Примак

Алексей Парфенюк
       Из записок следователя районной прокуратуры


        Седьмого ноября в одном из глухих сел произошло двойное убийствo. Поскольку такого резонансного события в районе не было со времен ОУН-УПА, разбираться выехала следственно-оперативная группа во главе с прокурором района. Однако дело это оказалось простым и уже решенным.

        Иван вместе со своей семьей уже восемь лет жил в «примаках» у родителей жены. Работал он трактористом в коллективном сельскохозяйственном предприятии – КСП. Зарабатывал мало и украсть в захудалом колхозе особо было нечего.
         Жена Галя,почти постоянно пребывая в декретном отпуске, не работала. Детей было трое - два мальчика и одна девочка. Соответственно семи, пяти и двух лет.  Теща Мария работала главным бухгалтером КСП, а тесть Николай - водителем молоковоза.
        Совместная жизнь Ивана и родителей жены с самого начала не задалась, а когда родилась третья девочка, то из-за тесноты и вовсе стала невыносимой. В семье царил матриархат, который Мария тщательно лелеяла. Теща была крупнотелой женщиной с властным, грубым, никогда не улыбающимся лицом, с огромной бородавкой на подбородке. Ее невыносимо громкий и отвратительный, как казалось Ивану, голос, не стихал с утра и до вечера. Тесть - высокий, худой как жердь мужик, был у жены «под каблуком», панически боялся ее и во всем поддакивал.
         Постоянные, в основном беспричинные придирки, замечания и упреки тещи,  сводили его с ума. Для них Иван был ущербным во всем – зарабатывал мало, хозяйством не занимался, мамой и папой не называл, пьянствовал.… Хотя и зарабатывал, и хозяйствовал, и выпивал он не более и не менее остальных мужиков в селе. А называть тестя и тещу родителями у него не поворачивался язык.
         Без ссоры или скандала не проходило и дня. Дважды доходило до драки с тестем. После первой драки теща написала на Ивана заявление в милицию. Дело закончилось протоколом.  Районный суд за мелкое хулиганство оштрафовал Ивана на приличную сумму, что больно ударило по общему семейному бюджету. В связи с таким досадным поворотом, когда они подрались во второй раз, Мария в милицию не заявляла. В тот вечер она выбежала во двор и два часа во всеуслышанье голосила о том, каким конченым негодяем является ее зять. После этого Иван с Николаем больше уже не разговаривали друг с другом. Теща же продолжала донимать.
         Уйти из дому Ивану было некуда. Он пошел в примаки из многодетной семьи. В соседнем селе, в родительской хате вместе с матерью и отцом жили его младшие сестры и брат.

         Жена Галя родителям не перечила, подчинялась им. Со временем мать настроила ее против мужа, и она постепенно стала видеть в нем те плохие черты, которых раньше и не заметила бы. Но наделенная от природы флегматичным темпераментом, забитая заботами о детях и по хозяйству, Ивана она особо не доставала.
         Годами домочадцы варились в собственном соку, не отдыхая друг от друга даже во время отпусков. Мария и Николай никуда не уезжали из-за жадности, Иван с Галиной – бедности.

         Единственной отрадой в жизни для Ивана были походы в выходные дни на охоту. Гладкоствольное ружье, патроны и охотничью амуницию он держал в сейфе в полном порядке. Только в любимом лесу, под пенье птиц, скрип могучих сосен и шерох листвы, он обретал душевный покой. Свободно шагая, он дышал полной грудью и ощущал радость жизни до такой степени, что даже сам иногда пел песни.
         Время от времени он приносил с охоты зайца или утку, но отношения домашних к нему это не меняло. А ведь когда-то он ходил на охоту вместе с тестем, и тогда добыче радовалась вся семья. Однако это было в далеком прошлом... С охоты в ненавистный дом он возвращался с тоской в сердце, и по пути почти всегда  заворачивал в кооперативный магазин, где выпивал чекушку водки и два бокала пива. 

         Сегодня утром, около восьми часов, Иван проснулся от тещиного голоса. Седьмое ноября в колхозе по старой памяти был выходным днем. А в такие дни энергия Марии била через край.
         Зная, что Иван ее прекрасно слышит, но ни на децибел не понижая голоса, она в соседней комнате напористо промывала дочери мозги. Говорила  о том, что бездельник Иван, сидит у них на шее. Что другие мужики ездят на заработки, а ему лишняя копейка не нужна. Соответственно о детях и жене он не думает. Если не приносит денег, то хотя бы иногда помог по хозяйству. Но нет. Ведь наверняка сбежит сегодня на охоту, пробудет там до ночи и вернется пьяным. Она монотонно принялась перечислять положительных зятьев, которых в селе оказалось множество. И у Петровны, и у Максимовны, и у Федоровны...
          - А у Николаевны,- вдруг завизжала теща, переходя на фальцет, - у зятя в городе два магазина и джип!
          Тесть гнусаво поддакивал из своей спальни. Дети, спавшие с родителями в одной спальне, естественно проснулись, но предчувствуя очередной скандал, веселья не заводили. Иван, на скулах которого ходили желваки, сжав кулаки, с закрытыми глазами лежал на кровати. Стенания тещи продолжались два часа. Даже спокойная Галина не выдержала и неосмотрительно сказала матери:
          - «Что же Вы мне это все говорите, мама,  ему расскажите!».
          - «И расскажу!!!» - сиреной взвыла теща, вбежала в спальню Ивана и стоя около кровати, заламывая руки, принялась за тот же монолог. Только теперь ее заклинания звучали гораздо громче, и были еще невыносимее. Тесть все так же гнусавил за стенкой. Дети плакали. Иван механически огрызался...

          Внезапно в его мозгу завертелась отчаянная мысль, от которой в душе поднялась волна сладостной радости. Он даже удивился, почему ему в голову раньше не приходила эта простая и великолепная мысль. Иван попробовал ее прогнать, но был не в силах уже сопротивляться возникшему всепоглощающему желанию. Он даже перестал огрызаться и улыбался, чем привел тещу в состояние ярости.
          Через час, подуставшая теща отправилась в спальню и прилегла на кровать, где уже лежал, читая газету, верный муж Николай. Галя и дети ушли во двор.
          Иван медленно встал с просветленным лицом. Прошел в конец коридора. Открыл сейф, достал ружье и зарядил его пулевыми патронами на кабана. Но он собирался не на охоту, как было подумала Мария, которая и лежа на кровати не преминула упрекнуть его в этом.
          Иван зашел к ним в спальню, поднял ружье и первым выстрелом в упор застрелил тестя. Через секунду, успев про себя отметить, какая удивительно огромная дыра образовалась у тестя в груди, он навел ружье на тещу. Она, наконец, молчала и, хватая ртом воздух,  смотрела на него выпученными глазами. Испытав почти физическое наслаждение, Иван выстрелил. Голова Марии исчезла, осталось только челюсть с бородавкой. На подушке образовалась кровяная каша, один глаз отлетел и прилип к люстре.
          Застрелив родителей жены, Иван как был босиком, с дымящимся ружьем в руках, вышел на крыльцо. Жена, обалдевшая от выстрелов, стояла возле летней кухни. Окаменевшие от страха дети, сгрудились возле нее. До Галины понемногу начало доходить случившееся. Количество выстрелов не оставляло сомнений, что минуту назад она стала круглой сиротой.
          Иван, тяжело дыша, смотрел на нее и детей. Его подбородок задрожал. Торопливо перезарядив ружье, он расположил его прикладом к низу, судорожно вскинул правую ногу, прислонив к спусковому крючку большой палец.
          - Живи одна!, - хрипло крикнул он, тут же засунул в рот дуло ружья и дернул ногой. Раздался оглушительный выстрел. У Ивана снесло затылок и он упал. Ружье свалилось на его труп.

          После осмотра места происшествия, я подошел к сараю, совмещенному с летней кухней, где занималась по хозяйству Галина, и опросил ее. Рассказывая о случившемся, она не прекращала деловито готовить еду, разбрасывать курам пшено, класть в лохани для свиней разбавленный водой комбикорм, поить коров и коз. Пребывающие рядом дети, инстинктивно уходя от пережитого ужаса, уже начинали играть в какую-то свою незатейливую игру.