Рассказ
Сырой весенний ветер дул в спину, пронизывая насквозь старую куртку, пробирался под видавший виды свитер, надетый прямо на тело и остужал его, покрывая «гусиной кожей». Пашка шел быстро, подгоняемый холодными потоками воздуха, и мечтал о теплом подвале, и о какой-нибудь еде. Мысли о пище нагоняли на него такую тоску, что не хотелось жить и смотреть на все голодными глазами.
Уже вторые сутки Пашка питался только свежим воздухом, благо его было в избытке, а хотелось чего-нибудь существенного, хотя бы кусочек хлеба, старого, зачерствевшего, который он собирал на мусорках. С тех дворов, где он всегда обитал, его позавчера прогнали какие-то два бомжа, захватив его место в подвале и двор с мусорными баками.
Несмотря на свои четырнадцать лет, Пашка был очень маленького росточка и больше походил на ученика начальной школы. На вид ему можно было дать не больше девяти-десяти лет. Наверное, в этом была вина постоянного недоедания, а может быть, и его родители были такими же недомерками, но он их и не знал. Новорожденного нашли его подброшенным на детской площадке в одном дворе. При нем не было никаких документов, ни даже записки. Так и вырос Пашка в доме ре¬бенка. Там ему и это имя дали, и фамилию придумали, но он уже и забыл какую. Да и не нужна ему эта фамилия. Из детдома он сбежал еще в третьем классе и вот так скитался уже четвертый год.
Объездил Пашка пол-России и привели его пути-дороги на Дальний Восток. Приехал летом и особой разницы не заметил, но когда пришла зима, загрустил Пашка, но тут так строго стало на поездах, что не уедешь, и решил он перезимовать, а как тепло станет, на товарняках добраться до теплых краев. Еле протянул зиму. Несколько раз чуть не замерз, но судьба-фортуна, в последний момент, всегда помогала ему найти теплое место и отогреться. Теперь же, когда запахло весной и ожидалось потепление, его прогнали с насиженного места, и сейчас он еле волочил ноги от голода.
А бежал Пашка, подгоняемый ветром и голодом, в маленький магазинчик на краю города. Там работала одна добрая женщина, которая всегда давала ему хлеба, видя его голодные глаза, и все время уговаривала Пашку вернуться в детский дом. Он быстро жевал хлеб, кивал головой, как бы соглашаясь с ней, и убегал, опять бродить по улицам.
Эта добрая продавщица работала через двое суток, поэтому Пашка второй день был голодный. С чужих дворов его везде гнали, а вчера даже слегка попинали ногами, чтобы не лез не на свою территорию, и сейчас каждый шаг отдавался избитыми боками.
Морщась от боли, Пашка добежал до магазина и, осторожно приоткрыв дверь, зашел в тамбур. Постоял немного, отдышался и, потянув ручку на себя, вошел в магазин. Продавец, полная женщина с раскрасневшимся лицом и большой выбеленной прической на голове, взглянула на него и строго сказала:
- Ну что, ты опять пришел?! Нет ее. Я же тебе еще вчера сказала, что только завтра она выйдет. Все! Иди отсюда и не отпугивай мне покупателей.
Пашка уныло вышел в тамбур и стоял там, прислонившись спиной к теплой батарее, не решаясь выйти на улицу. Просить у этой женщины что-нибудь поесть он не решался. Он вообще предпочитал не просить, а лучше заработать, как-нибудь, или украсть. Чаще приходилось воровать, а уж на это Пашка был мастер. Но с автобусов, где он нередко промышлял, стали гнать кондукторы, а в магазинах, в последнее время, народу было не густо, чтобы затереться в толпе и пошарить у кого-нибудь в карманах или сумке. Поэтому приходилось идти против своих правил и иногда просить милостыню. Лучше всего было просить чего-нибудь поесть, а не деньги. На это прохожие откликались быстрее. Деньги просили все: и беспризорники, и взрослые нищие, и просто пьяницы. Поэтому, на его просьбу подать чего-нибудь поесть, откликались чаще и давали то хлеба, то пряников или булку, а иногда и деньги, которые он все равно тратил на еду.
Вот и сейчас, увидев, что в магазин вошел пожилой мужчина, Пашка, дождавшись в тамбуре, когда тот появился снова, попросил:
- Дяденька, купите мне хлеба.
Мужчина удивленно посмотрел на него, сразу не сообразив, че¬го хочет этот мальчишка. Потом, смутившись, вернулся назад в мага¬зин и через минуту вынес большой белый батон.
- На, держи, - он протянул Пашке хлеб. - Давно не ел? - спро¬сил, видя, как мальчишка вцепился зубами в булку.
- Угу, - кивнул Пашка.
- Ну, пошли со мной, - он взял беспризорника за плечо.
- Куда?! - Пашка дернулся от него, не выпуская батона, такого мягкого и вкусного.
- Да в машину ко мне. Посидишь, поешь. Не стоять же здесь в тамбуре. Не бойся, - сказал он, видя, что мальчишка не решается идти с ним. - Посидишь, погреешься и пойдешь, я не буду держать тебя.
Выйдя из магазина, они подошли к старенькой, помятой иномарке, что немного успокоило Пашку. Усевшись на заднее сиденье, он продолжал жевать батон. Мужчина завел двигатель и включил «печку». Потянуло теплым воздухом, и Пашка вскоре отогрелся.
- Где обитаешь-то? - спросил мужчина.
Пашка пожал плечами.
- Понятно. Родители есть?
Пашка опять молча покачал головой.
- Ну, а ты откуда взялся? - спросил незнакомец, усмехнувшись.
- Из детдома.
- Давно?
- Года четыре, наверное.
Мужчина удивленно посмотрел на Пашку.
- Так сколько же тебе лет?
Пашка перестал жевать и стал долго думать, вспоминая, сколько же ему лет.
- В школе-то учился?
Пашка кивнул.
- И с какого класса сбежал?
- С третьего.
- Да-а, - мужчина быстро подсчитал. - Сейчас тебе лет четырнадцать. А что же ты такой маленький?
Пашка все так же молча пожал плечами.
Посидели немного, не проронив ни слова и Пашка, доев батон, засобирался, засуетился, берясь за ручку дверцы.
- Погоди, - мужчина остановил его. - Ты куда сейчас?
- Не знаю.
- А тебе не надоело скитаться?
Пашка удивленно посмотрел на незнакомца, как будто тот мог изменить его судьбу.
- А что делать?
- Слушай, парень, тебя как звать?
- Пашка.
- Павел значит. Вот что, Павел, поехали ко мне домой, поживешь у меня, а там что-нибудь придумаем. Меня звать Виктор Николаевич, можно просто дядя Витя. Ну, как, согласен?
- А меня не выгонят?
- Кто? А, я же тебе не сказал… извини, брат, я один живу. Поехали, решайся.
- Поехали, - сам не зная, почему Пашка согласился поехать с этим человеком, хотя и это было не в его правилах. Он уже не раз пострадал на этом, когда садился к незнакомцам в машины. Один раз, поиздевавшись над ним, его выбросили где-то далеко за городом и он, чудом оставшись жив, едва добрался до людей. В другой раз попал к каким-то маньякам, которые глумились над ним долго, держа его на чердаке какого-то дома, привязав цепью к балке. Так и помер бы Пашка там, если бы не случайный жилец дома, который залез на чердак, чтобы отремонтировать телевизионную антенну. Но сейчас весь вид этого человека, его спокойный тон и добрые глаза, позволили уговорить мальчишку, и он согласился.
Дома дядя Витя накормил Пашку борщом с мясом, потом дал целый стакан сладкого сока. Когда Пашка поел, он провел его в комнату и усадил перед стареньким телевизором.
- Посмотри пока что-нибудь, а я сгоняю, поставлю машину в гараж и приду.
Когда дядя Витя ушел, мальчишка осмотрелся. Чувствовалось, что Виктор Николаевич живет один, без женщины. Все было в каком-то запустении. Да и вещи были какие-то все старые, допотопные. Правда на столе лежала одна вещь, которая заинтересовала Пашку. Это были старинные карманные часы из желтого металла. «Наверное, золотые», - подумал мальчишка и, взяв их в руки, нажал кнопку, и крышка с мелодичным звоном открылась. На белом циферблате было что-то написано не по-русски, красивыми вензелями. Пашка захлопнул крышку и осмотрел часы. Сверху на крышке барельефом был изображен старинный парусник и какая-то надпись на иностранном языке. Снизу на корпусе были какие-то кружевные вензеля. Нажав кнопку, Пашка опять прислушался к незатейливой мелодии, потом еще несколь¬ко раз он захлопывал крышку и нажимал кнопку. Спохватившись, он положил часы на стол и стал снова осматриваться, думая, где это дядя Витя так долго ходит. А вдруг он сейчас кого-нибудь позовет, и опять будут над ним издеваться. Только отсюда не вырвешься, это не общественный чердак, а квартира. Мрачные мысли полезли Пашке в голову. Он старался успокоить себя, что все это не так и дядя Витя добрый. Но вот почему его так долго нет? Нехорошие воспоминания опять вытеснили все мысли, и он решил бежать.
Оглядевшись, Пашка остановил взгляд на часах, мирно блестевших на столе. Взял их в руки, нажав кнопку, еще раз послушал мелодию и, захлопнув крышку, почему-то положил их себе в карман. Словно испугавшись этого, Пашка быстро вышел в прихожую, попробовал открыть дверь, уверенный, что его заперли. На удивление замок легко открылся, и он, выскочив за дверь, очутился в подъезде. Выбежав на улицу и оглянувшись, Пашка стал быстро удаляться от дома, только что приютившего его.
Переночевав под лестничной клеткой в подъезде какого-то дома, на другой день Пашка решил продать часы. Возле рынка он подошел к какому-то грузному, пожилому мужчине и предложил купить часы. Тот долго осматривал их, слушая, как они идут, приложив их к самому уху, несколько раз нажимал кнопку, открывал крышку и слушал звон мелодии. Потом, не отдавая часы, достал две десятки и протянул их мальчишке.
- Не-е, - сказал Пашка. - Часы дороже стоят.
- А это что твои часы? - спросил мужик и сам себе ответил: - Ты же их украл.
- Ну и что, но они больше стоят, - упрямился Пашка.
- Ты вот что, парень, или бери деньги, что даю, или я сейчас позову милицию. Ты этого хочешь?
- У-у, сволочь! - Пашка схватил деньги и, отпрыгнув в сторону, скрылся в толпе, наблюдая за мужиком.
Подойдя к старенькому «Москвичу», мужчина неторопливо открыл дверцу и сел в него. Пашка видел, как в машине тот полюбовался часами, послушал мелодию, и уехал. «Вот гад! - подумал возмущенно мальчишка. - Надо было в руки не отдавать. Сволочь! Два «чирика» за такие часы!..»
Деньги от проданных часов быстро закончились, и через несколько дней Пашка уже ходил по дворам, собирая бутылки и ковыряясь в мусорных баках, пока его опять не побили какие-то бродяги. Убежав от них, он спрятался за сараями и долго сидел там, глотая и размазывая слезы по щекам, но не от боли, он к ней привык, а от оби¬ды, что такие же, как и он, бездомные, отняли у него возможность найти хоть чего-нибудь, поесть. Уже вторые сутки он пил только во¬ду из колонок и теперь в животе у него все урчало и сводило от боли.
Но сколько не сиди, а есть все равно хочется, и Пашка, выбравшись из своего укрытия, побрел по улице. Он шел, ни о чем не думая. Он давно уже так жил, не задумываясь ни над чем, а только глаза его шарили по сторонам, ища чего-нибудь съестного.
Так, не поднимая головы, Пашка шел долго, пока ноги сами не привели его на окраину, к тому магазину, где добрая продавщица, жалея его, подкармливала иногда. Подойдя к двери, он взялся за ручку и, уже ощущая во рту вкус свежего хлеба, открыл дверь и вошел, не заметив среди множества машин, стоящих на небольшой площадке у магазина, старенькую знакомую иномарку. Не увидел Пашка и Виктора Николаевича, который быстро вылез из машины, захлопнул дверцу и пошел следом за ним. В магазине мальчишка остановился, глядя голодными глазами на продавщицу,
- А, старый знакомый! Что-то давно не появлялся. Голодный, небось?
Она достала с полки полбуханки белого хлеба и подала его Пашке. Тот протянул руку, но взять не успел: на его плечо легла тяжелая рука.
- Ну, здравствуй, беглец!
Пашка поднял голову и, увидев Виктора Николаевича, дернулся в сторону, чтобы убежать, но крепкие пальцы сжимали его плечо так, что не вырвешься. И тогда Пашка, поняв, что попался, с испуга втянул голову в плечи, ожидая ударов.
- Гражданин, вы чего к мальчишке прицепились?! Отпустите ребенка! - закричала продавщица.
- Подождите, - остановил ее Виктор Николаевич. - Не бойтесь, я ничего плохого ему не сделаю и хочу только добра.
- Вы его знаете?
- Да, это мой знакомый. Павел, - обратился он к мальчишке, - нам надо поговорить,
Поняв, что бить не будут, Пашка с сожалением посмотрел на те полбуханки, что давала ему продавщица. Заметив голодный взгляд мальчишки, Виктор Николаевич, не отпуская его плеча, другой рукой достал деньги, купил батон и протянул его Пашке.
- На, жуй пока, и пойдем в машину поговорим. Так, не отпуская его от себя, он отвел Пашку в машину и, уса¬див рядом, подождал, пока тот хоть немного поест.
- Что же ты, Павел, бегаешь от меня? Я ведь тебе ничего плохого не сделал, а ты так неожиданно исчез, не дождался меня, бросил квартиру открытой. Я прихожу - дверь нараспашку, а гостя нет. Нехорошо уходить не попрощавшись.
Пашка, доев батон, сидел молча, ожидая самого главного вопроса, но дядя Витя ничего про часы не спрашивал.
- Хорошо хоть никто не забрел, и ничего не украли, - продолжал Виктор Николаевич. - Вот только часы куда-то подевались.
Он пристально посмотрел на Пашку, но тот только опустил голову и промолчал.
- Понимаешь, Павел, эти часы мне очень дороги, как память об отце. Я его совсем не помню. Он ушел на фронт, когда мне было всего один год. Только по фотографиям знаю, да мама мне много рассказывала о нем. Она ждала его и когда пришла «похоронка», и после войны, и всю жизнь ждала. Так и умерла, все надеясь, что он вернется. А часы мне достались. Мечтал я их своему сыну подарить, но, к сожалению, так детей и не заимел, потому жена и ушла от меня. Вот уже скоро двадцать лет, как я живу один. Сам видел, живу не богато, да и неинтересно. Я потому и позвал тебя к себе, все-таки вдвоем веселей, а ты сбежал.
Услышав рассказ про часы, Пашка еще ниже опустил голову. Жгучий стыд съедал его душу. Он сам никогда не знал ни своего отца, ни матери и сейчас был готов провалиться сквозь землю, исчезнуть, раствориться, лишь бы не смотреть в глаза дяде Вите, который отнесся к нему по-человечески, а он бессовестно украл у него самое дорогое - память об отце. Пашка взялся за ручку дверцы.
- Я пойду, - не поднимая головы, тихо сказал он.
- Куда это ты собрался?
- Мне надо.
- Зачем? Куда ты пойдешь?
Но Пашка упрямо мотнул головой.
- Пустите меня, мне очень надо.
- Ну что ж, раз надо так надо, - Виктор Николаевич вздохнул. - Иди, только если что, приходи. Ты помнишь, где я живу?
Пашка кивнул,
- Жаль, конечно, но ты все равно приходи, в любое время приходи, - Виктор Николаевич открыл дверцу и выпустил Пашку.
С той самой минуты, как Пашка вышел из машины, он понял, куда пойдет. Надо идти в сторону рынка и искать того мужика, что купил у него часы. Как он заберет их у него, Пашка не знал. Главное - это найти этого человека.
Быстро шагая, Пашка размышлял, о том, что, конечно, он мог бы и остаться у дяди Вити, тот так и не догадался бы никогда, что это он взял часы, но Пашка так поступить не мог. Если бы он украл у него кошелек с деньгами, его бы совесть никогда не мучила, но эти часы...
Побродив вокруг городского рынка, Пашка так и не нашел знакомого «Москвича». На всякий случай он прошелся по рядам, ища и среди торговцев, и среди покупателей того мужика, но все было безрезультатно. В отчаянии он не знал, что и делать, поняв, что у него совсем нет шансов встретить покупателя часов. Может быть он больше и не приедет на рынок. Но, вспомнив его лицо, типичного базарного торговца, Пашка решил, что все равно этот мужик должен здесь появиться.
Несколько дней Пашка ходил на рынок, как на дежурство. Ночевал в подвале дома, стоящего неподалеку. Там было сыро и много крыс, не дававших уснуть, но зато с раннего утра, как только торговцы съезжались на рынок, Пашка уже был тут как тут, высматривая среди машин знакомого «Москвича».
В субботу его ожидания наконец-то увенчались успехом. Когда подъехал этот «Москвич», Пашка прозевал, но сразу узнал мужчину, выходящего из машины. Спрятавшись за киоском, он видел, как тот достал из багажника два тяжелых короба и пошел по рядам. Пашка, наблюдая за ним, следовал в отдалении. Заняв свое место, мужчина разложил на прилавке пучки ярко-красной редиски, зеленый лук и еще какую-то зелень. Пашка видел, как тот, достав из кармана часы, щелкнул крышкой. Звук знакомой мелодии донесся до мальчишки, и он в отчаянии подумал, как бы ему теперь заполучить назад эти часы.
Так ничего и не придумав, Пашка постепенно приблизился к торговцу и, слушая его противный голос, которым тот разговаривал с покупателями, понял всю безнадежность задуманного. Все равно, постояв немного, он подождал, и когда разошлись покупатели, подошел к прилавку.
- Тебе чего, пацан? - спросил мужик, не узнавая Пашку.
- Дяденька, вы у меня часы купили.
- А это ты. Ну и что ты хочешь?
- Дяденька, отдайте часы. Мне их вернуть надо.
- Как это «отдайте»? А ну, катись отсюда!
Но Пашка не уходил.
- Отдайте часы, - клянчил он, - Я должен вернуть их.
- Но я же тебе за них деньги заплатил. У тебя есть деньги? - спросил мужчина.
Но денег у Пашки не было.
- Я вам потом отдам, честное слово, - быстро заговорил он, надеясь, что тот вернет часы,
- Ну, хорошо, гони двести рублей и часы твои,
- Как двести? - Пашка опешил. - Я же вам продал их за двадцать.
Мужик пожал плечами,
- Часы теперь мои. За сколько хочу, за столько и продаю. Денег нет - отвали, не мешай торговать.
- Но это же не честно, - возмутился Пашка.
- А ты что, добыл их честным путем? Украл, небось, а теперь попался. В общем, как будут деньги, приходи, да побыстрей, а то цена повысится. Все! Чеши отсюда и не мешай, а то милицию позову.
«Ну и сволочь же!» - от обиды Пашка чуть не заплакал.
Пол дня он бродил по рынку, усиленно думая, где бы достать эти двести рублей. Вообще-то у него таких денег и отродясь не водилось, но сейчас надо было найти их, во что бы то ни стало.
Мужчина быстро распродал редиску и к обеду начал собираться. Когда он подошел к своей машине, чтобы уехать, Пашка в отчаянии подбежал к нему.
- Дяденька, но у меня же нет таких денег! Что же мне делать?
- А, это опять ты! - удивился мужик. - Что же ты хочешь, чтобы я подарил тебе эти часы? Вот это видел? - он сунул под нос мальчишке большую фигу и сел в машину.
- Подождите, не уезжайте! Хотите, я отработаю вам за эти часы?
- Как это отработаешь? - не понял мужик.
- Ну, на огороде у вас. Я все буду делать, только вы мне по¬том часы отдадите.
- Вон оно что! - удивился мужик и, немного подумав, спросил: - А как же твои родители?
- А у меня никого нет, я один живу,
- Ну, тогда другое дело, - обрадовался мужик. - Тогда садись, поедем на дачу, там все и решим .
Быстро забравшись в машину, Пашка уселся на заднее сиденье, и они поехали,
- Значит так, - сказал мужчина, - мое условие такое: выполнять всю работу, что задам - это первое, и второе - никому про часы не говорить. Понятно?
Пашка кивнул.
- Звать меня будешь дядя Вася.
Пашка опять молча махнул головой.
Через некоторое время они выехали за город и вскоре прибыли на место. Встретила их такая же грузная, неопрятно одетая старуха, переваливающаяся с ноги на ногу, как утка.
- Вот Петровна, пацана привез. Будет все лето работать у нас на даче, тебе помогать.
- Ты ему, что платить будешь? - недовольно спросила Петровна.
- Да нет, за харчи, - успокоил ее муж.
- Ну, тогда ладно, - согласилась та, оглядывая Пашку со всех сторон. - Что-то уж больно малого работника ты привез. Ну да лад¬но, иди мой руки и садись обедать.
Кормежка ему понравилась. Сытный борщ, правда кусок мяса оказался в тарелке у дяди Васи, но Пашка не обиделся, спасибо и за это. На второе картошка с салатом из редиски, потом компот. После обеда дядя Вася повел Пашку на огород. Показал, где что растет, где какой инструмент лежит, ну, а что делать - это Петровна покажет. Та ждать не стала, а сразу всучила Пашке тяпку и приказала полоть грядки с картошкой. Видя, как мальчишка неуверенно взял в руки инструмент, она спросила:
- Что, и тяпки в руках не держал ни разу?
- Не-а, - Пашка помотал головой.
- Ну, тогда смотри, - она показала ему, как полоть и пригрозила, чтобы он случайно не срубил ни одного стебелька картошки.
До конца дня Пашка пропалывал картошку и к вечеру, вяло поужинав, свалился от усталости в сарайчике на раскладушке, где ему было уготовано место для жилья.
Больше месяца Пашка добросовестно полол грядки, таскал воду, поливал огород, словом выполнял всю работу, что указывала Петровна. Работал с утра до позднего вечера. Старуха не давала ему ни присесть, ни прилечь, ни на минуту и только добрый летний дождик предоставлял Пашке хоть немного времени для отдыха. В такие минуты он лежал на раскладушке и мечтал, что вот отработает часы и вернет их Виктору Николаевичу. Конечно, у него была тайная мысль остаться жить у дяди Вити, но простит ли он ему это воровство, этого Пашка не знал, да и считал, что вряд ли. Он ведь так обидел его, украв самое ценное, что у того было - это память об отце. А это для Пашки было святое, потому что он тоже хотел бы хоть что-то знать о своих родителях, но... пока в его мечтах незнакомый отец почему-то представлялся в образе Виктора Николаевича. Пашка мечтал, что когда-нибудь тоже будет жить в квартире, у него будет свое место, свои вещи. Квартиру он видел все время ту, в которой его недавно так хорошо приняли, накормили, напоили, а он так под¬ло обошелся с человеком, который доверчиво к нему отнесся. Обидно было Пашке, ведь была возможность начать жить по-человечески, а он... Думая об этом, он чуть не плакал от досады, что сам себе навредил.
Когда дождь заканчивался, и Петровна снова выгоняла его на грядки, Пашка с каким-то остервенением рвал траву, носил воду, заливал огород. Петровна уже привыкла к нему и покрикивала, если что не так, жаловалась на него дяде Васе. Тот, ухмыляясь, брал Пашку за подбородок и, глядя ему в глаза, говорил, что если тому не нравится, то он свободен и волен уйти, когда захочет, никто его не держит. Пашка мотал головой и молча шел работать.
Дядя Вася теперь в основном проводил время в городе. Возил на рынок разную зелень, огурцы. Когда стали поспевать помидоры, Пашка однажды подошел к нему и спросил про часы. Дядя Вася посмотрел на него своими замасленными глазками, ухмыльнулся, вытащил часы из кармана, щелкнул крышкой и послушал мелодию. Пашка затаил дыхание, но дядя Вася захлопнул часы и положил их в карман.
- Что смотришь?! - грубо оборвал он Пашкины мечты. - Не отработал еще.
Пашка чуть не задохнулся от возмущения.
- Да я же... я все лето пашу у вас на огороде, а вы говорите «не отработал».
- А сожрал ты сколько? Ты это не считал? Петровна кормит его как на убой, а он все трудодни подсчитывает. Здесь тебе не колхоз - не хочешь работать - уходи, я не держу тебя.
Пашка чуть не заплакал.
- Неужели я не отработал эти две сотни?
- Нет, конечно. Если я подсчитаю точно, так ты еще и должен мне останешься. Понял? Все! Если хочешь, иди, работай, а если нет - так я не держу тебя.
Пашка понял, что его просто обманули. Дядя Вася никогда не расстанется с часами, а он для него просто бесплатный работник. Хотел он плюнуть на все и уйти, но потом раздумал. Не хочет дядя Вася по-честному - ладно. Пашка усмехнулся про себя – он, что на этих грядках воровать разучился? Ну, погоди, дядя Вася!
Еще несколько дней Пашка молча добросовестно работал, присматривая за хозяином и обдумывая, как ему украсть у него часы. Обычно, вернувшись из города, дядя Вася обедал и потом, разморенный жарой и сытной едой, ложился отдыхать. Спал он всего часа два, но очень чутко, и тогда Пашка решил усыпить его. Он давно присмотрел, где у хозяйки лежат таблетки, которые она всегда пила по вечерам от бессонницы.
В этот день Пашка заранее взял таблетки, растолок их и засыпал в большую банку с квасом. Дядя Вася всегда обед запивал квасом. Так оно было и на этот раз. День был жаркий, и за обедом к банке с квасом прикладывались и хозяин, и его жена, только Пашка помочил губы в кружке, но пить не стал. Он ждал, когда дядя Вася заснет. Сморенная жарой и квасом со снотворным, уснула на этот раз и его жена. Когда из дома стал доноситься противный храп хозяина, Пашка осторожно вошел и, подойдя к дяде Васе, тронул его за ногу. Тот даже не пошевелился, Петровна, присвистывая, тоже спала, как убитая. Все равно, очень осторожно Пашка достал часы у спящего из кармана, аккуратно расстегнул цепочку, протянул ее через брючную петельку и, зажав часы в кулаке, потихоньку вышел из дома. Хотел сразу бежать, но раздумал. Взял в руки палку и, размахивая ею, как саблей, стал сбивать помидоры с кустов, уже не боясь, что хозяин проснется. Он с наслаждением бил по помидорам, сбрасывая плды на землю, потом перешел к баклажанам и перцу. Ему не было совестно за содеянное, а наоборот, он мстил этому жирному дяде Васе за себя, за то что он, как раб, почти все лето гнул спину на этом огороде, надеясь на честность хозяина, а тот и не думал рассчитываться с ним. Теперь же, когда часы были у Пашки в кармане, он, вылив всю свою обиду и злость на огородные грядки, ушел.
К вечеру Пашка был в городе и только когда уже начало темнеть он оказался у дома Виктора Николаевича. Остановился в нерешительности у подъезда, постоял немного, а потом, будь что будет, решительно поднялся на этаж и позвонил в дверь.
- А, это ты пришел, - не удивился Виктор Николаевич. – Ну, проходи, проходи.
Очутившись в прихожей, Пашка дальше проходить не стал, не зная, как отреагирует на часы дядя Витя. Молча полез в карман, достал часы и протянул их на ладони. Вот сейчас Виктор Николаевич сильно удивился.
- Надо же, мои часы! Откуда они у тебя? - не дожидаясь ответа, он взял их в руки, щелкнул крышкой и замер, слушая знакомую с детства мелодию.
Потом внимательно посмотрел на Пашку.
- Ну, спасибо тебе, Павел. Ты меня очень обрадовал. Спасибо тебе.
«Да за что же «спасибо!» - хотелось закричать Пашке. - Ведь это же я сам и украл их у вас!». Но он только опустил голову и промолчал. Виктор Николаевич засуетился.
- Ну, проходи, проходи, Павел. Сейчас ужинать будем. Как хорошо, что ты вернулся. Где же ты был все лето?
- А-а! - Пашка махнул рукой. - Часы отрабатывал.
- Как отрабатывал? - Виктор Николаевич ничего не понял.
И тогда Пашка рассказал ему всю правду: как он украл эти часы, как потом продал их, и как пришлось отрабатывать за них все лето.
- Ну, хоть отдал, - слушая его, успокоился Виктор Николаевич.
- Да не отдал он их мне! - чуть не закричал Пашка. - Не отдал и не собирался отдавать. Ему просто работник на огороде нужен был. Я украл их у него. Взял и украл, когда понял, что он часы не отдаст!
- Красть, конечно, нехорошо...
- Дядя Витя, я обещаю вам, что это в последний раз, гадом буду!
- Ну, ладно-ладно, Павел, успокойся, - Виктор Николаевич видел, как Пашка разволновался. Он понял, что парню нелегко пришлось и ему стало жалко Пашку, что вот из-за него тот добровольно на все лето отдал себя в рабство, а его еще и обманули. Он подо¬шел к мальчишке и неловко обнял его.
- Ладно, Павел, постарайся забыть про все это. Оставайся у меня и живи по-человечески. - А вы простили меня? - Пашка поднял глаза и посмотрел прямо в лицо Виктору Николаевичу.
- Ну, конечно же. Я же говорю, давай забудем обо всем. Договорились?
- Договорились, - и тут Пашка не выдержав, все-таки заплакал, ткнувшись в бок дяде Вите.
Он рыдал, не останавливаясь, а Виктор Николаевич неумело гладил его по голове и приговаривал:
- Ну, все, Павлик, все, успокойся. Все уже позади, - он сам готов был разрыдаться, чувствуя, что и для него кончилось одиночество. Они нашли друг друга – две сиротливые души, два человека, и начинается для них новая жизнь.