Иван Федорович

               
         Налетевший порыв ветра поднял на улице пыль и зашумел в ветвях березы. Флюгер – самолетик, что стоял над беседкой отчаянно закрутил винтом, словно пытался оторваться и взлететь, в уже начинающее темнеть вечернее небо.

 Иван Федорович прошел по дорожке, открыл калитку и, выйдя за ограду, затворил ее за собой. Новый недавно поставленный забор стеной отделил его от дома, в котором звучали голоса детей и внуков, приехавшие погостить на выходные. Он присел на скамейку, что стояла возле ворот. В очередной раз Ивану Федоровичу нездоровилось. Началось это несколько лет назад, когда однажды утром он проснулся с тяжелой головой. Тяжесть быстро исчезла, и Иван Федорович не успел встревожиться, но на следующий день возвратилась снова. Со временем к этой тяжести прибавилась пульсирующая головная боль. Несколько  обследований у врачей ничего не прояснили, и Иван Федорович махнул на медицину рукой. Единственный близкий друг,  которому он рассказал о своей беде посоветовал обратиться к ясновидящей. После некоторого раздумья Иван Федорович сходил к ней, но и та о его состоянии ничего  не сказала. В последнее время головная боль и тяжесть  стали сопровождаться упадком сил, словно кто - то в этот момент подключался к Ивану Федоровичу и забирал их. Происходило это не постоянно, иначе он бы просто не выдержал, были дни, когда боль напоминала о себе лишь легкой пульсацией в голове, но иногда было трудно. Близкие сочувствовали Ивану Федоровичу и жалели его, но брать на себя выполнение домашних обязанностей, которые всегда лежали на Иване  Федоровиче не стремились. Он не обижался на них, ведь чисто внешне Иван Федорович продолжал оставаться здоровым человеком. Вся его боль отражалась в глазах, которые становились в такие моменты похожими на глаза тяжело больной собаки, и, глядя на себя в зеркало, он поражался, почему другие этого не видят. А однажды пришло понимание: не видят – потому что не смотрят. И снова не было никакой обиды, ведь когда то он сам, ухаживая за больной матерью, не пытался всматриваться в ее глаза.

- Здравствуй, Иван, - вдруг услышал он голос соседки Веры Николаевны, - у тебя полон дом гостей, а ты один сидишь?

Вера Николаевна жила в доме напротив и теперь, открыв калитку, смотрела на него.

- Здравствуй, Вера,- ответил Иван Федорович, - нездоровится мне, посижу немного, чтобы своих не расстраивать.

 Соседка подошла к нему и села рядом.

-Что с тобой, Ваня?- спросила она. 
- Голова покоя не дает,- болит, кружится и звон какой - то в ушах,  - вздохнув, сказал Иван Федорович.
-Врачи что говорят?- Вера Николаевна участливо коснулась его рукой.
Иван Федорович усмехнулся:
 - Говорят, что никаких серьезных изменений, которые могли бы вызывать такое состояние, они не видят.
Он помолчал, вздохнул и добавил:
- Может это наказание мне за грехи мои  или родственников.
         
 Вера Николаевна посмотрела на него долгим взглядом и сказала:

- Ваня, ты не пробовал в церковь сходить? У меня, когда в прошлом году муж погиб, никаких сил жить не осталось, инсульт перенесла, о смерти думала. Хорошо человек нашелся, посоветовал в церковь пойти, с батюшкой поговорить. Пошла я и батюшка сказал, чтобы  подготовилась я к исповеди и причастию. Я, когда исповедовалась, все время плакала, всю жизнь свою батюшке  рассказала,  отпустил он  грехи, а после причастия так легко мне стало. Год уже в церковь прихожу и поняла я, Ваня, за это время, что Бог всегда со мной рядом был и звал меня, только я не слышала. Многие о Боге только тогда вспоминают, когда плохо им.  Человек, даже очень близкий и обидеть может и предать, а Господь никогда не обидит и не предаст. Это мы его  грехами своим  предаем. Однажды слышала  я на проповеди слова, что в душу мне запали:
«Люди Христа предали,  распяли и убили, и каждым своим совершаемым грехом предают и убивают его снова».  И представилось мне, что ни кто-нибудь, а я грех совершила и Христу, распятому на кресте,  рану нанесла. Если бы каждый, кто грешит, мог себе это представить  – люди бы иначе жили.

Иван Федорович с удивлением слушал соседку. Ее слова не вызывали недоверия,  была  в  ее голосе,  какая - то убежденность в своей правоте.

- Может и действительно, схожу на днях,- проговорил он.
- Сходи Ваня, сходи, - сказала Вера Николаевна и поднялась со скамейки, - поздно уже, пойду я.

Прощаясь, она коснулась  его руки   и ушла к себе.

Иван Федорович посмотрел, как пройдя во двор, Вера Николаевна закрыла калитку, с удивлением заметив, что боль, преследующая его весь день, исчезла.  Он взглянул на вечернее небо и  поднялся со скамейки. Перед тем, как идти домой, Иван Федорович постоял еще немного, вдыхая полной грудью вечерний воздух и вдруг заметил, что тот наполнен ароматом цветущей черемухи, в кустах которой, захлебываясь от любовной страсти, поет соловей.