Любовь белой и розовой сакуры

Приключения Юры Лялина в московском посольстве Японии. Имена российских сотрудников посольства изменены.


    
     Глава 1.   
    
     К Старому Арбату когда-то прилепился Новый. Или Новый прилёг к Старому, какая разница. Однако нам сейчас "не туда и не сюда", а совсем в другую сторону.
     Неподалёку, почти невидимо, сразу за стеклянными небоскрёбами семидесятых, притаился Калашный переулок. Невзрачненький, а флагов там чужих! Вот, где хохмы прячутся, вот, где казусы происходят, причём, каждый день. Вроде смотришь: обычный проходной закоулочек, почти тупичок, а копни там... За старыми толстыми стенами иной раз так шумят, что соседи сбегаются.
     Под самым носом иногда такое происходит... А мы не в курсе.
     В масштабах "шарика" ещё смешнее. Страна-сосед чудит - а ты не лезь!
     Лучше всего иметь границу со Швейцарией, но не всем так шикарно везёт...
     Юра Лялин, потомок князей Люлиных, сменивших буковку в фамилии во время сталинских репрессий, одно время жил в Москве, работал гидом-переводчиком. А один раз клерком поработал - целый год, в посольстве Японии, в консульском отделе.
     В то время на дворе стояли лихие девяностые, когда вся страна сошла с ума. И иностранцы, квартировавшие в столицах СНГ, те тоже как бы мозгами двинулись, даже самые бывалые из них, видавшие много горячих точек. Не могли с лёгким сердцем наблюдать дымящиеся здания и армады танков на проспектах.
     Этого вполне хватало для шпиономании.
     В марте 1993-го, за полгода до стрельбы по Белому дому, в Москву, в посольство Японии, прибыл приказ из Токио: срочно поменять российских сотрудников, хорошо владеющих японским языком, на менее башковитых. Чтобы никто из местных не мог читать секретные документы.
     И уже в апреле в "Московском комсомольце" вышло объявление: "Посольство Японии объявляет набор сотрудников. Зарплата семьдесят у.е." Ни один нормальный японист на такие деньги не клюнет, он их за два часа заработает. Когда есть работа.
     По объявлению набежала толпа недоучек, тех, кто лишь утверждает, что хорошо знает японский язык, но на самом деле это не так. Всех их, в течение двух недель, усаживали рядком на консульской кухне, на старые-престарые диваны, давали бланки "рирэкисё", то бишь резюме, которые следовало заполнять иероглифами.
     Иероглифы особенно дороги китайцам. Рядовой школьник Поднебесной запомнит их аж двадцать тысяч. Японцы, позаимствовавшие эти кузюлины в пятом веке у соседей - "для нужд тайной дворцовой переписки" - теперь вовсю судятся с редакторами журналов и газет. Нельзя употреблять больше двух тысяч "китайских"! Иначе выйдет дискриминация простолюдинов. Родная азбука в сто крючков - пятьдесят звучков хираганы и столько же катаканы, ничуть не хуже, и совать её промеж чуждых иероглифов весьма желательно. Строки слегка горбатые выходят, но ведь Япония не Китай, здесь на каллиграфии не так помешаны.
     А иностранцам, тем вообще плевать, и не только на каллиграфию: все нелепые крючки можно спокойно заменить транскрипцией. Русской или латинской. Благодаря этой находке многие лентяи освоили японскую разговорную речь за два месяца, не зная ни одной кузюлины.
     Так хитро поступила и Кассандра, девичья фамилия Песец, по мужу Сундук. Муж хороший попался, но требовательный: только успевай сковородки мыть, не до иероглифов, когда весь день на кухне.
     Юра Лялин, человек хоть и женатый, но дотошный в изучении языков. Сподобился-таки выучить тысчёнку загогулин! Хотя и не очень добровольно.
     - Мне с ними в автобусе не переписываться, - отбивался он от настырной благоверной, которая жаждала освоения супругом всей китайской грамоты, до конца. Сама-то домохозяйка, ей легче.
     Если вдуматься, зачем гиду письмена?
     Хочешь гидовать - тренируй произношение. И дурковатые ужимки, на всякий случай, тут умный вид неуместен - сфера обслуживания. Можешь танец какой-нибудь выучить - если вдруг туристам станет холодно, а очередь в мавзолей или в Екатерининский дворец безразмерная. Да! И таскай в кармане штопор - спутник переводчика. Усвоил простой комплект истин - и можешь не волноваться, жалоб на знание языка не будет.
     Записав экскурсии по Москве и Питеру русскими буковками в две тетрадки, Юра успокоился и... бросил ходить на курсы! К вящему раздражению жены.
     - Ты сегодня никуда? Дома остаёшься? - в первый же его свободный вечер спросила Изольда. В зрачках мелькнуло дикое разочарование.
     - Ну, а... Дальше-то туда ходить зачем? Совершенствоваться можно до бесконечности. Денег жалко...
     - Жалко? Денег?! - супругу вновь перекосило. - А сколько их уже потрачено? На одни только словари! Нечего сачковать, раз уж взялся...


     Глава 2.

     Можно подумать, что Изольду, при её богатеньком папаше, сильно волновали деньги. А тем паче какие-то курсы! Она не только хваткой в отца пошла, но и сексуальным темпераментом. К гадалке не ходи, сплавляла Юру на занятия, на целых две вечерних пары, чтобы встречаться с очередным. «Девушка из высшего общества», в данном конкретном случае, не очень-то страдала одиночеством. А всё из-за гибкой фигуры-лианы, приятного росточка, метр шестьдесят пять, пропорциональных аппетитных ножек и уложенных природой, безо всякой химии, наряднейших каштановых кудрей. Пушок над верхней губой, который в старости, конечно, придётся брить, смотрелся ещё очень даже завлекательно.
     Клёво выглядела Изольда, но Юра не ревновал, а, наоборот, дико радовался свободе: путь к побегу был открыт в любой момент, и угрызений совести никто от него ждать не будет. Давно задумал бежать. К Ляле. В Питер. Дождётся ли его подруга детства?
     Расстались они несколько лет назад, когда Ляля была почти ребёнком. Вот кого теперь ему стоило ревновать! Но прав на эту ревность практически не имелось: ведь Юра тогда струсил, удрал из Петербурга, побоялся вампирских щупальцев города, реально ощутил их у себя на шее. Как уже неоднократно говорилось, Город-Дверь, с его мистическими сквозняками и болотными призраками, не то место, где приезжих балуют. Не обзавёлся коренной подругой, официальной, «позвольте вам выйти вон». Вон!!!
     Помимо Изольды, Ляли и Кассандры, в Юриной жизни подруг было много, так что, куда девать вечера, вопрос не стоял. И денежные траты в Изольдиной семье традиционно не контролировались, даже в самое безработное время, всегда, улучив момент, можно было хапнуть из чашки с золотой каёмкой, стоявшей за стеклом в серванте, любую сумму. Таки у некоторых москвичей дом полная чаша. Но им почему-то всегда хочется больше.
     - Давай-давай, наяривай, станешь крутым японским переводчиком, на квартиру сколотишь, не всё же время нам с мамой жить...
     Против таких доводов не попрёшь. Хотя с тёщей жить - не самый худший вариант в данном случае, изрядная моральная опора. Тесть поступил глубоко морально ещё раньше -  завёл себе новую семью, благородно смылся.
     Ленясь ходить на курсы, Юра решил подойти к "нихонскому" языку с другого бока - наняться в японское посольство клерком. Объявление в "Московском комсомольце" обнадёживало, грело душу.
     Гидесса Кассандра Песец, которая по мужу Сундук, тоже намылилась свой уровень по-лёгкому повышать, там же.
     - Юр, ты объявление в "комсомольце" видел?
     - А как же! Газеты читаем, на всякий случай. Время-то какое!
     - А я не читаю, но Сундук с ними прямо спит, и в туалет их несёт, и в магазин тащит. Его идейка была меня к япошечкам заслать.
     - Думаешь, возьмут они нас?
     - А не возьмут, мне только лучше - не люблю каждый день рано подыматься... Хотя, чего им нас не взять, кто со знанием японского пойдёт на семьдесят баксов в месяц...
     - Права!
     Юра вспомнил телефонный разговор недельной давности. Ленка Жулина, мать-одиночка, преподававшая русский язык в посольстве, жаловалась: всех классных японистов срочно выгоняют. А её саму - уже выгнали. Её-то! Распевавшую с ними песни на их японо-языке на каждый их японо-праздник, говорившую по-нихонски чуть ли не лучше самих "носителей". И выперли-то по-хитрому: увольняться не предложили, нет. Просто перевели на унизительную должность. А способ избрали почти изуверский.
     Приходит Жулина с утречка на работу, а её место занято. Там сидит незнакомая девочка-припевочка и дико лыбится. У девочки, как оказалось позже, переводческая биография была гораздо лучше - просто незапятнанная беленькая бумажка. Не знала девочка не только японского, но и никаких других иностранных языков. Еле-еле на своём говорила.
     Завидев Ленку, новая сотрудница быстренько перевернула все листки, лежавшие на столе, вниз лицом, дав понять, что хватит уже шпионить.
     Ленка после этого долго плакала. За что?!
     Следует отметить, что в лихие девяностые не только японское, но и другие посольства Москвы большой вежливостью по отношению к аборигенам не отличались.
     Юра быстренько оценил свои шансы. По-японски читать умел, худо-бедно. Вдруг тоже за шпиона примут?! Ладно, можно всех знаний и не показывать. По-любому следовало взять с собой Кассандру - как отвлекающую фишку. Не собираясь тянуть резину, он спросил:      
     - Сама-то пойдёшь?
     - Сундук сказал, чтобы обязательно шла...


     Глава 3.

     Как вышло, что Кассандра сделалась Юриной тенью? И что за странное ФИО у барышни? Когда спрашивали, Юра весьма охотно начинал свой рассказ.
     Жила-была девушка, русская, родившаяся в Абхазии, в Сухуми, где, кроме абхаз и грузинов, проживало, да и сейчас проживает, немало греков. Много-много Пенелопочек, Архимедиков, Танассисов рождалось там, а когда запахло перестройкой, то бишь возможностью уехать в Грецию навсегда,  многие русские, проживавшие в Сухуми, начали греческие имена своим детям давать. Вот и эта русская девочка, по фамилии Песец,  была названа Кассандрочкой.
     "Кассандра" имя хорошее, уменьшительное от него - "Сандра". И фамилия "Песец" вполне хорошая, не хуже чем "Ястреб", "Крыса" или "Бык". В принципе, всё хорошо. Было бы. Если бы не имя.
     "Кассандра Песец" - это уже слишком.
     Пришлось девочке, сразу по достижении совершеннолетия, выйти замуж, практически за первого встречного, за курортника из Москвы - лишь бы фамилию сменить. Неблагозвучные фамилии и так меняют, без замужества, но попробуй, докажи кому-то, что "Песец" неблагозвучная фамилия. Песец животное благородное.
     "Кассандра Сундук" звучит уже не так фатально. Кстати, муж попался девочке неплохой, работящий, смекалистый. В итоге всё неплохо завершилось. Но девичья фамилия иногда давала себя знать.
     Как-то вечером Юра, отправив группу англичан спать "в номера по койкам", пришёл к коллеге-переводчице, к этой самой Кассандре, на чай. А та как раз смотрела новости. В Москве дело было, в отеле "ЦДТ", весной одна тыща девятьсот восемьдесят девятого.
     - Слушай, чего тут умные дядьки гуторят! - вместо приветствия крикнула Песец и показала на экран допотопного чёрно-белого телевизора, где, у большой карты Москвы, стояли двое учёных и разглагольствовали о дальнейшей судьбе столицы.
     - Под землёй всегда имеются обширные природные полости. Замечено, что в них иногда скапливается непонятная субстанция: то ли пары, то ли смесь газов - ещё не выяснено. Ясно одно: в местах скопления субстанции на поверхности воцаряются порядок и спокойствие. И вот, в феврале этого года вокруг Москвы, в подземных полостях образовалось непрерывное кольцо из этого газообразного вещества...
     Собеседник говорящего подхватил мысль:
     - Откуда пришли эти массы, почему, а главное - когда снова уйдут, угадать невозможно, но присутствие такого подземного кольца даёт Москве гарантию безопасности...
     - Представляешь, - потрясла Кассандра своим паспортом, - я как раз в феврале этого года в Москве прописалась!
     Она поведала о своих передвижениях по планете, в частности по территории СНГ: где появится - там всё спокойно и изобильно, откуда уедет - жди катастрофу.
     С этого дня, вернее, с вечера,  Юра Лялин старался поддерживать тесную связь с судьбоносной девахой – во избежание личных катастроф и ради личного же процветания. Как бы ни вела она себя - в местах, отмеченнных её присутствием, тут же наступало благополучие, поначалу незаметное. А откуда навсегда отчаливала, тому месту было трудно позавидовать. То же самое с друзьями: с кем она была запанибрата, тому гораздо больше везло, чем тем, кто её игнорировал. А с кем била горшки навсегда, случались разные неприятные истории.   
     «Пусть будет рядом, так спокойнее, - вслух подумал Юра, закончив телефонный разговор с Кассандрой. – Да и кто знает, может, благодаря ей,  в Японии наступит очередное процветание, ведь посольство часть территории страны…» 
     Как уже сказано, в лихие 1990-е японское посольство находилось в Калашном переулке, где сейчас резиденция посла, а консульский отдел располагался в Малом Кисловском, бывшем Собиновском, и с посольством его соединяла крытая галерея. То был обширный комплекс постройки восемнадцатого века.
     Верхний, второй, этаж занимали жилые покои. Там обитал и посольский повар Намура-сан, добродушный толстячок с замашками филолога. От него Юра почерпнул, пожалуй, больше, чем от преподавателей скороспелых курсов японского языка.
     Консульский отдел теснился аккурат под жилыми комнатами, в затхлом полуподвальчике. Собираясь туда на смотрины, Юра полагал, что двери ему роботы будут открывать, ведь Япония родина "Панасоника".
     - У меня на даче диваны лучше! - хмыкнула Кассандра, едва переступив порог. И дальше говорила в том же духе, не сильно смущаясь.    
     - Ой! А домашние питомцы какие - чисто тебе лошади! - продолжила она, заглянув в тараканий домик, гордость горничной Веты, по паспорту Иветты, чем сразу вызвала неприязнь окружающих.
     На заявление отреагировала не только Вета, но и все кандидаты на должности клерков, Юрины соперники, которые в тот момент сидели на вышеупомянутых кухонно-банкетных диванах и, высунув языки, положив на коленки папки с тесёмками или "дипломаты", выводили кривыми иероглифами свои резюмешечки.

    
     Глава 4.

     Японисты-недоучки, по мнению "гаймусё" (нихонского МИД*а), не представляли никакой опасности в плане шпионажа. Бытовало мнение (да и сейчас бытует!), что быстро выучить японский язык невозможно. Это заблуждение и ныне подогревается непорядочными преподавателями. Реальность такова: если препод не маньяк и не сволочь, то весь процесс, включая и письмена, уложится в пару месяцев, максимум в год.
     Ленка Жулина, учитель честный и трудолюбивый, никогда не тянула время на уроках, потому и в жизни не везло, наверное.
     Невезучая Ленка ещё и легка на помине была. Не успел Юра про неё подумать, как полуподвальная кухня огласилась япономатерными криками:
     - Эрэна-сан!.. Доко-э итта?!.. Накунатта ка? (Елена-сан! Куда делась?! Померла, что ли?)
     Пишущие кандидаты в клерки отвлеклись от «рирэкисё», переглянулись. Вета громыхнула шваброй.
     На кухню вбежали сразу несколько дипсотрудников, застрекотали на "инопланетянском" - на эллиптоидном японском.
     "Эллипсами" называют незаконченные предложения. А, пардон, не начатую фразу, обрубленную спереди и сзади, как назвать?
     Любимое японцами "дзянакутэ" дословно означает "не будучи" и имеет гораздо больше смыслов, чем "хо-хо" Людоедки Эллочки, ибо выражает отсутствие чего-то (или кого-то!), весьма досадное.
     В этот раз "дзянакутэ", употреблённое отдельно много раз, плюс выпученные глазищи, означало: "Какого чёрта вы за ней не следили?!" Точнее: "Вас не будучи рядом, эвона чего произошедши..."
     Похоже, Ленка совершила преступление. Из мести? Неужели, всё-таки, украла какую-то тайну?
     - Эрэна-сан!.. Доко-э итта?!.. Накунатта ка? Дзянакутэ...
     Только это и понял Юра-сан. И ещё понял "дзаннэн" - "к сожалению ". Больше ничего.
     Наверное, права Изольда, надо дальше совершенствоваться. Одно дело выучить экскурсии и старательно их пересказывать, а другое - вот такой темп речи понимать. Сказать всегда легче, чем понять.
     Второе имя, прозвучавшее в той трескотне, было мужским. Японским! Что ли, какой-то японец нашкодил не меньше Ленки? Продал тайны вражескому государству?
     Всё выяснилось через две недели, после майских праздников, когда Юра Лялин и Кассандра вышли на работу. Оба! Из восьмидесяти кандидатов выбрали их двоих.
     Отбор, как выяснилось позже, был изнуряющим. К тому времени, когда Юра и его песцовая подруга пришли на собеседование, консул уже успел устать от незадачливых "джэпанистов". Прочитав несколько десятков резюме, Иосио Симода хмурился: дебилов брать ломало, а умненьких не разрешали. Тут-то и появился Юра. У него тогда ещё не было хорошего японского языка, но зато он прилично знал польский, чешский, английский, итальянский и шведский. Благодаря счастливому детству, проведенному за границей с отчимом-международником.
     - Ий атама! ( Хорошая голова!) - заорал консул и уже кроме Юры никого другого видеть не хотел.
     Реакция немного странная, учитывая тогдашнюю шпиономанию, но Симода, всё-таки, решил рискнуть, ибо скопище недоучек на консульской кухне пугало его больше, чем целая армия агентов 007.
     Юра предвкушал, как обрадуется Изольда. Иметь мужа-япониста, да ещё и сотрудника посольства, - мечта любой домохозяюшки, любительницы телесериалов.
     - Ий атама! - вопил консул. А сам, между прочим, смотрел не на голову, а на грудь Кассандры.
     - Э-э-это-о-о... Вы тозе знаеце ипонский... изык? - спросил он её.
     - Конечно, - ответила Песец, незаметно толкнув Юру. Тот закивал.
     - Да-да! Мы с ней учились на одних и тех же курсах...

      
     Глава 5.
         
     Конец апреля выдался на удивление приятным, солнечным. У Изольды, и без того не домоседки, нашлось много новых интересных дел в городе. Юре тоже не сиделось сложа руки, не грустилось: душа ликовала в преддверии перемен, которые, всенесомненнейше, должны были произойти.
     До объявления результатов смотрин, до судьбоносного звонка из посольства, оставалась ещё целая куча дней, которые надлежало провести со смыслом.
     Перво-наперво, Ленку навестить! Не звонит, зараза, и не отвечает на звонки. Думает, наверное, что после увольнения с - ах! - такого места, стала абсолютно неинтересна обществу. Или, всё-таки, нашкодила, прячется от страха? Найти, допросить с применением пыток, утешить, помочь советом!
     Половина седьмого утра хорошее время. Чешешь быстрой походкой к метро, все думают, что на работу. Уважуха к самому себе неимоверная! Да и то место, куда направляешься, вряд ли окажется пусто, ибо в такую рань мать-одиночка, незаслуженно вышвырнутая с работы, должна ещё спать - после ночи, проведенной в слезах и в составлении неуклюжих планов на будущее...
     На дверной звонок Жулина отреагировала точно так же, как и на телефонные. Пришлось идти к ближайшему газетному киоску, покупать блокнот, вырывать листок, записку стряпать. Затем надлежало вернуться в подъезд – к почтовому ящику.
     У ящиков стоял школьник лет восьми, пытался откупорить ключиком свою ячейку.
     - Привет! Ты, случайно, не в курсе, где тётенька из тридцать восьмой квартиры?
     - Не-а!
     - А кто может знать?
     - Я могу, но сейчас не знаю. Их уже пару дней нет. Там живёт моя подруга с мамой.
     - С мамой Леной?
     - Да.
     - Они уехали?
     - Не знаю, чемоданов я не заметил...
     Появился ещё один школьник, дёрнул за рукав первого.
     - Идёшь? У меня первый урок физкультура, не успею переодеться...
     - Подожди, дядя спрашивает, куда делась моя Вика...
     Второй, которому было лет десять, глянул на Юру с интересом.
     - Зачем вам Вика?
     - Не она, а её мама мне нужна. Тётя Лена...
     - А! Елена Владимировна!
     К беседе присоединилась седенькая бабушка, вышедшая из квартиры на первом этаже. Глазок её двери не зря мигал: то затемнялся, то снова вспыхивал. Подслушивала!
     - Если вам, молодой человек, интересна мать, а не дочь, боюсь, ваш интерес может быстро погаснуть, когда узнаете...
     Она зыркнула на мальчиков, мотнула головой в сторону своей полуоткрытой двери.
     - Зайдите, расскажу вам кое-что...
     Юра охотно вошёл в ту дверь.
     Единственная комната была перегорожена четырёхстворчатым шкафом-стенкой, огромным, до потолка. Из-за шкафа слышалось покашливание. Так кашляют заядлые курильщики в возрасте.
     - Кто там, Дуся? - спросил хриплый мужской голос.
     - Не обращай внимания, - ответила старушка, - он сейчас уйдёт. Просто неудобно мне при детях было всякие страсти пересказывать. Присаживайтесь, молодой человек...
     Старушка поставила на столе, покрытом плюшевой скатертью, керамическую вазочку с кофетами.
     - Угощайтесь!
     - О! "Коровка"! Мои любимые! Небось, ещё и чаёвничать заставите... - по привычке схохмил Юра, садясь на хлипкий стул. Поёрзал. - Я не упаду с этого трона?
     Бабушка рассмеялась.
     - Будете первым, кто шлёпнется! Правда, падать невысоко...
     И вновь раздался хриплый голос:
     - Дуся, не тяни резину, говори, что хотела, и отпускай человека, я жрать хочу!
     За шкафом-стенкой скрипнула кровать, раздалось шарканье и, наконец, из закутка показался одетый в свежевыстиранную кальсонную пару и вельветовый халат мужчина лет семидесяти пяти, с огромными мешками под глазами. Почему-то сильно смахивал на китайца. На японца - меньше, ибо те ... хм... "поблагороднее". По крайней мере, так сами сами японцы считают, не имея на то ни малейшего основания.
     Старушка Дуся заметалась по комнате, подвинула к окну большое кресло, разметнула шторы. Сервировочный столик приготовилась катить туда же.
     Старик нервозно кашлянул.
     - Не суетись, накрывай за большим столом, мы же гостя так просто не отпустим...
     Юра удивлённо поднял брови.
     - Только что хотели со мной прощаться, и вдруг...
     - А как увидел тебя - понял, разговор будет интересный...
     Старик запахнул халат и, переложив нераскуренную трубку из одной руки в другую, достал из кармана очки, надел их. Затем вприпрыжку приблизился к Юре, уткнулся носом в бэйдж на его груди.
     - Где откопал такое чудо?
     На бэйджике была Фудзияма.
     - Я вам такого чуда авоську притащу, завтра же... Арбатская поделка! На Арбате-то бываете?
     Старик снова закашлялся.
     - Раньше случалось там прохаживаться, в молодости, а теперь-то зачем? Коренные москвичи в центре гуляют редко...
     Позже выяснилось, что старик, похожий на китайца, родился в Москве, а его деды-прадеды происходили из бурятии. Бурят он, а никакой не китаец. Имя вообще русское - Фёдор. Фёдор Игнатьевич Проскурин.
     - Ты про кого у Дуси-то выведывал? Небось, про Елену из тридцать восьмой квартиры?
     Юра опешил.
     - Как вы догадались?
     - А про неё теперь кто только не спрашивает. И все, как один, сразу же смываются, не объяснив причину расспросов. Ты-то хоть признаешься, или тоже будешь в молчанку играть?
     - Да не в чем мне признаваться, мы с ней когда-то вместе работали, гидами, потом просто перезванивались, часто-часто, а тут смотрю - целую неделю тихо...
     - И в посольстве вместе трудились?
     - Нет, только гидами-переводчиками, мотались по поездам, автобусам и гостиницам. А в посольстве мы с ней разминулись: я пришёл, а она буквально накануне уволилась.
     - Уволилась?!
     - Выжили японцы, слишком умна она для них... Вот, хотел поболтать с несчастной уволенной, помочь, если что...
     - Да тут помощников и без тебя хватает, она же "мать одна ночка", не старая ещё и с виду неплохая... Я таких не осуждаю, но и не шибко приветствую...
     Юра чуть не заржал. Не старая! Ленка старше его на пять лет, если ему двадцать два, то ей всего лишь двадцать семь - конечно, ещё не очень старая...
     - А что, поведение оставляет желать? - снова решился подхохмить он.
     - Оставляет! - рявкнул старик, пытаясь трясущимися руками набить трубку. - Я считаю, если уж работаешь в посольстве, обязана арканить только дипломатов, а не всякую шелупонь узкоглазую... типа меня...
     Дуся хихикнула, покрутила пальцем у виска.
     Юра изобразил интерес:
     - Да-а-а? За ней ухаживают нацменьшинства?
     - Насчёт всех меньшинств не ведаю, но что не очень белый человек к ней ходит - ручаюсь...
     - Может, японец?
     - Нет! По-русски шпарит лучше тебя, а анекдоты колет - таких я и в армии-то не слышал!..
     Подарив старому курилке бэйджик с Фудзиямой, Юра откланялся.
     - Извините, дел сегодня невпроворот! Завтракайте без меня, мерси за приглашение!..

    
     Глава 6.

     После праздников консульский отдел познакомился поближе с новыми сотрудниками.
     Кассандра по такому случаю надела полупрозрачную блузку и примерно такой же степени прозрачности лифчик.
     - С ума сошла! - возмутился Юра.
     Возмущаться было чему: соски торчали очень выразительно, а между ними - кощунственно раскачивался крестик, густо усыпанный дорогущими каменьями. Купеческий стиль дополнялся "цепурой", весившей гораздо больше крестика.
     - Не пойму тебя, - ответила коллега, традиционно не смутившись ни на грамм. - Я так всё время хожу, а ты только щас заметил?
     Юра продолжал занудствовать.
     - Дома перед Сундуком булками вертеть - дело понятное, в транспорте пассажиров смущать - тоже сойдёт, кстати, многие находят свою половину именно там. Что на собеседовании давила на психику консулу - и это куда ни шло, взяли нас, похоже, из-за тебя, старичок-суховичок любит, когда много тела, но в первый же рабочий день... Ай-ай-ай, как не стыдно!
     Юра лицемерил и страшно притворялся. Допускал, конечно же, что коллега могла так разодеться специально для него. Уже который год бросала на него томные взгляды! А он всё под "шибздика" косил...
     Кличку "шибздик" он сам за собой закрепил - после первого визита на квартиру Сундуков, которые Песец на самом деле. Там и обозвали его - любя.
     Один раз выпало ему провожать Кассандру домой после прибытия большой группы норвежцев. Номер в гостинице был выдан им один, общий, так как вместо Юры на ту группу должна была выйти переводчица, в последний момент заболевшая.
     - Юр, это судьба! Нам с тобой и работать, и спать вместе полагается - так предопределено свыше! - как бы пошутила Песец.
     - Ага! И фингалы пожизненно носить - тоже предопределено! - как бы подыграл ей Юра. - У Сундука рука тяжёлая, штангой занимался, или я что-то путаю?
     Короче, решили вопрос: он её провожает домой, затем возвращается в номер, утром кормит спаренную группу завтраком, без участия Кассандры, а та приходит к экскурсии впритык, прямо к своему автобусу - в десять ноль-ноль.
     - Идёт такой вариант, или дальше базарить будем? Смотри: уже одиннадцать часов, скоро метро перестанет ходить...
     Сундук оказался не таким уж и ревнивым. А при его статусе некогда ревновать! Завидовали ему все: от бизнесменов до гэбэшников. Мелкота не в счёт. В смутные времена все центры тяжести смещаются, стрелки переводятся - каждая в свою сторону, а "последние" – те в очередной раз становятся первыми. Ну, или вторыми, как повезёт.
     В лихие девяностые работники спецслужб внезапно, в одночасье утратили всё. Не только лишь авторитет, но и с деньгами стало туго - вот, что самое обидное! Втихаря организовывали фирмы, оформляли на дальних родственников. Редко кто оформлял на себя... А дела всё равно не шли. Рождённый стращать торговать не может - командный тон мешает, нежелание гнуть спину, «совать» кому надо, унижаться и суетиться по-торгашески.
     Знакомый Сундука, "человек из органов", который до перестройки помогал ему с оформлением всяческих документов, теперь постоянно просил у него взаймы. А у Сундука не всегда было в достатке требуемых средств. Просил у Юры, зная связи его крутого тестя. Юра же, учитывая незлобивый характер Изольды и её сексуальное рыло в пуху, беззастенчиво просил у неё. Не для себя, для Сундука. И неизменно получал, даже больше, чем просил.
     В итоге гэбэшный торговый дом "Александр" имел солидную денежную подпитку, совершенно неожиданную, из многочисленных источников. Но хвастался лишь связями с Сундуком, ибо не знал всю цепочку.
     Большая часть торгашей Москвы и Подмосковья тоже хвасталась связями с Сундуком, ибо он "имел концы на Лубянке".
     Поступив в посольство, Юра делал всё возможное, чтобы японцы посещали торговый дом "Александр", и даже свои проценты не брал - чай, не "Онегин", не питерский весёлый магазин для иностранцев. Друзьям надо помогать! Заманивал туда чисто по-онегински: выставлял чай-кофе, шоколад, мужикам - саке... Не за свой счёт, вестимо.

    
      Глава 7.
    
     Пока Юра с Кассандрой шли, минут десять, от метро "Арбатская" к Собиновскому, к невзрачной консульской калитке, ещё раз успели поцапаться. Уже не из-за Кассандриного вида, а из-за Юриного.
     - Ты после поезда иной раз выглядишь приличнее! - в порядке мести выдала Песец. - Забыл жене сказать, чтоб майку выгладила?
     - Кто нынче майки-то гладит? Деревня! Мятая майка - последний писк! - отстреливался коллега по цеху, которого бабы ценили отнюдь не за майки и не за джинсы, а... Вот и Кассандра, шедшая рядом, опять готова была... гм... лечь... Ну, раз Сундук её совсем не ревновал!
     - Ладно, Юр, я пошутила... Зато одеколончик у тебя - зашибись!..
     Что-что, а одеколоны Юра Лялин тщательно выбирал - это ж главное оружие настоящего мужчины. Правда, некоторые утверждают, что свой запах, особенно недельной давности, самый лучший одеколон, но рисковать как-то не хотелось. Аромат немытой псины не может вызывать восторг абсолютно у всех, а когда на тебе «типа Франция», тогда есть шанец абсолютно всех покласть, даже герцогинь с графинями. И таки выпал благородный  шанец Юре один раз! Он им воспользовался! Правда, никого так и не поклал, но свой денежный процент отхватил. 
     Случилось ему работать с синьором Валентино, с полпредом вселенской моды, с известнейшим кутюрье. В свите модельера были две породистые дамы с титулами - герцогиня и графиня. Высокие, поджарые, длинноногие, не низенькие-корявенькие, не как большинство их соотечественниц.
     И где всё происходило-то! В Кремле, в Оружейной палате. Куда, кстати, аж до самой перестройки, билетов было не достать, за пять лет надо было в очередь писаться, ударником слыть на родном предприятии. Нынче - ходи туда кто хошь и сколько хошь, главное - плати. Каждой группе выдаётся тётенька с указкой, которая рассказывает и одновременно следит за порядком.
     Группе синьора Валентино тоже дали тётеньку, тоже с указкой, но её, на пару с Юрой, сразу отставили в сторону, чтоб не путалась под ногами. Членам высокой делегации в этот раз было не до экскурсии: необходимо было срочно сделать перепись обьектов, выложенных на витринах - для последующего заказа копий местным мастерам. По некоторым слухам, таких мастеров в Москве четверо.
     Женщина с указкой обиделась и пошла назад в каптёрку, а Юра тихо устроился в тёмном углу между витринками. Солдат спит, а служба-то идёт. Он успел заскучать и даже зевнул пару раз...
     Вдруг от восторженной толпы отделилась породистая герцогиня (или графиня, Юра их путал) и с обречённым видом пошла прямо на скучающего гида. Тот приосанился. И на такую даму его чары действовали?!
     Чары, безусловно, действовали, та графиня (или герцогиня), ещё раньше гладила его по спине, невзирая на гримасы охраны.
     Но в этот раз, похоже, проблема заключалась совсем в другом. Дама промямлила, что расстроена отсутствием в Алмазном Фонде... гранёных стаканов! Ну, да, когда другие лихрадочно снимают копии с царской бижутерии, а денег нет, можно и гранёными стаканами удовлетвориться.
     Юра почуял скорую добычу: "Сделаем!!!"
     Как раз неподалёку от Кремля, в Красных Палатах семнадцатого века, где раньше жил царь Алексей Михайлович, нынче, в подвальчике, расположилась забегаловка типа "Онегина". А прямо у входа стоит Энгельс - в позе охранника ювелирного магазина. Что он там такого ценного охраняет? Подвальчику Алейксей-Михалыча до "Онегина" - как рядовому сельпо до ГУМ'а.
     Когда кортеж, уже после посещения Оружейки, выехал на экскурсию по городу, водитель головного лимузина слушался только гида, что вполне естественно. Юра сказал ему "стой" - тот и встал. Где надо!
     Организаторы очнулись, когда вся свита Валентино ринулась в занюханный подвальчик. "Чья идея?!", "Кто родил?!" - только и успели охнуть русскоговорящие организаторы, дружно повернувшись к Юре. Но тот заранее отмазку подготовил. Взяв за локоток одну из девушек-организаторш, он пошёл с нею в подвал и там кивнул на герцогиню, выбиравшую матрёшку: "Синьора попросила!"
     Синьора и в тот момент просила, причём весьма униженно, аккурат умоляла продавщицу выпотрошить матрёшку. Ей нужна была только внешняя часть, чтобы вышло подешевле.
     Юра дико изумился. Ладно, не было у графини денег на брильянты. Но чтобы на полный матрёшечный комплект ... Неужто Валентино держал благородных женщин впроголодь? Неужто денег на сувениры не давал?!
     Роль двух титулованных особ в той группе была загадкой. Хотя, некоторые соображения имелись. Если покопаться в мировой истории, сыщется множество аналогий. В любой стране купцы, женившиеся на дворянках ради титула, частенько содержали супружниц впроголодь, каждый день напоминая, за чей счёт те кормятся. Или бедный дворянин брал себе купчиху - холст художника Федотова "Сватовство майора", ГТГ. Купчиха сразу после свадьбы с болью узнавала, что она богатая плебейка.
     Валентино, знамо дело, жениться ни на ком не собирался, но ему, как богатому коробейнику, льстило присутствие в свите благородных дам с фамильными гербами. Видно, взял он их в поездку с условием: я вас в Москву бесплатно прокачу, а вы мне делайте пиар по-тихому. В общем, намекнул, чтоб не наглели.
     Кассандра тоже была купеческого рода - у её родителей в Сухуми было несколько мандариновых плантаций. А у москвича Сундука на момент женитьбы лишь долги имелись - как у всякого уважающего себя дворянина. Сундуком он стал в ходе очередного замужества матери, а биологический его отец, исчезнувший задолго до рождения сына, назывался как-то по-благородному: то ли Татищев, то ли Детищев, то ли... Многих тянуло употребить вариантец на букву "Х" или "М", поэтому пришлось остановиться на "Сундуке". Чтобы всякая шушера не доставала.
     Бывший дворянин Татищев-Детищев, начитавшись о похождениях некоего Луки, с очень похожей фамилией, не очень-то стеснял себя оковами брака. Многократно был замечен, уже после женитьбы, в компании резвых девиц - тощеньких, горячих, которые не чета Кассандре. Не желая ссориться с супругой, в основном из-за рассказов о роковых последствиях "ссор с Кассандрой" - и её пару раз в неделю обихаживал. Но не очень прилежно. Потому так на Юру и зырила, так и ластилась к женатому коллеге.
     Ну, попробовал с ней один раз - ничего особенного, позы у толстушек миссионерские, охи стандартные, как по телевизору... Нет, решил он после третьего (или второго) раза: лучше уж прикинусь шибздиком, женатиком, который кается, что жинку предал. Аж два раза! Или три.
     - Шибздик я! Шибздик! И вообще женатый человек, мне совестно перед Изольдой! - хохотал он всякий раз, как бы всерьёз оправдываясь...

    
      Глава 8.

      Наконец, балагуря и подкалывая друг друга, добрались до маленьких, железных, настежь распахнутых воротец, размерами напоминавших большую калитку. Охранника в сторожевой будке не было. Войти-то так? Нет уж, лучше подождать.
     В прошлый раз очень смешно получилось. Тогда охранника тоже почему-то не было на месте. Пройдя через крошечный дворик, спустившись в полуподвальчик и очутившись на зачуханной консульской кухне, Юра с Кассандрой хотели сразу же дать стрекача. Они были уверены, что ошиблись адресом!
     Но убежать им не дали: примчалась "Баря-сан", машинистка, она же местный массовик-затейник, схватилах их обоих за руки и потащила в тёмный угол, за ширмочку, на драную кушетку, где уже сидели другие горе-джэпанисты, строчившие "рирэкисё". Юре с Кассандрой были выданы казённые канцтовары: два листка бумаги и тугая, ещё никем не расписанная, шариковая ручка, одна на двоих. В принципе, одной было достаточно - Юра собирался заполнять оба резюме, так как Песец иероглифов не знала.
     Начал он писать, но "Баря-сан", не уходила, сучила ножками, с любопытством разглядывала новых кандидатов. Потом вдруг заорала:
     - Ли-и-ид!.. Ге-е-е-н!.. Иветта-а-а!
     Раздался топот. Через пару секунд перед Юрой и Песец выстроились "русскоговорящие наймиты": вторая машинистка Лида-сан, майор в отставке Геннадий и горничная Вета. Как выяснилось позже, то был «электорат». Именно они должны были голосовать за принятие новых сотрудников.
     Эту хитрую хохму придумал Симода, чтобы снять с себя хотя бы часть ответственности - на тот случай, если среди кандидатов не найдётся ни одного приличного. Тогда можно будет всё свалить на электорат, мол, сами выбирали. Но, как стало известно потом, электорат остался не у дел. Симода, конечно, дал высказаться каждому, но решение принял самолично.
     Впоследствии Юра узнал, что за него голосовали далеко не все. Эту страшную тайну поведала Лида-сан, добровольно взявшая над ним шефство. Юра вызывал у Большой Белой Лиды материнские чувства, да и по возрасту годился ей в сыновья. Кроме того, он был прекрасно образован, что льстило Лидиному самолюбию. Словом, кому он приглянулся, а кому нет, Юра узнал именно от Лиды. Но об этом не стоит сейчас говорить, да и тогда, в общем-то, не стоило. К чему преумножать интриги? Жизнь и так полна неприятных моментов.
     Кассандра, кстати, не набрала ни одного голоса, не понравилась никому кроме консула. Тут у электората было множество причин для мести, и таки мстили потом, хотя безуспешно.
     Свой самый первый визит в посольство Юра никогда не забудет. Вот выстроились они в ряд, все трое: симпатичные, солидные российские сотрудники. Они ему тогда безумно понравились! И легкокрылая фея без возраста Варька, и величественная Лида - чисто Ирэн из "Саги о Форсайтах", и Генка - типичный дипломат, хотя и с крошечными погонами, и Вета, "Бэта-сан" - хотя и не без швабры, но тоже с виду королева...
     По большому счёту, каждый из них - несомненный симпатяга. Им только не надо сходиться вместе, вот и всё!
     Надо заметить, что внутри посольского коллектива, между "русскоговорящими", кипели огромные страсти-мордасти.
     Как там на Западе - вникать особенно некогда, но бытует мнение, что на всех наших предприятиях, в чисто нашенских организациях, чем меньше коллектив, тем активнее он бурлит.
     Самую большую волну гонит команда из четырёх-пяти человек, в этом случае ежедневное цунами обеспечено. Традиция эта не погибла даже в суровых условиях японского посольства. Баря-сан, Гена, Большая Белая Лида и Вета со шваброй всегда выясняли отношения между собой горячо и страстно, не считаясь с окружающей средой, то бишь с присутствием японцев. Наличие иностранцев только подогревало чувства.
     Набирая российских сотрудников, японские дипломаты смотрят на что угодно, только не на способность работать в одной упряжке. Здесь поставим им большой минус, так как америкосы и западноевропейцы в объявлениях о найме сотрудников всегда пишут: "Умение работать в команде обязательно".
     Японцы же, по старинке, равняются на приказы из "гаймусё".
     Когда из из "гаймусё" пришёл приказ убрать всех чересчур грамотных японистов, в посольстве вышли целых два внутренних приказа: постепенно убрать переводчицу Жулину (поменяв её на девочку-припевочку), а также вывести в телефонные секретари некую Варвару. Для санэпидемработника «Бари-сан» то было серьёзное повышение: ранее, числясь в УПДК, она ловила крыс и тараканов.

    
     Глава 9.

     Чем снова начинать общение с бешеной Варькой, прямо с порога, лучше подождать охранника, когда бы тот ни пришёл.
     Где в тот момент находился охранник? Это отдельная тема. Вы будете смеяться, но охраннику было пофиг. Его будочка располагалась у входа в небольшой дворик, пройдя через который все жаждущие японских виз спускались в полуподвальчик и останавливались в "предкухонном" коридорчике, у окошка с названием "мадогучи" - чтобы сдать анкету.
     Будка охранника частенько пустовала. Заходи, кто хочешь, бери всё, что хочешь - вплоть до печатных машинок "Ятрань", тогда ведь компьютеров почти не было. На ключ была закрыта лишь одна комната, самая секретная, с паспортами и с машинками для проставления виз, а в остальных случаях - полная свобода случайному посетителю, особенно в обед, когда все сотрудники разбегались по делам.
     Охранник то появлялся, то исчезал. График его работы был загадкой для всех, даже для консула. А когда его спрашивали, почему он так таинственно себя ведёт, он отвечал: "Пусть платят нормально!"
     В 1993-м году зарплаты всем сотрудникам московских посольств, включая и внешних охранников, платили сами посольства - чёрным налом, из кармашка в кармашек.
     УПДК (Управление Дипкорпусом) к тому времени перестало контролировать процесс. Почему? А шут их знает! Если вся страна сошла с ума, почему бы и им не расслабиться? УПДК тогда временно самоустранилось, очень временно, всего лишь на год, решило отдохнуть, чтобы заняться своими внутренними делами, так как дел этих накопилось немерено. Не дай Бог кому-то жить в эпоху перемен!
     УПДК взяло тайм-аут для чего-то более важного, более насущного, а судьбы российских сотрудников иностранных посольств были вверены мелким, иностранным же, начальничкам.
     Бросив на произвол судьбы своих подопечных, УПДК поступило, мягко говоря, необдуманно. Так что сердитый охранник был прав. Он и сам был уверен в своей правоте, и посольский люд его поддерживал.
     Среди прочих был старый посольский водитель Петрухин. Он не получал переработку с мая месяца, а на дворе стоял уже сентябрь.
     Обидчика звали Амаэ. Помощник Посла Амаэ-сан каждый вечер заставлял его "перерабатывать", то есть, возить после работы в самые неожиданные места. Лишние часы аккуратно записывались в бухгалтерии, но платить никто не торопился.
     - Амаэ-сан, когда мне выплатят переработку? Доллар-то ползёт!
     - Спроси, дурак, своего президента!
     Типичный ответ в стиле начала 1990-х, и дан был на хорошем русском языке. Амаэ-сан был очень способен к языкам, и английский нормально знал, что для японца редкость.
     Задержка зарплаты в бывшем СНГ, в принципе, не была трагедией. Вся страна в то время так маялась, иным по году не платили. Но вся штука заключалась в том, что посольчане основную зарплату получали в долларах, а переработку - в рублях. За лето 1993 года доллар подскочил вдвое, с одной тысячи рублей до двух. Конечно, при таких условиях завоешь!
     Что касаемо переработки, бывали и чисто "домашние" случаи, кои в бухгалтерии никак не отмечались, и, стало быть, не оплачивались вовсе.
     В финском или, скажем, в немецком посольстве, если дипломат приглашал домой водителя или электрика для личных нужд, отстёжка следовала незамедлительно. Починивший выключатель или кран (или унитаз!) российский сотрудник получал солидные купюры. Мало того, в конце ему энергично трясли руку. Японские же дипломаты в таких случаях вели себя гораздо проще. Приглашая кого-то из челяди к себе домой, они говорили: "Э-э-э.. то-о-о... Нада-а-а... памоць!" При этом вид у говорящего был загадочный, заговорщицкий, прямо-таки детективный.
     Им, конечно же, помогали, но совершенно бесплатно. А какой выход? Не увольняться же из-за таких мелочей!
     Выражение "Э-э-э... то-о-о..." похоже на русское "это". Мы тоже, когда не знаем, что сказать, говорим: "Эт-самое..." или "Это-о-о..." Тут имеет место простое совпадение. В японском языке есть и ещё одно совпадение, гораздо более шокирующее: притяжательная частица "но" добавляется сзади. Например, книга по-японски - "хон", учитель - "сэнсэй", "книга учителя" - "сэнсэй-но хон". Знамя по-японски - "хата", Япония - "Нихон", японский флаг - "Нихон-но хата". Вспомните похожие русские приколы: "Васи-но пальто", "Пети-но авто" - потрясающее совпадение!


      Глава 10.
          
     Не очень долго пришлось стоять Юре с Кассандрой у входа, вернее, у въезда во дворик консульства, где стояло несколько штук японских машин без сигнализации и без присмотра - кради, не хочу.
     Сиротливо озиравшиеся новые сотрудники, буквально через полчаса, нашли с кем поговорить в вечно пустующем Собиновском переулке. Даже днём там мало кого встретишь, а уж в другое время...
     Сначала мимо пробежала ещё одна коллега, гидесса Ритка, так никем и не подбитая на собеседование в посольстве. Она как раз ходила наниматься рядом, в "Москоу Ньюз", переводчицей, где зарплату предлагали чуть повыше: целых сто у.е.
     - А вы на семьдесят пошли?
     Юра глянул на Песец. Та шепнула: "Молчи, а то сглазит!"
     И уже таки было, что глазить: накануне им, обоим, был звонок из административного отдела, мол, с шестнадцатого мая всем без исключения русским "наймитам" зарплата полагается от двухсот пятидесяти долларов и выше. Выше - до двухсот восьмидесяти. Блеск!
     Кассандра, конечно же, записала это на свой счёт.
     - Из-за меня это! Я же говорила - где ни появлюсь, там сразу процветание!
     Обычно веривший ей Юра в этот раз рассудил иначе:
     - Ты будешь возмущаться, но тут всё проще, на мой взгляд. Заманивали-то кого? Идиотов, недояпонистов, вроде нас с тобой. Потому и написали в объявлении смешную сумму. А потом, срочным порядком, поменяли её на чуть большую, ну, чтоб мы не сразу разбежались...
     Ритке про это знать было нельзя. Поболтав чуток, она умчалась.
     Через несколько минут, со стороны театра им. Маяковского, появился господин Кадзияма.
     - Э-это-о-о... Пациму стаице? Нада захадзиць! Рабоций дзень узе идёт!..
     - М-м-ы не знали, что можно без пропуска...
     - Пропусков нет ни у кого! И не будет! Дазе у меня!
     Выдав порцию чисто японского юмора, самый младший сотрудник консульства проводил пару новичков в полуподвал.
     Охранник так и не появился.
     Кадзияма-сан, или господин Кадзияма, уничижительно звал себя "студентом-стажировщиком". Ему тогда было двадцать четыре года. Щупленький, сутулый парнишка достаточно высокого роста - по японским меркам, разумеется. "Кадзиямка", "Кадзиямыч" - такие у него были прозвища в посольстве. Он усиленно изучал русский язык и всё время "тренировался на кошках", старался говорить с посольскими клерками, горничными и водителями на их родном языке. А когда те клянчили у него приглашение в Японию - в шутку, конечно же! - он на полном серьёзе глаголел: "Я студент, гарантом быть не имею права!"
     Ему долго верили, до одного случая.
     Для обычных смертных ритуал оформления виз был таков:
     Все анкеты, факсом или почтой, шли в Японию, и недели через две - в самом лучшем случае! - из "гаймусё" приходил ответ. Какой - зависело от конкретной ситуации.
     Двухнедельный срок считался идеальным, вернее, почти нереальным, так как за две недели оформлялся Ельцин.
     Для основной массы желающих выехать в Японию хоть на сколько-то, срок ожидания был месяц и более. Правда, Большой театр оформлялся всего за два дня, но это большое исключение. Других исключений не было. Хотя... Грузинскому фигурному катанию однажды тоже несказанно повезло!
     "Грузинское фигурное катание" звучит примерно так же, как "ямало-ненецкое танго" или "финская ламбада". Кто мог подумать, что на чемпионат мира по фигурному катанию в Саппоро поедет делегация Грузии?
     Но если разобраться, ничего тут удивительного нет, делегация состояла из трёх человек: президент Федерации фигурного катания Грузии, бухгалтерша-блондинка и ещё одна женщина непонятной профессии, но той же масти.
     Так что, об успехах или неудачах грузинской сборной можно было не переживать. Посмотреть, как катаются люди, самим подучиться - задача очень даже благородная, и нечего тут хихикать.
     Всё бы ничего, но грузинские товарищи запоздали со сдачей документов. Остальные участники чемпионата - россияне, украинцы, казахи - сдали свои анкеты вовремя. Кстати сказать, "казахское фигурное катание" - куда более естественная формулировка, ведь все отлично знают, где находится высокогорный каток "Медео", взрастивший целую плеяду героев льда.
     Мало того, что грузины опоздали, так опоздали неоднократно. Парадокс, но их предводитель, он же президент федерации, приносил анкеты целых четыре раза, четыре дня подряд и почему-то каждый раз в обеденный перерыв. Его просили являться в приёмное время, но он недовольно морщился и назавтра снова приходил в обед. Неизвестно, сколько бы всё это продолжалось, но на выручку непутёвому грузину пришёл господин Кадзияма.
     Когда вышеупомянутый хулиган был в очередной раз выдворен из консульства, обеденный перерыв уже заканчивался. Появился "студент стажировщик". Он начал было отпирать своим ключом самую секретную дверь, но неожиданно отпрянул, ибо был атакован грузинским мастером фигурного конька. Со спины.
     Да! Свирепый волосатый грузин таки напал на щупленького Кадзиямку...
     Забегая вперёд, отметим: рукоприкладства не было. Грузинский напор и темперамент всем известны, но президент фигурного катания, всё же, не с гор спустился.
     Кадзияма вздрогнул, хотел испугаться, но, заметив лучезарную улыбку на лице грузина, на всякий случай негодования не высказал. Он молча взял нахала под локоток и повёл его на кухню. Видимо, в улыбке предводителя фигуристов было нечто такое, чего не понять простому глазу. В международном масштабе...

    
     Глава 11.

     Рядом с кухней был крошечный туалет. В туалете на тот момент руки мыл один из русскоговорящих наёмников, Гена-сан, или Геннадий Павлович Лапин, солидный человек, отставной гэбист. По его собственному утверждению, а там - кто его знает!
     Лапин-сан, выйдя из уборной, увидел следующую картину: посреди кухни гордо стоял грузин, а Кадзияма, поднявшись на цыпочки, что-то лепетал ему в ухо.
     Лапин-сан, надо сказать, мало удивился: он давно подозревал студента-стажировщика в дурной ориентации. Но чтобы на людях!
     Отряхнув вымытые руки, бывший разведчик метнулся в секретарскую, где на телефонах уже сидели клерки: Баря-сан и Большая Белая Лида, успевшие вернуться с обеденного перерыва.
     Горничная Вета тоже была там. Она усердно махала шваброй, подчёркивая свою значимость. Именно она полчаса назад безуспешно выгоняла из здания грузинского фигуриста.
     Сразу после обеда посетителей у "мадогучи" нет. Приём индивидуальных анкет производится только утром, а представители организаций приносят анкеты сотрудников к пятнадцати ноль-ноль. Поэтому внезапное появление грузина на кухне в четырнадцать с минутами не на шутку встревожило горничную Вету, Барю-сан и Большую Белую Лиду. Гена-сан с загадочным лицом подарил им эксклюзив об интиме возле туалета. Вышла завязка неплохого детектива...
     Развязка была через несколько дней: грузинский фигурист, прибывший, конечно же, снова в обед, получил желаемую визу - прямо из рук студента-стажировщика, чуть ли не вместе с низким японским поклоном. Кстати, ни казахи, ни украинцы ни россияне на тот момент согласия из "гаймусё" не поимели, им ответ пришёл гораздо позже. Да-а-а, тут было над чем призадуматься. Сам консул не влиял на продвижение виз, а всемогущий "студент-стажировщик", выходит, влиял?!
     Вскоре всё окончательно прояснилось. Не далее как через несколько недель, в посольство с официальным визитом пожаловал ещё один липовый студент, дружок Кадзиямы. Такой же щупленький и инфантильный. Услышав его имя, русскоговорящие чуть в обморок не хлопнулись, всем коллективом. То был "великий и ужасный Сато-сан", однофамилец посольского канцеляриста! Именно он давал добро на визы Ельцину и Гундаревой, Сергею Степашину и Олегу Табакову, а также Ниночке Ананиашвили, прима-балерине всея Нихон. Короче, всем.
     Нина Ананиашвили, суперзвезда мирового балета, как-то лично звонила в консульство, весьма вежливо и культурно интересовалась своей визой. Юра припух от восторга, прибалдел от её нежного голосочка, так как в ту минуту сидел на телефоне. Чистый ангел, не чета некоторым! Ниночка на Кадзияму ни разу не бросалась, несмотря на то, что грузинка.
     Тут снова следует напомнить, что речь идёт о начале 1990-х, а не о нынешнем времени. Сейчас в московском посольстве Японии всё по-другому: и дипломаты душки, и языки знают отменно, да и отношение к российским сотрудникам более уважительное.
     Из московских переулков-закоулков японские дипломаты со всем своим скарбом переселились в новое здание, что рядом с проспектом Мира. Кто знает, может быть мирный проспект всех, в конце концов, помирит? И японцев с россиянами, и россиян друг с другом? Но до этого надо ещё дожить. А пока что у нас с Японией даже мирного договора нет.

    
     Глава 12.

     В Советском Союзе одной из главных фигуранток анекдотов была очередь. За чем только не выстраивались, до маразма доходило: за туалетной бумагой строились на километр. Подошёл как-то мужик к длинной очереди, стоящей вдоль стены пятиэтажки. Очередь была за помидорами. Помидоры были большие, красные. Мужику помидоров охота, но ждать лень. Он задрал голову, сделал вид, что на крыше стоит человек с тяжёлым предметом, замахал руками и истошно заорал:
     - Не бросай - не бросай - не бросай!.. А теперь мо-о-ожно!
     Очередь, знамо дело, разбежалась, кто куда, а мужик отоварился по полной. Убежал ли продавец, не уточняется. Видимо, не убежал, раз мужик отоварился...
     Большая Белая Лида пришла в консульский отдел японского посольства раньше всех, ещё до перестройки, и долго-долго была там единственной российской (пардон, тогда ещё - советской!) сотрудницей. Целых пять лет. А до неё там долго-долго работала интеллигентка Женечка - рафинированная интеллигентка, но в очень преклонных летах. Ушла по здоровью. Перед уходом Женечка сделала много хорошего: например, беременную горничную Галю, Ветину предшественницу, пристроила в секретари. Как? Упросила японцев. В то время упросить японцев было делом плёвым. Догадываетесь почему? Правильно! Советский режим не давал иностранцам расслабиться. Если что, визу можно было не получить, пешком на родину отправиться. Навсегда, без права возвращения в СССР. Иностранцы, в связи с этим, боялись не только КГБ, таможенников и гидов-стукачей, но и всех советских людей без разбору. На всякий случай. Худо-бедно, но «совков» уважали.
     С приходом демократов страна, что называется, съехала с катушек, пошла вразнос. Многие прекрасно помнят то время. Многие сейчас даже обидятся, что им разжёвывают такую элементарщину. А хитрые иностранцы, почуяв слабинку, начали потихоньку прикалываться, пинать ногами местных аборигенов. Раз пнули, два пнули - понравилось! Пьянило чувство безнаказанности. Сначала пинали мелкую сошку, а потом перешли и на более крупную птицу, даже за Ельцина взялись: и не то он выпил, и не с теми, и не с того моста упал...
     Японо-"гаймусё" на изменения в политике отреагировало бодро. Оттуда в посольство пришла депеша: "Мо-о-ожно!" Услышав такую команду, японские дипломаты сначала врассыпную - с перепугу. Кто мог ожидать??? Потом, придя в себя, набросились. Но не на помидоры. Помидоры в Японии вкуснее, а у нас была страна зелёных помидор.
     Первой удар приняла Большая Белая Лида. Ещё вчера к ней подходили в согбенной позе и, трижды кланяясь, просили: "Ридоцька-сан, напецятайте, позалуста, а за одно исправьте асыпки!" Лида-сан королевским жестом брала их корявую писанину и степенно облагораживала. Это было ещё вчера. Буквально следующий же день оказался таким неласковым, что к вечеру Лида-сан пила корвалол.
     Утром следующего же дня ей дали понять, что она не только секретарша, не только посольский клерк, но и японо-мамка, японо-нянька, японо-кормилица, а по праздникам ещё и поилица. Ей, на пару с горничной Ветой, было поручено обзванивать поликлиники, салоны красоты, автосервисы, то есть, делать быт японо-дипломатов и их японо-жён ещё более приятным, чем, например, вчера. Так продолжалось довольно долго. Лида-сан не очень уставала, но ей было обидно, так как уже никто не звал её "Ридоцькой-сан", она стала "просто Ридой", вовсе никакой не госпожой. С ней иногда забывали поздороваться!

    
      Глава 13.
    
     Балерины, стриптизёрши и прочие телесные работницы на сцене долго не живут. Жизнь слишком умных японистов в Калашном переулке была ещё короче. Остальные "русскоговорящие", наоборот, стриптизили неприлично долго.
     Клаве-сан из отдела культуры семьдесят стукнуло, но уходить она не собиралась. С утра разворачивала газету и громко, по-русски - другого она не знала! - политинформировала японцев. О событиях в СНГ и Японии, а также в других странах.
     Японоговорящие сотрудники радостно кивали, делали вид, что понимают весь текст дословно. Клава, в свою очередь, делала вид, что верит им. А что ей оставалось? Она ведь бывшая горничная. В ней японцам нравилось решительно всё, особенно незнание иностранных языков: значит, шпионить не будет!
     В консульском отделе с утра тоже не скучали:
     - Ген...
     - Чего тебе?
     - Рим в Греции?
     - Варь, ты чё, совсем уже?!
     Гена-сан с утра не в настроении: разведен, плюс больная старуха-мать, плюс алименты.
     - А-а-а, вспомнила! Это же Кипр в Греции!
     Варин восторг был прерван звонком. Звонили из-за границы, из самой что ни на есть Японии! Бывший санэпидемработник подняла трубку.
     - А ю колинг фром Джэпани?
     Гена-сан и Большая Белая Лида рухнули. Сказать-то Варька скажет, не зря учебник мусолила, а вот понять чего-нибудь...
     Из всего великого и могучего английского языка она с трудом усвоила лишь эту фразу, да и то неправильно. А куда спешить? Варе-сан всего-то сорок четыре годка, до пенсии уйма времени, а посему английский можно учить не торопясь. Неужели выгонят за плохой английский, когда и сами-то его не знают?
     Интересно, что посольские чиновники никогда никого из русских не выгоняли - ждали, когда наймит уволится сам. Для этого ему - или ей! - создавались специальные условия. Вот, как Ленке Жулиной, например.
     Народ российский живучий, любые невзгоды выдержит. За всё время из посольства уволилась одна только Ленка, личный переводчик, преподаватель и секретарь посла, да и то потому, что не согласилась в низкой должности трудиться. А другие переводчики согласились - на курьерство, дворничество и водительство.
     Ленка быстренько уволилась ещё и потому, что... У неё был богатый любовник! Тоже японец, но не дипломат, а простой фирмач, не злюка и не задавака.
     - Представляешь, как нашей Ленке повезло... - сказала как-то Лида-сан Юре, когда они остались на кухне совсем одни.
     - Какой Ленке?
     Юра решил притвориться, что с Жулиной не знаком. И Кассандру подговорил. Та согласилась: для всех будет лучше.
     - Ах! Тебя же не было, когда она уволилась, - перешла на шёпот Лида, не надеясь, что её старая врагиня Вета будет отсутствовать слишком долго. Была причина у них дуться друг на дружку.
     Вета и впрямь не задержалась. Вошла, и, ни накого не глядя, сказала коронную фразу:
     - Бедные люди, которые поставили здесь подслушивающие устройства, чего только им на уши не вешают!
     Ей кто-то по секрету сообщил, что в посольстве имеется должность шифровальщика, который круглосуточно сидит у себя в будке и сечёт все разговоры. Особенно кухонные. А гулять он ходит, как собачка, только в рамках двора, мол, не разрешено ему больше никуда выходить. Секретность не позволяет. Трагедия, если по большому счёту!
     Проникшись трагедией, Вета скорбила о судьбе несчастного шифровальщика. Или притворялась, что скорбит. Говорила о нём без конца.
     Пришлось Юре с Лидой идти в другое место - на улицу. Конкретно - на Новый Арбат. Как раз обед наклюнулся, а Лида там всегда гуляла, перекусив в столовке.
     - Представляешь... - снова начала Лида-сан, тоже почему-то шёпотом, хотя в этот раз окружающим было неинтересно. - Он её в Японию собирался вывозить, жениться обещал...
     Юра с интересом выслушал историю, половину которой знал и без Лиды - от Ленки. Та много раз упоминала какого-то богатого любовника, даже, вроде, из посольских был он у неё, но какой нормальный мужик будет принимать всерьёз дамский трёп о кавалерах. Потому и не запомнилось ничего. Юра расценивал тот лепет как намёк, робкую попытку заарканить его самого, был полностью уверен, что мать-одиночка набивала себе цену.
     Невнимательно отнёсся к излияниям коллеги, которая, как-никак, стала его крёстной матерью, несказанно помогла в изучении языка. Посоветовала такой здоровский учебник! Написанный двумя барышнями, англичанкой и японкой. С ним-то и выучивается нихонский за полгода-год, другие авторы отдыхают.
     Тебе однажды хорошо посоветовали - поступи и ты так же!
     - Лида, пока мы тут ходим, давай заглянем в книжный, там ещё, вроде, лежит хороший учебник, который и тебе не грех купить. Мало кто про него знает!
     Шикарный глянцевый двухтомник, тяжёленький, красно-серый, стоил всего шестнадцать тысяч - шестнадцать долларов.
     - Это уже библиографическая редкость, потом спасибо скажешь! Не тебе, так сыну пригодится... О! Кстати!
     Юра вдруг вспомнил то, о чём хотел спросить кого-нибудь из наймитов.
     - Скажи, зачем нас с Кассандрой взяли, с нашим хиленьким японским, если в стране полно безработных англичан? Те и на полтинник в месяц согласились бы!
     - А-а-а-а-а... - Лида расцвела и лукаво улыбнулась. - Это-о-о... оцень турудуна, аднака... Не даётся нашим благодетелям английский, редкие японские птицы долетают до конца учебника, даже те, которые гнездятся по посольствам!..
     Она снова озирнулась, нет ли кого знакомого поблизости, и зашептала:
     - Мы вообще недавно обалдели: приехал из Японии чей-то сынок, халёсенький-халёсенький, пухленький, лет двадцать, прямо пупсик, ни грамма не вредный, а главное - молчит всё время, только носик морщит... С конопушечками! Кстати, впервые вижу конопатого японца...
     - И он всё время молчит?
     - Так ни бум-бум же ни в каком языке! Может говорить только по-японски... С понедельника выйдет на работу. Но трогать его не велено, у него недавно папа умер!
     Юра вздохнул.
     - Понятно... Значит, ради таких вот пупсиков, грустных и почти безмолвных, нанимают идиотов вроде нас с Кассандрой... Но что-то же он делает?
     - О! Работает он много! Видал механический агрегат для проставления виз? Там силища нужна! Вот, с утра до вечера бицепсы и качает... А устанет - наверное, тебя попросит подмогнуть. Тут буквально пару слов тебе надо знать, а не поймёшь чего - в словарь глянешь.

      
    Глава 14.

     Как постепенно выяснилось, русский язык в посольстве знали только пятеро, а английский - ещё меньшее количество японских сотрудников. Так уж в Японии повелось: дипломатами становятся либо чьи-то дети, либо работники тайной полиции. Ни тем, ни другим знание языков в те годы почему-то не требовалось.
     - Малограмотные экземпляры встречаются только в мидовских конторах, в системе "гаймусё", - добавила Лида. - На торговых и прочих фирмах народ вполне образованный.
     - Может, мне туда постепенно мылиться? - обрадовался Юра.
     - Не получится...
     - Почему?
     - Не любят там посольских! И боятся. Не нужны им стукачи от "гаймусё". Того гляди, придётся делиться выручкой с родным японским правительством...
     - Что крайне нежелательно, кто бы сомневался, - поддакнул Юра. - М-да... Выходит, прогадал я, надо было подождать и устроиться на фирму, а не к мидовским занудам...
     На японо-фирмах народ был действительно покруче. Да и поприветливее - бизнесмены ведь не дипломаты.
     - Так кого же твоя Ленка закадрила? Бизнесмена или дипломата?
     - Бизнесмена! Да какого! Остряк-самоучка! Русский язык лучше нас с тобой знает, анекдоты колет без акцента, спиной станешь - подумаешь, что кто-то из наших хохмит...
     Ха! "Анекдоты колет"! То же самое говорил старик-бурят по фамилии Проскурин. Только принял он богача за шаромыгу. Видать, скромняга Ленке попался. Или опасался уличного ограбления, старался выглядеть попроще...
     Кроме дипломатических зануд в посольских коридорах, редко-редко, встречались и оргиналы.
     - Хамагучи! Ты зубы чистила?
     - Не беспокойтесь, Ёдоэ-сан...
     - А лицо умывала?
     - Умывала...
     - И голову мыла?
     Молчание...
     Эпизод имел место с утреца, на консульской кухне, во время кофе-чаепития, за десять минут до начала рабочего дня.
     "Зампосла по рыбе" Ёдоэ-сан, в миру "Ёдоич", издевался над "вторым секретарём" Риэ Хамагучи, которую в народе звали Рийкой. Или Хамкой, когда сильно доставала.
     Ёдоич только-только вернулся из Польши. Японские дипломаты, работая в европейских посольствах, используют малейшую возможность обскакать на лихом коне всю Европу. Специально из Японии лететь дороже.
     Побывал шутник и в Освенциме, где наплакался и нарыдался. Муки евреев в нацистских лагерях, равно как и муки других национальностей, сильно потрясли его во время той экскурсии. Вернувшись в Москву, он начал охоту на ведьм, стал выискивать людей, похожих на лагерных надсмотрщиков, и безжалостно их изобличать.
     Рийка Хамагучи в том списке была первой. Ёдоичу давно надоело выслушивать жалобы российских сотрудников. Тем более что один из них давал ему уроки английского языка. Вернее, давала. Но не надо сразу думать о плохом!
     У Ёдоича в Москве жена и дети, свои, японские, а уроки английского нужны были ему, чтобы вырваться из "дипболота", начать работать по основной специальности, согласно первому, рыбному, диплому. Второй диплом, дипломатический, он сделал на всякий случай, о чём впоследствии сильно пожалел. Было жаль потраченного времени.
     Училку-Зину Ёдоичу тоже было жаль. Ту перевели на должность горничной на второй этаж, в комнаты посла, где царила его жена-мегера.
     Дипломаты искусственные люди, мало в них человеческого. Улыбочка дипломата ровно ничего не значит, хамить улыбаясь - профессиональный приём.
     Потомственный рыбак Ёдоич хамства и жестокости не переносил. Его японский папа, рыбак-международник, стар был уже, дело сыну хотел передать, на родину звал. Море тоже звало, вот и ходил Ёдоич по посольству в резиновых сапогах, эпатировал направо и налево, хамил всем, кто ему не нравился. А что ему сделаешь, при таком-то папе?
     Почему Ёдоич раньше английский не выучил? Да всё потому же. Как без английского стал дипломатом? Как и большинство его коллег, об этом уже говорилось.

    
     Глава 15.

     Итак, на всё японское посольство в 1993-м году нормально знали английский язык только три человека: первый зампосла Амаэ-сан, господин Сато из административного отдела и ещё один мужик, который не долго на такой работе продержался: немного помыкавшись в посольстве и как следует осмотревшись, он поспешно выехал на родину. Видно, тоже в рыбаки подался.
     Много было нестандартного в посольстве. Вот и Риэ Хамагучи нестандарт. "Таких японочек не бывает!" - скажете вы и будете правы. Но с оговоркой: кроме японских консульств в "недоразвитых" странах, где в начале 1990-х на должностях вторых секретарей восседали дамочки лет тридцати пяти, незамужние, злющие - чисто солдафоны в юбках, вернее, гэбистки в кимоно. Характеры у них у всех были одинаковые, как от одной мамы родились. Этот кингсайз японская спецура разработала для засылки на ближний Запад. И мы для них Запад, если вы помните, только с пометкой "ОСТ". Будучи засланными в постсоциалистический лагерь, дамочки-ефрейторши быстро вживались в роль лагерных надсмотрщиц. Шутка сказать - замконсула! А консулы при этих дамочках играли роль доброго милиционера. Всё время отмалчивались, ехидненько улыбаясь, мол, что поделаешь, женщина у руля, терпите!
     Японский консул тогда мало что решал. Гэбистки в кимоно, честно говоря, тоже. От них практически ничего не зависело. Кто же решал все вопросы? Японский МИД, или "гаймусё", находящийся на территории Японии. Посольство тоже территория Японии, но лишь условно.
     Юра пришёл наниматься в посольство в период жесточайшей безработицы. Ему хотелось занять время хоть чем-нибудь полезным. В итоге вышел почти убыток. Лучше б сторожем нанялся!
     Одна его коллега, французская переводчица, устроилась на фирму к торгашам поварихой и была несказанно счастлива. Мало того, что 500 баксов платили, так ещё и кормили бесплатно.
     Контракт с Юрой японцы подписали задним числом, всего за месяц до его добровольного увольнения, выдали - футы-нуты! - двуязычную бумажку: на русском и на японском. С какого перепугу? Их снова поприжало восставшее из пепла УПДК.
     А до того счастливого момента Юра почти целый год трудился в консульстве по какой-то филькиной грамоте, которая требовала от него прилежания и всяческого старания, но ничего особенного взамен не обещала. Даже сумма зарплаты в той бумажке не была проставлена!
     Пришёл он в консульство, в общем-то, ради языка. Но лишь только изъявлял желание поговорить с японцами по-японски, та же Хамагучи заламывала руки и нервно восклицала:
     - Не понимаю! Зацем тебе такой... срожный изык?!
     И морщилась впридачу, изображая предельную искренность. Не понимала или делала вид?
     И... Наверное, существовала скрытая причина, по которой японцы подчёркивали сложность своего языка. Зачем? Наверное, для самоуважения. Многим кажется, что чем сложнее язык, тем умнее нация-носитель.
     Язык японский не сложный для понимания, просто по объёму немножко мозгоёмкий. Смотрите, буковку не перепутайте. Что страшит с самого начала, так это невероятное количество синонимов: почти на каждое слово по пятнадцать штук. И все их желательно знать, ибо японцы их употребляют. Выпендриваются! Могли бы ограничиться и меньшим количеством.
     Впечатление такое, будто учишь пятнадцать языков одновременно. А произношение простецкое, вялое, почти русское, да и граматика простая - не трудней французской или немецкой грамоты.
     Итальянский, конечно же, ещё легче.
     Чем лёгок итальянский? Синонимов практически не наблюдается. Ну, разве что совсем чуть-чуть. "Бене - бениссимо", "каро - костозо". Только об этом итальянцам лучше ни гу-гу - обидятся. Одна итальянская бабка подошла к Юре прямо в автобусе, во время экскурсии, и сердито молвила: "Итальянский язык никакой не лёгкий, он очень трудный!" Видно, решила, что Юра хотел унизить весь итальянский народ, называя язык лёгким. Мол, и язык ваш лёгкий, и сами вы братья меньшие. Ничего такого Юра не имел в виду, но бабка всё равно обиделась.
     С итальянцами работать легче. Юра не барышня-блондинка, но и ему эта компания нравится. Позднее, вернувшись к гидованию, он выработал тактику: после двух японских групп брать хотя бы одну итальянскую. В качестве санатория. Делал себе "отпуск по ранению".
     Почти всем японским дипломатам от русских наймитов хотелось русских уроков. И они их получали - в виде обычного канцелярского трёпа. И никакие хитрости тут не помогали! Не отвертеться было.
     Помешанный на грамматике Кадзияма заставлял Юру говорить исключительно сложными фразами. Хамагучи тоже была не прочь бесплатно попрактиковаться, ей тоже было жалко денег на преподавателей.
     А Симода - тот целыми днями молча сидел у себя в кабинете, не разговаривал даже с японоговорящими, даже по-японски.
     Юре всё это было смешно. Подписав годовую "грамоту" с посольством, он через пару недель констатировал, что этим сроком и ограничится.
     Кассандре было вообще всё равно - она пришла в консульский отдел для галочки, чисто для мужа, чтобы тот не ворчал, мол, не использовала хорошую возможность. "Крутые связи"!

    
     Глава 16.
    
     Крутые связи были смыслом жизни Сундука. Посредством Кассандры он хотел выйти на международный уровень. Что вызывало особый смех.
     - Юр, он мне каждый день внушает, что без него я бы не устроилась в посольство...
     - А ты что?
     - Дипломатничаю! Как всегда... Мне с ним ссориться ни к чему, пусть думает, что верю...
     - Молодец! Всем рассказывай, что ты здесь по звонку из КГБ, особенно... этим... А то сожрут!
     Юра кивнул в сторону кухни, откуда доносился дикий визг - Варькин, и её же ржание.
     - Что празднуют-то хоть?
     - Охиркин день рождения, - недовольно признесла Кассандра. - У парня отец умер, только-только с похорон прилетел, из Токио, а они его дешёвым портюшей поят, в его-то двадцать лет...
     Обеденный перерыв только начался, все японоговорящие разбежались по своим делам, остался лишь Охира-сан, пухлый новичок, не сумевший отказаться от застолья, ибо говорить по-русски не умел.
     "Охира" - по-японски "большое солнце".
     - Пойди, глянь, не охирел он там ещё...
     - Сам пойди, я портвейн не пью...
     - Будто я пью!
     Ситуацию разрядила Большая Белая Лида, вернувшаяся с торжества, вся красная.
     - Представляете, эта гадина уже и конопатенького охмуряет, мало ей Татэямы...
     Свой карьерный прыжок, от мышей с тараканами до печатной машинки "Ятрань", Баря-сан совершила по протекции японского посла в Беларуси, некогда работавшего в Калашном, в должности мелкого советника. Перестройка и распад "Совка" на многочисленные государства позволили многим иностранным дипломатам повысить свой статус.
     - Хотя... Может быть, она в обиде на Татэяму и теперь бросается на первого встречного японца, лишь бы ему отомстить?.. - сама себе вдруг возразила Лида. - Он недавно приезжал из Минска с новой пассией, лет двадцати пяти от силы... Теперь та девка - его личный секретарь...
     Лида-сан имела всего двух врагов в посольстве: Вету и Варвару. Гену она предусмотрительно перетащила на свою сторону, опасаясь счёта "1:3".
     Гена-сан был непрочь побалагурить в рабочее время, так как кроме проверки визовых анкет, заняться было, в принципе, нечем. Японцы набирали штат, исходя из приказов "гаймусё", а там не очень-то вникали в распределение нагрузки между наймитами. Юра с Кассандрой долгое время слонялись без дела, выполняяя смешные поручения.
     Гена-балагур любил рассказывать истории из африканской жизни: по его утверждению, он долго работал в Африке, на каких-то высоких должностях, при советских представительствах. И были у него, по его словам, служанки-африканки, которых он менял чуть не каждый день.
     - Мать, говорю я ей, пора тя увольнять! - закончил очередную байку Лапин, довольно потянувшись и зевнув.
     Вета, возившая неподалёку шваброй, кинула на него гневный взгляд.
     Нельзя таких вещей было говорить при Вете! Которую кто-то ещё раньше презрительно "ветошкой" обозвал. Кто-кто... Одна из стервозных переводчиц, кандидаток на место клерка, мало ли таких.
     - Ваш объект - вот эта тряпочка. И швабра! Нечего под носом шастать, когда люди пишут резюме...
     Вторая, более воспитанная, замахала ручками:
     - Не расстраивайтесь, Ветушка, она не ведает, что говорит, мы тут все волнуемся перед поступлением...
     Вета громыхнула шваброй сильнее, чем обычно.
     - Перед поступлением?! Ни за одну из вас я свой голос отдавать не собираюсь!
     Кандидатки захихикали, а не надо было. Вета была частью местного электората, руководимого Симодой.
     После очередной хвастливой присказки про Африку, Бэта-сан возмутилась не на шутку: обижают её сестёр по цеху, темнокожую афроприслугу.
     - И что ж она такого сделала, что её сразу надо увольнять?
     - Кандёр сварганила хреновый, на костном бульоне! - ответил Лапин-сан.
     - Что-что?!
     - Суп невкусный сварила! - по привычке перевёл Юра.
     Ничего не ответила Вета, уплыла, как пушкинская рыбка, в кухню. Но без последствий дело не оставила. Хватит! Мало того, что Лида-сан, имеющая одинаковое с ней образование, техникум, нагло красуется в клерках и тоже "Ветушкой" повадилась её называть, так ещё и этот Генка, Штирлиц хренов, будто бы гэбэшник, строит из себя заграничного барина. Штирлиц? Хорошо, будет тебе Штирлиц! И легенда будет - закачаешься...
     Вот бы ещё Вете в тот момент рот заклеить. Лида-сан, находившаяся рядом, в тихом коридочике, случайно слышала те угрозы и... не постеснялась в средствах. Через пару дней, когда Гена-сан стал героем местной хроники, первой помчалась к нему и донесла на "источник".
     Согласно "источнику", Гена никакой не КГБ-шник, а обычный школьный препод английского, в Африке никогда не был, а что в органы его завербовали - правда. Совсем недавно! Поймали его как-то вечером, после работы, в тёмном закоулке, усадили в тачку, подписку взяли, обязали стучать на весь коллектив. Кто обязал? Люди с Лубянки, вестимо.
     Услышав этот бред, Генка накинулся на Вету с непечатными эпитетами. Лида ликовала. Счёт сделалася "2:2"…

    
     Глава 17.

     Придя в консульский отдел новичком, Юра для начала осмотрелся. Дружить, пожалуй, можно было только с Геной. Бабы сильно удивляли. Странные бабы работали в консульстве!
     До того Юра ни разу в жизни не работал в коллективе. В автобусе с туристами - да, по сорок человек окучивал в автобусе: отбарабанил в микрофон и - чао! Если турики чего-то недопоняли, сами виноваты, надо было внимательнее слушать.
     Раньше люди перед Юрой свистели, как пули у виска: почти каждые три дня совершенно новые лица. А теперь приходилось общаться с одними и теми же, типа с утра до вечера сидеть в одной комнате с четырьмя русскоговорящими клерками. Плюс Вета со шваброй.
     С Ветой соскучиться трудно, при всём желании, амбиций у неё не меньше, чем у Кадзиямы. Начав карьеру горничной, она срочным порядком выведала, куда ушла её предшественница, горничная Галочка. Галочка ушла, как мы уже знаем, в клерки, с лёгкой Женечкиной руки. А потом её и вовсе сманило канадское посольство. Там она вообще как сыр в масле каталась. Словом, к тому времени, когда японцы начали платить своим русскоговорящим по 280 баксов в месяц, Галочка получала уже аж 800.
     Узнав про такое, Вета больше не могла спокойно жить, всё приставала к Лиде, дабы та похлопотала за неё перед японцами. Как в своё время Женечка похлопотала за Галочку! Одного не учла Бэта-сан - смены политической ситуации. Обнаглевшие иностранци вот уже пару лет как игнорировали просьбы и пожелания аборигенов.
     Лида-сан, конечно, сходила к Хамке и похлопотала, но в ответ услышала, что горничная всех устраивает именно в роли горничной.
     Вета Лиде, конечно, не поверила. Так между ними началась война.
     Когда в Посольстве появился Юра, война была на стадии апогея.
     Бывший санэпидемработник Варька-сан тоже мечтала возвыситься, любой ценой, но помощи ни у кого не клянчила, действовала исключительно сама. Пронюхав, что японцы вне рабочего времени чувствуют себя беспомощно, она ринулась исправлять эту жуткую ситуацию. Именно с её подачи японо-дипломаты стали в десять раз активнее посещать стоматологов, даже когда большой нужды в том не было, а японо-жёны забегали по массажам и саунам, и в разные там театры: даже в драматические. Стали хаживать, "на Гундареву", хотя раньше просились только в Большой.
     Наталия Георгиевна Гундарева несколько раз оформляла визу в посольстве Японии. Сначала вместо неё приходила менеджер Иришка, но Варе этого показалось мало. В один прекрасный день она таки притащила знаменитую артистку на консульскую кухню, дабы познакомить её с коллективом. В частности, с консулом Симодой.
     После этого визита вся Симодина семья стала регулярно ходить в театр имени Маяковского, благо тот находился в двух шагах от консульства.
     Варька, между делом, и магазины неплохие ухитрялась японцам посоветовать. Одним словом, шестерила. А что в этом ужасного? Человеческий фактор ещё никто не отменял. Но не все готовы мириться с его присутсвием. Диалог, приведенный ниже, имел место в консульском отделе чуть не ежедневно:
     - Опять шестерит?
     - Ты не представляешь! Затаскала бедного Симоду по театрам. Всю семью. Хитрющая, гадина...
     Этот диалог происходил меж двумя посольскими Лидами.
     Кроме Большой Белой Лиды в Посольстве трудилась ещё одна Лида - Лида-курьер. Тоже холёная блондинка, но не такого высокого роста и не такая пышная. Она трудилась в соседнем здании, в главном здании посольства, в Калашном переулке, а в консульство захаживала с единственной целью: посплетничать.
     Функция посольского курьера заключалась в развозке и приёмке корреспонденции, поэтому Лида-курьер не вылезала из чёрного автомобиля и из чёрной же норковой шубы. В холодное время года, разумеется. Всё это не давало покоя Варе точно так же, как Галочкины лавры - Вете. Поговаривали, будто Варька метила на место Лиды-курьера.
     До прихода Варьки обе Лиды тоже иногда исполняли роль японо-нянек, покупали японцам билеты в театр, водили их на процедуры, но делали это подчёркнуто неохотно, всячески намекая, что это не их работа. Шестерить им и в голову не приходило. А зря. Не прошло и полгода, как Баря-сан стала персоной почти неприкосновенной. Даже для садистки-Хамагучи. Та уже не могла издеваться над Варькой так, как над остальными русскоговорящими. Хотя до слёз иногда умудрялась довести и её.

    
     Глава 18.

     Хамке и самой не очень весело жилось. Она была тайно влюблена в Гену-сан. Гена-сан это знал и страшно бесился, так как ему больше нравились блондинки. Притязания начальницы не входили в его жизненные планы. А та бесилась, видя равнодушие подчинённого. Ладно бы только равнодушие! Он ещё и подкузьмивать её умудрялся. Большая Белая Лида, Варька и Бэта-сан время от времени пытались его приструнить, усиленно намекали, что, дескать, всем легче будет, если "малышку" удовлетворит хоть кто-нибудь. После их речей Гена бесился ещё больше. "Хоть кто-нибудь!" Это он-то "кто-нибудь"?!
     В такой обстановке работать очень сложно, никакие нервы не выдержат, поэтому Хамку и винить-то особенно нельзя, она всего лишь женщина, обойдённая мужским вниманием. Плюс прирождённый вампирёныш. Био. В связи с этим в консульстве существовал определённый ритуал. С утра вечно невыспавшаяся, хмурая-прехмурая Хамагучка влетала в секретную комнату и начинала истошно орать:
     - Рида-а-а-!.. Баря-я-я!..
     Обе секретарши вскакивали как укушенные и неслись к начальнице, а та громким шёпотом, долго и нудно, ставила им пистоны. В довершение процедуры принималась голосить:
     - Пацему?!.. Пацему не мозете работать как Юроцька-сан?!
     "Юроцька-сан" и Гена страшно веселились, хитро перемигивались. У них таки был повод веселиться! Завтра "малышка", примерно в то же самое время, заорёт:
     - Гена-а-а!.. Юр-ра-а-а!..
     А после раздачи пистонов добавит:
     - Пацему не мозете работать как Баря-сан?!
     Этот ритуал имел свой график, хоть на стене вывешивай. Все знали, когда чья очередь бежать низко пригнувшись.
     Чёткость графика возбуждала, рождала смелые мысли, хотелось даже пари держать. Гена с Варей однажды на деньги поспорили:
     - Варька, сегодня твоя очередь, только громко не реви, а то "Ридоцьку-сан" вчера еле откачали...
     - Не "бэ", Гена-сан, не зареву!
     - Точно не заревёшь?
     - Нет!
     - Давай поспорим!
     - Давай!
     Сразу после этого "Давай!" "малышка" истошно завыла:
     - Баря-я-я!..
     Варька всё выдержала стоически, как и обещала, не заревела. Но и "малышка" была не промах, не поленилась ради Бари-сан график поменять: три дня подряд измывалась только над ней одной, никого другого не трогала. Даже Гену забросила. И таки довела вечно порхающую куколку-балетницу до слёз!..
     Гена-сан, на правах фаворита, всегда не прочь был отомстить за весь коллектив. Как-то Хамка, неожиданно расчувствовавшись и войдя в лирическое расположение духа, стала о природе говорить. После обеда, когда все пистоны были розданы, подпитавшийся вампирёныш пожелал расслабиться.
     - Гена-сан, у вас в России сакура какая-то странная..
     - М-да? Что вы имеете в виду, Хамагучи-сан?
     - Борьсая, берая... А у нас бывает такзе розовая, маренькая...
     - Ей у нас взбледнулось, Хамагучи-сан...
     - Сто вы сказари?!
     На помощь "малышке" ринулась Варька. Она знала, на что способны Гена с Кадзиямой. Вдруг начальница уже усвоила плохие омонимы хороших русских слов?!
     - Риечка-сан, это сакура всплакнула белыми слезами... Вы Есенина читали?
     - Сто-сто?
     Варькин интеллект в тот день зашкаливал: стала вспоминать забытого Есенина, не известного до того дня никому. Кроме неё.
     Гена-сан возмутился:
     - Нифига! Я сказал "взбледнулось"! Не знаете значения, так спросите Кадзияму, он как раз сейчас про это дело учит. Кстати, через полчаса за ним зайдёт половой тренер. Если вы ему понравитесь, он и вас чему-нибудь научит!
     Рабочий день кончался, через полчаса всем можно было по домам. Так почему бы не поиздеваться над вампиршей?
     Рийка ушла к себе. Поняла ли она, что сказал Гена? Судя по гробовой тишине в секретной комнате - да. Вскоре оттуда послышалось частое шмыгание носом, похожее на всхлипывания.
     На следующее утро Рийка сидела чернее тучи.
     - Наша малышка сегодня средней степени помятости. И пятно большое красное на костюмчике, прям на пузе. Наверно, клюкнула вчера!
     При этих словах Вета ещё и шваброй громыхнула, не упустила случая поиздеваться над начальницей, державшей её столько времени в уборщицах. Иногда она начинала верить, что Лида говорила правду, что не из-за Лидиного нежелания походатайствовать мела она посольские полы...
     Узнав о "малышкином" состоянии, неуёмный человеческий фактор, безмозглая Варька-сан, тут же сорвалась с места и кинулась шестерить.
     - Риечка-сан, давайте я вам пятнышко выведу! Солью! У меня есть! Снимайте костюмчик, снимайте!..
     Ну, не дура? Надо было видеть Хамкино лицо в этот момент. Эх, "Баря-сан", "Баря-сан", святая простота...

    
     Глава 19.

     Рийка до самого вечера сидела неозвученная, никого не трогала. Пистонный график находился под угрозой срыва. Даже скучновато стало. Но к вечеру всё пришло в норму. Походив-побродив по комнатам и зачем-то пошевелив ноздрями, Хамка выдала обидную тираду. Да так громко, чтобы всем было слышно:
     - Рида-а-а!!! Баря-я-я!!! Юр-р-ра!!! Сказите Гене... пусть примет душ!
     Сидевший тут же Генка недоумённо захлопал глазами. Лида и Варя прыснули, а Юра покраснел, будто речь шла о нём.
     "Свиреп, вонюч и волосат..." Существует мнение, что именно таким должен быть настоящий мужик. Жаль, что не все это понимают. Рийка явно ничего не понимала в таких вопросах. Гена мылся весь, целиком, строго по выходным, следуя старому советскому правилу. Когда-то было такое правило - ввиду нехватки горячей воды в жилищах. Не то, что нынче. Нынче все повадились мыться по два раза в день, "надо - не надо", а тогда горячую воду экономили. Что поделаешь, Гена-сан мужик старо-советской закалки. Он был старше почти всех в консульстве. Старше него был только Симода.
     - Юр, слышь, чего она ко мне цепляется? При чём тут душ?
     - Да ну её, Генка... Забудь!
     Голос Юры звучал неубедительно. Гена заёрзал.
     - Давай, не темни, вываливай! Я же видел, как вы заржали!
     Он удивлялся совершенно искренне. Он действительно не понимал. Кто умеет выбирать духи, тот знает, что носителем духов запах не должен ощущаться, его должны чувствовать окружающие. Если чувствуешь запах собственных духов, значит они не твои. Вот и Гена-сан не ощущал своих ароматов, ибо они - его родные.
     - Гы-гы... Она что, трахаться со мной намылилась? Так передай ей, этой задрыге, что я не по этому делу... О! Придумал! Скажи ей, что я импотент!
     - Ага, скажу, только не рыдай...

    
     Глава 20.
    
     Когда болтаешь непрестанно, с утра до вечера, забываешь, о чём шла речь совсем недавно, например, вчера.
     День рождения нового японского сотрудника ушёл в историю, праздновавшие вернулись в рабочее настроение, а заодно и к рабочим столам. Всё, что было выболтано с пьяных глаз накануне, перешло в категорию "сказки", приключения Бари-сан в качестве любовницы пожилого японо-служащего как бы снова забылись. Да и правдиво ли повествование? Способен ли дипломат в летах увлечься безмогзглой "мышеловкой"?
     Варька на этот счёт помалкивала, а завистникам тем более не было смысла пиарить выскочку. Наврала!
     Следующим утром Лида-сан выдавала более реалистическую версию.
     - Я её пожалела, чисто по-бабьи, сказала японцам, чтобы взяли девку, а эта профурсетка теперь меня со свету сживает...
     Выдвинув ящик стола, она продемонстрировала крупные кристаллы, лежавшие на его дне.
     - Варька подсыпала, больше некому!
     - Да ладно! Может, ты когда-то покупала соль в дом, пакет сюда клала, а он и просыпался... Нет? - с надеждой спросил Юра, поглядывая на дверь. Не хватало, чтоб его уличили в сплетнях.
     Вошла Кассандра.
     - Чем вы тут заняты?
     - О! Чем мы тут заняты! - перевёл разговор в шутку Юра. - Раскрываются дворцовые интриги, со злодеев срываются маски, идёт мощное разоблачение придворных фавориток, которые при помощи колдовства... Короче, не фаворитки они, а банальные бабки-шептухи!...
     Кассандра рассмеялась.
     - Вы о Варьке? Бросьте! Нашли о ком, мелкая сошка. А вот мой шептун - всем шептунам шептун. Он, видите ли, не только меня в посольство пристроил, но и многих других людей, которых я знать не знаю, но теперь обязана выслушивать их биографии по утрам, за завтраком... Не пойму, чего передо мной-то выделываться?
     Юре вдруг пришла идея.
     - А давай поймаем его на слове...
     Поскольку было ещё утро, и у мадогучи выстроилась толпа, решили отложить серьёзный разговор до обеда.
     Отпахав у окошка приёма документов положенные три часа, Юра, наконец, велел Кассандре собираться.
     - Пойдём-выйдем, поговорим на улице, а то, может, и вправду где-то за стеной сидит шифровальщик, пишущий каждое наше слово...
     Заодно и проветриться не мешало. Не на Новом Арбате, где обычно гуляют посольские сотрудники, а на Бульварном кольце.
     Оказавшись вне поля видимости и слышимости любопытных посольчан, Юра с Кассандрой начали строить план атаки на Сундука. Планировалось одним махом поразить нескольких зайцев: напомнить, что малехо денег должен - Изольде, прощупать его реальные возможности, а главное - сбить спесь, умерить бахвальство. Последний пункт нравился Кассандре больше всего.
     - Прижми его основательно, - попросила Кассандра. - Скажи, что у Ленки есть дочь, которая может невинно пострадать, если срочно не начать поиски.
     Так и постановили. Пускай Сундук - для начала! - разведает, в какую страну оформлялась мать одиночка, если вообще оформлялась.
     - А я разве против? - заблеял в трубку пойманный врасплох понтовила. - Однако быстро такие дела не делаются...
     - Сколько тебе времени надо?
     - Ну-у-у... Даже и не знаю. Лето на носу, половина дипработников разъехались... Да и...
     Голос хитреца повеселел.
     - Зачем вам вынюхивать про визы, если сейчас можно через любую границу махнуть и так...
     - Серьёзно?
     - Отвечаю за базар! Наймите-ка вы лучше детектива, он вам сыщет не только мать-одиночку, но и... скажеммм... удравшего банкира с партийной кассой!
     Юра хотел напомнить этому треплу, что детективы бесплатно не работают, и что не мешало бы вернуть хотя бы часть "должка", но Сундук, сославшись на спешку, повесил трубку.
     - М-да, вёрткий! Шишь его прижмёшь...
     - Ничего-ничего, теперь, надеюсь, не будет пачкать мне мозги прямо с утра, - обрадовалась Кассандра. - А ты сказал, что я рядом стою и всё слышу?
     - Забыл...
     - Ну, даёшь! Самое главное забыл!
     Подозревая Сундука во лжи, Юра слегка грешил. Ведь тот правду говорил: в начале девяностых визы для поездки за границу требовались далеко не всем россиянам.

    
     Глава 21.

     Чтобы понять основные тонкости работы японо-консульчан начала девяностых, необходимо снова вернуться в полуподвальчик.
     Самый первый коридорчик, как уже неоднократно было сказано, в обед не запирался. Не запиралась и следующая дверь - на кухню. Открытой оставалась и третья дверь - в обиталище клерков. Кому нужны машинки "Ятрань"?
     В другое время всё это, конечно запиралось, но только не в обед.
     Посетителям на кухню хода не было исключительно в приёмные часы: чтобы кто-нибудь из толпящихся в очереди за визой не ворвался бы туда и не стал бы давить на Вету-горничную, мол, прими анкету. Такие случаи бывали, и неоднократно! Одевалась Вета шикарно, гораздо лучше Лиды, поэтому её время от времени принимали за клерка.
     Бэта-сан не поддавалась на провокации и швыряла ходокам назад их жалкие подачки: коробочки конфет, бутылки, деньги (!)
     Дабы защитить уборщицу от нападок взяткодателей, иногда и запирали торцовую дверь коридорчика на замок. На французский. Он был ещё смешнее замка секретной комнаты - такие замки Остап Бендер ногтем открывал! Дешёвенький замчишко.
     На тему прижимистости японо-дипломатов можно было не только прозаические опусы слагать, но и стихи.
     "Фу-ты, ну-ты, фу-ты, ну-ты, а в столовой ложки гнуты! Им цена копейка штука! Экономия и мука!" Этот стишок придумал киевский детский писатель Ефим Чеповецкий для своей книжки "Вылитый портрет". В его время гнутыми алюминиевыми ложками ели не только пионеры в летних лагерях, но и взрослые, предпрочитавшие кормиться в дешёвых советских столовых.
     Советское время давно миновало, но в некоторых местах - буквально чудом! - такие ложки ещё сохранились, причём, в изрядном количестве.
     И замки разболтанные сохранились, и ещё много-много такого, что можно теперь смело нести в антикварный магазин или на блошиный рынок.
     Подвальчик в Собиновском переулке сильно обогатился бы, если бы Вета сподобилась вынести с посольской кухни хоть половину того, что там накопилось с советских времён, включая и стрёмную мебель.
     В самом начале Юра и представить не мог, что ровно через год, весной 1994-го, они всем коллективом, всем консульским отделом, будут, что называется, с мокрыми штанишками сидеть за ширмой на этой самой кухне и дико волноваться за жизнь консула Симоды.
     Свершилось! Доэкономились! Солнечным мартовским утром, сломав хилый замок на торцовой двери, потрясая огромным ножом, на Ветину кухню влетел какой-то чмошник в белом плаще...
     Чмошника звали Киносита Нодзому. Внешне симпатичный, невероятно высокого роста - опять же, по японским меркам! - мужчина лет сорока, по профессии врач, доктор медицины.
     Был у того врача большой недостаток: Киносита Нодзому страдал психическим заболеванием. Смешного тут ничего нет, трагедия. Смешно другое: вот уже третью весну подряд этот больной человек беспрепятственно врывался в консульство и бросался на Симоду, доводя его и всех его сотрудников до истерики.
     Бросался Киносита Нодзому на консула не по злобе, а с нижайшей просьбой, с одной-единственной: вернуть ему проститутку Наташу, которая изменила ему с турком, причём, изменила давно, пару лет назад. Почему с турком, понятно: в Турции любят Наташек...
     Наташа уже и замуж выйти за турка успела, и чадо родить, а безутешный Киносита Нодзому, вот уже которую весну подряд, навещал Москву по излюбленной схеме: консульство Японии - Симодин кабинет - подъезд Наташи - коврик у её квартиры.
     Выспавшись на коврике, японский Вассисуалий Лоханкин снова садился в самолёт и мчался в Японию - до будущей весны. Уже и визу ему не давали (российское консульство в Токио было в курсе), и в Шереметьево-2 фотороботы вывесили, но ничего не помогало. Влюблённый в Наташу доктор ежегодно прорывался через паспортный контроль, сунув денежки "контролёру". В те времена на такой финт ста долларов вполне хватало. Страна ведь сумасшедшая была!..
     К счастью, Симодиной жизни тогда ровным счётом ничего не угрожало. Киносита Нодзому хотел - всего лишь! - на глазах у консула харакири себе сделать или вены перерезать. Оно и понятно: человек влюблён плюс болен. Ничего удивительного. Удивление вызывала посольская бухгалтерия, вернее ход мыслей главного бухгалтера. Если кто-то регулярно врывается в консульство с ножом путём поломки дверного замка, то, может быть, замок стоит сменить? Зачем всё время чинить старый?
     Юра забегался в бухгалтерию с письмами от Хамки, но результата не добился. Бухгалтер снова дал приказ замок чинить, а не менять. Аргументы: русские всё равно говно поставят, а фирма "Дейниш ремонт" дорого берёт, так что пускай датчане "пойдут-погуляют". Датчане в очередной раз погуляли, а замок доверили чинить посольскому водопроводчику. "Экономия и мука"!

    
     Глава 22.

     Вот какие трагедии случались в Японском посольстве. Так что, когда у Хамагучи украли "мерседес", почти никто не удивился, а некоторые даже обрадовались. Особенно Гена-сан.
     - Говорил я этой дуре, чтоб сигнализацию поставила, а она всё "гы-гы-гы" да "га-га-га"...
     Весёлой стала обстановка в консульстве, да и в посольстве в целом, после грустного исхода серьёзных джээпанистов.  Однако не всем было весело. Таки действительно однажды в консульстве случился переполох: у Хамки стащили "мерс", почти что совсем новый, блю-металлик. И это возбудило многих, буквально перевозбудило, сексуально.
     Кому-то дорог "мерс", а кому-то секс. Пускай местами и теоретический. Дальше теорий у Гены, как правило, дело не шло, при такой зарплате денег на барышень не хватало. Но он не особенно-то расстраивался: не имея денег на практику, рожал немыслимые прожекты, на пару с Кадзиямой.
     Кадзияма-стажировщик стажировался в консульстве последний год, и ему позарез надо было довести свой русский до совершенства - чтоб не стыдно было на родину возвращаться. Неохваченной оставалась секс-терминология, и он усиленно навёрстывал упущенное, не гнушаясь присутствием дам.
     - Рида-сан, у Гены... три санциметра...
     Лида выпучила глаза. Такого от "студента-стажировщика" он ещё не слышала!
     Кадзияма не утихал.
     - Баря-сан... вы срышари?
     - Что?
     - У Гены-сан три санциметра... менет нада дзераць...
     Радостно взвизгнув, Варька помчалась на кухню к подруге Вете, а Лида бросила на Гену сочувственный взгляд. И что только эти дипломаты себе позволяют!
     Однако Гена-сан нисколько не смутился, по крайней мере, внешне. Ему было чем ответить, так как на стене, рядом с его столом, висел плакатик, на котором влюблённой Хамагучиной рукой были выведены дежурные японские фразы, но русскими буквами:
     "О-намаэ ва?" - Как ваше имя?
     "О-гэнки дэсу ка?" - Как здоровье?
     "Нан-но мондай дэсу ка?" - Какая у вас проблема?
     Рийка хотела, чтобы Гена как можно скорее освоил японский язык и, кто его знает, может быть, даже перебрался бы в Японию!
     Но ленивый Гена решил ограничиться третьей фразой, вернее, второй её половиной. Произношение у него было не ахти, поэтому в его исполнении быстрый вариант звучал довольно-таки матерно. А Хамагучи страшно радовалась: надо же, Гену-сан интересуют её проблемы!..
     Справедливости ради надо заметить, что далеко не все японские слова звучат матерно, их просто надо уметь произносить. В слове "дэсу" звук "у" максимально редуцируется, его почти не слышно. Получается не "дэсу ка", а "дэс ка". Но Гене больше нравился полнозвучный вариант, тем более что он не японист и в такие тонкости вникать не обязан.
     Гена-сан проглотил обиду, нанесенную липовым студентом, и ткнул указательным пальцем в плакат.
     - Кадзияма-сан!
     - Да-да? Что, Гена-сан? Срушаю вас!
     - Вот тут написано "дэ-сука"!
     - И... что?
     - Вам этим надо интересоваться, а вы...
     - Что - я?
     - Я видел, как вы с грузином из фигурного катания на кухне целовались...
     Сказав так пафосно, Гена-сан ещё и пальчиком пригрозил.
     Кадзияма тоже сделал вид, что не обиделся, но Гена-сан ещё некоторое время продолжал доставать его. Начисто забыв о многострадальной начальнице .
     Что поделаешь, не везло в любви маленькому консульскому вампирёнышу, хоть убей! Хронически не везло. Будто наколдовал кто. А когда повезло, пришлось с дорогой машиной расстаться. Верно люди говорят: везение в любви влечёт за собой большой финансовый крах.
     Любовь нагрянула внезапно, держа в руках анкету. Вернее, не в руках, а в лапищах! Такими лапищами писать замучаешься, поэтому анкета была накорябана страшным почерком. Даже второклассники так не пишут. Юра, держа в руках ту бумагу, долго переводил взгляд с неё на лапищи, а с лапищ - на анкету... Вот это субьект!
     Обладатель великолепных лап работал где-то при Правительстве РФ, назывался... Гм! Трудно было выговорить... Ба-дри... Па-тар-ка-ци... швили!
     Нынче это имя криминально знаменито, а тогда... кто ж знал?
     Почему "высокий-интересный" Бадри из правительства РФ не прислал помощника? Почему анкета не напечатана секретаршей? Зачем было самому трудиться? Не иначе, как тут замешана любовь...
     Накануне Хамка дверцу в "мерседесе" поломала и решила позвонить в авторемонт. Ни больше, ни меньше, как в блатную контору, находящуюся под правительственной "крышей". Обычные ремонтники её не устраивали, она ведь второй секретарь "пасориства Ипонии"!
     И на момент любви Хамка искала чего-нибудь особенного, всё к Лиде-сан приставала: "Ридоцька-сан, найдите мне мездународный брак!" А та только отшучивалась: "Себе найти не могу, Хамагучи-сан, муж и сын расслабиться не дают, на привязи держат..." Опять забыла "Ридоцька" про человеческий фактор, уже в который раз не подсуетилась. Нашла бы многострадальной Хамагучечке дядечку, так и "мерседесик" был бы цел!
     Буквы выводить Патаркацишвили не умел, но машины чинил исправно: кривую дверцу вмиг выровнял, стала хорошо закрываться. "Малышка" не нашла ничего лучшего, как кинуться в ноги студенту Кадзияме. Тот звякнул-брякнул в "гаймусё" студенту Сато. Студент Сато, в свою очередь, визочку быстренько сбацал, прислал по факсу, и у "малышки" уже через четыре (!) дня был повод позвонить любимому, мол, визочка готова. Без повода звонить как-то неудобно.
     А через день... машина исчезла!
     И что интересно, любимый не только не пришёл за визой никогда, его и по телефону-то найти было сложно. Видно, по работе на другой объект забросили! М-да... Правильно чувствовал Юра: не из-за Японии приходил тот питекантроп.

      
    Глава 23.

     Летом 1993-го дипломатических машин в Москве было угнано немерено. Иномарки похищались, перекрашивались и перепродавались. Иногда удавалось перепродать и неперекрашенную, так злые люди говорят. В общем, Москва гудела. А чего гудеть-то? Все потерпевшие, без исключения, получили страховки. И Хамагучи получила. Вот только чем утешить раненое сердце? "Чем-чем"... Ясное дело - террором!
     Первому досталось в этот раз Генке - за всё пережитое. Ему было поручено разобраться с этим делом, будто он главный детектив страны. С самого утра в день пропажи он сидел на телефоне и, что называется, наяривал. Как ни странно, вразумительный ответ был получен очень быстро, и Гена понял: дальше суетиться бесполезно.
     - Слушай, Лида-сан...
     - Что?
     - Тут советуют, чтоб мы оставили это дело... Мол, не первый случай, мол, ниточки в правительство тянутся...
     - А кто там сейчас сидит, в нашем правительстве?
     - Да жульё одно... Кстати, упомянули...
     Гена-сан назвал фамилию, от которой Лиде сделалось неважно. Березовский!
     - Прям по телефону его упомянули?
     - А я щас по какому хрену звонил?!
     Юра с Варей и прочие обитатели полуподвала влипли в стулья. М-да...
     Но долго им в таком состоянии побыть не пришлось, так как Хамка вызвала на ковёр Лиду-сан, чтобы отругать её за примерку нового пальто в рабочее время. Что прилично делать на работе, а что нет? Сколько людей, столько и мнений.
     Примерка происходила перед большим зеркалом на кухне. В то время там, кроме Кадзиямы, никого не было.
     - Кадзияма-сан, вы что, докладываете Хамагучи обо всём, что мы делаем?!
     Кадзиямка опешил и, вроде как, даже обиделся. Его тощее личико выразило недоумение.
     - Да-а-а... Мне поруцири!
     Студента вполне можно было понять. Это у нас за донос обзовут стукачом, а в Японии наблюдать за рабочим процессом обязан каждый трудящийся, и, если что-то не так, немедленно бежать с докладом к начальству. Поэтому стукачей в Японии нет и быть не может.
     На Симоду некому было стучать, и он этим пользовался.

    
     Глава 24.

     Однажды Юра застал консула за необычным занятием: тот, выставив на свой рабочий стол несколько пар новой обуви, с чувством разглядывал всё эту красоту. Заметив Юру, он резким жестом попросил его исчезнуть.
     Видеть унижение начальника себе во вред. Двойное унижение - и вред двойной. Короли и прочие монархи, которым приходилось унижаться на глазах у подданных, старались убирать из своей жизни вышеуказанных подданных. По возможности максимально. По возможности тихо. И не только из своей жизни, но и из их собственной. Короче, казнили таких свидетелей.
     А тут ещё и нападение случилось...
     Дворник, регулярно подметавший Калашный переулок, замахнулся метлой на консула Симоду! Когда тот, в стареньком плаще и вельветовых тапках скромно шёл к рабочему месту, намного раньше обычного - как раз когда дворнику мести.
     Дворник не любил, когда мешали исполнять обязанности.
     Симода не любил уличных ограблений, потому и одевался так бедненько. Но всё равно напали на него. И чуть метлой не огрели.
     - Ййййакута кусок!!!
     Услышав это, Юра пришёл в ужас.
     Немного погодя, и дворник ужаснулся, увидев, как "кусок якута" своим ключом открыл потайную калитку.
     Работник метлы тут же дал стрекача, но это ему не помогло. То был конец его дворницкой карьеры.
     Итак, Юру было за что "казнить" - появились сразу две причины.
     Туфли на столе и удар метёлкой он лично наблюдал, а стало быть, и отвечать предстояло лично.
     В критический момент он сообразил, что пора смываться, ещё раньше дворника сообразил. Но Симода его, всё-таки, заметил.
     - Юра-сан, где вы были сегодня утром ровно в восемь?
     Юра вытаращил глаза, придурковато усмехнулся и пожал плечами.
     - Я?
     - Вы-вы...
     - Дома был... Спал я...
     Обычно спокойный начальник занервничал, даже руки затряслись. В другое время ему всё было по барабану, даже работа, не говоря уже об утренней явке сотрудников - дрессировкой русскоговорящих, то бишь дисциплиной, занималась Хамка. Но в этот раз нервишки предали потомка самураев.
     Юре сделалось досадно.
     - Я сегодня опоздал, Симода-сан, извините, в десять только вышел из метро, а пока дошёл до консульства, было уже десять тридцать... Но я отработаю! Завтра приду пораньше и отработаю, на дом анкеты возьму, если хотите...
     Он как бы намекал, что никому не скажет об увиденном. Но Симода гнусным взглядом намекал, что сомневался в этом. И вдруг, в эту самую минуту, Юре на ум пришла спасительная мысль:
     - Ой, нет, вру! Я не проспал, а меня бабушка просила зайти в ремонт фарфора, чашку починить... Там я и был в восемь утра - в частной мастерской! Они там круглосуточно работают!
     Оправдание дикое, но лишь на первый взгляд. Ремонт фарфора - это как раз то, чем Симода активно занимался в последнее время. Он вывозил антикварный фарфор чемоданами, и никто не мог ему этого запретить. В 1990-е годы дипломатический багаж был табу для таможенников.
     Услыхав название милой сердцу забегаловки, Симода подобрел, взгляд его несколько смягчился. А Юра понял: теперь придётся шестерить. Не хуже Варьки.
     Где Юра Лялин работал до посольства? Его трудовая книжка по-прежнему лежала в отделе кадров "Интуриста", откуда ему не звонили вот уже полгода. Работы с иностранцами в том время на всех не хватало, и переход Юры в новое качество для большинства коллег остался незамеченным. Как такое могло случиться? Как и всё остальное, случавшееся в России в то смутное время.
     Японцы никаких трудовых книжек ни от кого не требовали. Они об их существовании вообще долгое время не подозревали, так как русскоговорящих сотрудников им обычно присылали из УПДК, и все трудовые книжки лежали там же. Налоги за каждого российского сотрудника взимало с японцев всё то же УПДК.
     Затем система дала сбой. Ненадолго, всего лишь на год. И этот трудный год выпал на долю Юры.
     Что особенно утомляло в работе - занятия по "повышению квалификации", по освоению какого-то непонятного агрегата, произведенного в Японии, который являл собой нечто среднее между печатной машинкой и телевизором. С его помощью надлежало готовиться к принятию на грудь знаний о компьютере. Без него никак нельзя было, как в своё время невозможно было обойти дряхлого партайлидера Черненко: после смерти генсека Брежнева к управлению родиной непременно должны были прикоснуться старые блатные мухоморы, и уж потом только Горбачёв.
     Новый агрегат тоже, вероятно, был блатным: забраковали его на родине, но выбросить не решились. Прислали в "Совки", портить нервы сотрудникам посольств, благо тех в СНГ уже было пятнадцать, а не одно.
     - А компьютеры были? - спросите вы.
     Компьютеры в посольстве, конечно, были, но не для всех. Консульчанам иметь компьютеры сурово возбранялось: то была привилегия посла и его свиты. Правда, Хамагучи как-то после отпуска притащила из Японии свой личный ноутбук, уселась на рабочем месте, положила игрушечку на коленочки, стала форсить, крохотными пальчиками щёлкать по клавиатурке. Но продолжалось это недолго: видно, кто-то из начальства шикнул на неё, мол, не паясничай перед русскоговорящими. 

      
    Глава 25.

     В начале 1990-х Интернет находился в зачаточном состоянии, и мировые новости консульчане узнавали не по компьютеру, а по большому телевизору, висящему под потолком в секретной комнате. Новости были исключительно от CNN. То было "смутное время" для всех обожателей ПК: система Windows делала робкие попытки вытеснить с рынка Norton Commander.
     Красть в посольстве на ту пору было нечего. Кроме тачек, разумеется.
     Потому и не стоило удивляться ежедневной предобеденной чехарде:
     Варька мчалась улаживать свои шестёрочные дела, Вета неслась домой проверять уроки сына, а гордая Лида шла бродить в одиночестве по Арбату.
     Гена с Юрой шли домой к Гене, так как мама Гены готовила очень вкусно. Чтобы не показаться жлобом, Юра брал с собой в гости харчи, но старушка всё отдавала назад и при этом жутко его стыдила.
     Японские сотрудники тоже разбегались кто куда, вернее, разъезжались по дипквартирам на японских тачках.
     Только у Хамки был "мерседес", пока не умыкнули его, а все остальные японо-дипломаты любили выставиться патриотами. Покидая консульство в обеденный перерыв, они волновались лишь об одном: заперта ли секретная комната, где хранились печати.
     Когда сотрудники, выпучив глаза, разбегались, охранник тоже уходил. Ему традиционно было пофиг.
     От секретной комнаты, в самые глубины полуподвального лабиринта, вёл специальный, узенький-преузенький коридорчик. По нему можно было и к доктору пройти.
     В посольстве имелся свой собственный доктор, японский, хам и жуткий охальник: от Лидиной груди размера номер восемь тащился страшно. В Японии такой размер пощупать можно только за большие деньги, а тут - щупай, пожалуйста, и совершенно бесплатно. Специально для этой цели японо-доктор придумал серию плановых профилактических медосмотров, обязательных для всех сотрудников, особенно для сотрудниц.
     Кассандра, как всегда, решила показать свою исключительность: заявила что осматриваться будет только в присутствии мужа. И таки было сделано ей исключение.
     И медсестра была при японо-докторе, и вовсе даже не хамка, а, наоборот, очень вежливая старушка по имени Аояги-сан. С ней Юра ухитрился даже подружиться, хотя и поздновато - перед самым увольнением из консульства. Случись это раньше, он вдоволь наговорился бы по-японски. Может, тогда и увольняться не пришлось бы...
     А так - уволился через год, показал характер.
     Характер Юры Лялина, потомка двух знаменитейших родов: петербургской дворянской династии и клана уральских купцов-золотопромышленников, закалялся не между молотом и наковальней, как принято говорить, а между двумя вечно конкурирующими Столицами. Помимо этого, стальной закалке его натуры способствовало нахождение между двумя противоположными мирами: "человеколюбивым", то бишь социалистическим и "хапужным", то бишь капиталистическим. Основные трудности и перипетиии выпали на его долю в лихие девяностые, когда в бывший СССР толпами ринулись иностранцы. Многочисленные группы из капстран, долгие десятилетия не решавшиеся атаковать наш туристический рынок, соблазнились дешевизной товаров, а также возможностью почувствовать себя суперлюдьми на фоне "жалких совков". Некоторым было весело наблюдать за повадками "хомо постсоветикус". Словом, ринулись на нашу территорию все, кому не лень, поглазеть на диковинки, как в зоопарк.
     Зачем бывшему князю стальная закалка? Дабы превратиться из нюни в мачо. А в мачо к чему превращаться? Об этом уже был рассказ: чтобы закадрить блондинку Лялю, будущую петербургскую невесту.
     Напомним, что князьям в девятнадцатом веке жилось намного проще: бросила неста, так можно и удрать из-под маменькиного крыла, под другое крылышко пристроиться, к дядьке-золотопромышленнику в компаньоны поступить, например. Вот и всё, никакой борьбы с обстоятельствами. А в теперешнее время без борьбы никак нельзя, тогда лучше и не вовсе не рождаться.
     Юре Лялину, благодаря работе, несказанно повезло: он повидал на своём веку много разного неприятеля, ручкался со знаменитыми людьми, успел не просто с "капами" поработать, но и к японской культуре прикоснуться, которую до сих пор считают загадочной и таинственной.
     Многие тайны "Восточной Двери", как уже видно, не так страшны, как их малюют.
     Имея в арсенале ещё семь иностранных языков, помимо японского, постсоветский гид-переводчик получал широчайшие возможности для общения. Поди плохо! Работа в посольстве, несмотря на многие, не весьма приятные, сюрпризы, запомнилась ему больше всего, там он сделал для себя множество потрясающих открытий, разгадать множество загадок.
     И Кассандре помог отвлечься от быта, подсобил в наитруднейшие минуты, пусть и не самым княжеским образом. Грех было не помочь ей - сколько раз она его выручала! Когда туристы жалобы собирались строчить - на спаренных группах, на них обоих. Грудь её была мощным буфером от всяких неприятностей. Как это технически случалось? Не всему и не всегда даётся объяснение.

      
     Глава 26.

     Пока на пятачке между Калашным и Собиновским переулками, в сугубо рабочем порядке, кипели японо-российские страсти-мордасти, страна пожинала плоды этих страстей. От мелких казусов росло и общее взаимонедопонимание, случались закулисные разборки и открытые международные конфликты. И трагикомические ситуации!
     В начале 1990-х трагикомиков на нашей территории значительно прибавилось. Иностранцы, как известно, активно поддержали наш маразм. Иные так разбушевались, что самих себя перестали узнавать. Правда, потом устыдились, чего это мы, мол. Но дело сделано. Дел столько наворочено, что...
     Хотели страну с колен на ноги поставить, да слишком резко встряхнули, рассыпалась. Хотели чашку помыть, а она возьми, да и выскользни.
     На среднестатистического «совка» в то время обрушилось много-много дополнительных начальников, командиров и прочих издевателей. Садистка Риэ Хамагучи была ещё не самым худшим вариантом.   
    "Хамагучи", "Хамагучи"... А Уэхару, не надо? Этот вариант ещё ядрёнее, звучит как "в харю".
     После Хамки консульстве появилась другая командирша - Уэхара-сан. Такая же задрыга, только злее в двадцать раз. Уж как она жучила наших танцовщиц, выезжавших на экзотические танцы в Японию! Всё, как всегда, познаётся в сравнении.
     После отъезда "малышки", консульские русскоговорящие реально загрустили: по сравнению с Уэхарой, Хамагучечка всем казалась ангелом. Во всяком случае, Хамкой её уже никто не называл.
     Увольнялась Хамагучи не одна - Гену-сан с собой прихватила. Не то чтобы совсем с собой, но уволиться заставила. Ей давно надоели Генкины фокусы, особенно его шашни с танцовщицами через "мадогучи". Гена-сан явно перебарщивал с "дэ-сука". Не только танцовщицы, но и любая другая барышня, принесшая анкету в консульство, особенно если она была блондинка, удостаивалась масляного взгляда и всяческих намёков. Намёки были разного характера: от комплиментов до прямого шантажа.
     Однажды Хамка сказала, что слышала, как Гена говорил одной девице, что та не поедет в Японию, если не сходит с ним в театр. Слышала или не так расслышала - неважно. Хамагучи плохо знала русский, так что разобрать все слова вряд ли могла. Однако порой ей достаточно было мимики.
     Тот гнусный эпизод сам по себе ни на что не повлиял, Гена-сан ещё долго оставался в штате консульства. Лишь увольняясь, "малышка" вспомнила об имевшемся в загашнике компромате. Да и не только о нём. Короче, сложила всё в кучечку и... направила рапорт в административный отдел!
     Как уже отмечалось, японцы сами никого не увольняют. Случай с Геной-сан был первым. И последним. Если бы Гена немного подождал, вернее, если бы Хамка не так спешила со своим увольнением, то через полгода японцы не уволили бы никого, даже по рапорту, ни под каким соусом, ибо через полгода в консульство пошли странные звонки. Мафии, направлявшей танцовщиц в заграничные бары, надоело по полгода дожидаться японских виз. У них план горел. А Уэхара, ненавидя танцовщиц, давала волю не только словам, но и жестам. К счастью, эти зверства продлились не долго, вскоре нашлись добрые люди - приструнили ефрейтора в юбке.
     Однажды утром в консульстве раздался телефонный звонок. Чей-то нахальный голос, то ли мужской, то ли женский - теперь уже никто не помнит! - произнёс:
     - На госпожу Уэхара готовится покушение...
     Неприятный звонок террориста поставил на уши всех-всех-всех: и японослужащие, и русскоговорящие забегали с выпученными глазами. Получилось броуновское движение на территории отдельно взятого посольства. Кто-то сел за руль и помчался в неизвестном направлении. Потом вернулся, неизвестно, за каким рожном. Также внезапно, как и отбыл. Вернувшись, помчался в кабинет консула - доложить обстановку. Так поступали многие, дабы доказать свою лояльность. Неизвестно кому. К "самому послу" пробраться было труднее, и все кидались со своими выводами и наблюдениями в кабинет Симоды.
     Будучи сама по природе террористкой, Уэхара вела себя спокойно. Достойно вела себя. Первый раз в жизни, может быть, достойно себя повела: в три дня собрала шмотки и, ни с кем не попрощавшись, отбыла по месту прописки, в страну никогда не бледнеющей сакуры...
     Все восприняли этот поступок как акт беспримерного героизма. Шутка ли - добровольно отказаться от десяти штук баксов в месяц!
     Зарплата японоговорящих посольчан - тайна за семью печатями, но ушлые русскоговорящие каким-то образом неплохо ориентировались в вопросе. От них Юра узнал следующее:
     Меньше всех заколачивала бабка Аояги, медсестра Аояги-сан, которую в народе звали Ёжкой-сан, или Бабкой Ёжкой. Ёжкин ежемесячный оклад составлял шесть тысяч зелени. "Малышка" клала на карман по десять тысяч в месяц, ну а Симода, знамо дело, ровно в два раза больше - целых двадцать. В то же самое время рядовой учитель математики или секретарша, где-нибудь в Осаке или Нагано, получали полторы-две штуки в месяц. Секретарше, может быть, и хватит худо-бедно до замужества дотянуть, а как быть школьному учителю, отцу двоих детей?
     С простой японской публикой Юре тоже пришлось общаться. Правда, гораздо позже - после увольнения из консульства, когда японский язык до нужного уровня подтянул. Вот тогда-то, задним числом, он и узнал всю правду, а узнав, сильно возмутился. Целый год в Посольстве он только и слышал, как плохо живётся японо-дипломатам вдали от родины и какие у них трудности с деньгами!
     После того рокового звонка в консульство ничего сколько-нибудь страшного не произошло: никого не убили, не ограбили, даже не ранили никого. Сколько ни готовились японцы к осадному положению, сколько ни ждали разбойников, так никто и не появился. Зато отношение к "русским наёмникам" улучшилось на порядок. Если японцы и раньше-то никого не увольняли, а только выживали, то после несостоявшегося покушения и выживать перестали, совсем почти исправились. Просто "Рида" вновь стала "Ридоцькой-сан". Рано или поздно, всё возвращается на круги своя.


     Глава 27.

     Перед самым увольнением Юра таки успел подружиться кое с кем из японоговорящих. С Ёжкой, разумеется, больше не с кем было. Началась эта дружба с того, что Ёжкины племянники хотели Питер посмотреть, и старуха резко вспомнила, что Юра гид по основной профессии.
     Встречать самолёт из Токио поехали в Шереметьево-2 на Ёжкиной машинке. Классная машинка, с электронным управлением! Как на 1994-й год - чудо техники. Затем все вчетвером уселись в "Красную стрелу" и помчались белые ночи смотреть, а по приезде в Питер поселились не где-нибудь, а в "Англетере", с видом на Исакий.
     Племянников было двое: толстенький мальчик-барчук десяти лет и девочка-припевочка лет двадцати. Девочке на вид и двенадцати не дать было: ножки кривенькие, колёсиком, зубки ещё кривее. Толстенькому барчуку жилось явно лучше кривоногенькой сестрички. Бабка Ёжка носилась с ним - не то слово! Попросил матрёшечку купить - взяла сразу три. Футболочку на своё пузико присмотрел - так тоже три ему было куплено.
     На девочку бабка почти не тратилась, а у той, у бедняжечки, денег совсем не было, безработная племянница даже две штучки в месяц на карман не клала! Да-а-а, нет в Японии матриархата! Мальчишкам - кайф, а девчонкам-кривоноженькам - вилы и лопата!
     Юре стало жаль японо-племянницу. Как истинный джентльмен, с детства повидавший много заграницы, он взял всю ответственность за бедняжечку на себя: сувениров ей накупил, мороженого. Если бы не Изольда и не мечты о Ляле, он бы даже больше ответственности проявил, может, даже и международный брак бы получился, кто знает. Кривоноженька к концу поездки расцвела - чисто в женском смысле, заулыбалась и даже адресок свой Юре оставила. На всякий случай.
     В той поездке ещё много кой чего смешного было. Например, из питерского консульства Японии, прямо в номер к Бабке Ёжке, прямо в "Англетер", позвонило высокое начальство: типа "Хамагучи-Уэхара", тот же свирепый кингсайз.
     Бабка, естественно, выгнулась-прогнулась. А что делать простой медсестре, хотя бы даже и японской? До высочайшего звонка она планировала сводить племянников в "Литературное кафе", откуда Пушкин стреляться ездил, а в итоге пришлось раскошелиться на дорогущий ресторан "Пётр Первый". Высшее начальство желало угоститься именно там! От высокого начальства зависела дальнейшая бабкина судьба: ехать ей на четыре года в филиппинскую страну или с вязанием дома сидеть...
     Высокое начальство подвалило на тёмно-синей "вольвУшке" с алыми дипномерами. Выглядело оно традиционно: сатиновое платьишко с выгоревшей спиной, стоптанные лодочки на небритых ножках, головушка две недели не мыта, в ушках жемчужинки, колготочек ноль. Бросив самый первый взгляд на "квази-Хамагучи", Юра с радостью отметил: кингсайз не нарушен!
     Когда начальство парковало синюю "вольвушку" у входа в "Англетер", там никого не наблюдалось. Маячил унылый швейцар - вот и всех людей.
     Другие люди нарисовались позже. В частности, откуда-то взялся пузатый нацмен: то ли грузин, то ли азербайджанец. Словом, "лицо кавказской национальности". Кавказец, натурально, сразу же заприметил синюю "вольвушку". Он бы её заприметил и без алых номеров, а уж с ними-то - и подавно. В общем, глаз от неё оторвать он уже не смог и с вожделением дожидался выхода хозяина. Ему страсть как хотелось посмотреть на гордого водилу такой смертельной тачки. Не забывайте, какой год был на дворе: тогда синяя "вольвушка" была мечтой любого совкового миллионера.
     Когда весёлая компания - бабка, Юра, племянники и "квази Хамагучи" - высыпала из "Англетера", нацмен ещё ничего дурного не заподозрил. Он лишь бросил в их сторону згляд, полный гадливости. Вернее, взглядов было два: сначала на небритые ножки японо-начальства, а потом и на старческие ножки-колбаски Аояги. Бабка решила на отдыхе выпендриться - шортики "турбо" напялила!
     Смешная до ужаса мини-компания двинулась по направлению к "вольвушке". Нацмен, конечно же, напрягся, но в душе понадеялся, что мелкота проплывёт мимо. Но "квази-Хамагучи" разрушила эти надежды: своим ключиком отперла дверцу "вольвушки" и, плюхнувшись за руль, бросила на плечико безопасный ремешочек. Надо было видеть лицо этого гомодрила! Юре стало его жаль. Чисто по-человечески...
     Юра не только бабку Аояги в свет вывозил, он и Хамку проветрил. И даже замуж пристроил, и даже своими руками. Да и не в Питере это случилось, а в самой, что ни на есть, Швеции!

    
     Глава 28.

     У японских дипработников Москвы не только денег много, но и льгот немерено: больше, чем у всех ветеранов всех мировых войн вместе взятых. Если для рядового японского Киноситы Нодзому четыре дня - шикарный отпуск, можно к Наташе смотаться, на коврике полежать, то Хамагучины коллеги по сорок дней гуляли, при этом ухитряясь возвращаться на работу плохо отдохнувшими и с лютыми мигренями.
     Если рядовой японец зарплату получал у себя на предприятии, то московские японо-дипломаты вынуждены были каждый месяц мотаться в Стокгольм. Им зарплату положено было брать только в тамошнем банке - в других местах не положено! Схема вырисовывалась такая: ехал в Швецию кто-то один, брал деньжат на весь коллектив, а поскольку японо-дипломатов в Москве никогда не бывало много, то за несколько лет работы в российской столице каждый из них раза по два (а то и по три!) на халяву в Стокгольм смотался. Даже Ёжка-медсестра два раза съездила.
     Зачем японо-дипломатам столько льгот? Работа вредная, а посему серьёзная зарплатная надбавка полагается: за страх, за унижение на улицах, за арбатских цыган и за ещё много-много чего другого. Надбавка за "расейскую зловредность"! Именно поэтому японо-дипломаты, хоть и считают русских олухами, но в Россию, всё же, тянутся. Им в Москве и в Санкт-Петербурге мёдом помазано, после Вашингтона Москва у японских дипломатов на втором месте находится по популярности. Поворчат-поворчат, а работать в Москву едут. Когда с Америкой пролетают.
     В тот момент, когда Хамке приспела пора в Швецию смотаться, Юра тоже туда ехал: навестить своего стокгольмского дружка Джерри Ланца, проживавшего по адресу "Крукмакаргатан, 5".
     Джерри Ланц - персона весьма и весьма интересная, несмотря на то, что родился в "чернорабочей" семье - мать работала укладчицей печного кафеля, а отец - таксистом. Имея шикарную квартиру-мансарду в центре Стокгольма, он ухитрялся одеваться как последний совковый бомж. Тут стоит вспомнить о наших, весьма традиционных, расейских предубеждениях.
     У нас часто слышится: "Ходят наши люди во всём тёмненьком, немарком - чтоб на десять лет хватило!" Говорящий (-ая) при этом упивается собственным остроумием. А хозяин шикарной стокгольмской квартиры годами в одной майке ходит. Сначала майка была фиолетовая, а потом от стирки светло-сиреневой стала, да и подскочила спереди, ибо пузо растёт, на волю просится!
     А вот ещё леденящая душу история:
     В той же Швеции, только чуть южнее, есть прибрежный посёлок Бункефло. Это рядом с Мальмё - как Юрмала рядом с Ригой. Детей там дорого одевают, чтоб не обиделись, а сами - всем селом! - ходят в индийских джинсах и выцветших майках, проживая при этом в шикарных двухэтажках - одна двухэтажка на одну семью. А ежели вдруг кто-то из поляков (или из нас, совков!) в чём-нибудь ярком на горизонте покажется, недружелюбно косятся, мол, деньги некуда девать.
     И при чём тут наш юмор про тёмненькое на десять лет, когда весь мир давно так ходит - и ничего. Личный состав "Голливуда плюс" тут не имеется ввиду.
     Супруга у Джерри - тоже японочка, но благородных кровей. И имя у неё красивое, двойное: "Алиси-Кейко". А фамилия такая, что Джерри не удержался и присвоил её себе, на правах супруга. Теперь он "Джерри Ланц-Тайра".
     Императорская династия Тайра в Японии - не хухры-мухры, одна из самых древних, поэтому Хамагучечка, переступив порог Джерриной квартиры, сразу стушевалась и начала вести себя прилично. Японцы могут вести себя прилично, когда хотят. А тут ещё, на её бесконечное счастье, международный брак подвернулся. Хамка нашла себе жениха, не выходя из Джерриной квартиры!
     В ту самую минуту, когда вся компания дружненько налегла на суши, приготовленные ручками императорской наследницы Алиси-Кейко, раздался звонок в дверь, и в квартире появился хилого вида англичанин - один из Джерриных дружков-фотографов. Роста он был невысокого, но Хамке хватило. В общем, в тот раз всё получилось, как в затёртом анекдоте: "Француз ушёл из гостей с дочкой хозяйки". Хамка ушла из гостей с английским женихом. Наконец-то маленькому вампирёнышу свезло, должно же ведь когда-то! А Юра, едва дождавшись окончания контракта, покинул консульство. Не для него всё это, он привык быть свободным художником. Ушёл он из консульства с твёрдым убеждением: среднестатистические японские граждане - чрезвычайно приятные люди, но чтобы получить возможность общаться с ними, надо пройти сквозь колючий строй невыносимых чиновников. В проёме Большой Восточной Двери всегда дежурит хмурый и недоверчивый самурай.

      
    Глава 29.
    
     Перед самым своим увольнением из посольства Юра-сан наблюдал там большие метаморфозы.
     Постепенно штат русскоговорящих наймитов расширился, набрали новых секретарей. Даже с хорошим японским набрали! А уже имевшихся сотрудников обязали... В кратчайшие сроки выучить язык!
     Большая Белая Лида сориентировалась быстрее всех: кинулась в ноги к Юре, стала умолять не бросать её, помочь в учёбе. Пришлось пообещать ей и ещё кое-кому занятия по телефону и регулярные встречи в будущем. "Чтобы ни стряслось".
     А стрястись могло всё что угодно, ведь Эрэна-сан так и не нашлась. Вдруг ввязалась в опасную авантюру? На пару с хахалем, который, будучи японским бизнесменом, колол похабные советские анекдоты не хуже зэков...
     Ушёл Юра не просто так - тылы себе оставил.
     Консул много раз высказывал недовольство действиями турфирмы, организовывавшей экскурсии для работников посольств. Даже внутри Москвы у них получалось через пень-колоду, не говоря уже о дальних путешествиях.
     Посольчане, коли уж приехали в такую большую страну, оформили долгосрочную визу и претеперпели "некоторые неудобства, стрельбу по Белому дому и прочее, жаждали потерпеть ещё немного: вкусить кавказского гостеприимства и атмосферу узбекской чайханы, поесть украинских вареников и прочая, и прочая, и прочая... На Байкал, к примеру, многие просились!
     Юра обещал взять дело в свои руки. Идея Байкала особенно нравилась: в Иркутске проживала мама Ленки Жулиной. Он с этой матроной, довольно чопорной, даже пару раз встречался - передавал посылки из Москвы.
     Но, прежде чем катать куда-либо японцев, следовало самому хорошенько вспомнить маршрут, вдруг там появились новые подводные камни. И старые не давали скучать в своё время, восток дело тонкое.
     Изолдьда была страшно рада той перемене: свобода!
     - Поезжай, проветрись, раз уж от посольства толку никакого. Может, снова начнёшь зарабатывать... Только умоляю, бери капов, соцовскую нищету не трогай...
     К тому времени когда в агонизирующий СССР повалили вышеозначенные "капы", то бишь капиталисты, Юра успел целых несколько лет поработать с чехами. Кстати, воспоминания были не такими уж и плохими...
     А в начале 1990-х, после некоторого перерыва, в канун 1995 года, ему пришлось пообщаться с выходцами из "туманного Альбиона". Вот где натерпелся!
     Английская мудрость гласит, что настоящая леди:
     - не выходит на улицу без зонтика
     - надевает перчатки до выхода из дома
     - не делает свою внешность кричащей
     - не создаёт неловких ситуаций
     - её нижнее бельё, воротнички и манжеты всегда безупречно чисты
     - при встрече всегда кивает первой, но никогда не кивнёт мужчине, идущему с не леди...
     Эту мудрость в своё время усвоили почти все советские студенты, а также более взрослые люди, посещавшие курсы английского языка. До перестройки мы знали англичан по романам да по советским учебникам. Пока мы изучали характеры диккенсовских персонажей, штудировали фонетику в лингафонных кабинетах, англичане... менялись! Ныне - ничего общего с литературными героями девятнадцатого века.
     Итак, под самый новый 1995 год, Юре Лялину выпало прокатиться с потомками Диккенса и Тэккерея по Сибири и Средней Азии. Ту трёхнедельную поездку он долго потом вспоминал.

    
     Глава 30.

     В наши дни такой маршрут покажется кому-то сказкой, кому-то дикостью, а кто-то равнодушно промямлит: "Нафига?" Что бы вы сейчас ни говорили, проехаться по такой суперэкзотической трассе, да ещё и организованно, вам вряд ли удастся. Ну, разве что за о-о-очень отдельные деньги! Какое-нибудь турагентство сдерёт с вас как с миллионера, как за суперэкстрим. А в приснопамятное советское время увлекательное путешествие через весь СССР с Иркутском, Братском, Закавказьем и Средней Азией рассматривалась гидами как мерзкая бытовуха-принудиловка. Если в такую командировку приходилось ехать с англичанами, впечатлений было, как правило, вдвое больше.
     У Юры всегда был английский язык, с самого детства. Учась в университете он довёл его до вполне приличного состояния, но пользоваться активно до перестройки не мог - туристов из капстран на всех не хватало. Пришлось на скорую руку доучить, то бишь привести в полный порядок, чешский и семь лет отпахать с ним, чтобы не сидеть без работы.
     Чешские профсоюзы были самыми богатыми в ту пору, если сравнивать между собой бывшие соцстраны. В роли чешского гида где только Юра не побывал: вся Прибалтика, Закавказье, Средняя Азия. Нищие поляки, болгары, румыны, венгры и ГДР-ошные немцы не могли позволить себе такую роскошь, ездили тупо по одному-двум маршрутам типа "Львов-Одесса-Киев" или "Москва-Таллин-Ленинград"...
     Упомянутый в самом начале тяжёлый сибирско-среднеазиатский маршрут Юра Лялин много раз "перепахивал" с чехами. Всё плакался, как тяжело ему жилось. Один раз таки доплакался, дали-таки ему "блатной" маршрут "Москва-Сочи-Москва" - чтоб не так громко причитал. "Блатные" маршруты давались исключительно "блатным", штатным переводчикам, а "бывший уралец" и "бывший питерец" Юра в Москве долго работал внештатно, сразу на целых две фирмы: "Интурист" и "Интурбюро".
     Когда грянула перестройка, переводчиков стало не хватать, многие внештатники, включая и Юру, были зачислены в штат и завыли от радости: "Наконе-е-ец-то!" Всем им мерещились крутые англоговорящие, италоговорящие и прочие суперблагородные туристы. Глядя на их чисто детский восторг, штатники-ветераны хихикали в кулачок. Что при этом говорили, слышно не было.
     На ту группу Юра выходил уже опытным, заматеревшим гидом, и чехами командовал не хуже ефрейтора, и с капами обращаться кое-как умел. Ни один турик у него ни разу не потерялся, даже на экскурсии по московскому метро...
     Тех англичан Юра брал в Санкт-Петербурге, в аэропорту Пулково-2. Поздно вечером привёз в гостиницу, потащил ужинать. В ресторане гремела песня под живую музыку - что-то из Макаревича. Вся группа уселась за столы. Юра тоже уселся, начал жевать. Вдруг слышит: "Юрий!" Оказалось, что тот турист - вегетарианец, ему надо было срочно поменять мясо на рыбу. Поменял. Уселся снова. Опять слышит: "Юрий!"
     В той группе из тридцати четырёх человек было пятнадцать вегетарианцев. Обычно такие группы дают информацию с родины заранее, а эта группа почему-то не дала.
     Количество вегетарианцев в данной конкретной группе менялось каждый день, в зависимости от того, что было подано, вкусно или невкусно. Сейчас работники ресторанов не очень-то церемонятся с иностранцами, а в начале перестройки не знали, куда лучше поцеловать валютного гостя, все капризы "капов" исполнялись незамедлительно.
     После ужина к Юре подошла тётенька лет сорока пяти, молча сунула в руку список имён группы: "Джон, Стив, Мэри" и т.п. Он вежливо поблагодарил и сразу же куда-то список этот засунул. Ему и в голову не пришло выучить его наизусть, а оказалось, что надо было! Та же самая тётенька орала на него благим матом уже через два дня: "Почему не называешь нас по именам?!"
     Услышав этот дикий ор, ко Юре с утешениями подвалил пожилой турлидер и шёпотом попросил не нервничать, ибо он "ещё самого главного не слышал". Самое главное, как оказалось, было впереди, ибо в той группе имелись... отщепенцы. То бишь журналисты-телевизионщики. Юра их потом выявил. И подружился. В особо опасные минуты опирался исключительно на них.
     Журналистов было десять человек. Остальная часть группы являла собой солянку сборную из водопроводчиков, маникюрш, санитарок-врачей, библиотекарей. Почти все они были безработными, что делало их крайне обидчивыми.

    
     Глава 31.

     В той поездке Юра с особой теплотой вспоминал чехов, которые о безработице почти не говорили, имена свои учить не заставляли и лопали всё подряд. Кроме рыбы. Если и есть в Чехии вегетарианцы, то их крайне мало. Юре ни разу не попадались.
     Худо-бедно, пробыл он с англичанами в Ленинграде два дня. Потом вся группа села в поезд и отчалила в Москву. Первые настоящие ужасы начались именно там, на московском Ленинградском вокзале, в шесть часов утра.
     Выйдя из вагона на снежок, искрившийся в лучах электрофонарей, Юра увидел представителя "Интурбюро" Жорика Унаньянца. Тот сиротливо стоял с одной-единственной тележкой под багаж - тележек на вокзале катастрофически не хватало.
     Одной тележки, конечно же, было мало, поэтому Юра взял часть группы, чьи чемоданы поместились на неё, и повёл в "Икарус". Остальным было велено ждать возвращения Жорика, грузиться с его помощью во вторую очередь и, вместе с ним, плестись в автобус. Такая манипуляция не раз проделывалась с чехами, и - ничего! Чехи люди смирные - где поставишь, там же и возьмёшь, что скажешь, то и делают. Но чехи не англичане...
     Пожилой турлидер обещал, что всё будет в ажуре. Он тоже был уверен, что его послушают. Но слушаться его никто не собирался - остальная половина группы убежала с платформы, погрузилась в такси и самостоятельно отправилась в гостиницу. Нашли их уже там. Они устроили Юре с турлидером дикий скандал.
     Турлидер снова попросил не волноваться и крепиться, ибо впереди были Иркутск-Братск плюс Средняя Азия. Жена турлидера пообещала снять с дочки почти новый красный шарфик и подарить его Юре в конце поездки - "для невесты". Если всё пройдёт удачно. Такой шарфик в "Берёзке" стоил баксов двадцать пять - тридцать.
     После двух дней в Москве группа снова села в поезд и отправилась в Иркутск. Четыре дня в поезде с такой группой, сами понимаете, не санаторий. Единственной радостью были остановки в чистом поле: можно было выйти покурить, поболтать.
     Больше всех и громче всех болтала блондиночка лет двадцати пяти. На ней была шуба за две тысячи фунтов, и она рада была всем её показать. Блондиночка реально смахивала на "Леди Ди", даже стрижечку под неё смастерила. Работала она маникюршей в Ноттингеме - не велика птица, и внимания на неё особенно никто не обратил бы, если бы не отщепенцы-журналюги.
     Среди журналюг были два ярких лидера - телережиссёр и телережиссёрша, муж и жена, оба крашеные хной до такой степени, что могли запросто служить маяками на фоне белого сибирского снега. Звали их Лэнни и Шан. "Шан" по-уэльски - Жанна. Шан Томас была очень известна у себя в родном Уэльсе. Они вместе с Лэнни как раз в то время снимали фильм про Маяковского. Потом, несколько лет спустя, можно было видеть их имена в титрах того фильма.
     Шан подошла к Юре на одной из остановок и, ехидненько кивнув на "Леди Ди", шепнула: "Это наша принцесса Диана! И чего бы я так выпендривалась в поездке? Знаешь, сколько стоит эта шуба?! У меня в Лондоне тоже есть шуба, но я не кретинка, еду в пуховичке". Пуховичок у Шан был отменный.
     Между остановками, знамо дело, были переезды. Стоял как-то Юра в коридорчике у своего купе, в окно глядел, любовался быстро проносящимся бело-бескрайним пейзажем. Подошла к нему одна из липовых вегетарианок, как раз та, что бесновалась из-за имён, и сказала, что она - психиатр. Затем предложила пройтись вдоль коридора к чужому купе. Напротив того чужого купе остановила она Юру и начала, прямо в коридоре, допрашивать о ситуации в советских психбольницах. Юра, почти на автопилоте, почти машинально, стал выдавать давно заученную информацию. Его на курсах гидов-переводчиков хорошо натаскивали в своё время, знал он как отвечать на "на провокационные вопросы". Но долго разглагольствовать на эту тему не пришлось. Вегетарианка-психиатр повернулась к лондонскому водопроводчику, сидевшему в том чужом купе, и заорала уже таким привычным благим матом: "Я вопрос для себя задала, а не для вас! Нечего подслушивать!!!"
     Водопроводчик ответил ей на "кокни". Не выдержав такой лексики, вегетарианка смылась. Водопроводчик просил Юру не сильно волноваться, так как "психиатру самому обычно нужен психиатр". Та дама, судя по поведению, вообще в психушке санитаркой батрачила. Словом, никакой она не доктор. Так считал водопроводчик.
     Ушёл Юра в своё купе, сел на коечку, размечтался. "О невесте". Вдруг в двери нарисовалась девочка-мальчик-панк по имени Сара. Её тощенькая фигурка была обтянута чёрным трикотажем - в таком наряде обычно выступают мимы. Поверх чёрного трико болтались невероятных размеров шорты из серого штапеля в чёрные кустики - из такого материала у нас в стране шьют занавески для детдомов. Шорты те были на мужских подтяжках. Кабы не подтяжки, шорты давно свалились бы. Обута Сара была в чёрные ботинки типа "лыжные". То были очень модные ботинки-"обезьянки", но Юра был насчёт этого не в курсе.
     Размахивая недовыпитой бутылкой "Хеннесси", крепенько зажатой в татуированной ручонке, другой ручонкой, вернее, пальчиком, Сара показала на свои коленки: где были по две дырочки, от которых ещё и стрелки шли в самый низ. Оказалось, то был ежедневный ритуал: с утра надевать новые колготочки, а потом, ближе к полудню, брать ножницы, делать дырочки и пускать стрелочки.
     О ритуале Юра доведался уже от Шан. Та ещё много чего рассказала. Например, что Сара - лесбиянка.
     В таком чудном прикиде Сара валялась на койке в купе. В нём же пошла и на новогоднюю вечеринку.

    
     Глава 32.

     Собственно, этот рассказ - о Новом Годе в Ташкенте. Так что придётся опустить многие подробности тех двадцати четырёх дней, хотя и жутко жаль, ибо было много-много "всякого такого", суперынтересного.
     Было, конечно же, и катание на верблюдах в Хиве, и лазанье по ступенькам внутри минаретов без лифта, и срочное вынимание мяса из бараньего бульона работниками ресторанов. Эту спецуслугу придумали для вегетарианцев: предполагалось, что по запаху они не догадаются, из кого бульон.
     Тут бы можно было сразу перейти к рассказу о ташкентской эпопее, но, пожалуй, ещё один эпизод, чисто промежуточный, стоит, всё-таки упомянуть. Он неразрывно связан с "экстрасенсоманией", которая в то время захлестнула СНГ.
     В фильме "Сталкер", посреди забытой мусорки, вдруг зазвонил стационарный телефон. Чёрный, тяжеленный, с проводом. Примерно той же силы ощущение можно было однажды испытать в четыре утра в тайге близ Иркутска, на территории крохотного летовища типа "аэропортец".
     Здание в ту пору трагически пустовало: ни тебе сотрудников, ни милиции, ни буфетчиков с буфетчицами - ни-ко-го! Как так?! Да вот так: надвигался всего лишь 1995 год, о большой волне терроризма пока ещё не грезилось, а ради каких-то там англичан бдеть всю ночь на холоде за голую зарплату никто не собирался.
     Привёз Юра группу в тот аэропортец, в то типовое сталинское здание с лепниной поздним вечерочком - на Алма-Ату лететь. С последующей пересадкой на Ташкент. А рейс... взяли и отменили! Не из-за погоды, нет, а из-за очень небольшого количества пассажиров. Решили утра подождать, ещё кого-нибудь на полёт сагитировать.
     Звякнул Юра на байкальскую турбазу, откуда его группу так нагло вытурили. Ведь знали про отмену рейса, не впервой! А на базе уже... гы... "местов нету". Другая группа заехала!
     Так и остались потомки Диккенса куковать в ледяном дворце, в различных позах, на ледяных же стульях.
     Пошёл Юра по коридорчикам побродить - отчасти для сугреву, отчасти чтобы не видеть упрёка в английском глазу. Все двери были, конечно же, заперты. Кроме одной... Уау!!
     За той дверью... Нет-нет, не мусорка с чёрным телефоном. Там на диване сидели две толстые тётеньки в белых халатах и пялились в телевизор...
     Было четыре утра по местному времени, по Москве - двадцать три ноль-ноль.
     Прямо перед тётеньками, на большом письменном столе находился допотопный, советский телевизор "Огонёк", а не какой-нибудь там "Sony". В телевизоре маячил Алан Чумак, водил в воздухе руками, чертил свои любимые волнистые вертикальные линии. Ну, так ещё бывает, когда один грузин хочет описать другому фигуру своей невесты. Тётеньки те движения усердно повторяли...
     Неизвестно, был ли успешным тот сеанс и вылечились ли тётеньки, но можно было с полным правом констатировать: это ж каким надо обладать искусством, чтобы в предновогодье оторвать двух положительных советских женщин от семьи и от домашнего хозяйства. Каким надо быть сильным магом, чтобы на всю ночь примагнитить их к одинокому телевизору в тайге! Аплодисменты Чумаку.

      
     Глава 33.
    
     Чумак Чумаком, тётеньки тётеньками, а где же Ленкина мамаша? Ведь обещала же подъехать и поговорить. С глазу на глаз. По телефону боялась.
     Да она и встречи-то боялась. С иностранцами! Человек, помнивший сталинские времена, советская учительница, второй раз замужем, за военным. Но обещала же встретиться...
     Сначала как бы не смогла подъехать на турбазу. Затем, вероятно, опоздала к их вылету... Может, знала бы о задержке рейса, примчалась бы?
     Пока Юра строил догадки, дрожа от холода в полутёмном коридоре заиндевевшего аэропортишки, неподалёку послышались шаги. Возникли два изысканных силуэта. Именно изысканных!
     Любопытная парочка. Не англичан и не толстеньких тётенек в белых халатах, а...
     То была мать Жулиной. Под ручку с новым мужем!
     Примчалась-таки Ленкина родительница... Чопорная, как всегда, одетая даже строже обычного. Мужчина рядом с ней выглядел приятно. Хороший выбор, повезло старухе!
     Может, потому и на Ленку ей в последнее время начхать? По телефону мямлила, в голосе чувствовалось раздражение. Решила пожить для себя? В кои-то веки...
     Беседа оказалась безрезультатной. Мать знала о дочери ещё меньше, чем Юра. О задержке рейса доведалась из местных теленовостей: то была, конечно же, реклама, рассчитанная на гипотетических доппасажиров.
     Ну, не надо, так не надо!
     Юре было на Ленку не плевать, в отличие от её мамаши. Той, что ли, и внучка ни к чему уже? Бывает...
     Итак, дальше по программе был Ташкент. Проживать и встречать Новый год предстояло в гостинице "Москва".
     Лично встретив англичан в аэропорту, директор ташкентского "Интурбюро" поприветствовала их, поздравила с наступающим и предложила провести праздничную ночь в ресторане гостиницы проживания, ибо в других ресторанах города все места были давно забронированы, ещё за два месяца до того.
     Водопроводчики-маникюрши-библиотекари сказали: "По десять долларов - дорого!" и отправились спать. В новогоднюю ночь. По койкам. Строго по своим номерам. Тележурналисты, конечно же, возмутились. К счастью, у них были связи в местном Доме кино, и они выбили себе по телефону в киношном ресторане одиннадцать мест - их десятеро плюс Юра.
     К концу 1994-го года всеми любимый хит "I"ve Just Called to Say I Love You" был ещё очень даже актуален, ибо классика, так что вечеринка проходила, в основном, под эту мелодию.
     Было, конечно же, и танго. Его для узбеков исполнила элегантная парочка: Сара в штапельных шортах и рыжий Лэнни, крашеный хной. Лэнни носил длинный конский хвост. С этим хвостом, в очках, в строгом чёрном фраке и с лесбиянкой Сарой под мышкой он исполнил новогоднее танго. Узбеки валялись, сверкали золотыми коронками и дружно хлопали в ладоши.
     Из ресторана вышли в три часа утра. Такси было брать неохота - до гостиницы "Москва" и пешком не так уж далеко. Шан и Юра плелись сзади всех. Рыжая журналюга принялась рассказывать о своём, о девичьем. Вдруг она расхохоталась: "Смотри, Сара несёт Лэнни!" Впереди кто-то кого-то нёс на спине. Юра спросил, чрезвычайно удивившись:
     - Может, это он её несёт?!
     - Нет, внизу Сарины ноги, я их отлично знаю, эти ножки-бутылочки... - ответила Шан.
     Немного погодя, рыжая добавила, что они с Лэнни собираются разводиться. То была их последняя совместная поездка. Лэнни нашёл себе хорошего жениха.
     Дойдя до гостиницы, Юра вдруг вспомнил, что не уточнил время завтрака. Пришлось позвонить в номер к турлидеру. К счастью, они с женой и дочкой ещё не легли. Жена опять сказала, что, скорей всего, подарит ему красный шарфик "для невесты", так как атмосфера в группе, вроде бы, налаживалась. Тут она поспешила...
     "Некиношная" часть группы - ровно в девять утра! - построилась на экскурсию. Но автобус не пришёл. Они сами же накануне отменили его, ссылаясь на недосып и дикую усталость. Но узнав, что "кто-то" без их ведома плясал ночью в Доме кино, решили срочно поменять программу, настоять на первоначальном варианте, придуманном ещё в Англии.
     Пожилой турлидер не выдержал упрёков, залёг в номере с сердечной хворью. Жена с дочкой остались при нём. Журналюги, все десять человек, пошли отмокать в турецкую баню. Поэтому выяснять отношения с остальной братией выпало Юре.
     Выяснение длилось пару часов. Среди прочего была выдана тирада: "Вы, Юрий, разделяете группу на фракции и неправильно понимаете марксизм!" К счастью, рыжий Лэнни вернулся из бани раньше - снова поругался с Шан. Услышав несправедливые обвинения в адрес гида, он кинулся на выручку:
     - Юрий! У нас в Англии есть партия, называется "ленинцы". Это очень маленькая партия - всего шесть человек, и все они, к несчастью, оказались в нашей группе!
     За эту выходку ему досталось от водопроводчика - автор фразы про марксизм вцепился ему в рыжий хвост...
     В Шереметьево-2 ехали раздельно: почти вся группа в "Икарусе", а четверо журналюг - параллельно на такси. Из принципа. Пожилой турлидер сначала ехал молча на заднем сидении, но потом, не выдержав зрелища за окном, помчался по проходу вперёд, выхватил у Юры микрофон, кивнул в сторону такси и заорал:
     - У нас в Англии девять солидных газет, но лишь одна правду говорит - "Морнинг Стар"! Газета коммунистов! Остальные журналисты отъявленные вруны!..
     В аэропорту к Юре подбежала Шан, сунула аудиоплеер, подарок от журналюг, и показала список из десяти фамилий. Рядом с фамилиями стояли подписи. То была благодарность на имя гида, на тот случай, если из Англии телега прикатит. Телега не пришла, но и шарфик не подарили...
     Если разобраться, при чём тут шарфик? Княжеский потомок, человек, работавший в посольстве, мечтает о подачках?!
     Всё, хватит, пора вести себя солиднее. Необходимо выработать манеру, которая не будет давать повода клиентам так мелко думать о переводчике. Скоро ведь тридцатник стукнет...

      
     Глава 34.

     Сплавив англичан в Шереметьево, Юра направился не домой, а в консульство. Доложить, что сибирско-среднеазиатский маршрут вполне удобоварим, особенно если к группе приставить нескольких охранников.
     Симода, обычно занимавшийся туристическим вопросом, выслушал отчёт со вниманием, но без особых комментариев. В конце беседы написал корявеньким почерком, по-русски, адрес: мол, там живёт персона, с которой можно говорить более предметно. И фамилию произнёс: Ясуда. Ясуда-сан.
     Юра вздрогнул. Так Ленкин жених в Москве? Стало быть, и Ленка тут же?! Нормально...
     Ясуда-сан, госпожа Ясуда, оказалась родственницей беглеца. Конкретно - брошенной супругой. Кстати, пока не разведенной. Говорила об исчезнувшем муже ещё сдержаннее, чем Ленкина мать о Ленке. Если б Юра тогда лучше ориентировался в японском, то понял бы гораздо больше, а так уловил лишь пару слов: "непорядочно", "возмутительно", "вор"... Таки спёр что-то любитель анекдотов? В розыск объявлен? Через Интерпол? М-да...
     В ходе разговора Юра выяснил, что мадам Ясуда для туризма не очень перспективна, не боец. Внутри Москвы и области - пожалуйста, а в тьмутаракань... Нет. Главный аргумент: дипломаты любят путешествовать с детьми.
     Покидая ту полуопустевшую квартиру на Садовом, Юра в прихожей наткнулся на горку детской обуви, которую сначала не приметил. Как выяснилось позже, мадам Ясуда параллельно вела посольский детсад. Какой уж там туризм.
     Эх, снова облом, подумалось Юре. А как раскатал было! Чем заниматься по жизни? В писатели, что ли, пойти...
     Писательскую жилку Юра ощутил в себе ещё в детстве. Помог в этом лишний форзац.
     "Форзац (нем. Vorsatz) - двойной лист бумаги, соединяющий книжный блок с переплётной крышкой".
     Форзац бывает однотонный, а бывает и с рисуночком! На девятый день рождения Юре подарили "бракованую" книгу: раскрыл - а из неё вывалился красивенький суперузорный дополнительный форзац, засунутый туда на книжной фабрике по ошибке. Вывалился - и "брак" моментально исчез!..
     Другой бы выкинул эту лишнюю бумажку, но именинник - по какому-то наитию! - поступил иначе: в диком волнении помчался наверх по ступенькам родного подъезда, к своим подругам - сестрам-близнецам Томе и Вале.
     - Давайте срочно книгу делать!
     Нарезали альбомного ватмана, сшили эту пачку иголкой-цыганкой, а обложкой, понятное дело, стал бесхозный форзац.
     Взял Юра простой карандаш, стал сказку писать. Большими печатными буквами! Тома и Валя склонились над ним, стали мести косами и бантами полировку стола...
     Стемнело. Пришли с работы Томы-Валины родители, тоже постояли над Юрой. Но тот, пока всё не написал, не ушёл. Никто его, конечно, и не думал выгонять: во-первых, его в той семье обожали, а, во-вторых, у него был день рождения!
     Через несколько лет тоже был эпизод. Но там виноват был не форзац. А "Декамерон" Боккачо.
     В СССР, где секс отсутствовал, за перевоз через границу "Плейбоя", не говоря уже о более крутых журналах, могли спокойно посадить - вкупе с командой доброжелательных таможенников. Поэтому когда вышла серия "Библиотека всемирной литературы" и стало ясно, что там есть "Декамерон", школьники, тайком от "предков", стали приносить этот шедевр в класс и пускать по кругу. Юре тоже как-то перепал кусочек запретного плода...
     Приносит он домой фолиант, лихорадочно листает и ничего не может понять: где тут запретное? Хм! Кто-то кому-то отдался за пару кружевных рукавчиков...
     Пошарил по оглавлению... О! "Ромео и Джульетта"! Шекспировский вариант этой истории знаком практически каждому, а вот ежели ещё и этот, более древний, вариантец освоить, то можно и культурным индивидуумом прослыть...
     Читалось это, разумеется, тоже по диагонали, так как класс был у Юры девятый, предвыпускной, уроками пренебрегать не стоило...
     Приносит с утреца эту книгу в кабинет химии, кладёт на стол:
     - Кто там следующий?
     Все оживились:
     - Ну, как, понравилось?!
     - Ой, не надо крови... Хрестоматия для детского сада, пособие для игры в папы-мамы!
     - Так-таки ничего интересненького не вычитал? Было же что-то...
     По-снобистки так, ответил:
     - Подробно пробежалась по "Ромео и Джульетте", на большее времени не хватило...
     - Ну, расскажи хоть, каким языком написано, классно или не очень!
     - Язык витиеватый. А какой вы хотели? Всё-таки, четырнадцатый век! Хорошо, перескажу пару отрывков, но предупреждаю: нуднятина страшная...
     Закатил глаза к потолку, чтобы лучше вспомнились детали, и стал, как мог, пересказывать...
     Через полминуты послышалось прысканье, хрюканье и подвывание. Кто-то помчался в туалет - тушь смывать, а кто-то прилёг на стульях...
     В тот раз с "Декамерона" польза была вполне конкретная: увидев "реакцию зала", Юра понял, что в нём просыпается постмодернист. Хотя термина такого ещё не было - о его праве на существование шли дискуссии пока что только в самых узких литературных кругах...
     И ещё были эпизоды. Много их было - типа намёков, что Юра когда-нибудь станет писателем.
     Чтобы лучше писать, надо больше читать. Cоприкасаясь с чьим-то творчеством, поневоле внедряешься в Ноосферу, в пространство идей. Иной раз пишешь, пишешь, а концовка - ну, никак! Тогда берёшь хорошего автора, читаешь.
     Однажды Акунин сильно помог. Раскрыв один из его романов, неважно какой, Юра с удовольствием пообщался с автором, просто взял и прочитал несколько глав - вот и всё общение. Потом походил по комнате, чего-то поделал, уже даже и забыл про Акунина, как вдруг... Концовка сама собой в голове нарисовалась! Юра сразу сообразил, что за штука, ибо его опус никак не перекликался с акунинским - ничего общего, даже тематически...
     А Паустовский считал, что герои начатого произведения УЖЕ живут своей собственной жизнью, мол, если не знаешь, чем кончится задуманный тобой роман, это хороший знак - герои сами подскажут концовку... постепенно...
     А ещё говорят, надо хорошими книгами обставиться, под подушку на ночь кого-нибудь положить. Кого сильно уважаешь. Юра сильно уважал Высоцкого, его и положил... Перед тем как погасить свет, он ещё раз окинул взглядом помещение. Порядок! Все четыре стены - сплошной стеллаж, живого места нету: Чехов, Байрон, Достоевский... Хватит уже туристов по улицам таскать, пустыми байками им голову морочить... Пора остепениться... Писателем серьёзно подумывал стать, ибо мыслей и опыта накопилось немеряно...
     Погасил Юра свет, начал было отключаться, но не сразу получилось, мысли в голову всякие полезли, вот какие:
     Заманивать туристов в магазины как-то неудобно, всё-таки, пошло и несолидно... Получаешь свой процент, а такое чувство, будто лезешь к кому-то в карман... Да и врать надоело, хотя врёшь порой для самообороны... Туристы ведь разные бывают, могут и по шеям надавать... Гидование деньги приносит немалые, но они куда-то сразу деваются... В общем - надоело... надоело... надоело...
     Заснул-таки. Что снилось, уже не помнит. Помнит только, что под утро разбудил его Высоцкий.
     - Вор-р-р! И растр-р-ратчик!!!
     "М-да, не подумал... Надо было кого-нибудь повежливее под подушку засунуть... потактичнее... Завтра Антон-Палыча положу..."
     В общем, решил Юра в корне изменить свою судьбу, но сначала надо было довести до конца начатое дело. Он не мог бросить поиски пропавшей коллеги на полпути, иначе совесть бы замучила. Похвальное рвение! Но...
     Ленка Жулина с женихом Ясудой вскоре сами нашлись. И не в застенках Интерпола, нет. Элементарно в Швеции. Купили там недвижимость и банк. И вовсе не на ворованные деньги - кому-то когда-то выгодна была эта напраслина. А через пару лет они и вовсе поженились... Дальше Юра за ними не следил, у каждого по жизни своих дел полно.

Продолжение - здесь:
proza.ru/2017/06/11/1977