молчу. Короче, если тут что и оживилось, так это женщины. Соглашается.
На объекте ни к кому из наших женщин  не подойдёшь, знают, что нам плотят меньше, чем иностранцам. Про их женщин вообще молчу, они с нами и не разговаривают. Пробовал с одной заговорить, так она, как ужаленная в сторону отскочила.
Ах, весна, весна! Голова всё сильнее кружиться. Так хочется настоящей любви, а не плотских утех.
Вот и «хлебная карточка» у меня закончилась.  Пришёл, раз весенним вечером в гости к своей Нэсси. Сижу, играю с её дочкой, пока та в ванне моется.
Что- то меня вдруг дёрнуло спросить – а к вам дяденька ходит?
Малышка с радостью лопочет – ходит, да, дядя Костя. Я ей оторопело - а что он ещё делает?  Та так же радостно в ответ - спать ложиться. В принципе я особо и не удивился. Меня подозрение давно взяло, почему Нэсси ложила её всегда спать в соседнюю комнату, когда я почти ни когда у них не оставался. Боялся проспать на работу. Особенно с переходом на летнее время, по ночам постоянно мерещилось, что будильник звонит.
Когда Нэсси вышла из ванны, я спецом спокойно так сказал – ты извини, но я всё знаю. Знакомый рассказал про твоего Костика. И потому как она растерялась, замерев, стоя на месте, понял, что это горькая правда.
Встал, согнувшись под тяжестью очередных «рогов» и молча ушёл.
Хотя я внутренне и готовился к неизбежному расставанию, но, что именно так всё произойдёт и не думал.
Неделю ходил сам не свой. Когда потеряешь, всегда плакать хочется.
В ближайшую субботу попёрся один в ресторан. Хотелось посидеть да выпить с горя в одиночестве.
Сел за отдельный столик. Народу с пол - зала . Всё как обычно, люди пьют да жрут. Внезапно увидел Татьяну, ту самую с аптеки. Что – то так сразу защемило на душе, стал следить за ней. Сидит за столом, с компанией человек с десяток. Пригляделся, мужа её точно с ней нет.
Наблюдаю молча. Татьяна на меня ноль внимания, хотя видела наверняка, что я здесь. А вот и мой бывший коллега, выплыл из тумана, тоже врач.  И, похоже, стал усердно обхаживать её, приглашая на каждый танец.
Момент, я всё же улучил, когда она в туалет пошла. Подождал её и когда она вышла из кабинки, сразу подошёл к ней и поздоровался. Нет, бесполезно, отвернулась и молча ушла. Да, как говорила по телевизору одна знаменитая наездница – женщина, что лошадь, те-же повадки. Если раз обидится, то всё. Лучше не садиться потом на неё. Так я и просидел один весь вечер, в тоске и печали, оплакивая сразу две окончательно погибшие любви.
Коллега мой, видно всё тогда понял, или слышал наверняка раньше о наших с ней отношениях. И как то потом уже, при случайной встрече сам рассказал мне, как она повела его к себе домой. И как он, раздев её и увидев, что она не подбритая, отправил её в ванную исправлять положение. Не врал. Она действительно не брилась, ей муж запрещал, я то знал точно. Ещё рассказал, как её муж постоянно звонил во время «этого», видать из далека и спрашивал о чём то. А та неизменно отвечала, что стирает.
Эх, весна моя, печальная.
Как всё надоело, просыпаться в страхе, думая, что проспал, ехать на эту стройку потом. Рожи- эти все надоели. Почти ни с кем не разговариваю и чай не пью.
В голове стали мысли появляться, а не вернуться ли опять на прежнюю работу, пусть участковым терапевтом. Да тянуть себе лямку, чем тут деградировать. Работал же раньше на участке и даже нравилось.
Я даже в поликлинику заехал, потолкался немного. Новая заведующая мимо проходила, посмотрела так, что ясно стало, лучше не соваться в этот серпентарий. Да и «военный», как рассказали, показал себя полным идиотом. Так же судится со всеми, и даже со своей прежней работой – военкоматом. Одна медичка мне жаловалась, взяла кредит на учёбу, а он её выгнал. Будет тоже с больницы через суд деньги сдирать за моральный ущерб. Да, человек, долго прозябающий и наконец, дорвавшийся до власти всегда живёт по принципу – наконец то я вас всех поимею. Хотя всё это зависит, от того, кому- что привили в семье. Вот, к примеру, турки мои, такие дружные. А нашим, как там у классика, и мясо не надо, друг друга едят.
  Снег, наконец растаял, пыльно и грязно. Турки мои активизируются, активно лечатся и обследуются. Даже секретарша главного ихнего босса подошла и на плохом русском, но всё же объяснила, что ей надо поехать со мной в город и приобрести волюпту. Писк номер один в то время был – лекарство, якобы для усиления женского оргазма. Поехали, купили.
Естественно за счёт фирмы. Когда сдавал квитанцию их бухгалтеру, тот долго пытался выяснить, что мы там приобрели и ехидно при том улыбался. Да весна, что тут поделаешь, это у меня полный сухостой.
Следом жена одного иностранца подошла и попросила  отвести её на УЗИ по «женски». Приехала в гости как будто специально за этим. Поехали на другой день. Записал её к знакомой врачихе.
Врачиха,  после исследования выходит, глаза на лоб. У неё говорит, сразу две спирали стоят.
Повёз потом её к гинекологу. Сдавал квитанции, бухгалтер лыбится – хорошо тебе тут доктор, поехали с нами работать на следующий объект, могу похлопотать перед боссом. Обещал ему подумать.
В следующем  месяце дали всего один выходной.  У меня точно нервы шалят. Постоянно просыпаюсь ночью, всё мерещится, что звонит будильник. Да и неопределённость на мозги давит, куда потом работать податься.
 И «хлебной карточки» больше нет, полное безрыбье. Так можно и впрямь заболеть. Решил ещё раз «потралить» по кафушкам.
И вроде нашёл одну девицу. Довольно на видок  цимусная. Сидела за столиком в углу одна с пустой бутылкой пива. И с очень грустным видом. Достал с кармана бэйджик, нацепил. Сработает на все сто.
Подошёл, спросил присесть, согласно кивает. Разговорились. Разводится с мужем, но проблема – двое детей. Да и квартира его родителей и куда ей тогда после идти, не знает.
Советую ей не спешить и пока «дружить» со мной.
Так и повелось, «дружим» теперь каждый вечер. Звоню ей по приезду в город, и идём, куда ни будь ужинать. Потом ко мне. А дальше она к себе.
Замечать, правда стал, что может пить без меры и в такие моменты дура - дурой. Но что тут поделаешь, вариантов больше нет.
А где то через месяц приходит ко мне домой, говорит - муж выгнал. Я даже обрадовался, живи со мной, если хочешь. Но она ответила, что поживёт пока у родной тёти.
Странно, это конечно. Но пока, хоть и реже, но «дружим». В надежде заманить её в своё логово готовлю ей деликатесы, купил тапочки с халатом и намекаюнанорковуюшубу.                Привезли новую большую партию турок. Два дня возил их по медосмотрам.
Двое, не начав ещё работать,  сразу стали симулировать у себя болезни. Суставы, дескать, болят. Турчанка переводит, хотят лечь в больницу. И от себя прямо и с возмущением добавляет, что это всё тот же «половой вопрос».
А мне, что делать. Обязан лечить. И поразмыслив немного, повёз их  им назло в инфекционную больницу. В приёмном покое наплёл, что у обоих диарея..
Оформили их в палату к «пулемётчикам». Не успели, потом отъехать, смотрим, уже помчались в поисках любви. Турчанка ругается, а что поделаешь, едут к нам как в сексуальную Мекку какую то.
На другой день заехали в  инфекцию, а те уже собираются уходить из больницы, так как познакомились уже с местными девахами. Самоуверенность просто поразительная, хотя сами их приучили, получается.
Один раз только больной серьёзный появился. Сахарный диабет, видно давно болеет, но не обследовался раньше. Сдали анализы, сахар высокий. Сразу его в больницу отвезли, и определили в отдельную платную палату. Каждый день навещали его потом, привозили разрешённые ему продукты. Это после того, как он с холодильника, стоящего для всех  в коридоре, стал еду брать,  не врубался, что чужие кульки лежат.
Уезжаю на работу так же рано, в шесть утра. Проезжаем каждый раз мимо поликлиники, там очередь теперь уже часов с пяти. Одновременно ещё и  как бы негласно подбираем по дороге загулявших в городе рабочих. Это инженера, так те с комфортом, даже с соседнего города от наших баб на джипах катили.
А народ конечно дружный. Если какой турок опаздывает с города, смотришь, другие суют под нос его путевой лист, просят, поставь печать доктор. Закрывал глаза, да ставил. Это наши, если что, могли в службу безопасности на своих стукнуть, а с этими проблем не было.
 Вокруг, наконец, всё зазеленело. А моя- «цимусная» вдруг исчезла из поля зрения почти на две недели. Я её особо и не искал. Конечно, пару раз звонил - у тёти живу, отвечает. Ну, ну. Чую, неспроста всё это. И действительно, заявляется, раз поздно вечером ко мне с  цветущим «бланшем» на всю физиономию.
Тётя говорит, поставила. А не фиг с дядей шквориться, я ей сразу диагноз влепил, без всяких расспросов. Конечно, так оно по её словам и оказалось, но на мою просьбу  продолжить «дружбу»,  ответила отказом. Сетуя, что уже поселилась в какой - то там  малосемейке.  Пожрав затем у меня и выпив, испарилась, и вместе с ней все мои надежды и чаяния на регулярную половую жизнь. Ах, весна, весна.
Опять я один. К слову видел после эту «цимусную» с каким то наркушей, шли мимо, как лешие, зрачки с пятак, меня даже не узнала.
А дни всё катятся, глядишь, и лето настанет.
Рахим – переводчик в отпуск уже засобирался, им здесь его через каждые три месяца дают. Пили с ним перед его отлётом, он ещё друга одного своего Селима пригласил.  Селим этот, уже жениться здесь успел, и развестись тоже.
Я полюбопытствовал, почему развёлся?  Тот мне – ваши девушки не знают, чего хотят. Что за наивность, денег конечно. Ты зарплату ей отдавал?  Нет, конечно. С одной нашей «офисной» на днях чуть не сцепился.
Начала расписывать своего нерусского принца. Спрашиваю, ну что он для тебя сделал?
Норку подарил, нет. Машину купил тебе, нет. Квартиру купил, нет. За границу свозил, нет.  С женой своей развёлся, нет. Та мне,- ах, но он такой же ведь несчастный в своей семье. Я ей- да у нас весь пароход, когда я в моря ходил, «несчастным» становился в каждом порту.

Между тем на работе у меня прокол чуть не получился. Вернее отношения в частности с турками, чуть не испортились. Привезли очередную партию рабочих. Повёз их, как водиться на медосмотр. Да увидел, что у одного нога распухла, багрово – отёчная такая. Тромбофлебит хронический и какая ему тут работа, будет лечиться месяцами за наш счёт. Взял и доложил про него боссу.
Тот с переводчицей долго о чём- то разговаривали и как я понял, что к работе его всё же не допустили. Вроде бы и делов - то и всё. Но как я уже писал народ то они дружный. Чую, стали они все на меня коситься как то недружелюбно. Как - же, ихнего обидел. И внезапно заставили меня возвращаться теперь с города на стройку в любом случае и сидеть в офисе до самого вечера.
Приходиться покоряться, благо месяц мне один здесь остался. Наши, офисные, конечно сразу зачуяли, куда ветер дует. Повод прогнуться появился.
Тут как раз смена бэйджиков очередная и мне выдали новый с обозначением питаться теперь в столовой для рабочих. Местная одна постаралась.
Молча проглатываю пилюлю и езжу теперь в запылённом автобусе среди такой же измазанной робы.
Да я, собственно и не гордый, и привычный ко всему. Очередина, там всегда, правда, а так кормили не хуже. Единственно, перед своими турками стыдно было, косились на меня в обед с усмешкой, когда по автобусам садились.
Я и не ожидал, что за меня вдруг, и с какой- то яростью, вступилась переводчица турчанка. Нажаловалась видно боссу, да ещё отлаяла наших баб. Потребовала, чтоб поменяли мне бэйджик, что те, шипя, с явной неохотой, но всё-же же исполнили. Мне она потом высказала, что не имеет никто права понижать человека в законных его правах. Наверно про себя думала, что я трус.
Между тем в нашей фирме первая свадьба. Турок женится на нашей одной «офисной». Я ей при случае говорю, что ты думаешь, пока молодая да, гурия для него, что- то сейчас собой представляешь. А что потом? Придёт и старость и пенсия тебе тоже понадобиться.
Хотел ещё добавить и будешь вскоре коровою как твоя мамаша. Молчит, счастливо улыбается.
Через неделю уже после свадьбы рекламный проспект в наш офис с Турции прислали о деятельности фирмы. И наша «офисная» во всей красе в фате на обложке. Чему тут вообще удивляться. Предают Родину как хотят.
Всё, наконец, первое июня. Выходных, похоже, и не предвидится.
В стойбище своё почти забыл, когда ездил. Поди, всё заросло в огороде.
Месяц отмантулю уж потихоньку. Заезжал в поликлинику, обстановка прежняя, никому я там не нужен. И в больницу заезжал, привозил больного. Случайно увидел «военного». Он прогуливался по холлу, оживлённо о чём- то беседуя  с тем самым шизофреником, который писал каждый день жалобы в столицу. Важные такие и похожи внешне, лысые и с бородками. Даже юморные. Этакие «митьки». Да, ловить мне на прежней работе конечно нечего. Узнал, кстати, что медикам у нас  по стране зарплату повышают с текущего месяца.
И я на другой же день иду к нашему боссу и через переводчика прошу поднять мне на такой же процент зарплату. Законы вроде как должны наши соблюдать.
Босс вызвал нашу главную кадровичку (юристов в штате не было) и стал расспрашивать её, что это за постановление такое в действительности.
Я и не удивился, что та вдруг истово и с подобострастьем принялась объяснять боссу, что к нам, дескать, это не имеет абсолютно никакого отношения, и нечего мне мол губу раскатывать. Выслужилась, короче.
Босс развёл руками и я ушёл несолоно хлебавши.
Хотел пойти к переводчице турчанке. Та добрая душа, точно бы за меня вступилась. Но не пошёл, удержала гордыня, а зря. Обвожу дни на календаре кружочками, да всё чаще задумываюсь, что потом делать.
На прежнюю работу не возьмут, придётся мотаться в соседний город. Тяжело будет, особенно по зимам конечно. Придётся комнату там снимать.
Тут ещё офис весь закашлял. Июнь, припекает и тут же сквозняки с моря довольно приличные. Даже зимой такого количества простуд не было.
Колю некоторых прямо на работе. Болеют и работают. Могут позвонить, если уж совсем плохо с утра, что не выйдут на работу. А после обеда, смотришь, приходят.
Лечу их по полной, и на рентген с анализами вожу. Едем как-то мимо дач, а там мужик в огороде в зимней шапке ходит. Показываю на него и говорю, это не потому, что ему холодно, а потому что сквозняк здесь с моря, болеть не хочет. Я - то всегда в шапке был. На стройке всё фирменное выдавали.
И вот дела, на снимке у одного из их водителей туберкулёз, да ещё в открытой форме. Возил, кстати, меня периодически, да и весь, почти персонал.
Я бегом к шефу, ведь скандал может подняться грандиозный. Завод строили с десяток иностранных фирм и тут у нас одних такое. Отвезли его в тот же день в аэропорт и отправили на его родину с первым же рейсом.
Сам потом на рентгене проверился, дышали как-никак с этим водителем воздухом в одном салоне.
На другой день приехал, всё как обычно, проверяю на алкоголь, смотрю больных и иже с ними. Везу, кого -  куда и не могу понять, что-то как будто не так. Дошло, все мои иностранцы в вязаных шапках!  Как сговорились. Тут ещё один инженер Селек сломал ногу. Наложили ему гипс, всё как положено. Два костыля в аптеке купили. Он мне всё про титановые пластины что то тылдычил, дескать как на работу теперь ходить в гипсе. Так и ходил на костылях. Больно, конечно ему было. Пару раз съездили с ним в кафе, «обезболиться». Он, видать ко мне попривык и однажды (а русским он владел в совершенстве),  осторожно попросил меня свозить его к мамзелям. Тоже с лечебной целью. Да, по себе знаю. Пообещав при этом оплатить их услуги мне и даже водителю. Какой дурак откажется, конечно, поехали. Поскольку дело было днём, то пришлось долго обзванивать эти так называемые  «агенства». Везде отвечают –девочки ещё спят. Так будите их, начинаю ругаться, совесть имейте, работать надо! Где то, на двадцатом агенстве наконец повезло, назвали точный адрес. Приехали, оказалось третий этаж. Берём с водилой Селека под руки и волокём его наверх. А тяжёлый, однако. Открывают, всё как обычно. Стоит ряд девиц. Уставились на Селека как на приведение. Селек, растопырив руки с костылями ласково здоровается. Потом тащим его в указанную комнату и помогаем ему лечь на кровать. Ну и нам потом с водилой на шару - по комнате. Катим обратно весьма довольные, договорившись съездить туда ещё раз.
А в голове у меня по прежнему, что же дальше. Контракт заканчивается, и продлевать его точно не буду. Без выходных не жизнь, конечно. Да и вообще деградация в профессиональном плане. В офисе, уже интересуются, буду ли я работать дальше. Нет, говорю, ищите замену.
Неожиданно подходит один из ихних финансистов и предлагает мне продлить контракт, с обещанием значительно поднять заработную плату. Я отказываюсь. Он в недоумении.
Даже Ибрагим-дихлофос стал вдруг усиленно меня обрабатывать, - будешь больше получать и можно, потом вместе с ними поехать на следующую стройку.
К слову, некоторые наши потом уехали вместе с ними и неплохо видно там устроились, раз обратно никто не возвратился. Может, и надо было мне тогда уехать, кому он мой патриотизм здесь нужен.
Но, как там, в старой песне – хоть та земля теплей, но Родина милей. Пишу заранее заявление на увольнение по окончанию контракта.
Отношу его к  нашей  кадровичке. И заранее, зная её подлую душу, видел, как она наших ребят мурыжила, вынуждая их по несколько раз приезжать за трудовой книжкой. Упреждаю её сразу – растерзаю!
Смотрит с ненавистью, но молчит.
Вот и середина июня, заметно потеплело, и конец контракта всё ближе.
Обязанности свои исполняю, но без прежнего усердия конечно. Стремлюсь пораньше уехать со стройки под каким-нибудь предлогом. А на личном фронте устоявшееся полное затишье, однажды вечером, внезапно прервалось коротким звонком в мою дверь.
Пришла, одна из знакомых. Но из тех, с кем у меня ничего раньше ничего не было. Так, просто, сказала, шла мимо и зашла. Живёт от меня неподалёку. Что, спрашиваю, с мужем поругалась, та глаза прячет и уходит от ответа.
Потом стала нагло раздеваться. И сколько мне можно страдать? О как надоели все эти варианты. Но и как можно отказать в такой ситуации, не по- человечески.
Начинаю совершать половой подвиг и вдруг в меня как иголка впилась, боль жуткая.
Вскакиваю, та в испуге тоже. Выпроводил её, тут - же, да давай бинтоваться.
На другой день она позвонила и извинилась. Ходила, говорит к гинекологу, оказывается, усик от спирали у неё отломился. Да, действительно - страшнее атомной войны….
А конец моей деятельности в фирме всё ближе и ближе. Кадровичку ещё раз предупредил о последствиях в случае чего. Даже сам не ожидал, сколько злости во мне тут накопилось. И вот заезжаю раз в поликлинику с очередной партией вновь прибывших, на медосмотр. И узнаю главную  новость – убрали «военного». Достал видно всех, хотя может это и ход, чей- то очередной. Контракт, оказывается у него всего на год был.
Больница вся гадает, кого же поставят теперь главным.  По мнению сведущих во всём людей – скорее друга мэра - Абрамова.
Между тем крысы забегали. Внезапно, и не понять по - чему уволилась с  должности заведующей поликлиникой та врачиха, что  влезла на моё место. А на место заведующей поставили ту, что когда то обвиняла меня в «непорядочности».
А Наговицина и ещё кто-то из троллей ходили по одному в мэрию, видать показать свою незаменимость и значимость. Для чего - понятно. Но только вопрос, как говорят все, уже решён. Главным будет Абрамов.
Я и сам это понял. Хотя бы по тому, как торжествующе посмотрела на меня при случайной встрече супруга Абрамова, тоже врач. Демонстративно при том не поздоровавшись. Плохого  я ей ничего вроде не сделал. Хотя, пытался же составить  им конкуренцию, тогда на конкурсе. Наверно сама мысль, что я осмелился  когда то рискнуть посягнуть на их материальное благополучие кажется им сейчас дикой. Ну, это всё хана для меня конечно, на работу обратно точно не возьмут. Мне одна из старейшин при случайной встрече про это намекнула. А пока, вроде как исполняет обязанности главного врача один из троллей.
Мне всё это было конечно не безразлично, контракт заканчивается, надо искать работу. А здесь всё – же квартира. И гараж под боком. А для холостяка, это значимость вдвойне.
И вот вечером опять звонок. «Соседушка» вновь нарисовалась.
Есть такое понятие, закон парных случаев. Вместо поломанного тогда усика, во время начавшейся шкворки, опять возникло что-то невообразимо болезненное. Оказалось просроченный фарматекс, который не как ни хотел растворяться. Я специально, убедился, посмотрев потом срок годности на пачке с таблетками, которую она с собой приволокла.
О, моя доброта и отзывчивость, за что такие страдания!
И вот он настал, последний день работы!
Мысленно я там как бы уже и не был. С тупым безразличием забрал свою трудовую книжку и даже толком не попрощавшись ни с кем – укатил.
Отпраздновал вечером своё увольнение один в полупустом ресторане, где  кривлялся в танце, как Афоня с известного кинофильма. И то же заказывал, не помню какую, но постоянно одну и ту-же песню.. Прощай ещё один зигзаг в моей жизни.


                Часть четвёртая
                АРБАЙТЕН  БЫДЛО,  АРБАЙТЕН!
«Пассыпайся», силюсь разбудить  себя сам. Хотя спешить теперь не куда. Мысль промелькнула, позвонить, что ли с утра троллям, пока «насраение» есть. И пока Абрамов ещё не вышел на должность главного врача, (а конкурс он мне припомнит) попытаться устроиться на работу. Уж участковым терапевтом, поди, всегда возьмут.
А это что опять?  Самцухочка  какая- то рядом, да ещё в одежде посапывает. Вспомнил,  приволок её вчера с ресторана. А почему в одежде? «Профессиональные» навыки ни когда ведь меня не подводили. Приподнял снизу одеяло, точно в одежде. Ну и дела. Допился. Поднимаюсь и жадно булькая, глотаю с горла припасённую минералку.
Время почти к обеду. Пока ещё в запале, набираю телефон приёмной главврача и прошу соединить меня с его кабинетом.
В трубке голос одного из троллей.
Начинаю проситься на работу. В ответ не совсем твёрдое, но предельно ясное - НЕТ.   Ну, нет, так нет. Что ещё было ожидать. Не чего было на конкурс тогда лезть. Совок я неисправимый.  И куда теперь  «арбайтен»?
Ладно, для начала надо выяснить, что за чувырла тут спит, а там как карты лягут. Налив в чашку кофе, и поставив его возле постели, начинаю легонько тормошить её. Зовут, даже не знаю как. Может Леной?  Наконец, та,  недовольно ворча, просыпается.
Делает пару глотков и требует пива. Пива нет, есть коньяк. Наливаю полную стопку и даю ей. Всандалила,  и на другой бок.  Прояснилось, привёз  после ресторана на такси, сказал, что хату здесь снимаю. Сотрудник иностранной фирмы. Хорош сотрудник, безработный.
Пойду опять становиться на учёт в службу занятости. Ну,  подруга, подъём! Настойчиво бужу её и начинаю расспрашивать, кто и откуда.
Оказалась, действительно, какой-то Леной с магазина. А почему спишь тут в одежде?
В знак протеста - отвечает. Выясняется, вначале разделась, но когда увидела на мне резиновое изделие, оделась, лишь чуть припустив трусы. Дескать, ты в «одежде» и я то-же.
Да, принципиальная. Наливаю ей ещё стопку и начинаю потихоньку выпроваживать, дескать, тороплюсь на работу. После некоторых усилий и пере пираний,  кое- как натягиванию на неё туфли.
Наконец, выходим с подъезда, её начинает заносить. Пришлось тащить её волоком до такси. Соседи, тут как назло выходят, лыбятся.
Всё, высаживаю её по дороге и в службу занятости.
Приехал, оформляюсь. На меня уже ни кто не реагирует, привыкли. «Конкурсант» вонючий, ходи теперь опять, отмечайся. Ладно, отдохну с месяц, да устроюсь, куда возьмут.
Эх, разгуляться теперь, что -ли. Деньги есть и времени сколько хочешь. Лена «до колена», кстати, телефон оставила, и ничего она – фактуристая. Звоню старому другу и однокласснику Вовану, года три не виделись.
Тот переводчиком всю жизнь где- то пашет. Договорились в выходной прокатиться на озёра. Лето тёплое, да и Вован вроде, как даже обрадовался, да ещё предложил свою машину. Тоже, старый холостяк. Живёт, неподалёку от меня. Раньше частенько в гости друг к другу ходили, а потом как-то незаметно перестали. Быт тоску навевает. Что у него вечно срач, что у меня. Единственное отличие, у меня шторы были на окнах. Ещё хобби было у него своеобразное, дарить при знакомстве женщинам кусок мыла.
Договорившись с ним, звоню Елене. Поедем красотка, кататься! Да, и про подругу не забудь. Та легко и сразу согласилась. И вот катим вчетвером ранним туманным утром. Проезжаем мимо поликлиники. Я вздыхаю. Герлы, словно прочитав мои мысли, делятся меж собой – ихним бабкам  с пяти утра приходиться занимать очередь. А Вован радостно щебечет и делает комплименты моей Лене и её подруге –тоже, фактуристой такой Вике. Пока ехали до озера, ругался с ним, «топит» газ постоянно, да открывает все окна. Дорога и без того пыльная, а тут сквозняк ещё. Подруги наши тоже морщатся.
Наконец приехали, и, выбрав место почище, расположились почти у самой воды.
Биксы наши закурили, а мы с Вованом принялись сервировать стол.
Разложили на скатёрке закуски и выпивки, костёр зажгли. Пошло, поехало. Вовану только облом, не выпить, да ему и это в кайф. Сразу три слушателя есть его трелей. А говорить он действительно мастер. Несёт всё без разбора, но очень витиевато, подарив между делом Лене с Викой по куску мыла.
Наконец, немного видать устав от собственной болтовни, пошёл прогуляться, но буквально через минут десять возвратился обратно. Да не один, а с двумя похоже видать по одежде и манерам держаться - японцами.
В этих местах всегда многолюдно, должно быть поблизости тоже расположились.
Иностранными языками Вован владел в совершенстве, не отнимешь. И вот уже они сидят возле нашего костра и пьют наши напитки. Вован наливает. Мне даже обидно сделалось, нужны они тут. А Вован, всё сыплет октавами, теперь уже по английски. Потом сделав небольшую паузу, стал представлять нас друг другу. Точно японцы. Меня он представил доктором, а Лену моей женой. Один японец, повернувшись к ней,  слегка  наклонился и на ломаном русском  раздельно так и подобострастно произнёс – вам повезло.  Та и не въехала по чему.
До меня смысл сказанного дошёл потом уже, гораздо позже. В их понятии муж врач – для жены счастье, статус высокий.
Да, что бы они подумали, узнав, что я безработный.
Пылим обратно.  А мой подогретый тонус при приближении к городу стал постепенно падать. Как то отчётливо почувствовал свою неустроенность. Все, кто рядом при делах, а я….. Словом быдло. Да, быдло, а дальше что? Зато не от кого прятаться, ходи и плюй на всех.
Да гони, чёрт с тобой, говорю  Вовану, надоело с тобой ругаться.
Дальше, как в замедленной киносъёмке, сделав полный круг на дороге, летим на неуправляемой машине в сторону обрыва. Первая мысль выскочить, но как то стыдно, на заднем сиденье визжат от страха наши герлы. Дуракам всегда везёт.  Ещё раз развернувшись, вылетаем на противоположную обочину и  становимся вертикально, как то ещё и мягко, плюхнувшись боком в болотную жижу. Кое - как вылазим через боковые дверки наверх. Все живы – здоровы и невредимы. Немного очухавшись, начинаем ставить машину на колёса, а затем чуть побуксовав, выгребаемся на дорогу. На капоте не одной царапины.
Что- то ещё тогда в голове у меня отпечаталось. Дошло, что за это время мимо нас проехало десятка два машин, и ведь ни одна не остановилась. Да, как сказал бы ещё раз сейчас тот японец – повезло нам.
А дни катятся потихоньку. Отмечаюсь так же на бирже, да всё ломаю голову- куда «арбайтен». Соседушка моя между тем ко мне зачастила. Даже рано утром забегает, когда идёт мимо на работу. Торопливо будит меня и заставляет услаждать. Пробовал выказать ей своё недовольство. Но та - клятву говорит, давал, Гиппократу, вот и выполняй! Лена с Викой тоже периодически ко мне под вечер заходят, вернее, когда выпить захотят. Я для них так же сотрудник иностранной фирмы. Лена ночевать не остаётся, у неё двое детей малолеток. Вика, пока мы «занимаемся», на кухне сидит. Прислушивается. Иной раз комментарии на наш счёт от неё доносятся. Звонил пару раз Вовану, присоединяйся, но тот не хочет. Для него они уже «старые», по «тридцатнику» уже обеим. Он всегда воспринимал только, как их называл, «милашечек» - восемнадцатилетних. А мне по фигу, пусть ходят. Глядишь, и до Вики доберусь. Уж больно цимусная.
Меж тем, пару раз ездил в соседний город. В двух лечебных учреждениях, полистав мою трудовую книжку, конкретно ничего не пообещали.
Смущает видно конечно запись, что когда то работал завом. Можно их понять, а вдруг  захочет кого «поиметь». И куда теперь сунуться? Связей нет, не завёл. Всегда только на себя надеялся. Вот и получай, конкурсант безработный.
Нет, надо что – то делать. Для начала надо завязать с разгулом. Отшить всех подруг, и начать высоко- нравственную жизнь.
Звоню Лене, приходи сегодня одна, разговор есть. Скажу ей всё наверно.
Вечером нарисовалась и довольно поддатая. Узнав, что я «ухожу в монастырь», ни сколько не удивилась. Сказала – соскучишься, позвони и упылила.  Оставшись в гордом одиночестве, протосковал часа три, как опять звонок в дверь.
Лена с Викой на пороге, встречай! Ладно, решаю, в последний раз согрешу. И завтра ищу работу. Изрядно выпив, раскрываю карты, кто я и откуда. Те в один голос, а мы думаем, где тебя видели? Спать завалились все втроём на одну кровать, благо она у меня широченная.
Лена, как всегда из принципиальных соображений легла в одежде, лишь слегка задрав юбку. Строгая. Что они жрали до этого, не знаю, но салютовали потом всю ночь кормовыми батареями так, что мне пришлось уйти спать на пол.
Под утро у них кишки наверно были все в лохмотьях. Всё, трезвость – норма жизни.  Борьба с вредными привычками и пороками! Итак, куда «арбайтен»?
Зондирую на старой работе, что и как. Главный врач пока официально не назначен, а исполняет обязанности одна из троллей- Наговицина. Да и та на днях в отпуск улетела.
Значит, ловить мне там нечего. Беру машину и опять в соседний город.
Наконец берут на работу участковым терапевтом в одну из поликлиник. Договорились, что выйду туда через пару недель.  Эх, не охота всё же мотаться. Не любитель я езды этой.  Да и  стойбище своё надо навещать  тоже, делов полно накопилось. К зиме пора готовиться, всё надо завозить, и дрова и уголь. Заборы да завалинку латать. Спешно еду туда и берусь за всё сразу. А лето в разгаре.
Дни на редкость жаркие стоят, и вода в море тёплая как ни когда. Путина лососёвая в самом ходу .
Рыба прямо валит по всему побережью. Без икры и водки жрать не сажусь. Эх, красота и довольство! Уезжать не хочется. Втянулся опять в разгул незаметно. Все условия к тому же способствуют. Постоянно наезжают родственники и старые друзья.
Но, пора к труду и обороне! Ловлю себя на мысли, что порядком отстал в профессиональном плане. Когда завом работал, так всё больше как завхозу приходилось пахать. Вечные ремонты и аварии. Почти всё приходилось самому доставать и вести. Отупел, конечно, придётся начинать всё теперь с нуля. Для начала вхожу в «отходняк».  И собираюсь на работу, купив первым делом себе новый дипломат, да пару галстуков в придачу.
Что дёрнуло меня тогда  позвонить на прежнюю работу, до сих пор не пойму.
Откуда во мне дурь, тогда опять проснулась, взял да и набрал телефон приёмной главврача. Абсолютно, ни на что, не надеясь, интересуюсь, можно ли устроиться на работу участковым терапевтом. В трубке голос одного  из троллей и опять отчётливое - НЕТ. Жаль, но это окончательно выбило меня из равновесия. Было бы перед кем  унижаться, ладно бы главврач решал мою судьбу, а то- тролли. Боятся так меня, что-ли. Или  Наговицину. Так и той возможно там уже не работать. Я кстати и предупреждал её тогда, при «военном». Толком, не соображая, зачем мне это надо, но страстно желая сцепиться с троллями еду для начала на старое место работы, в поликлинику. Пускай не возьмут, но хоть потешусь!
Захожу к новой заведующей, той, что когда то обвиняла меня в «непорядочности». Спрашиваю у неё, можно ли написать заявление на работу и не будет ли она - против. Та любезно соглашается. Пишу тут же заявление, та расписывается под ним - не возражаю, - и еду к троллям.
Лёгкость, с которой она подписала тогда заявление, не вызвала у меня подозрений и дошла до меня гораздо позже. А пока, что несусь к зданию нашей администрации, ставлю машину и иду в приёмную. На месте никого. Замещающего Наговицину тролля то же нет. Где то ходит. Сижу, жду. Нет ума – считай калека. Зачем ждал, а потом ещё пошёл разыскивать, конечно, нарочно спрятавшемуся от меня тролля. Наконец нашёл его, в одном из кабинетов, сунул ему заявление и тот, пряча глаза подписал. Сцепиться не получилось…
О, глупый я осёл! Сколько раз я потом материл тот день и час. Лень, видишь ли ему мотаться в соседний город. Далась эта бюджетная сфера! Консерватор чёртов.
Ну, а пока, с каким- то нахлынувшимся успокоением покупаю ручки, блокноты и прочую необходимую в работе мелочёвку. Решил, что бы ни было вести себя тише воды. Пусть лучше изгой чем активист. Меньше обязанностей.
Начинал к тому же здесь когда то участковым терапевтом. Видать судьба -  как началось, так и кончится. Накануне выхода на работу решил лечь пораньше. Соседушка, кстати заходить перестала. Видать насытилась, а может, другого нашла. Намекала же мне как то, видя моё недовольство, что нравиться ей один молодой сослуживец. Ну и пусть там столы расшатывают. Мне теперь всё, «арбайтен», да сопи в две дырки.
Лежу, ворочаюсь, с боку на бок. Хорошо Лену с Викой отшил. Неделя, как не захаживают. Только подумал, звонок в дверь. Судя по настырности и длительности - точно они. Встаю и иду к двери в полной решимости отругать их и турнуть как следует. Конечно они. Я и рта не успел открыть, как они влетели в прихожку, чуть не сбив меня с ног.
Да чёрт с вами, пейте быстрее, да уматывайте. Так им прямо и говорю.
Выпили они принесённую с собой бутылку водки, да я ещё своей их попотчевал. Надрались они прилично, и не подумав уходить стали моститься на кровать, но я, помня о  предыдущей ночи, положил их обоих спать на пол. А сам, чертыхаясь и абсолютно трезвый разделся, и ещё раз, проверив заведённый на шесть утра будильник, лёг на свою кровать.
Только свет потушили, смотрю, кто-то бесшумно так, в свете Луны, на карачках по полу ко мне приближается. Вика! Ну, ты даёшь.
Да лезь, лезь, «фактура» чёткая! Только тихо, что-бы. Не успел я на неё взгромоздиться, как чую, кто-то меня за ногу потянул. Лена, чёрт бы её подрал, тоже на карачках, схватила её за пятку и тянет. И тишина. Пришлось к ней на пол сползти.
Не тут то было. Следом Вика обратно, и на меня ползёт как вампир. Я вскакиваю и к себе на койку.
Опять тихо. Только задремал, чую Вика уже по мне елозит. Но опять мою ногу с кровати потянуло. Пришлось снова сползти к своей Елене. А Вика, в такой- же тишине встала и пошла в туалет. Давай Лена «до колена»,  оголяй, что-ли, свои «принципы», пока нет её. Но тут раздался такой грохот, что у меня от него  в голове вспыхнули сразу две ассоциации. Либо это холодильник упал на кухне, либо окно там вдребезги. Вскакиваю и несусь туда, чуть не опрокинув  идущую в темноте  навстречу мне Вику.
Врубаю свет, на кухне всё цело. В ванне тоже. Заглядываю в туалет, а там валяется на боку выломанный с корнем унитаз. Первая мысль – вода по сеансам, а вдруг утром рванёт из дырки?
Плохо соображая, но  понимая, что дуб в сантехнике, одеваюсь и спешно иду на гараж, благо там всегда есть полно всякого барахла. Набираю в пустое ведро немного цемента с песком и обратно. Пришёл, герлы мои храпят во-всю.  Матерясь на чём свет стоит, поставил унитаз на место и зацементировал.
Когда спать лёг, вспомнил, утром на приём с восьми. И должно быть начало глубоко- нравственной жизни. Скосил глаза - три часа ночи.
Великолепно. Всё, хватит. Обрежу звонок.  Сон пропал. Чёрная ночь, чёрные мысли. Что хорошего меня может ждать на работе? Старейшины да тролли.
И как там, у Ремарка – уходить тяжело, а возвращаться ещё тяжелее.
И вот он настал, первый день работы на старом месте. Приехал туда как культурный, в костюме и галстуке. Сел на приём, отработал, съездил на вызов к больному, и к концу дня чувство, что так вечно всё и было. Всё, буду теперь пахать так до пенсии. Без треволнений. И на одну ставку. Лучше чаще в стойбище буду ездить. Пора и за хозяйство там взяться. Заросло всё так, где сопка с лесом, а где мой огород не разобрать. С гулянками, решительно надо покончить. В этот же день, докупаю себе кое- что из спорт- инвентаря и вечером начинаю заниматься. С почином доктор! Высоко и глубоко нравственным!
Лишь бы не трогал ни кто. Совок! К слову, в основном все приняли моё возвращение вполне нормально. Никто вслух не ехидствовал. Да и повода не было. Ни кого ведь не жрал. Единственно одна из «старейшин» в полу-приказном тоне предупредила, что я один должен провести прививки от гриппа по всем городским школам. Понимая, что это попытка прощупать меня, а возможно и заработать себе лишние очки, в случае моего недовольства, просто молчу и соглашаюсь. Не хотелось начинать со скандала. Школы на всех докторов как правило  делили.  В конце первой рабочей недели планёрка в поликлинике. Места мало как всегда, отдельного зала нет. Все не помещаются, и часть персонала торчит в предбаннике.
Здание то было не приспособленное, и ещё когда то и я здесь планёрки проводил. А сейчас, скромно стою, в одной руке ручка, в другой блокнот. Ловлю на себе красноречивый взгляд одной из старейшин. Валяйте, торжествуйте. Переживу. Зарплату не вы мне платите. И не тролли. К слову, если мне когда и случалось работать с бывшими мало- мальскими руководителями, то я их не унижал, щадил их самолюбие. Первая же фраза заведующей ещё раз показало мою природную совковость. Планёрка началась с меня, и с того, что я не правильно написал на какой -то амбулаторной карте одного из больных его место работы. Что- то вместо трёх ооо и названия фирмы, два оо. Да ещё анализ на глисты кому-то не назначил. Понял, совок, почему она так легко согласилась с моим возвращением? Теперь она, наконец- то меня «поимеет». Так мне и надо. Наверно привычка к самобичеванию и консерватизм,  удержали меня тогда, от тут-же возникшего желания уволиться. Так и повелось потом, на всех планёрках моя фамилия  звучала в обязательном порядке. Я нарочно прятался в предбаннике, что- бы не слышно было.
И продолжал стойко «арбайтен». В минуты многочисленных замечаний в свой адрес заставлял себя думать о чём ни будь приятном, о Лене с Викой. Они как раз график установили, и ходят ко мне теперь по отдельности. Под кровать впору фундамент залить. В планах так же купить ближайшим летом катер и катать их в сомбреро с  песнями. В хор ходил всё же – опыт имеется. Ради этого хотя бы и нужно терпеть все унижения.  А главным врачом к этому времени действительно  поставили, как и ожидалось –Абрамова. И без всяких конкурсов. Как Абрамов пришёл, Наговицина сразу испарилась, как я ей и предсказывал. И сейчас работает где то в другом городе. Это у меня только сил и нерв хватает пахать здесь в разжалованном состоянии.
 Начальники мои непосредственные чуть от меня тогда отстали, но немного переждав, только и ждали повода, чтобы прицепиться. Одна больная раз на меня пожаловалась, дескать, я не разобрался, от чего ей так плохо на днях стало, да ещё и зуд во влагалище появился. Я действительно не спросил, не совсем удобно, да и сама могла к гинекологу сходить. Заведующая, когда больная (больше на голову) к ней с этой жалобой пришла, посоветовала сразу написать на меня заявление. И пустилась в пространственные записи в её амбулаторной карте, что дескать мною, лечащим врачом, допущены грубые экспертные ошибки и далее в таком же духе. Представляю, если бы я действительно что-либо напартачил. И эта карта попалась какому ни будь ушлому адвокату.
Больная та благополучно излечилась, и зуд во влагалище конечно прошёл. А мне очередной урок в жизни. Теперь, во избежание «грубых экспертных ошибок» у всех про зуд спрашиваю. Пашу на ставку, зарплата так -себе, но мне хватает. Подрабатывать не хочу, опасно, больше зацепят. А молчать тоже постепенно надоело, стал огрызаться, по поводу и без повода.
Как-то раз пошёл на приём к самому Абрамову. По поводу доплаты за сверхурочные вызова к больным. При «мне» всё-же платили.
Захожу к нему в приёмный день. Поздоровался с его женой выходящей из  кабинета. Та молча и презрительно отвернулась. Сажусь, объясняю, в чём дело. В ответ слышу от Абрамова твёрдо-чеканную тираду. Что я говорю глупости, не хочу работать и занимаюсь вредительством. Ну, всё. Всё как тогда, с комсомолом. Ничего не изменилось! Осталось кружок хорового пения открыть. Встаю и ухожу, так мне и надо. Совок законченный. И когда перестану за всех стараться. Люди для себя только и делают. «Старейшины», например, втихушку получили себе звания «отличник здравоохранения». Всё пенсия больше. К слову нагрузка у меня тогда была весьма приличная. Но, что характерно.  Сидят рядом, к примеру, два доктора. Один задыхается на ставку. Рядом другой, принимает на полторы. Но принимает так, что нагрузки почти нет, ибо он примет тебя так, что ты к нему больше никогда не пойдёшь. И получает он больше всегда, чем тот, кто честно пашет на ставку и оклад у него выше. И не устает.
В силу своего характера не люблю отказывать в приёме, особенно когда сами больные просят. А нагрузка-это всегда спешка. А там где спешка можно и прошляпить что- ни будь. Вот и меня вызвали на врачебную комиссию по двум запущенным ракам. Больные эти мне тогда сразу попались, но я бы не чего уже не сделал. Но как –же, как-же!  Тролли обрадовались. Обставили всё с помпой. Комсомол, одним словом. Интернов даже пригласили. Абрамов, довольно потирая руки, многозначительно изрёк в самом начале, глядя на меня - пусть  молодые доктора послушают. Дескать, какой я дурак. Слушать им то было особо нечего, оправдывался один я, а не другие доктора, присутствующие там и больше сопричастные к этому делу. Похоже поход на тот треклятый конкурс теперь будет до конца отрыгиваться на моей здесь работе.
Прессовали меня далее по чёрному, за всякую ерунду. Даже статистик наш, когда в поликлинику пришёл к нам на собрание главный, зная чего все наверху хотят, обличила меня в плохом оформление стат-талонов.
Да, почерк у меня жуткий. А про то, что в том месяце нагрузка у меня зашкаливала, конечно - не сказала. Я и сейчас удивляюсь своему тогда терпению, зря всё это было и донельзя глупо. Даже одна из «старейшин» мне  раз чуточек посочувствовала – не пойму что на тебя такое. А чего непонятного, не их поля ягода. Сказал же я как то при очередном разборе моего очередного косяка троллям -  вам бы только в тридцать седьмом году работать, пол страны бы передавили. Вот так дальше и покатилась моя жизнь, вся только в  ожидании очередного отпуска и решимости потом уволиться. И каждый раз, хорошо отдохнув и погуляв, и любя всё и всех, я возвращался обратно. Один раз только, всерьёз обозлившись, написал заявление на увольнение, после того, как заведующая прибавила мне приём на полчаса по «половому признаку». Мужчина – врач, дескать, должен больше принимать больных, чем женщина-врач. Вышестоящие тролли, конечно обрадовались. Но, по видимому, больше для подстраховки, и конечно зная, что я молчать не буду, затребовали у статистиков отчёт по исполнению моей врачебной функции за прошедший год.  Проще было опять придумать, что я вымогал взятку, скажем, с губернатора. Считали эту функцию несколько дней, и не лень же было. К их великому огорчению моя функция оказалась перевыполненной на тридцать процентов. Мне смешно так стало, ну а если бы я её не довыполнил? Выгнали б с треском? Показатель то старый – бюрократический. Посоветовал я тогда троллям для полного счастья запрос послать в мединститут где я учился, в Хабаровск, там вроде как выговор у меня был за первый курс. В итоге договорились полюбовно, тролли полчаса эти злосчастные убирают, а я забираю назад своё заявление. Эх тролли, тролли!  Для них, чем больше проблем, тем лучше. Сами их и создают. Ибо в мутной воде всегда легче ловить рыбку. Только не хотят понимать, что за всё надо платить, рано или поздно. «Военный» к слову и год не прожил, после окончания своих чудачеств.                Интерес «сверху» ко мне всё -же постепенно угас, но лишь после ухода «старейшин» на пенсию. Цветы в кабинете больше не развожу, плохая примета.                Окружающий мир теперь другой. Общество разделилось на кланы и сословия. А ко мне как то незаметно  пришло чувство внутренней свободы и раскрепощения.  Мне не от кого прятаться, хожу и плюю на всех.   

Медленно, среди черноты, проявился противный звон будильника.  Взгляд скользнул на люстру, потом вправо на подушку. Кто там?  Наверно Лена.
                Большой конец!