Жаркий вечер Картахены казался еще более удушающим для Клауса и Лили – молодых людей, скрывавшихся от зноя в прохладе мангровой рощи. Впрочем, они искали защиты больше не от солнца, а от чужих глаз. Молодые люди были влюблены друг в друга, и сейчас Клаус в очередной раз шептал жаркие слова признания своей любимой.
– Я знаю точно одно местечко, где встречаются души, – негромко, но от всего сердца, говорил он ей. – Души встречаются на губах влюбленных.
– Ты слишком романтичен для юного пирата, – с лукавой улыбкой отвечала Лили. – Посмотрим, что ты скажешь, когда выйдешь в море и вернешься домой. Насколько сможешь повторить то, что говоришь сейчас.
– Ты думаешь, это я тебя придумал? Нет. Разве у меня хватит на это фантазии? – с не меньшим жаром продолжал молодой человек. – Ты ведь сама говоришь, что я всего лишь пират. Да еще и будущий пират, который ничего еще и не видел в жизни. Это ты себя сотворила такой для этой жизни. Сотворила, сделала для настоящей любви, для искренних чувств, переживаний. Ты сделала себя настоящей женщиной, которую если любишь, то только так – без остатка. И это здорово. У меня кружится голова при каждой мысли о тебе. От восторга, от упоения, от благодарности Всевышнему за тебя в моей жизни.
Он говорил и говорил, и ему хотелось, чтобы этот поток нежных и сладких слов не заканчивался, а Лили слушала их от него бесконечно. Ведь она была достойна этих комплиментов более чем кто либо.
Лили явно смутилась. Она была совсем юной девушкой и не привыкла к такому бурному проявлению чувств.
– Не думаю, что ты меня именно придумал, – наконец собралась она с ответом. – Просто на корабле, в вашей мужской компании, ты наверняка наслушаешься других мыслей, куда более приземленных. И где о женщинах будут говорить нечто другое. Ведь это первый твой поход. Ты еще не знаешь, что такое убивать ради наживы, грабить, гулять на пирушке после удачного налета.
– Не знаю, – согласно кивнул головой Клаус.
– Но мы с тобой не раз видели, как это происходит у других. Ведь мы живем в городе, где пиратство и ростовщичество – главные промыслы. И в нем нет места влюбленности, тонким чувствам и даже обычного добросердечия по отношению друг к другу.
– Что же ты предлагаешь – отказаться от предложения стать членом экипажа одного из самых почитаемых капитанов в Картахене? Это невозможно. Ведь я столько этого добивался.
– Я боюсь, что сейчас провожаю в поход одного Клауса, а вернется он совсем другим. Без той восхитительной любви ко мне и миру, которая сейчас заставляет учащенно биться мое сердце, – улыбнулась красавица. – Я люблю тебя таким, какой ты есть сейчас, но не таким, каким ты можешь стать после похода. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю? Но я женщина, и не могу вмешиваться в ваши мужские дела. Лишь только высказать свои опасения, к которым ты можешь относиться как угодно.
Клаус смешался. А потом решительно произнес:
– Я не изменюсь. Ведь в моей душе живет любовь к тебе. Когда я о тебе думаю или вспоминаю – мне уже хорошо. А все остальное становится неважным. Завтра я надолго уйду в свое первое плавание. Но все это время, пока буду в море, я постараюсь думать только о тебе, и ничто дурное не проникнет в мое сердце.
И, видя, что красавица хочет возразить ему, Карл с энтузиазмом добавил:
– Да, я, так же, как и многие в нашем городе, выбрал ремесло солдата удачи. Но это не сделает меня хуже, я в этом уверен. Потому что у меня есть ты, есть наша любовь, и мы ее пишем так, как хотим сами, не прислушиваясь к другим. И это наши души…
– Мне кажется, душа дается для другого, не для войны и разбоя, – робко возразила Лили.
– Ну вот, ты обвиняла меня в том, что я мало представляю реальную жизнь. Теперь я могу то же самое сказать о тебе, – с легкой иронией сказал Клаус. – Хотим мы или нет, но в том мире продолжают воевать и грабить. Это надо принять, к сожалению. И постараться не терять себя в этой войне. – Но тут же, видя явное смущение своей подружки, поправился. – Хотя на самом деле об этом было бы интересно поговорить потом, когда я вернусь. И ты увидишь, что со мной не произошло ничего страшного. Ну да, я стану чуть более мужественным, чем сейчас, пройду испытания, которые рано или поздно должен пройти любой мужчина. Но во мне будет жить твоя любовь – а это лучший залог того, что с нами обоими ничего плохого не произойдет. Вообще с тобой очень интересно, я бы говорил бесконечно. Я от тебя многое даже не узнаю, а постигаю, многому учусь. Ты для меня открыла новый, огромный мир, который бы я никогда не узнал без тебя. Хотя про душу я, наверное, готов быть больше слушателем, а вот спорить не могу. В человеческих душах женщины, наверное, разбираются куда лучше мужчин.
– Наши души пересеклись в разных мирах. Мне кажется, мы раньше были знакомы, только были другими. Поэтому не очень хорошо помним друг друга, – еле слышно шептала она. – Но мы ведь помним, что знали друг друга прежде. Поэтому нам так хорошо вместе сейчас. Хотя, конечно, я иногда правда не могу тебя понять. А ты меня.
– Наверное, – не очень уверенно соглашался Клаус. – Тогда спасибо этим мирам, что сейчас они повернулись друг к другу и познакомили нас. Несмотря на наше незначительное непонимание.
– Да, – согласно моргнула своими очаровательными глазками Лили. – Душа растет вместе с человеком, если он развивается, и дает нам настоящее бессмертие.
– Удивительное дело – я, будущий пират, сейчас рассуждаю на тему души человеческой, – с нескрываемым удивлением произнес Клаус. – Причем даже верю в то, что говорю. И о бессмертии наших душ тоже. А знаешь, скажу тебе то, в чем не осмелился бы признаться никому. Я давно для себя вывел – человек живет до тех пор, пока о нем помнят на земле – родные, друзья, любимые. А некоторые умирают еще при жизни. Потому что о них не помнит и не думает никто.
– Это да, при жизни умерло очень много, – все тем же еле слышным голосом согласилась Лили. – Некоторые души не хотят бессмертия, и они перерождаются во что-нибудь иное. Правда, я не знаю во что, – стеснительно улыбнулась она. – Ведь я еще тоже слишком юна, чтобы рассуждать о таких вещах.
– Скорее люди не хотят теребить свои души, и они от этого умирают. Им не нужны становятся ни жизнь, ни смерть, – все же настроение любимой передалось сейчас и Клаусу, и он готов был рассуждать на тему, которая еще недавно казалась ему никчемной, бесконечно долго. – Каждое движение души отзывается болью – хорошей, плохой ли, но болью. С тобой – у меня самая замечательная боль. Я хочу, чтобы мое сердце болело как можно дольше, когда я думаю о тебе. По хорошему болело, и я знал, что с тобой не случилось ничего дурного, ты счастлива, и причина этому счастью – я.
– Это огромная серьезная тема. Особенно перед твоим предстоящим походом, – улыбнулась Лили. – На самом деле все проще в жизни. И мы сами очень часто все усложняем. Мир прекрасный и замечательный. И он полон того, чем мы его наполняем. Если мы его наполняем добром, значит, вокруг нас будет добро, и будет счастье.
При последних словах легкая тень пролетела по лицу Клауса, которую Лили даже не заметила. Они еще долго жарко прощались, не в силах расцепить объятия. И лишь после того, как Лили твердо пообещала молодому возлюбленному прийти проводить его завтра в плавание, они расстались.
Однако Клаус направился в противоположную от своего дома сторону. Слегка поплутав по узким улочкам, он, наконец, нашел нужный дом и требовательно постучал в окно. Через некоторое время в окошке показалось заспанное лицо.
– Клаус? – удивленно спросил хозяин дома. – Ты чего в такую рань?
– Выйди, надо поговорить.
– Нет уж, заходи сам, коли пришел. Я сейчас открою.
Погремев запорами, дверь открылась, и Клаус вошел внутрь.
– У меня к тебе дело, – объявил он прямо с порога, проходя внутрь. – Мы ведь друзья, Питер?
– Друзья.
– Так вот, я хочу, чтобы этот разговор остался между нами.
– Ну хорошо. Тем более, что мы и вправду друзья. Так чего ты хочешь?
– Я хочу продать душу дьяволу, – решительно заявил Клаус.
– Вот так сразу? – еще не проснувшийся Питер никак не мог взять в толк: всерьез говорит его друг или разыгрывает. Поэтому попытался просто отшутиться.
– Не смейся. Все знают, что у тебя бабка – настоящая колдунья. И может в этом помочь.
– Но зачем? – никак не мог взять в толк Питер. – Ах, да. Мы ведь уходим в плавание. И ты, наверное, полагаешь, что, заложив душу дьяволу, – заложив, заметь, а не продав, он не возьмет ее сразу, – ты будешь чертовски удачлив. Ты настолько любишь золото, что готов навеки расстаться со своей душой? Не ожидал.
– Дело не в этом, – весьма мрачным голосом возразил Клаус.
– А в чем?
Клаус погрузился в мрачные раздумья. Наконец он решился.
– Мы же договорились держать наш разговор в тайне?
– Я помню свое обещание.
Клаус опять на некоторое время замолчал, а потом с жаром произнес:
– Я люблю одну девушку. Ты ее знаешь, это Лили. Очень люблю. Больше своей жизни. Больше всего, что может дать этот мир. Больше всего, о чем только можно мечтать. Она юна и прекрасна. Это лучшее создание на земле, которое только можно увидеть. Когда она рядом, я просто теряю голову. Вот видишь, я и сейчас, стоило лишь вспомнить, готов говорить о ней бесконечно.
– Тогда совсем не понимаю, – прервал поток его мыслей Питер.
– Я не хочу испортить ей жизнь, – убитым голосом произнес Клаус.
– Что ты имеешь в виду?
Питер был совершенно ошарашен невероятной просьбой своего доброго приятеля, с которым они дружили с незапамятных времен. Он-то думал, что знает о нем все, и конечно же ему было известно об увлечении Клауса юной и очаровательной Лили, которая многим в Картахене кружила голову, но взаимностью ответила лишь его другу. Но, оказывается, кое-какие тайны за время дружбы укрылись от взора Питера.
– То, что ты и без меня понимаешь, – тем временем эмоционально продолжал убеждать то ли Питера, то ли себя Клаус. – Если я стану пиратом, я научусь грабить и убивать. И я не смогу ее любить так же, как и сейчас. В мою жизнь войдут кровопролитие, жестокость и смерть. Я уж не говорю о наживе. Сейчас я еще могу себя обманывать, что этого не случится. Однако это не так. Ну что мы не видели с тобой старых моряков, возвращающихся из плавания? Мне больно об этом думать, но я хочу быть честным перед собой. Поэтому я хочу отказаться от Лили сейчас, пока в сердце горит любовь к ней. Наши с тобой души рано или поздно все равно отойдут дьяволу. Так лучше я заложу свою душу сейчас, пока еще молод и невинен. И за это возьму самую дорогую плату – счастье моей любимой.
– Счастье без тебя?
– Да, без меня. Ибо со мной она не сможет быть счастлива.
– А может все дело в том, что ты сомневаешься в своих чувствах, и в том, насколько тебе все это нужно? – с нескрываемым подозрением спросил Питер.
– Нет, я люблю ее. Люблю больше своей жизни. Именно поэтому готов пожертвовать этой своей жизнью и своим счастьем ради того, чтобы была счастлива она.
Питер по-прежнему пребывал в недоумении.
– Это исключительно твое решение? С Лили ты, конечно, об этом не говорил? А вдруг она думает иначе? И ты дорог ей любой, даже если займешься не самым благовидным ремеслом. Ведь оно-то для нее не секрет. Но если она по-настоящему любит, то примет тебя и таким.
– Не тяни. Ты же прекрасно знаешь, что корабль уходит вечером. И мне надо успеть доделать все дела на берегу. Я точно этого хочу, Питер. Ты ведь знаешь, я своего решения никогда не менял. И не поменяю.
– Тогда подожди, я оденусь, и провожу тебя туда, куда ты хочешь. Но если хочешь знать мое мнение – ты болван.
– От болвана и слышу.
Лили, как и обещала, пришла проводить Клауса в плавание. Под смешки всей команды они робко обнялись и поцеловались. А потом долго стояли рядом, взявшись за руки, и молчали. То ли обо всем успели переговорить еще ночью, то ли это были минуты, когда влюбленным и не нужны слова. Они чувствовали, что им хотят сказать, не прибегая к речи. И, напротив, произнесенное вслух слово нарушило бы это молчаливое упоение друг другом.
Корабль вышел в море, и у Клауса началась новая жизнь.
Он действительно оказался удачлив и отчаянно храбр, этот юноша без души. Его замыслы отличались особенной дерзостью, а добыча всегда поражала воображение. Даже видавшие виды пираты удивленно качали головами: никогда бы не поверили, что такое случается. Но это происходит на наших глазах.
В Картахену Клаус не вернулся. В одном из портов, куда они зашли пополнить запасы провизии и питьевой воды, его сманили на другое судно, где были наслышаны о подвигах Клауса. На новый корабль он взял с собой и верного друга Питера. С тех пор они всегда были неразлучны. И когда Клаус объявил, что переходит капитаном на только что захваченное судно, а его помощником становится Питер, никто не удивился. Команда на это судно набралась быстро – все верили, что легкая рука нового капитана принесет хорошую добычу.
Судно Клаус назвал «Лили». Вскоре о нем знали все в Карибском море. Одно упоминание о корабле «Лили» и капитане Клаусе наводило ужас на торговые караваны. Про себя, впрочем, купцы называли пиратское судно не «Лили», а «Лилит». Об этом как-то узнал Клаус. Улыбнулся и велел исправить название – имя ночной демоницы очень подходило их кораблю. Да и несло еще больший ужас на тех, на кого они хотели напасть. Он даже приказал сделать собственный флаг, и теперь на мачте перед атакой теперь поднимали кроваво-красный стяг, на котором крупным буквами было написано «Лилит». Алый же цвет означал, что его команда не собирается никого оставлять в живых на захваченном судне. Клаус полюбил то ощущение ужаса, который испытывали моряки чужого корабля при виде летящей по волнам «Лилит».
В отличие от многих собратьев, предпочитавших легкую добычу, Клаус не боялся атаковать хорошо вооруженные корабли, уже изготовившиеся к обороне. Он не любил легких побед, зато его команда виртуозно научилась маневру сначала подразнить жертву своей доступностью, подставив себя под удар бортовых пушек, но вдруг сменить курс и зайти с кормы, где никакие пушечные ядра не страшны. А потом уже, с абордажными саблями в руках, ворваться на палубу чужого судна и не жалеть никого вокруг себя. Чем больше крови вокруг пролито, тем большее возбуждение испытывал Клаус.
Однажды «Лилит» чуть было не попала в окружение королевского флота. По-видимому западню устроили с помощью кого-то из своих же собратьев, недовольных редкостной удачливостью Клауса и тому высокому положению, которое он стал занимать на просторах Карибского моря. Однако привыкшая к серьезным испытаниям команда не дрогнула, прямые атаки неприятеля выдержала, а затем, пользуясь быстроходностью и маневренностью своего корабля, «Лилит» легко ушла от преследования. Вот уж поистине сам дьявол был на их стороне. А может, так было и на самом деле – именно благодаря покровительству дьявола «Лилит» не знала поражений.
После этого случая капитан Клаус стал еще более знаменит и почитаем в пиратских кругах. И все окончательно уверились, что на его стороне еще кое-кто помимо пиратской фортуны. С божьей помощью проделывать такие штуки совершенно невозможно.
К тому кораблю его, наверное, тоже привел дьявол. Каким невероятным ветром его отбило от других, остается только гадать, но не воспользоваться шансом напасть на совершенно беззащитное судно было глупо. Клаус азартом охотника чувствовал, что на этом заблудившемся корабле будет чем поживиться, а серьезного сопротивления тут вряд ли смогут оказать. Он приказал поднять флаг с надписью «Лилит» и идти в атаку.
Несмотря на кажущуюся беззащитность, на судне противника тоже были отчаянные ребята, завязалась нешуточная драка. Хотя там ведь быстро поняли с кем имеют дело, и команде оставалось лишь подороже продать свои жизни. Ибо все, кто принял бой, были обречены. Пленных Клаус не брал.
Сам капитан как всегда был в первых рядах атаковавших, и его не брала ни одна пуля и никакой клинок. Он же всегда считался заговоренным. Пробиваясь по кораблю, Клаус вдруг случайно оказался у запертой двери каюты, что на налетчика всегда действует особенно раздражающе. Если дверь закрыта, значит, за ней прячут нечто особенно ценное. Ударом ноги он вышиб дверь и ворвался внутрь.
На пороге стоял среднего роста мужчина, с небольшой бородкой, в гражданском костюме. Как только внутрь каюты ворвались, мужчина вскинул руку с пистолетом, но выстрелить не успел. Шпага Клауса поразила его прямо в сердце.
Пират нетерпеливо окинул взглядом каюту и вдруг увидел женщину, в ужасе смотревшую на него. Он усмехнулся. С женщинами он давно не имел дела, и, если удавалось захватить пленниц, отдавал их на пользование команде. Но в этой было нечто особенное, что заставило его вздрогнуть. Лилит! Вернее, Лили! Романтическая девушка из его прошлого. Кажется, узнала его и она.
– Клаус? – одними губами, почти беззвучно спросила она.
Клаус довольно развел плечи: помнит.
– Рад видеть тебя, Лили, – широко улыбнулся он. – Как ты здесь оказалась?
– Ты только что убил моего мужа, Клаус, – вместо ответа сказала она.
– Он тоже хотел убить меня. Я просто успел первым, – пожал плечами Клаус. – Как ты здесь оказалась?
– Мы хотели переехать в Европу, – зачем-то начала объяснять Лили. – Мужу предложили новое место, и мы думали начать новую жизнь. Дети уехали раньше, с гувернанткой, а мы паковали багаж и вынуждены были задержаться. А теперь ты убил моего мужа, – в каком-то нескрываемом горе повторила она.
– Дети? У вас было много детей? – Клаус казался немного смущенным.
– Почему были? Они есть. Ты ведь не можешь грабить все суда, которые проходят через Карибское море. Как жаль, что я тогда не ошиблась, говоря, что в море ты станешь другим человеком.
Клаус усмехнулся.
– Я тогда открыл интересный закон – чтобы наполнить любовью дом или город сначала нужно наполнить любовью себя. Она будет переходить на других только тогда, когда начнет переполнять тебя самого... Хотя, если уж точно, это мы вдвоем открыли. Как давно это было, Лили. Смешно думать, что я мог думать так.
– А сейчас ты открыл закон, как наполнять другие дома болью и горем?
– Нет, сейчас я не задумываюсь о любви. Но помню все, что у нас было. Ведь тогда у меня была душа, и я был счастлив. Я это помню. Скажи, а ты была счастлива?
– Была. До того момента, пока ты не убил моего мужа.
– Нет, я не об этом. Тогда, со мной.
– Наверное. Ты мне казался милым и восторженным юношей, с которым можно провести всю жизнь, если бы ты сохранил в себе ту любовь. Но в глубине души я подозревала, что тебе это не дано. Ты выбирал между мной и разбоем, который считал настоящим мужским делом, и у меня не было никаких шансов. Любовь всегда проигрывает смерти.
Лили говорила тихим голосом, медленно, словно разговаривая сама с собой. Наверное, она говорила о том, о чем сама не раз думала прежде. И сейчас ей скорее важно было выговориться об этом вслух, нежели сообщить что-то Клаусу. Между тем речь Лили задела за живое, и Клаус довольно ревниво и напыщенно воскликнул:
– Я любил тебя тогда Лили!
– Не ври себе, Клаус! Хотя, может, и любил. Но потом перед тобой встал выбор, и ты его сделал. Так какова, получается, цена твоей любви?
– Ты просто не знаешь этой цены, но, поверь, она достаточно высока, – Клаус изо всех сил старался сохранять хладнокровие, как и подобает настоящему, закаленному в боях мужчине. Он даже не смотрел в сторону только что убитого им мужчины. Он был для него никто, а тот факт, что этот труп представлял когда-то ценность для Лили, не имел никакого значения.
– Ты меня спрашивал – была ли я счастлива? Да, была. Хотя, наверное, я счастлива и сейчас – потому что он у меня был. И я познала со своим мужем вершины того счастья, которые может познать земной человек. У нас чудесные дети, и они продолжат наш род. Мы любили друг друга, он никогда, ни при каких обстоятельствах меня бы не предал. Он и сейчас, как видишь, защищал меня, не жалея собственной жизни. Поэтому сейчас мне не страшно умирать.
– Зачем же умирать? – перешел на деловитый тон Клаус. – На нашем корабле ты не будешь в безопасности, это ясно. Да и вообще девк…, то есть женщинам в море делать нечего. А согласно корабельному уставу женщин вообще нельзя приводить на борт.
– Вот видишь, – улыбнулась Лили. – У тебя как всегда есть веские причины на все.
– Я прикажу спустить шлюпку, и дам тебе в нее несколько человек из вашей команды, которые смогли остаться в живых, – словно не слыша ее, продолжил Клаус. – Надеюсь, они тебя доставят туда, где с тобой ничего не случится. А если вы потонете, я уж точно в этом буду не виноват.
– Нет, – категорически отказалась Лили.
– Вот как? – усмехнулся Клаус. – Чего же ты тогда хочешь? Я и так предложил тебе больше, чем дал бы любой пират на моем месте. У нас подобные сантименты не приняты.
– Ты убил моего мужа, Клаус. Ты убил мое счастье. Я не могу принять милость из рук того, кто лишил меня главного смысла жизни. Мы с тобой вернулись в свои миры. И больше вряд ли уже соприкоснемся. Хотя, наверное, и жаль. Но тебе уже не стать тем прежним чувственным юношей, а нынешний ты мне противен.
– Ты понимаешь, что с тобой будет, если окажешься в плену у моих парней? – металлическим тоном спросил Клаус. – Ты хорошо это представляешь? Или тебе описать все в подробностях?
Лили усмехнулась.
– Скажи, а как вы поступаете с уже разграбленными кораблями, которые вам не нужны?
– Сжигаем, – решительно объявил Клаус. – Без всякой жалости сжигаем ко всем чертям.
– Вот видишь, ты сам ответил на свой вопрос, что делать дальше. Ненужные воспоминания надо сжигать, Клаус, чтобы они не мучили твою совесть. Если, конечно, она еще есть у тебя.
– Если тебе интересно, у меня и души нет, – мрачно усмехнулся Клаус. – Не хотел тебе говорить, но когда-то я отдал ее в залог дьяволу – в обмен на твое счастье.
– Это оказалась плохая сделка. Наверное, она работала только до того момента, пока твоя душа чего-то стоила. Увы, это уже в прошлом, которого не вернуть. Как не вернуть моего мужа и юного, романтичного Клауса. Сожги меня вместе со своими воспоминаниями, и, может, твоя душа еще вернется к тебе.
– Как знаешь, – неожиданно вспыхнул Клаус.
Он решительно развернулся и выскочил на палубу.
– Уходим! – громко крикнул он. И добавил тут же подбежавшему к нему Питеру. – Ты знаешь, что делать с захваченным кораблем.
– Да, капитан, – согласно кивнул Питер.
Клаус вдруг схватил своего друга за руку, и слегка удержал его.
– Парни возвращаются на корабль, – вдруг виноватым голосом сказал он. – Но приказ они поняли: добить всех оставшихся в живых или оставить их подыхать на горящем корабле. Это приказ человека, у которого нет души, насколько ты осведомлен. Но ведь у тебя она есть.
– Я не понял, – растерялся Питер.
Клаус отвел глаза, на которые почему-то наворачивались слезы. Наверное, из-за налетевшего свежего ветра, бившего в лицо.
– Я сам не пойму, чего я хочу, Питер, – признался он. – Нельзя вернуться в прошлое. Но думать, что впереди будущее, в котором тем более нет прошлого, еще мучительнее. Даже мне.
– Ты встретился здесь со своими воспоминаниями?
– Я с ними никогда не расставался, Питер, – все так же отводя глаза, сказал Клаус. – Впрочем, ты слышал распоряжение. Делай так, как надо сделать. Или так, как считаешь нужным.