ГРЕХ

            

  Грешен я , как грешник!  Воровал, блудил, возжелал жену ближнего, мало того,  подло имел эту самую жену, хотя она сама ничего против не имела, держал в руках оружие и стрелял из него, правда, Бог миловал, только по мишеням,  жрать любил всегда, да и теперь ещё больше люблю, считал себя талантом и гордился этим, хотя ни где талант этот так и не проявил, завидовал богатым и успешным, правда, по доброму, но всё-таки завидовал, короче в грехах я, как жучка в блохах, но один грех я не могу простить себе, хотя времени с тех пор минуло – почти вся жизнь…
   Закончил я тогда 8-ой класс. И вот в июле попал в спортивный лагерь, поскольку занимался тогда бегом. Рекордов не достиг, но на городских соревнованиях всегда был в финале, и свой 2-ой разряд выбегал честно, чуток не дотягивая до 1-го. 11 секунд на 100-метровке это не чёрт лысый, уж поверьте мне на слово, нормальные люди так не бегают. Это врождённые качества, и таких нас немного в этом мире, знаю по практике.
   Короче, лес, кухня на дровах, убогие, полусгнившие домики – то, что осталось от бывшей базы отдыха Суворовского Училища. Год на дворе 1975-й, поэтому все счастливы. До ветра ходим в лес. Моемся в реке, или не моемся вовсе. А река, Вилия, хоть и мелковатая в этом месте, но очень стремительная. Течение таково, что устоять не просто!
   Название своё река оправдывает: виляет она, стелется змеёй, образуя старицы, которые со временем превращаются в замкнутые озерца, а потом в болото.  А вдоль реки, как и положено по названию, растут заросли поречки, красной смородины. Её там несметно, и вкус у неё настоящий, ядрёный, не то, что с дачи!
   Однажды я бродил один вдоль реки. А что  уменя тогда в голове бродило, я и вспомнить не могу. Одно знаю – стихов я ещё не писал.  Хотел стать тренером, как и мои родители. Потому и спорт, и лагерь этот соответственно… И вот, брёл я вдоль берега, наткнулся на старицу, обогнул старицу и попал на небольшой полуостров, участок суши, окружённый старицей. Посреди росло дерево, а на дереве сидел белобрысый и босоногий пацан, деревенщина, и увлечённо пожрал плоды дерева.
   - Ты что жрёшь? - спроси– я у него.
   - Чаромуху, - ответил тот, и продолжил своё занятие, более на меня не обращая внимания.
   Я сорвал одну ягодку, пожевал, и меня перекосило от вяжущего, дубящего, прямо-таки парализующего ощущения. Я выплюнул кашицу, с удивлением  посмотрел на пацана и пошёл обратно в лагерь. И тут я увидел лягушку. Огромная, зелёная и невероятно энергичная. Из ближайшего кустарника я выломал прут и начал лягушку преследовать. Но она была прыткая, скакала чуть ли не по два метра за раз, и вскоре моя погоня превратилась в остервенелое желание во что бы то ни стало достать её. Зачем, я не отдавал себе отчёт, так и гнался за ней, хлестая прутом.
   И вдруг попал!
   Лягушка взвизгнула фальцетом, а потом издала какой-то совершенно человеческий, одухотворённый возглас, упала на спину и осталась недвижимая. Я обомлел. Подошёл к ней. Она не подавала признаков жизни. Зелёная болотная красавица, огромная, ей только стрелы не хватало для  Ивана Царевича! Сердце моё сжалось, слёзы отчаянья и безвозвратности содеянного накатили на глаза. Я отшвырнул ставший ненавистным прут. Тут я впервые ощутил, что такое камень на сердце. Я резко повернулся и побежал прочь. Я пробежал шагов десять и обернулся. Лягушка скакала к старице, удвоив усилия. Она взлетала высоко над травой и прыжки её стали, навреное метра по три, а может быть мне так показалось от переполнявших протеворечивых чувств. Я немного успокоился, но камень на душе так и сидит во мне, хотя времени прошло много, и живу я в другой стране, далеко-далеко от волшебной Вилии.
   Вот вернусь, и найду эту старицу и луг. Возможно, на ней будет сидеть босоногий седой дед с бородой и жрать свою «чаромуху», а вокруг заливистым хором будут петь песню жизни пра-пра-пра-правнуки той лягушки, которую я чудом не убил!

4 июля 2015 Бруклин, НЙ