Владимир Преображенский: «Что такое «куртуазный декаданс»?
7 июня в московском клубе «Швайн» состоится редкий концерт культовой группы «Бостонское чаепитие», за которой стоит целое субкультурное движение современных декадентов, денди и эстетов – «Бархатное подполье». В этом году коллектив, которому принадлежит также первая в России песня про Интернет («Новый эскапизм»), отмечает свое 15-летие. И по этому поводу играет – нет, пока не юбилейный, а экспериментально-эксклюзивный «Концерт для своих», который позволит рассмотреть различные грани творчества «Бостонского чаепития»: и декаданс, и джаз-рок, и дарк кабаре, и new wave. Говорят, не обойдется и без эротического перформанса!
В программе концерта выступит замечательный поэт Сергей Зхус, также участник движения «Бархатное подполье», автор сюрреалистических, а также куртуазно-эротических стихов, который обещает порадовать в ходе «Концерта для своих» новыми откровениями.
У пришедшей публики появится возможность окунуться на время в иной мир, пропитанный ароматом благовоний и духов, наполненный красотой и богемностью, элегантностью и аристократизмом. Красота и эстетика декадентских салонов, сюрреалистическая поэзия Сергея Зхуса и отзвуки кабаре 30-х годов, джазовые импровизации, традиции арт-рока с элементами готики группы «Бостонское чаепитие», опьянение атмосферой декаданса и упадочности – все это рай для современных гедонистов.
Сегодня Musecube представляет интервью с Владимиром Преображенским –основателем и главным идеологом фестиваля «Бархатное подполье», и лидером группы «Бостонское чаепитие».
— Что повлияло на формирование Вашего вкуса изначально – может быть, какие-то яркие впечатления в детстве, в юности? Какая книга, музыка, образ «отравили» Вас в свое время, что стало не хватать куртуазности и декаданса в жизни?
— В школе мы учились по советским учебникам. Это были 1984 — 1985 гг. В учебниках по литературе и истории искусство делилось на пролетарское, советское – хорошее и на буржуазное – плохое. И как примеры буржуазного и реакционного искусства, приводились произведения крайнего символизма, в которых непонятно о чем была речь: пьесы Метерлинка или пьеса Беккета «В ожидании Годо», которые пропитаны упадочностью, туманными образами, атмосферой удушья и апокалипсического предчувствия. Сами произведения не давались, только краткие содержания. В отрочестве пробудилась любовь к Востоку, когда мне читали японские сказки, когда рассматривал картинки к сказкам народов мира. В начале 90-х. появилась мода на эзотерику, благовония; в Россию хлынула волна Востока, которую чуть раньше подхватил Борис Гребенщиков. Лет в 17 я увлекся идеями хиппи. И это тоже было связано с идеями эскапизма, бегством от социума, бытового реализма, от карьеризма, от практицизма. В поисках свободы, в поисках прекрасного мира. В этот же момент я поступил в Московский педагогический университет имени В. И. Ленина на филологический факультет. И началась другая жизнь: литературная, гуманитарная. Появились уже другие знакомства, интересы. Там я узнал, кто такой Оскар Уайльд и прочитал роман «Портрет Дориана Грея». На одной из лекций нам вскользь рассказали про роман Гюисманса «Наоборот», упомянув, что это манифест декаданса, крайнего эскапизма. Я купил этот роман, который очень сильно захватил меня. Его можно перечитывать и открывать для себя всё новые грани.
— Можно ли сказать, что «Наоборот», «Портрет Дориана Грея» — это Ваши настольные книги?
— Если говорить про роман «Наоборот», то да, его можно назвать настольной книгой.
— Есть ли другие книги, музыка, которые помогают находить образы, вдохновение, чтобы воплотить их в дальнейшем на ваших салонах?
— Искусство дает некий эмоциональный и ментальный импульс. Разные субстанции способны быть источниками вдохновения и переживания. Мне, если мы говорим про музыку, всегда нравилась та, которая дает этот импульс. И для меня взаимосвязаны музыка, текст и образ. Я вырос во многом на специфическом русском роке. Причем, надо отметить, среди российских музыкантов модно дистанцироваться и утверждать, что «мы не играем русский рок». Я им объясняю: «Ребята, расслабьтесь! Вы играете русский рок. Что такое русский рок? Это рок музыка, спетая по-русски. Всё, помолчите, не хочу никаких аргументов слушать». Я находил в песнях, которые мне нравились, импульс и смысл: например в песнях «Наутилус Помпилиус». Очень вдохновлял «свердловский» рок: это самобытная школа, которая отличалась от того, что делалось в Москве и в Питере, и от того, что происходило на Западе. «Свердловский» рок отличается сложной по построению композицией, обильным использованием клавишных, духовых (сочетание клавишных и саксофона – это специфика данного рока). Специфика состояла и в том, что были два мощных рок-поэта, два брата: Илья и Евгений Кормильцевы. Они писали тексты для половины свердловского рок-клуба. Кроме того, я всегда находил «нишевые» группы, которые мне нравились: «АукцЫон», «Вежливый отказ», «Апрельский марш».
В рок-музыке привлекает некая угловатость, барочность, рококо, авангард. И все эти элементы я нашел в западной группе «King Crimson». Гитарист и лидер этой группы – Роберт Фрипп, признан самым изобретательным гитаристом всех времен и народов. Это меня поразило. Вот такие музыкальные «вдохновители» у меня (Смеется).
— Вы создали фестиваль «Бархатное подполье» 10 лет назад. В этом же году отмечаете юбилей своего музыкального коллектива. Можно ли сказать, что фестиваль появился из группы «Бостонское чаепитие», или они не взаимосвязаны?
— Отчасти – да. У меня музыка всегда ассоциируется и с визуальной частью, и с атмосферной. Если брать группу, то в хорошем рок-коллективе важны три составляющие: музыка, поэзия и сценический облик. Показательны в этом плане группы «Lacrimosa», «Алиса», «Doors», да многие другие…
Так же и с группой «Бостонское чаепитие». В момент написания многих песен я сразу же представлял и некую атмосферу вокруг. Допустим, у меня есть мелодия и одна строчка. И параллельно с ними возникает и определенный видеоряд, в голове снимается клип на эту песню, или возникают отрывочные образы, которые подпитывают музыкальную и эстетическую составляющую. Так было и с песней «Тихие дни», и с «Новым эскапизм». Мне представлялась оргия во дворце в окружении экзотических вещей, запахов, напитков, женщин. Я мысленно застывал посреди всей этой красоты, наслаждался ей и шептал слова песни. Это настолько ярко рисовалось в воображении, что, несмотря на отсутствие опыта в плане организации, я ринулся воплощать эти фантазии в реальность – уже за пределами музыки. Так возник в 2005 году фестиваль «Бархатное подполье».
У понимающей части публики все это встретило большой интерес. Но, когда я пошел дальше, встретил очень сильное противодействие и серьезное непонимание. Почему? Давайте остановим десяток таксистов, или зайдем в магазин, в сберкассу, на овощную базу, и зададим вопрос: «Что такое «куртуазный декаданс»? В лучшем случае мы услышим: «Это что, пидоры, что ли»?! Вот такая ассоциация сыграет. Сейчас, не без моих усилий за эти 10 лет, полагаю, эти направления стали популярнее: бурлеск, эстетика музыкальной эстрады 20-30-х годов. Но это все уже тогда, в середине «нулевых», что называется, висело в воздухе. И позднее эту волну почувствовали и другие люди, такие как Ляля Бежецкая, например, и стали продвигать и развивать данное направление.
— Вашей собственной группе в этом году исполняется 15 лет. Это очень серьезный возраст, многие коллективы столько не живут. Насколько мне известно, в группе полностью сменился состав. Почему так произошло? Каким образом вы подбирали новых музыкантов?
— Группа – это очень сложный организм. Каждая творческая единица группы – это личность. Поэтому если группе удалось удержаться больше года – это уже победа, больше трех лет – это мега-победа, потому что коллективы распадаются очень быстро, любые коллективы. Это все очень сложно, как и поиск не просто сессионных музыкантов, но единомышленников, близких по духу людей, с которыми можно было бы фантазировать, вместе развиваться не только в музыкальном плане, но и в эстетическом и духовном. На первом этапе мы создали эту группу совместно с гитаристом Ильей Зиненко. Но в первый же год он откололся, создал свой коллектив. А я познакомился сначала с двумя интересными скрипачками, потом с валторнистом. Позже эти музыканты ушли, и я познакомился еще с одним скрипачом. Ранний состав получился следующий: Данила Шлапаков на скрипке, Мигель Сюч – клавишные и флейта. И я. Периодически к группе присоединялись басисты, барабанщики. Этот состав продержался практически пять лет. Потом Мигель уехал на историческую родину в Колумбию. А Данилу переманили играть ирландскую музыку. У «Бостонского чаепития» начался следующий этап с приходом Михаила Протасова, нынешнего барабанщика. Потом к нам пришла замечательная саксофонистка Татьяна. И сложилось так, что музыкальные вкусы переплелись с личными, и у Михаила с Татьяной образовалась пара, они поженились, у них родился сын. Сейчас Татьяна в декретном отпуске. Но осенью она вновь присоединится к группе. На данный момент группу дополняют полусессионные музыканты: на басу – легендарный Вадим Ермолов, который переиграл с бесчисленным количеством коллективов. Он начинал с того, что записывал первый альбом группы «Любэ», потом долгое время играл в группе «Би-2», «Черный обелиск» и в других известных командах. Недавно к нам подключилась клавишница, Любовь Лагутова. Один концерт мы с ней уже отыграли на первом в России фестивале Dark Cabaret этой весной, где выступили в роли соорганизаторов.. И ближайший концерт, 7 июня в московском клубе Швайн, мы будем играть в таком же составе. Вместе с нами первым отделением выступит замечательный поэт Сергей Зхус, участник фестивалей Dark Cabaret и «Бархатного подполья».
— Первый фестиваль Dark Cabaret прошел 28 марта. Вы являетесь одним из организаторов. Кто остальные организаторы?
— Еще один организатор, пожалуй, основной — это Мария Смолина. Она художник, организатор тематических вечеринок AnyWay, лидер рок-проекта Nertis. В Москве она фактически подняла моду на стимпанк. С 2013 года мы с ней вместе делаем декадентские салоны «Бархатное подполье». Я участвовал с группой «Бостонское чаепитие» у нее на стимпанк вечеринках. Мы соорудили вместе Dark Cabaret и поднимаем это направление в России. Был создан сайт darkcabaret.ru, который объединяет музыкантов, творящих в этом жанре. Данное направление отчасти перекликается с декадентской эстетикой своей фарсовой, гротескной стороной.
— На Dark Cabaret можно попасть по билетам или, как на закрытые салоны, исключительно по приглашениям?
— По билетам.
— Какая публика пришла на первый фестиваль?
— Весёлая публика (смеется). Частично публика из стимпанк-тусовки, частично – «бархатная». Но это процентов 20. Остальную публику мы видели первый раз, но пришедшим понравилась атмосфера, все бурно реагировали на различные эксцессы.
— Возвращаясь к вопросу о декаданс-салонах. В первую очередь интересуют закрытые салоны. Что находится за дверью? Как можно попасть на салоны?
— С этого года правила ужесточаются: я перевожу «Бархатное подполье» в режим закрытого клуба, из которого он и поднялся. В настоящее время я завершаю книгу, которая будет выпущена к десятилетнему юбилею движения «Бархатное подполье».
Из нее можно узнать много историй о том, как происходили фестивали и салоны за эти годы. Порой это едва ли не детективные истории с привкусом авантюрного романа. Своими воспоминаниями делятся непосредственные участники событий, в том числе и известные актеры, режиссеры, продюсеры. Я рассказываю о закулисных историях, также сплетничают и обо мне. В книге много личных драматических и смешных историй, которые окружали фестивали и салоны «Бархатное подполье».
— Были неприятные столкновения с поборниками морали?
— Явных столкновений не было. Приходилось читать неприятные комментарии. Временами, читая их, думал, как скучно и ограниченно живут люди. Становилось грустно. Как в песне поется: «Сначала злился, потом прослезился: как убого все!». Что-то было специально задумано как провокация: например, самая первая версия клипа «Шпионы гламура», которая снималась у меня дома. Я ожидал разноса по полной программе, но когда клип выложил в сеть, ничего особого не случилось. Процент появившихся впоследствии негативных отзывов был не так высок, хотя рейтинг просмотров ролика был внушительным.
— Клип весьма эротичный.
— Да. Но заметьте, там нигде даже не показана обнаженная грудь, не говоря уж про все остальное. Вот как можно по атмосфере снять такое порно, при этом даже ни разу не показать женскую грудь? Я считаю, это искусство! (смеется)
— Владимир, можно ли задать несколько более личных вопросов?
— Давайте попробуем.
— У вас очень много поклонников среди женщин и мужчин. Они проявляют себя? Присылают вам сообщения, дарят подарки, выслеживают вас, поджидают у дома?
— Ну нет, я же не Дима Билан! (Смеется). Периодически, конечно, пишут разные люди, что-то предлагают. Часто зовут в Санкт-Петербург. Я отвечаю, что с удовольствием приеду, если мне организуют выступление. Очень хочу приехать и давно ищу встречи с петербургской публикой.
— Вернемся к «дамам и поклонникам». Узнают ли вас на улице, просят автографы, пытаются фотографировать?
— Я не человек широкой известности, это же «Бархатное подполье»! В богемной, декадентской среде, конечно, знают. Но у меня еще такая внешность, что если даже не знают, то смотрят с интересом, иногда и с подозрением. Помню, я пришел то ли в Дом актера, то ли в Дом журналиста, а там сидит билетерша и спрашивает: «Так, так, рассказывайте, кто вы у нас? Актер, музыкант?» Я говорю: «А что со мной не так?» А она отвечает: «У вас же на лице написано!» Вот так реагируют часто. В 90-е, когда у меня была группа «Летучий Голландец», брали иногда автографы на Арбате. На фестивале «Быть добру» (который мы между собой назвали «Выть бобру»), где я сольно выступил, меня узнавали, подходили, спрашивали, не я ли написал песню «Ноктюрн», или первую песню про Интернет.
— Вы больше духовный человек или плотский?
— Я «амбивалентный». У меня восточное восприятие, и я стремлюсь к гармонии, когда духовность, телесность, эстетизм сливаются воедино. И все это неразрывно образует жизнь. Поэтому, в «телесном» ничего плохого нет. Не надо убивать плоть, ее надо развивать, холить, лелеять.
— По поводу того, что тело надо развивать: в современном мире, к сожалению, секс, чувственность, плотский мир, превратили в нечто примитивное, неинтересное. Но, по сути, секс – это искусство, в котором развиваются, совершенствуются. Что для Вас секс? Что вызывает у Вас наибольший интерес, желание, что возбуждает?
— Эротические чувства у меня пробуждают женщины (смеется). Зачем о сексе говорить? Сексом надо заниматься! Я близок к восточному пониманию секса, как к этому относятся в Китае, Японии, Индии. В этих культурах неразрывно духовное и телесное. Восток дает прекрасный пример единства духа, тела и сексуальности. На Востоке никогда не было раздвоенности и борьбы между телом и духом, которые свойственны европейской культуре. При этом восточные народы, по своей натуре, очень целомудренны. Индусы до сих пор купаются в одежде. Традиционные тайские девушки, вопреки распространенному заблуждению, верные и скромные. При этом на Востоке очень легко относятся к телу. По этой причине там развита традиция по перемене пола. Мы знаем два пола, а в Таиланде их семь. Человек пластичен. Его жизнь может меняться несколько раз, следовательно, и человек имеет право меняться.
Существуют различия в восприятии секса в восточных культурах. Например, в Индии и Китае. Не случайно в Индии написан трактат «Камасутра», где центральная идея – поклонение богу, слияние с богом через секс. Человек, правильно занимаясь сексом, становится причастен к божественной энергии. У китайцев иначе: у них в основе правильного секса лежит медицина. В трактате «Искусство брачных покоев» все очень четко расписано, что и как делать следует делать во время акта, как держать женщину, как дышать, сколько и каких движений должно быть. И все эти методы работают. В индийских тантра-практиках, например, на высших ступенях люди испытывают оргазм, даже не касаясь друг друга.
Секс для меня – это танец. Это определенная практика, очень красивая практика.
— Вы все это применяете в своей жизни?
— Смею надеяться.
— Декаданс-салоны также носят эротичный характер, интимный. В «Бархатном подполье» нет места пошлости, примитивизму, мещанству и ханжеству. Можно ли сказать, что Вы привносите тему сексуальности и чувственности, куртуазности и декаданса во все, что Вас окружает?
— Конечно.
— Ваша цель – раскрыть данную тему для себя или посетителей салонов?
— Я – эгоист. Поэтому атмосфера, которая создается на фестивалях и салонах «Бархатное подполье», должна в первую очередь нравиться мне. Только в этом случае появится шанс, что салон понравится другим людям. Аналогичный пример с книгой: при написании книги важно, чтобы она понравилась как минимум одному человеку – автору, мне. Если я не удивлю и не увлеку себя, то не смогу удивить никого другого. Как я иронизирую сам над собой: «Главное, чтобы маэстро было хорошо. Когда маэстро хорошо, то и всем вокруг тоже хорошо!» (смеется)
Возвращаясь к вопросы об эротизме салонов, отмечу, что полуобнаженные девушки на салонах – это не непременный атрибут «Подполья», как и зажженные свечи, эзотерические ритуалы, абсент. Все это исключительно элементы и инструменты создания определенной атмосферы. Инструменты могут меняться. Но в итоге всё строится не просто на реалиях того или иного времени, а на обаянии определенных личностей и магии момента.
специально для MUSECUBE http://musecube.org/?p=199815
В интервью использована фотография с сайта Бархатное подполье