I do not understand Russian
------------------------------------------------
А начинается эта история так.
Генерал везет внучку в ведомственный пионер-лагерь Дзержинец в Зеленом. Сорок минут от Минска на электричке. Но, понятное дело, что едет генерал не на электричке, а на служебной машине, черной волге с номером из трех нулей, четвертый цифра, которая обозначает место генерала в иерархии той организации, где он служит. Девочке пятнадцать лет. Учителя жалуются:
Избегает любой общественно-полезной деятельности. Нет, учится хорошо. Рисование, музыка, стихи наизусть. Но отмалчивается при обсуждения актуальных политических событий на уроках истории и обществоведения. Часто беспричинно плачет. Трудный возраст. Период полового созревания.
Генерал принимает решение: Пусть девочка поживет самостоятельно в коллективе сверстников. Дети в Дзержинце хорошие, их родители - наши, проверенные люди.
Прекрасный смуглый полуголый юноша прыжками пересекает шоссе перед самым капотом генеральской волги. Девочка провожает взглядом чудесное видение. «Александр Сергеевич Пушкин», - произносит она.
- А это еще кто такой? - интересуется генерал у водителя. Водитель пожимает плечами.
- Как же это у вас в Зеленом негры по лесу бегают, как у себя в джунглях, а вы ничего не знаете.
- Сейчас до телефона доберемся, я все узнаю, - говорит водитель.
- А почему по рации нельзя? – интересуется генерал.
- Да она отсюда не берет нихера, эта рация.
- Я тебе сколько буду говорить, чтобы ты при ребенке не выражался.
- Я извиняюся, - говорит водитель и оглядывается на девочку на заднем сидении, - Да она нас не видит и не слышит, - говорит водитель понятливо усмехаясь.
И в самом деле взгляд юной девы устремлен куда-то за линию горизонта, а губы шепчут странное:
«Ты в сновиденьях мне являлся,
Незримый, ты мне был уж мил,
Твой чудный взгляд меня томил,
В душе твой голос раздавался...»
- Аутизм , - думает генерал. - Казалось бы три поколения, - а как сильно проявляется это еврейское.
А уже вечером шофер докладывает генералу: Отец – кубинец Хуан Корсо. Уехал на Кубу десять лет назад. Сведений о нем нет. Мать - Корзюк Валентина Федоровна мастер цеха на швейной фабрике Комсомолка. Брак не зарегистрирован. Хлопца зовут Эрик. Сорок девятая средняя школа, девятый класс. Учится хорошо. Комсомолец. КМС по боксу. Чемпион области середи юношей.
Лучшая дискотека в то лето была в Энергетике. Кто-то видел, как она сама подошла к Эрику и они о чем-то недолго разговарвали, а потом исчезли. Искали девочку всем отделом. Еще бы, похитили генеральскую внучку. Подняли милицию и воинскую часть в Красном. Прочесали все лагеря, лес и деревни вокруг, а обнаружили их случайно, когда поставили на прослушку ее единственную школьную подружку Эмму Циммерман. Они заперлись и сидели безвылазно на пустой родительской квартире в Минске. Чем они там занимались, после осмотра квартиры не осталось сомнений. "Состояли в половой связИ." - доложили генералу.
- Что будем делать с негритенком? - спросил у генерала шофер, который не только по должности, но и по жизни, был ангелом хранителем генерала, и всей его семьи.
- Сажать будем, - сказал генерал, - за изнасилование.
- Там не было насилия, ответил шофер, все по обоюдному согласию.
- За развращение несовершеннолетних, - сказал генерал.
- Да он сам несовершеннолетний.
- Двести пятьдесят статей уголовного кодекса вам не достаточно, чтобы посадить, - разозлился генерал.
- А с девочкой что? – спросил шофер.
- О девочке не беспокойся, - сказал генерал, - с девочкой мы сами решим, в семейном кругу.
Впервые я его увидел в камере малолеток, куда меня перевели старшИм. Вечером, когда через кормушку шныри подавали ужин, он вылез из своего угла, расстелил на шконке полотенце , взял миску и ел стоя.
- Вы что, выгнали его из-за стола? – спросил я.
- Нет, сказали мне мои подопечные малолетки, - он сам не хочет с нами . Говорит, что с белыми ему за одним столом сидеть впадлу. Вы его лучше не трогайте, он дерется. Он старшОго перед вами избил.
- За что?
- За то, что тот его нацию оскорбил.
- Какая у него нация?
- Вы что не видите – черная.
- Кто-нибудь в шахматы играет? - спросил я после ужина.
- Эрик играет, сказали мне и показали на укрывшуюся с головой пальто фигуру на верхней шконке, - но ему не с кем.
- Эй, Капабланка, - сказал я и потряс у него над головой шахматной доской с гремящими внутри фигурами.
Он вылез из под пальто и посмотрел на меня с радостным изумлением.
- Вы знаете это имя?
- Знаю, - сказал я, - могу тебе показать его лучшую партию с Алехиным в 1931 году Нью-Йорке.
- Можно я буду вашим другом, - сказал он и протянул мне руку.
- Можно, - ответил я, - но с одним условием, ты будешь завтракать, обедать и ужинать вместе со всеми за одним столом.
С этого и началась наша дружба. За столом мы сидели вместе, он перебрался из угла к окну, так что шконки наши стояли рядом.
- Ненавижу всех, - сказал он мне однажды ночью.
- Кого всех?
- Белых.
- Я сам белый.
- Вы – еврей, сказал он, - это совсем другое дело.
- Ничего себе, у тебя расовая теория.
- Все белые – тупые, я это еще в школе заметил. И алкаши, - добавил он. - Вот я у вас английский словарь видел. Вы зачем язык учите?
- Для общего развития.
- А я думал, что вы их тоже ненавидите. Давайте вместе английский изучать. Как будет: "Я не понимаю по-русски" ?
- I do not understand Russian.
- Напишите мне в тетрадку. Когда я выучу английский, по-русски вообще перестану разговаривать.
- А ты какой язык в школе изучал?
- Немецкий. Они всех заставляют учить немецкий. Им все еще снится, что немцы в Пуховичах.
- Какая у тебя статья?
- Двести первая. Хулиганка.
- Расскажи.
- Стоял на автобусной остановке. Подошел мужик лет тридцати. Начал цепляться, как я одет и какая у меня прическа. Я ему ответил, что какая у меня может быть прическа, у меня волосы на голове так растут.
Он начал меня передразнивать, как будто у меня еврейский акцент. Нет у меня ни какого акцента. Я по-русски лучше, чем эти белые разговариваю. Мне стало противно. Я хотел уйти, он схватил меня за руку. За правую. А мне все равно в какой стойке работать. Я стойку могу по ходу боя менять. Ну, я ему засадил голову. Старался не сильно, но все-равно с ног сбил и вырубил. Я убежал, а менты уже через час у нас на квартире. Мужик этот с корками дружинника оказался.
Я потом спросил как вы меня нашли, а они мне говорят, по описанию. Ты у нас такой один черномазый на весь Первомайский район.
Ты знаешь, что такое быть единственным черномазым на весь район. Местные приходили смотреть через дырку в заборе, как я играю в детском саду на площадке. Меня все время трогали руками, чтобы убедиться в том, что я настоящий. Когда я что-нибудь говорил, все-равно что, все хохотали таким смехом, каким смеются в цирке, когда показывают ученых обезьян. А если бы ты знал, что вытворяла со мной няня, когда я оставался в группе продленного дня…
Кончилось лето тысяча девятьсот восьмидесятого года. Снова заработал, остановленный на время олимпиады судебный конвеер. На суд из тюрьмы Эрика повезли в уазике. Окна в автобусе были закрыты шторами. Когда Эрик попытался отодвинуть штору, чтобы посмотреть в окно, конвойный мент закричал: «Сидеть, черножопый!» и ударил его рукояткой пистолета по голове.
На суде Эрик молчал. Когда секретарь суда, после вынесения приговора, спросила у него: - Вам все понятно в судебном решении.
Он, не вставая со скамьи, сказал:
- I do not understand Russian.