Витя Кочнев

Николай Желязин
               
На заводе Атоммаш в Волгодонске почти все руководящие инженерно-технические работники держали пчёл.
 Это считалось модно и престижно.
 В донских степях дикие и посевные травы, почему то выделяли нектара значительно больше, чем, в средней полосе или на Кавказе.
 Чабрец, донник и шалфей в Воронежской области выделяли при цветении вдвое меньше нектара, чем под Сальском.
 Хотя в Сальских степях бедные солончаковые земли, а под Воронежем лучшие чернозёмы Земли.
 Кубический метр Воронежского чернозёма хранится уже более ста лет в Париже как эталон лучшего гомуса Земли.

 Олега Николаевича Палея, как то в совместной командировке в институт Атомпроэкт в Москве, Михаил Суходольский, зам. начальника термопрессового цеха, уговорил купить пасеку из шести ульев, так как он увольнялся с завода и уезжал в Ростов, где его ждала карьера в МВД.
 Палей согласился. Суходольский познакомил его с членами своего «точка».
 Пчела летает на медосбор в радиусе двух километров. Поэтому более ста ульев ставить в одном месте не выгодно.
 Такая передвижная пасека называется «точёк».
 Не хватит нектара пчёлам на прокорм с цветков на десяти квадратных километрах для пасеки более ста ульев.
 В компании с Палеем оказались зам. начальника Донстроя, начальник  Дубовского элеватора, хирург …. Всего семь человек. 
 Вся компания собралась на пасеке седьмого июля. На всех 87 ульев.

 Поля горчицы и вики, из семян которой давят масло для турбин самолётов, вблизи которых они стояли, отцвели и, созвонившись, компаньоны, наняв бортовой Камаз, решили переехать на поля подсолнечника в Зимовниковский район, где подсолнечник только зацветал и обещал хороший медосбор недели на три.       
 К вечеру три «Нивы», «Волга» и три «Пятёрки» с «Камазом» окружили пасеку.
 Строитель и архитектор приехали с любовницами.
 Женщины, жеманясь, сверкая бюстом и бёдрами, накрыли поляну. Разобрав бутерброды и разлив по кружкам домашнее виноградное вино креплёное медом, пчеловоды стали ждать пока сядет пчела.
 Раскрасив редкие облака, вначале село солнце. Вернулись последние пчёлы сборщицы. Пчёлы охранники зашли в ульи.
 Стемнело. Засверкали звёзды и степь залил лунный свет. Пчеловоды закрыли летки и погрузили ульи на Камаз.
 Сторож Михалыч, который постоянно летом жил на пасеке и которому все остальные платили по рублю с улья в месяц незаметно ушёл от шумного застолья и прилёг под шелковицей.
 Когда погрузка была закончена, Палей подошёл к гамаку со сторожем.
 – Михалыч подъём. С кем поедешь, выбирай «Волга» или «Жигули» –
Старик не шелохнулся. Палей взял его за руку. Она была холодная и уже резиновая.
 – Мужики, у нас проблема. –
 Горевали недолго. Деду было 83 года. Ехать на новое место по степным грунтовкам нужно было ночью километров семьдесят. Если до рассвета не открыть летки, пчелы могут убить свою матку.
 Оставив хирурга у гамака с телом ждать милицию, караван из восьми машин тронулся.

Все компаньоны оказались ответственными и занятыми работниками, и пасека два дня стояла в степи на новом месте без сторожа, а это тонны три мёда и главная ценность около семи миллионов пчёл.
 Наконец начальник Дубовского элеватора обзвонил компаньонов и сообщил, что он отвёз на пасеку своего племянника, которого неделю назад выпустили из тюрьмы по болезни.
 – Ищите нормального сторожа. – Добавил он.
 Прошла неделя, а сторожа всё не было. В воскресенье на пасеке собралась вся компания.
 Днём провели текущие работы, кто мёд качнул, кто сушь подставил. Вечерять собрались у мангала с шашлычком.
 Решили так, пусть Витя поживёт на пасеке по любому. Найдём сторожа, не найдём. Жалко парня.
 Пришёл он с Афганской войны в 22 года, тяжелораненый и злой. Подрался с отчимом, который побивал мать. Выбил ему два зуба и глаз. Получил три года общего режима. Освободили через год по болезни. Туберкулёз.
 Сейчас он лежал на раскладушке. Две пластмассовые трубочки у него торчали из спины под рёбрами и одна спереди, выше пупка.
 С трубочек сочился гной в подвязанную марлю.
 Дядя привязал верёвку к акации напротив раскладушки, подтягиваясь за которую Виктор вставал на ноги покушать и по нужде.
 Весил Кочнев 45 килограмм при росте 174 сантиметра.
 Компаньоны решили приезжать на пасеку ночевать хотя бы через день по очереди.
 Мёда, пыльцы, прополиса и маточного молочка давали Вите сколько хочет. Привозили яйца, мясо, вино.
 Витя утром и вечером делал себе по два укуса пчёл. Обрез берданки и ракетница от воров у Вити были под рукой.

 Полей думал, что вылечился Виктор, всё таки, от маточного молочка.
 Все пчёлы питаются мёдом и пыльцой, но когда погибает матка, пчёлы воспитательницы выбирают любую личинку и кормят её только маточным молочком. Пчела, которую кроме нектара и пыльцы кормят ещё и молочком, вырастает вдвое больше размером. Живёт уже не 35 дней, а семь лет. При этом начинает рожать тысячу яичек в день, два своих веса (будущих пчёл).

 Через два месяца Витя уже весил 72 килограмма и один грузил фляги с мёдом в машину, а они весили по 54 килограмма.
 Четверо его товарищей, с которыми его досрочно освободили с тюремной больнички, уже скончались на свободе в районных больницах, а Витя уже как месяц выдернул трубочки из живота и спины и всё у него зарубцевалось.
 Наступил сентябрь. Жара спала. Ночью холодало. В Донских полях и Сальских степях всё отцвело.
 Нектара не было, а каждая пчелиная семья съедала в день по килограмму мёда. Некоторые пчеловоды в это время откачивали мёд и стряхивали пчёл с рамок в траву умирать от голода, а весной покупали новых.
 Палей за лето так привык к своим  пчёлкам, а они к нему, что узнав, что его приятель, начальник технологического бюро цеха парогенераторов Мурадов выкачал весь мёд и вытряхнул пчёл в траву, перестал с ним здороваться.
 Приятели Олега Николаевича по точку, возили пчёл на зимовку в лесные долины Кавказа, где зима была короче на два месяца.
 Ужав семьи пчёл с двадцати до восьми рамок и переложив их из ульев в лёгкие рамоносы, компаньоны решили в ночь на 18 сентября ехать за Майкоп в долину реки Рагестанка. 
 Палей сложил в ВАЗ 2104 свои шесть рамоносов и взял с собой Витю Кочнева. Очень уж он просился. Виктор прознал, что, расставив ульи в лесничестве на зимовку, пчеловоды обычно спускались с гор к Чёрному морю и, покупавшись и позагорав дня два-три, возвращались в Волгодонск.
 Ехать решили через Белую Глину. Через Ростов, конечно ближе, но постов ГАИ через Белую Глину на четыре меньше.
 Работники полосатой палочки требовали на постах билеты пчеловода, справки о лечении пчёл от вараотоза, справки из заготконторы о сдаче мёда. Придирались к техническому состоянию машин и т.д., пока не получали чего хотели.
 Взятка нектара не было. Пчёлы зашли в ульи уже к пяти вечера и в 18 часов караван из восьми легковушек тронулся.
 На первом посту ГАИ, при въезде в Мартыновский район уже стоял десяток машин с рамоносами в салоне и на крыше.
 Палей знал тариф и прошёл сразу на пост, обойдя инспектора, разбиравшегося с караваном машин с Волгоградскими номерами.
  Он поставил перед капитаном, развалившимся в кресле, трёхлитровую банку мёда и бутылку коньяка.
 – Как дела командир. Опять пчеловоды спать не дают.
 – Да третий день, как саранча прёте на Кавказ всю ночь. Вы откуда.
 – Волгодонские.
 – Сколько машин.
 – Восемь.
 – Проезжай. -  Отрезал капитан, изучая этикетку на бутылке. Олег Николаевич вернулся к машинам.
 – Мужики всё нормально, погнали. Сейчас свернём в Мартыновский лес и по грунтовке вдоль оросительного канала через три часа мы на трассе «Кавказ».
 Через полчаса езды по лесу уже перед выездом на асфальт Палей упёрся фарами в машину ГАИ, стоящую за кустом жимолости.
 - Это ещё что за жопа. – Выругался Кочнев.
 Олег, не удостоив Виктора ответом, достал из под сидения обрез «Ижевки», взвёл курки и положил его на пол.
 Из машины вышел сержант и вытянул палочку.
 – Совсем оголодали козлы Семикаракорские, уже и тропы перекрывают в своём районе. – Заворчал Палей, вылезая из машины.
 Не успел он сделать и двух шагов к гаишнику, как его обежал Витя Кочнев.
 – Здорово Серый. Всё грабишь помаленьку. Ну ка вспомни, как под Кандагаром в горах ты у меня часы с руки снял и магазин с «Калаша» отстегнул. Сука. Думал я сдох, а пуля то мне в черепушку не залезла, а только чиркнула по лбу.
 Меня ночью чуть шакалы не съели. Сука. Хорошо один патрон в стволе мне оставил и три свежих трупа духов лежали рядом. Было что шакалам пожрать. –
 Прокричал он сержанту милиции.
 – Какое же мне счастье сегодня привалило. Я третий год мечтаю тебя встретить в степи вечерком. Сука.
 – Витёк ты что ли. – Промямлил инспектор ГАИ, выронив жезл и хватаясь обеими руками за кобуру пистолета.
 Поздно. Виктор прыгнул, как пантера. Когда пчеловоды подбежали на крики дерущихся, голова сержанта ГАИ была набок и он сучил ногами в предсмертных судорогах.
 Тут задняя дверь машины ГАИ распахнулась, и оттуда вывалился лейтенант милиции.
 Он упал, вскочил и, размахивая пистолетом, заорал.
 – Лечь. Всем на землю. Гады. -
 Судя по его измятой щеке и по глазам, он ещё не проснулся и был сильно пьян. 
  Пчеловоды упали на землю и раскатились по траве обочины дороги за кусты опушки леса и стали невидимы. 
 Все ослепли от дальнего света фар восьми машин, а за мощным потоком света вдоль дороги была абсолютная темнота.
 – Вы где. Встать. – Опять закричал лейтенант и выстрелил.
 Раздался ещё выстрел, хруст веток, мат. Наступила тишина.
 Осторожно, не торопясь, запинаясь о кочки донника и корни акаций, пчеловоды опять сгрудились вокруг машины ГАИ.
 Витя Кочнев грузил тела инспекторов в багажник.
 – Мужики, извините за подставу. На автомате этим козлам бошки свернул, сам ничему не рад.
 Отработанный приём десантника. Я голый, поговорить хотел а они хватаются за пушки.
 – Нужно милицию вызывать. Боже мой. Какой ужас. Да нас менты за своих без суда и следствия в КПЗ запрут на годы. Всех сгноят не разбираясь. –
 Палей не помнил, кто что кричал в панике.
 – Мужики спокойно, во первых надо уезжать отсюда немедленно. С минуты на минуту в нас упрётся следующий караван с пчёлами. Засветимся. –
 К Палею подошёл Кочнев и горячо зашептал.
 – Олег Николаевич, не подбросишь меня хоть до Горячего Ключа.
 – Витя да ты что. Нет, нет, иди на трассу. Голосуй. Нас восемь человек. Вдруг  найдётся гнида что-нибудь где-нибудь ляпнет, может по пьяне, что мы друзья - подельники. Оставишь мою семью без кормильца.
 Палей протянул Виктору свою и его сумку с продуктами и часть своих карманных денег.
 – Нет. Нет. Извини. Сам то, что думаешь.
 – Утоплю машину со своими сослуживцами по «Афгану» в оросительном канале и подамся…. Зачем вам знать куда. –
 - А лейтенанта то Витя нахера.
 - Козёл хуже Серого, это наш взводный. И доллары, и героин выгреб у ребят из вещмешков на границе, когда уходили из Афгана.
 Подошли компаньоны. Протянули, молча, Виктору деньги кто сколько, как бы за работу сторожем. Но руки никто не подал.
 Расселись по машинам и все 680 километров до места зимовки пасеки проехали без остановок.
  Только на семи постах ГАИ притормаживали на одну две минуты.
 Кто-нибудь заносил в будку трёхлитровую банку мёда и бутылку коньяка.
 Больше Олег Николаевич никогда не встречал Витю Кочнева и ничего о нём не слышал.
 Ещё два года Палей держал пчёл, но никто и никогда из его приятелей пчеловодов не вспомнил о диком происшествии в дороге при перевозки пчёл на зимовку.

 Может, и не было, этой встречи сослуживцев по «Афгану» в безлунную ночь в Мартыновском лесу 18 сентября 1984 года.