Прибыв к месту назначения, люди заметили полуразрушенный хутор на самом берегу залива. Один полуразрушенный дом, стоявший на небольшой возвышенности и обдуваемый со всех сторон ветром, внизу – вода, и вокруг – больше ничего. На всех он произвел грустное впечатление. Людей привезли и оставили, не обеспечив какими бы то не было плав - средствами, снастями или рыболовецким инвентарем. Ничем, и уехали. Но самое главное, люди, прибывшие на место, не возмущались, не кричали, не ругались, не кляли (как говорят) судьбу и всех, а оценив ситуацию, принялись за работу по устройству быта, так как поняли, что претензии предъявлять некому, а жить им где-то надо.
Каждой семье досталось по комнате. Все вместе с детьми стали приводить свое жилье в пригодное состояние. А уже через несколько дней все члены бригады с утра решали вопросы, поставленной перед ними основной задачи, а женщины заканчивали облагораживать быт в своих, отведенных каждой семье, комнатах.
Правду говорят: «Голь на выдумки сильна, а богач на деньги». Вот и наши рыбаки нашли старое деревянное корыто, законопатили неизвестно чем имеющие отверстия, связывали плоты, собрали с чердака валяющиеся с довоенных времен старые немецкие рыбацкие сети и стали приводить их в рабочее состояние. Здесь очень пригодился большой опыт и знание морского дела Геннадия Дмитриевича, ведь у них даже «челнока» (игла для ремонта сетей) не было, и Геннадию Дмитриевичу пришлось его делать самому, вручную. Одним словом, люди старались, не жалея ни сил, ни время. Постепенно налаживался быт и условия труда. Однако, не хватало продуктов питания, нечем было отапливать помещение, не было ни бани, ни других возможностей помыться, и эти вопросы нужно было тоже решать и без промедления.
А с приближением зимы, стали мучить холода. Люди выбивались из сил, и с каждым днем становилось все труднее выполнять план. Зима выдалась ранняя и на редкость суровая. Толщина льда доходила до метра и больше. Рыбакам приходилось вручную пробивать проруби в такой толщине льда и на холоде находиться целыми днями. Даже здоровые мужчины не выдерживали такой нагрузки. А легкие Геннадия Дмитриевича, перенесшего совсем недавно двухстороннее воспаление легких, сильно давали о себе знать. При кашле часто шла кровь. Он стал сильно задыхаться. Да и сердце, перенесшее закупорку сердечного клапана, полученное им в результате налета на глубинную мину, находясь в составе военного конвоя, сопровождающего военные корабли, стало, как он сам говорил, сильно пошаливать.
А улов рыбы становился все меньше и меньше, его почти не было. Подходил очередной срок сдачи улова. Геннадий Дмитриевич, выбрав из членов бригады человека покрепче, по имени Николай, дал ему указание: собрать весь улов, отвести в Кёнигсберг и сдать всё. Объяснить, о трудном положении в артели, сообщить, что есть больные дети и привезти хоть какие–то продукты.
Оставшиеся мужчины из последних сил пытались хоть что–то добыть для пропитания своих людей, но этого было настолько мало, что люди от голода валились с ног. Надежда Семеновна, будучи в положении на седьмом месяце, вместе со старшей дочерью Ирой и еще с двумя женщинами ходили на «подрывное поле» копать мерзлую картошку, приносили ее домой, готовили из нее лепёшки и кормили всех, кто ещё мог есть.
«Подрывным полем» называлось поле, засаженное картошкой ещё немцами. Но когда они покидали Кёнигсберг, они это поле заминировали. А люди, которые знали, что там, в земле, под снегом можно найти хоть немного картошки, ходили туда, копали, кто находил, а кто там и оставался – подорвавшись или замерзнув, так как стояли сильные морозы.
Шёл уже третий день, как Николай увез весь улов. Дома его ждала жена – Антонина и трехлетняя дочка. Дочка чувствовала себя совсем плохо, а Антонина боялась оставить её одну, беспомощно лежащую на кровати. Дети постарше из других семей, которые хоть как-то могли глотать лепёшки из мороженой картошки, чувствовали себя немного лучше. А вот Геннадий Дмитриевич и его младшая дочь – Аня, лежали еле-еле живые. Вообще, зрелище было не для слабонервных. Самое страшное – спасение не ожидалось. Его просто неоткуда было ждать.
Наконец, уже поздно вечером Николай вернулся домой, и сказал:
- Улов забрали, сказали, что норму не выполнили, значить ничего не получаете.
Вероятно, от сложившихся сложных обстоятельств, или от сильных переживаний, а может от непосильных работ или от всего сразу, но у Надежды Семеновны начались преждевременные роды. Женщинам с артели удалось помочь Надежде Семеновне и, не смотря на отсутствие даже малейших необходимых условий, на свет появилась здоровая чудесная девочка.
Русские женщины, надо отдать им должное, очень выносливые. Ведь это надо же, в таком состоянии, пройти по заснеженной дороге до «подрывного поля», копать, искать в мерзлой земле картошку, принести её домой и приготовить из неё лепешки, а потом ещё и накормить людей, которые не могли сами подняться, можно ли переоценить такой поступок? А потом ещё и родить ребёнка! И это действительно было так. Люди не раз вспоминали об этих лепёшках, которые хрустели на зубах, и которые с трудом глотали. И люди за них благодарили, но это было позже. А на утро, едва придя в себя, видя тяжелое положение в артели, чуть дышавшего мужа и беспомощно лежащих детей, Надежда Семеновна оставила свою малышку на старшую дочь и решила сама добраться до Управления.
Одному Богу известно, как по заснеженной дороге прошла она эти километры до Ладушкина, а потом добралась до г. Калининграда (Кёнигсберга), там – до Управления, и как смогла найти, к кому там обратиться, но домой она вернулась на скорой помощи с медперсоналом и милицией. Врачам удалось помочь всем, а милиция опоздала.
Узнав, что Надежда Семёновна поехала в Управление, Николай уговорил свою жену – Антонину отпустить его по делам в город. Заодно он сказал: «Предложу одному знакомому человеку за хорошую цену золотые часы, которые родители подарили Антонине на свадьбу. И куплю продукты, а то дочка совсем стала слабенькой».
Николай назад не вернулся. Он хорошо знал, что возвращение грозило ему тюремным заключением. Оказалось, что и раньше он присваивал значительную часть провизии, выдаваемой ему на артель, чем и довёл всю артель до такого состояния.
Однако, врачу, даже после не очень тщательного обследования Геннадия Дмитриевича, стало понятно, что оставаться на такой физически тяжелой работе Геннадий Дмитриевич больше не может.
После заключения врачей, ему пришлось передать все дела одному из членов артели и найти работу посильную его состоянию здоровья.
Это был март 1947 года, весна стояла холодная и затянувшаяся. Правду люди говорят: « Марток – натянешь трое порток».