Параллельный мир. Фентези. Роман ХХХ содержит сцены насилия и жестокости. Кому читать такое не интересно - нажмите на крестик в правом верхнем углу экрана.
Структура Роднеры социально и психологически
напоминает позднеримскую: с императором, сенаторами, легионерами, богатыми вольноотпущенниками, большим количеством угнетаемых ими рабынь и рабов. Время там течет по иному. В году 420 дней. По нашей возрастной классификации все герои старше 18 лет. Роман содержит много эротических сцен и сцен мучений. Кому не интересно - нажмите крестик в правом верхнем углу экрана.
Краткое содержание предыдущих глав. За семейством опального купца Торакса пристально наблюдает Немезида, богиня возмездия: за мучения двух девушек Винии и Бестии она поменяла местами рабов и господ. Теперь Виния осваивается на вилле своего дяди Лонгиуса Зиновия, но воспоминания о мучениях не дают ей спокойно спать. В объятиях Винии стареющий сенатор обрел вторую молодость.
Богатый купец и бывший раб Торакс бежал из столицы. По доносу тещи он вне закона. Его сын Гаер оказался в тюрьме, а дочь Танда под видом рабыни привезли на далекую ферму в горах. Катарсис, хозяин фермы не признал в ней дочь Торакса. Теперь Танда узнана Кассием, своим бывшим женихом и Антонием, его другом. Они вывезли ее в столицу, а по дороге хорошенько помучили. Но в столице Танда всем только мешает и ее Кассий отвез в приграничье, на смерть в цирке и жить ей осталось очень недолго.
По ее следам идет продажный чиновник Фальцо вместе со своей верной вольноотпущенницей Исанкой. Купец Торакс, находясь в опале, вынашивает планы мести.
Глава 37 Последняя жертва
Послышался звук трубы.
«Скоро все кончится!» – Виния простонала про себя, и под ними показалась два приговоренных раба и одна девушка.
Стражник на входе на арену ткнул вперед факелом, что держал в правой руке, намереваясь подпалить зад девушке и заставить поспешить навстречу злой судьбе. Это был трюк, что уже заработал для него много смеха и некоторые аплодисменты от толпы.
На сей раз что-то пошло не так. Танда, в отличие от предшественников, не задержала взгляда на ухмыляющихся гладиаторах, против которых их так бесчестно выставили.
«Даром что ли я столько времени жила в горах?» – Танда повернулась в полоборота к охраннику, и когда тот ткнул факел вперед, девушка развернулась кругом и сильно рубанула своим коротким мечом по запястью весельчака.
Мужчина завопил, из полуотрубленной руки хлынула кровь. Факел упал на землю. Танда завладела им и, рванувшись вперед на арену, прямо на ближайшего гладиатора, метнула факел прямо ему в лицо. Гладиатор поднял руку вверх, чтобы отразить пылающий факел, и в это мгновение Танда подскочила к нему и нанесла удар в живот.
«Нет, недаром меня столько времени Франтик учил драться! – подумала она. – Я и с левой руки неплохо управлялась с ножом!»
Началось столпотворение. Толпа, заскучавшая от одностороннего избиения, что пока предлагали для развлечения, взревела. Зрители стучали ногами и хлопали.
Гладиаторы быстро, не покуражившись, зарубили одного раба. Второй, как и обещал Танда, отбивался достаточно мужественно, прикрывая девушку.
Он понимал, что шансов спастись нет, и это придало ему отчаяния.
Деревянное сооружение, на котором размещались зрители, качалось, балки скрипели и стонали, словно из сочувствия к их волнению.
– Мы опоздали! Это же Танда! – Бестия узнала дочь Торакса почти сразу, как только та показалась в туннеле, ведущем на настил арены.
Стражник, тяжело шатаясь, шел назад, прижимая раненую руку, когда Бестия бросилась ему на спину с высоты в 5 метров.
Мужчина упал, и Бестия выхватила меч из ножен и побежала вперед, чтобы присоединиться к Танде. Мужчина – товарищ стражника – бросился перехватить Бестию, только для того, чтобы пятки Цереус врезались ему в спину, когда она следом спрыгнула вниз. Сбитый мужчина растянулся на спине, и Цереус, схватив трофейный меч, также выбежала на арену.
Танда, метко запустив свой короткий меч в ближайшего противника, подхватила меч убитого ею гладиатора. Шестеро оставшихся мужчин начали окружать ее.
«Я дорого продам свою жизнь! – Танда подалась назад, отступая за корчившееся в последних судорогах тело случайного любовника. – Что же девчонки делают?» Она знала, что смерть всей компании, это только вопрос времени, вероятно, очень небольшого времени. Цереус с Бестией присоединились к ней, и, создав полукруг, медленно перемещались назад, тогда как мужчины угрожающе наступали.
– Поедатели пауков на арене! – веселилась публика.
Невыносимый вопль толпы нарастал, грозя взорваться, и потом резко оборвался, словно кому-то перерезали горло.
Винии, которой снова становилось плохо, потребовалась секунда или две, чтобы понять, что происходит.
«И что я медлю?» – тошнота вдруг исчезла, она тоже спрыгнула вниз. Меча для нее не было, поэтому она метнулась вперед подобрать тлеющий факел, который оставила Танда.
В этом момент раздался ужасный грохот. Расположенные за ней ярусы мест амфитеатра обрушились. Мгновение была тишина, затем раздались крики раздавленных людей.
Виния было остановилась, но, увидев одного гладиатора, который, воспользовавшись внезапным потрясением девушек от катастрофы, незаметно обходил вокруг им за спины. Она побежала вперед и из-за спины сунула ярко горящий теперь факел между ног гладиатору.
Над цирком раздался не крик боли, а даже хуже, крик смертельно раненого человека.
Опять поднялся гомон. Люди кричали, обращаясь друг к другу, или озираясь вокруг в испуге и смятении, часть народа на уцелевших трибунах выла от удовольствия. Им казалось, что они получили гораздо больше, чем заплатили.
Крик гладиатора предупредил Цереус, повернувшись кругом и заколов его так, как не раз колола поросят на кухне. Теперь у Винии был меч, и их сейчас стало четверо против пяти.
По телу Винии, подобно морской зыби, волнами начало распространяться тепло, дыхание участилось.
«Не страх ли это, – подумала она? – Конец близко!»
Четверо были простыми девушками, едва способными владеть захваченными тяжелыми мечами, тогда как пятеро мужчин были опытными и закаленными бойцами. Этот бой быстро бы закончился, если бы стадион вокруг них не стал окончательно рушиться. Все большее число зрителей спрыгивало на арену, чтобы избежать страшной смерти под падающими балками и другими обломками. Эта охваченная паникой толпа замедлила наступление гладиаторов, но они все же двигались вперед, неуклонно проталкиваясь на своем пути сквозь кружащую вокруг толпу и неумолимо загоняя девушек назад.
«Все! – Танда своей спиной ощутила стену, ограждающую место убийства. – Кончено!»
Они не могли дальше отступать. Гладиаторы были на расстоянии выпада мечом, затем они внезапно остановились, повернувшись лицами к входу на стадион.
Танда последовала взглядом за ними и увидала колонну солдат с обнаженными мечами во главе с центурионом, двигающуюся по направлению к ним. Она поняла, что смотрит на смерть, будет ли она быстрой сейчас или значительно более медленной позднее, но все равно смерть. Она, собрав все свои силы, завопила, подняла над головой тяжелый мужской меч и бросилась на центуриона.
Тонкий и пронзительный крик девушки мог означать что угодно. Триумф, поражение, боль. Крик смерти, изданный не жертвой, а убийцей.
Центурион практически непринужденно отвел удар вниз на щит, и Танда, утратив равновесие, увлекаемая вперед весом оружия, упала, растянувшись на песке. Центурион придавил своим ботинком правую руку девушки, заставив выпустить меч.
– Глаукус Фальцо Десятый, – произнес центурион, снимая шлем и убирая меч обратно в ножны. – Он наклонился вперед и, протянув руку, помог Танде встать на ноги.
Высокий суровый мужчина в поношенной тоге прошел между рядами легионеров.
– Я говорил тебе, Танда, что мы снова должны встретиться, – произнес Фальцо, – но я думаю, что нам и твоим подругам было бы благоразумней уйти отсюда, прежде чем остатки этого сооружения рухнут нам на головы!
Танда бросилась к Фальцо на плечи.
– Обниматься будем потом, – улыбнулся Фальцо, – а сейчас – марш отсюда!
Два ряда солдат расступились, чтобы пропустить четырех девушек. Гладиаторы сочли разумным побросать мечи и скрыться в толпе.
Взглянув через плечо назад, Танда увидела, как разъяренная толпа трясла деревянные колонны, поддерживающие ложу попечителей, что пока пережила общее разрушение строения.
Волнение покинуло Танду, не тревожа более душу и тело. Пришло чувство опустошенности и, непонятно откуда, стыда. Она смутно понимала происшедшее. «Я шагаю голая, вокруг меня солдаты и толпа!»
Тит с Кассием стояли, кричали и бурно жестикулировали легионерам, требуя помощи.
«Эти фигуры должны исчезнуть с игровой доски!» – жестокая улыбка пересекла лицо Фальцо, и он выкрикнул приказ. Солдаты повернулись кругом и строем вышли из амфитеатра. За спиной Танда услыхала еще один сильный грохот от падения балок.
«Все кончено!» – теперь же она ощущала пустоту, состояние вылизанного дочиста горшка, где задержался лишь запах.
Фальцо стрижет купоны
"Наконец-то фортуна повернулась ко мне лицом!" - Фальцо впал в состояние, близкое к прострации: авантюра, которая могла стоить жизни наконец-то стала приносить ощутимче плоды. В его распоряжении красивые женщины, а золотой дождь, что лился узким ручейком, вот-вот станет полновожной рекой!
«Я правильно поставил на Торакса, а не на Имшу! – Фальцо, лежащий в полусне на своей кушетке, взглянул, как Танда, навалившись на подоконник, смотрела вниз во двор гостиницы. Отсутствие одежды не смущало ее. Не так давновидело совершенно голой огромное количество народа. Теперь Фальцо любовался ее телом, щедро украшенным следами многочисленных наказаний.
«Молодец, девчонка! Быстро восстанавливает силы!» – ему хотелось бы знать, надо ли позвать Танду обратно на кушетку, чтобы еще раз насладиться задом, так соблазнительно выставленным в нынешней позе.
К удивлению Фальцо, Танда, оказавшись в гостинице и наскоро отмытая служанкой в ванне, не рухнула в изнеможении после тяжелого испытания, а смогла отблагодарить спасителя.
Фальцо делал поступательные движения все быстрее и быстрее, колени задрожали.
Окинув взглядом стройную фигурку, смирно вытянувшуюся на столе, Фальцо припал губами к шее.
Танда лежала, боясь шелохнуться, только учащенное дыхание выдавало внутреннее волнение. Она ощутила прикосновение влажных, горячих губ Фальцо на лице, на шее, на плечах, и губы страстно впились в левую грудь, стали втягиватьв рот, а язык нежно терся о кончик соска. Волнение переходило в вожделение, и она чувствовала, как по влагалищу растекается теплая жидкость, возбуждая нестерпимое желание. Рука Фальцо стала постепенно опускаться ниже, гладя девушку по спине.
Девушка автоматически сжала ноги и простонала:
– Что ты медлишь?
В голосе чувствовалась мольба утопающего, хватающегося за соломинку и просящего удержать его. Пальцы Фальцо стали теребить короткие волосики, покрывающие лобок: несколько недель она не могла побриться. Девушке вдруг страстно захотелось ощутить прикосновение мягких, нежных пальцев на губках, которые уже давно сочились влагой. Ноги непроизвольно раздвинулись, освобождая путь руке Фальцо.
Фальцо не заставил себя долго ждать, и рука скользнула ниже, между ног, и стала перебирать нежные, влажные от внутреннего сока нижние губы девушки. Томное желание разливалось по всему телу, она отключилась от всего и целиком отдалась ласке. Фальцо, который, нащупав клитор, стал легонько тереть его пальцем. Танду как будто пронзило электрическим током, тело выгнулось, из груди вырвался слабый стон. Другой палец стал осторожно пробираться глубже, внутрь, нежно водя по влажным стенкам влагалища.
Вскоре измученная девушка, казалось, была наполнена такой неистовой энергией страсти, что, в конце концов, Фальцо кончил. Затем Танда повернулась к любовнику.
«Конечно, – устало подумал Фальцо, – она, кажется, собирается начать по-новой! А я, должно быть, старею!»
– Ляг, – Танда выпила вина и облизнула губы, – с твоим усталым фаллом я сама разберусь!
Новости печальные и радостные
В домике Фальцо собралась большая компания.
– Есть какие-либо новости? – спросил Фальцо, вернувшуюся Исанку.
– Говорят, что разъяренная толпа убила Ания и Кассия, считая их виновным в разрушении амфитеатра.
– Да примут боги их души, – Виния сладко потянулась на кушетке.
– Ты не слишком печально говоришь о смерти брата, – заметил Фальцо.
– Он был жестоким человеком. Он всегда старался обидеть меня, и я думаю, рабы в имении будут праздновать, когда услышат о смерти. Кроме того, я теперь наследница!
– Танда, я знаю, что мы были должны твоему отцу, – быстро продолжала Виния. – Тебе известно, сколько это было? Ты видишь, что я не нуждаюсь теперь в этом имении, дядя Лонгинус удочерил меня. Я подумала, может быть, я могла бы отдать имение Бестии и так о ней позаботиться, но я должна убедить дядю сначала уплатить долг!
– Этого не надо делать, – поспешно произнес Фальцо. – Торакс с Гаером сейчас в Роднеро, но он дал мне почти неограниченные полномочия! Танда, чтобы добиться твоего освобождения, мне не надо ничего делать! По законам империи рабы перед смертью на арене цирка отпускаются на свободу! А ты, Виния, думала просто так с них сняли ошейники?
– Я думала, это сделали для того, чтобы легче было резать глотки и рубить головы!
– Мне приготовить пауков на торжественный ужин? – спросила Исанка. – Тут их много в подвале!
– Хорошо, пусть будут пауки! – произнесла Виния со счастливой усмешкой. – Я сейчас начила сочувствовать Бестии! Конечно, Бестия освобождена моим дядей, но у нее нет никакой собственности, чтобы жить.
– Что случилось с Цереус? – спросила Танда.
– Ну, Амеана сказала, что не может держать в рабынях девушку, которая сохранила жизнь племяннице, и она сделала ее наследницей бизнеса в таверне. Она сказала, что ничего не потеряла, поскольку она была самой бесполезной и ленивой рабыней, какой когда-либо имела несчастье владеть, и, может быть, она работала бы энергичнее, если бы у нее был интерес в деле!
– Племяннице? – озадаченно произнесла Танда.
– Да, – сказал Фальцо, – твой отец объяснил мне это в последний раз, когда я с ним виделся. Твоя мать и Амеана были сестрами. Их владелец имел одну сестру по имени Амеана (корова), а другую – Фортуната. Он находил это забавным. Мало того, Амеана была кормилицей Танды и Гаера. Торакс выкупил обеих женщин на свободу, и дал Амеане стартовый капитал для бизнеса в таверне.
– Ты знаешь, Танда, твой отец пришел бы сам, но он все еще не уладил дело с императором, – продолжал рассказ Фальцо. – Маара увидала, как тебя привез Кассий на виллу твоего отца. Она пошла прямо ко мне, и тогда я должен был сперва отправиться к твоему отцу, который скрывался, и получить все послания по разрешению конфликта между ним и императором. После того, как я с помощью Исанки вытащил Гаера из тюрьмы, я должен был найти тебя! Еще чуть-чуть, и я бы опоздал, если бы не твои подружки! И еще, если бы не было письма к центуриону от Катарсиса, военные могли бы очень долго собираться, и я мог бы не успеть. Так получилось, что военные не любят гражданских чиновников и не тропятся. Так или иначе, сейчас Торакс с Гаером в Роднеро, и ты, Танда, отправишься туда к нему вместе с Винией и Бестией. Этот вопрос с Зиновием я улажу! А теперь возвращайтесь в гостиницу! Я должен теперь заняться другими делами. Так что, если вы меня извините...
– Вы хотите, чтобы мы ушли? – удивленно спросила Танда и добавила: – Но у меня нет одежды!
– Я помогу тебе подобрать! – улыбнулась Исанка.
Приговор Плаутуса
В гостинице настроение Винии и Бестии было безнадежно испорчего. Их там ждала не горячая ванна, а учитель и розги!
– Ну что, девушки, – строго сказал Плаутус. – Вы нарушили мой приказ и заслужили суровую порку! Сами понимаете, в ваших интересах лечь на скамью добровольно, чтобы мне не пришлось звать рабов на помощь! Понятно? Тогда раздевайтесь!
Услышав приказ, Виния быстро сняла с себя одежду. Бестия чуть помедлила. В новой, вольной жизни ее собирались высечь розгами впервые! Когда к Винии подошел Плаутус, она почувствовала, неприятный холодок пониже спины и нервную дрожь.
– В туалет хочешь? – тихо спросил он.
Девушка отрицательно мотнула головой, сделала нервное глотательное движение – во рту стало предательски сухо.
– Ну как хочешь, смотри не опозорься...
«И снова я голая на лавке! – девушка вытянулась и закрыла глаза. – Неужели меня высекут?
– Бестия? Что ты стоишь и смотришь? – Плаутус строго посмотрел на Бестию. – Тут тебе не цирк! Успела забыть, как к лавке привязывают? Так я могу и напомнить! Помоги мне!
Вдвоем они быстро притянули Винию к скамейке, и воспитатель перехватилв области поясницы широким ремнем, что девушка под розгами совсем не могла вертеться.
«Он здорово рассердился, – подумала Виния, – за плохое изучение грамоты и философских трактатов он просто задирал тунику и драл ремнем из кожи угря! Похоже, и я влипла в историю! Ну и что я дрожу? Это де не цирк и не гшладиаторы с мечами! Я и не такое терпела совсем не так давно! Был бы на его месте Гаер…»
От этой мысли внизу живота у Винии потеплело.
Растянутое на скамье девушки выглядело трогательно, но воспитатель считал, что наказывая вверенных его попечению девушек, он выполняет свой долг перед сенатор ом.
– Ты понимаешь, за что тебя сейчас накажут? – спросил Плаутус. – Напоминаю, я высеку вас обеих за неподчинение и поход в цирк.
– Я знаю! – вздохнула Виния. – Я виновата! Но если бы мы не пошли, Танда была бы убита!
– Суть не в этом, и ты получишь шесть дополнительных ударов за спор.
«Не думаю, что это справедливо!» – подумала Виния, но спорить не стала, чтобы не заработать еще добавки.
Бестия тихо сидела в углу комнату и машинально поднесла руку к горлу, где еще недавно вместо нитки бус был рабский ошейник. От жутких наказаний, выпавших надолю, она еще толком не оправилась, и вот теперь ей вслед за Винией придется лечь и подставить себя под розги.
– Можешь кричать… – улыбнулся воспитатель, стряхивая с прутьев воду. – Хорошие прутья замачивает хозяйка этой гостиницы! – он высоко взмахнул розгой и с силой хлестнул по ягодицам.
Виния, решившая вести себя во время порки с подобающим патрицианке мужеством, втянула воздух сквозь зубы, стараясь подавить боль, но упавший следом удар, ожегший ягодицы огнем, вырвал у нее тихий стон.
Учитель не торопился, и обжигающая боль успевала перейти в зуд. Такая тактика давала наказание более длительным и более мучительным.
«Он нас с Винией не хочет, – думала Бестия, глядя на то, как ровные полоски вспухают на теле подруги. – А было бы неплохо уменьшить наказание!»
Дышала патрицианка тяжело, втягивая воздух через всхлипы, но не удостоила воспитателя ни одной мольбой, приняв все честно заслуженные и дополнительные удары.
– Милосердия! – Бестия, заняв место на скамейке вслед за Винией, не стала спорить с учителем. Рабский опыт еще не успел забыться: ей, недавно лишенной ошейника, было очень обидно получить наказание рабыни.
– Милосердие как раз и заключается в том, чтобы всыпать розог. Не мало, не много, а вовремя! Виния, вытри слезы и помоги привязать Бестию!
Половинки попы отозвались на удары такой болью, что девочке показалось, будто раскаленный поток, проходя через тело, бьется в мозг, все мысли о смягчении наказания и объятиях Плаутуса оказались выбиты из головы, первыми двумя-тремя ударами. Девушка забилась под горячим прутом, как дрозд, пойманный рабом-садовникам сеткой, и понимающий, что жить осталось считанные минуты.
Плаутус не торопился, в перерыве между ударами ей удавалось набрать воздуха, и выдохнуть «Простите! Пожалейте!»
– А это тебе добавка за неучтивое поведение! – последние два удара Плаутус нанес крест на крест, закончив попу под роспись.
– Почему ты не садишься, Виния? – спросила Танда утром.
Туника Исанки ей не нравилась, и она хотела в компании Виния и Бестии пройтись до рыночной лавки, торгующей одеждой.
– Я... я предпочла бы постоять!
Танда пристально посмотрела на подругу и улыбнулась.
– Да ведь тебя, патрицианку, выпороли!
– Да, Плаутус сегодня утром первым делом выпорол нас обоих. К сожалению, мой дядя вручил Плаутусу и такие полномочия.
– Дай взглянуть!
Виния послушно повернулась кругом и потянула вверх тунику, показывая зад, на котором прут оставил два десятка полос, теперь переходящих из алого цвета в пурпурный. В местах, где кончик прута впивался в тело, запеклись капельки крови. Танда, усмехаясь, слегка пробежалась пальцем вдоль одного синевато-багрового рубца.
– Ты не сделаешь мне слишком больно? – беспокойно осведомилась Виния.
– Так – слишком? – спросила Танда, и, наклонившись, поцеловала рубец.
– Не заводи меня, или я за себя не ручаюсь! – шептала Виния. – Я так соскучилась по твоему язычку!
– Так почему же нам не расслабиться? Знаешь, наш Гаер в обществе Фальцо и его вольноотпущенницы не терялся!
Танда опустилась на пол и скользнула под Винию так, чтобы они могли одновременно лизать друг у друга. Два тела лились в одно.
В комнате запахло потом натруженных женских тел.
«Давненько я так не оттягивалась, – думала Танда, впиваясь в потаенное место Винии. – А ведь могло случиться, что сейчас мое тело вовсю обживали бы могильные черви! Впрочем, из экономии могли просто привязать камень к ногам и сбросить в море! А теперь я лижу у своей бывшей рабыни, которой обязана жизнью!»
Придя в себя и немного отдохнув, Танда стала искать себе подходящую тунику.