Школа Глухонемых 1-й курс

Моим Друзьям – Курсантам, 12-й,
 не потопляемой, «бронекопытной»,
 прославленной залетами и победами
 в стенах ДССШМ МВД СССР, группе – посвящается.      


                ***Пролог***

                За годы прошедшие с момента развала Великой Страны под гордым названием СССР, прошло уже не одно десятилетие. За это время написаны сотни книг о крутых операх, правильных ментах. По этим книгам, сняты телевизионные сериалы и художественные фильмы. Но почему-то ни один из авторов не затронул тему, - а откуда же взялись эти крутые и правильные? Кто их воспитал? Кто научил их крутизне и правильности? Никто не затронул такого инструмента, такой кузницы кадров, которая работала в СССР, - как Средние Специальные Школы Милиции – школы «глухонемых», как мы шутливо их тогда называли. А причина для такого названия была. За два года учебы, в мозг курсанта, трамбовалось такое количество знаний, на нормальное усвоение которых, в высших учебных заведениях - отводилось от четырех до пяти лет.

                Эта книга о курсантах – 1985-1987г.г. обучения. Их предшественникам, им, и последующим выпускникам, вскоре после выпускного бала - предстояло взвалить на свои плечи, все «радости», новой перестроечной жизни. Чернобыль, Карабах и последующий вслед за этим - развал Союза, бандитские 90-е, оранжевые революции, Чечня, Приднестровье. Им не платили по полгода зарплату, годами задерживали звания, пачками отправляли в горячие точки без вооружения и навыков - как пушечное мясо. И требовали, требовали, требовали – показатели по раскрываемости. Менялись президенты, правительства, а они оставались. Они не понимали, зачем их заставляют принимать присягу повторно, давая ее новым царькам. Ведь один раз они уже торжественно по-клялись защищать народ, так, что от них еще хотят? Они садили печень водкой, гробили сердце и легкие, выкуривая по две пачки сигарет в день. У них рвало крышу, от непонимания происходящего и от своей ненужности. В них стреляли, их резали и взрывали. Они собирали деньги из мизерных зарплат, чтобы отдать их семье погибшего товарища. К концу службы они начинали тихо ненавидеть потерпевших. Им проще становилось общаться с ворами и бандитами. С этими они жили на «одной адреналиновой» волне. Эта публика, сохранила еще какие-то понятия, законы, которые были понятны ментам старой закалки. А происходящее вокруг становилось все больше и больше непонятным. Немногие остались верными себе и присяге, многие просто не дожили до выхода на пенсию. Но те, кто дожил и остался самим собой - сохранили доброе имя - Офицера Советской Милиции! И по сей день, они поздравляют друг друга, собираются за праздничным столом, вспоминая ушедших товарищей, вспоминая свою молодость, учебу, работу – 10 ноября – в День Советской Милиции.

              Эта книга о том, как готовились эти офицеры, чем они жили, о маленьком периоде истории нашей страны. О людях, которые дали присягу защищать жизни людей, сделав это своей профессией, и своей судьбой.


                ***Отъезд***

                Я проснулся от нудно звонившего электронного будильника. Вот уж действительно – мертвого поднимет. Господи! Зачем же в 20 лет, так нажираться. Голову от подушки оторвать было не возможно. А надо. Через десять минут должно было прийти такси. В далеком, предалеком 1985г. В то время, таксист, подъехав по указанному в заказе адресу, сигналил, простояв минут десять и не дождавшись заказчика, уезжал. А потом звонил диспетчер и материл проспавшего тачку клиента последними словами. Поэтому, обычно народ выходил заранее. Я сполз с дивана.
- Кто я? Где я?
- Ты у меня! И ты летишь в Ленинград!- Откуда, то из-за шкафа раздался голос Игоря.
-Какой Ленинград?- я наконец-то нащупал выключатель торшера.

             Лучше не стало. На соседнем диване лежали в обнимку еще два моих друга. А последний участник вчерашней пьянки, спал на полу, обняв подушку. Этой ночью, мы отмечали два знаменательных события. Мальчишник по поводу предстоящей свадьбы Игорехи и мои проводы на вступительные экзамены в Днепр ( официально г. Днепропетровск), в то время закрытый для иностранцев город. Южмаш - это ракеты, это вам не что ни будь. В семь утра мне нужно было стоять на крыльце областного УВД, с вещами и документами и желательно трезвому. Попасть к 07.00 можно было, только приехав в областной центр в 03.00 проходящим поездом, и потом до первого троллейбуса в 06.00 томиться в здании вокзала, либо на такси, либо на попутках. Я и  четыре моих сослуживца по роте ППС, решили добираться на попутках. Поэтому мы договорились в 04.30 встретиться на северном посту ГАИ и с помощью коллег попасть в областной центр на попутном КАМАЗе, ЗИЛе, или на крайняк ГАЗоне. Подходили также Москвич «пирожок» и любая другая служебная машина. Добраться на выезд тоже было проблематично. Одеваясь, я наткнулся взглядом на полбутылки  «Столичной». Уговаривать себя не пришлось. За это меня сделали сто бездомных котов, нагадивших ночью мне в рот и стальной обруч на голове, который какая-то сволочь закручивала все сильнее и сильнее. Опрокинув стопку в рот, я закончил одеваться и, обнявшись с Игорехой, который не в лучшем, чем я состоянии, выполз из-за шкафа, где он, оказывается, спал на раскладушке, - вышел навстречу своему милицейскому будущему.

              Такси стояло у подъезда. Усевшись на заднее сиденье, я буркнул:- Северный пост!- и устроился  удобнее, использовав вместо подушки ГДРовскую дорожную сумку. Ехать было минут пятнадцать. Но вестибулярный аппарат, отказывался удерживать меня в горизонтальном положении, постоянно пытаясь поднять ноги выше головы. Вернее ноги оставались на месте, но казалось, что они поднимаются выше головы, да еще начинают движение по часовой стрелке. Одним словом - «вертолетик»! Путь до поста ГАИ показался бесконечным. Наконец машина остановилась на освещенной площадке у аквариума поста. Глянувший со второго этажа сержант, махнул рукой. Понятно, - наших прибыло. Хорошо хоть команду дали ехать по гражданке. Видно в кадрах не одни дятлы работают. Расплатившись с водителем, я покинул такси, почти по земле таща сумку. Два тела, опираясь друг о друга, стояли и курили у опоры подпиравшей балкон поста. Ага – Колек и Серый,- опознал я тела, доковыляв до них.
- Привет банда!
- И тебе не хворать.  Пива нет?
- Пива нет!
- Жаль, мы тоже не догадались, хотя хрен бы оно до утра дотянуло….

      По ступеням металлической лестницы, ведущей на пост, загрохотали сапоги. Эхо гудящего металла, отдалось эхом в голове.  К нам подошел сержант и протянул три чашки горячего чая.
-Давай парни поправляйте здоровье, чай с коньячком. А я вам сейчас коня тормозну.

           Он вышел к краю дороги, по которой со стороны города приближался свет фар и слышался рев движка, груженого КАМАЗа. Конем оказался груженный под завязку КАМАЗ, со спальным местом и водителем татарином. Купейный вагон на колесах, блин горелый. Через десять минут, мы двигались в сторону областного центра со скоростью 80 км\час. На подъемах скорость падала до 40, но мне уже было все равно. Рюмка водки и чай с коньяком, сделали свое дело. А нам же еще сегодня физо сдавать. Жуть. Об этом лучше вообще не думать. Се-рому было еще хуже, чем мне, и ему досталось место в спалке. А мы с Кольком тряслись и вздрагивали вместе с КАМАЗом, груженным 12-ю тоннами ракушняка, копируя своими задницами, все неровности и выбоины трассы Москва – Симферополь.

                К зданию УВД, мы успели вовремя. И даже наш внешний вид пришел в более – менее согласованное состояние, движения конечностей, головы и тела – пререстали, наконец, противоречить друг другу. Спасибо простой, стеклянной, запотевшей пол литровой бутылке минералки, за 11 коп. Сжалившийся над нами грузчик из гастронома, еще до открытия магазина продал нам их по шкурной цене – 20 коп. за бутылку. И сволочь терпеливо дожидался, пока мы выпили водичку и сдали ему тару. За тару он нам деньги не вернул. Все равно дай Бог ему здоровья.

              Построение абитуриентов производил старый майор с синим носом. Минут двадцать он коверкал наши фамилии, а когда дошел до моей, то на него напал ступор. Пару минут он по буквам пытался прочесть и выговорить, но у него ничего не получалось. Потом он поднял от листа глаза и начал шарить ими по строю как бы желая угадать, кто из этих балбесов, такая редкая сволочь, с такой нечитаемой фамилией, вернее не произносимой. Увидев тяготы майора, я пожалел его, потому, что у него ночь с воскресенье на понедельник, судя по обильной испарине, тоже удалась. Я поднял руку. Майор обрадованно сконцентрировал на мне взгляд.
- Это Ла, Лу, Лаз, начал он пытаться озвучить напечатанное.
- Да это Я.
- Ну и славно,- майор начал частить список дальше, как дьякон благовест.

              Проверив всех и не досчитавших пятерых, он дал команду грузиться в припаркованные перед УВД «Икарусы». Час сна и я в Днепре. Мне уже хорошо. Хорошо настолько, что даже чувство голода проснулось. Вот, что значит молодой здоровый организм. А что его ждет через двадцать лет службы? Об этом мы тогда не думали.

          Кормить никто никого не собирался. Зав. Столовой – армянин по национальности, лицом похожий на нынешнего общеизвестного комика - Карена Аганесяна, из «Кривого зеркала» , как мы узнали потом, постоянно экономил на абитуре. Нам полагались в день прибытия, - обед и ужин, но этот жлоб, а вернее ворюга, делал вид, что на довольствие мы поставлены, только со следующего дня. Он не переживал, что кто-то останется голодным, так как абитура тащила из дому: курочек, колбасу, яйца, сало и конечно же водку. Последнее было строго – настрого запрещено, но у будущих офицеров советской милиции, сумки никто не проверял.

     Школа мне понравилась, как и сам город, который я уже был в состоянии рассматривать из окна «Икаруса». Шестиэтажное здание с двумя подъездами, из серого кирпича, где располагались казармы, учебная часть, штаб и руководство школы называлось – общежитие. Стоявшее выше (территория школы имела уклон в сторону глубокой балки, склоном которой собственно и заканчивалась) модерновое здание с огромными окнами аудиторий,  облицованное бежевой плиткой – под мрамор, оказалось учебной частью. Ниже расположилось здание клуба, в котором размещались два лекционных зала, актовый ( вот уж название придумали ) зал на 500 посадочных мест, а первый этаж занимала столовая. С общежитием оно соединялось воздушным переходом, внутреннюю стену которого, выходившую на плац, заменяло сплошь стекло. Огромный плац, очертила зеленая изгородь подстриженного кустарника и металлические стенды с рисунками по строевой подготовке. За плацем располагалась территория спорт – городка. Полоса препятствий, ужасала количеством мостиков, лестниц, переходов, турников, брусьев и прочих спортивных снарядов. Все это железо должно было за два года, сделать из тех, кто поступит непобедимых и бесстрашных Жегловых. Дальше за полосой виднелись еще несколько зданий, гаражи, и наконец, бетонный евро забор – эпохи социализма. А за забором, манил  зеленой свежестью – парк им. Б. Хмельницкого.

               Снова объявили построение. Доставивший нас майор, опять устроил перекличку. Я предупредительно поднял руку, когда он добрался до моей фамилии. Закончив чтение, и убедившись, что больше никто не отстал, майор передал списки и нас светловолосому старшему лейтенанту. Пожелав нам удачных экзаменов, майор удалился. Тут же к принявшему нас офицеру подошли еще четверо. Нас быстро разбили по взводам, закрепив за каждым взводом куратора, и расселили по комнатам, объявив через час сбор по аудиториям. За час мы перезнакомились с соседями по комнате, рассчитанной на 16 человек. И с одновзводниками. Публика собралась самая разнообразная. Поступать приехали и те, кто прослужил по 5-6 лет сержантами в ППС, ОВО, был даже младший инспектор ОУР, и те, кто только дембельнулся из армии, парни с гражданки - с заводов – по комсомольским  путевкам. Причины приезда тоже были различные. Одни, как и я приехали поступать, другие на две халявных недели отдохнуть в конце августа, от опостылевшей уже службы. А 29-ти летнего Ваньку Волкова из Харькова, направил райком для плана, хотя из комсомольского возраста он уже вышел, но попал в кандидаты членов КПСС. Мы травили армейские байки, хохмы о задержаниях. У меня к тому времени, уже был один за-держанный за грабеж, так, что тоже было о чем рассказать. Через час, мы разбрелись по аудиториям.  Для по-ступивших абитуриентов, они на два года должны были стать – классными комнатами, в которых учили, зубрили, спали, играли в карты и даже умудрялись заниматься сексом, которого тогда в Союзе не было. Но об этом позже.

               Куратором нам назначили сорокалетнего майора, преподавателя цикла уголовно-процессуального права, бывшего следователя важняка. Высокий, черноволосый красавец, с густой шевелюрой, зачесанной на косой пробор. Спокойный, с приятной улыбкой – Георгий Александрович. Именно ему, я обязан своим милицейским будущим. Он быстро пробежался по списку, внимательно вглядываясь в каждого представляющегося. За тридцать минут рассказал нам о вступительной программе. Доходчиво и конкретно, без воды и отступлений. После чего мы пошли готовиться к первому испытанию – сдаче нормативов по физподготовке. Физо состояло из подтягивания, метания гранаты, стометровки, километрового кросса, плавания.

           Переодевшись в спортивную форму, мы во главе с назначенным командиром учебного взвода – старшиной ОВО из Запорожья по фамилии Лепехин, организованной толпой прибыли в спортгородок. Зачеты у нас принимал огромный – под два метра мужик, в белой, растянутой трикотажной футболке, и не первой свежести вылинявших спортивках неопределенного сине – фиолетового цвета, которые обтягивали его внушительных размеров «хозяйство». На ногах мужика, были обуты стоптанные кеды. Это был майор Бабич, старший преподаватель военной кафедры. В прошлом борец вольник, выступавший за Динамо.
- Значит так! – заревел он.
- Кто из вас не сдаст зачеты, того никакие экзамены не спасут. И физо вы сдаете именно с бодуна, потому, что поставленную перед вами Родиной задачу, должны выполнять в любом состоянии. Умеете водку жрать, умейте и Родину защищать! Никаких скидок и никаких поблажек от меня не дождетесь.

    Зачеты он решил начать с метания гранат. Мы построились на рубеже. Перед нами на футбольном поле, через каждые пять метров, были установлены красные флажки, указывавшие дистанцию и ограждавшие коридор броска.  Приступили к метанию. Полукилограммовые алюминиевые гранаты, в количестве трех штук нужно было забросить за 30-ти метровую отметку, а еще тремя поразить фанерный танк. Если испытуемый справлялся с задачей с первого раза, дальнейшие попытки отменялись – сдал. На рубеж гранатометания выходили произвольно, не по списку. Я с двух попыток, выполнил оба  норматива и отошел в сторону, где стояли уже отбросавшиеся. Тут на рубеж вышел сержант из Харьковского вытрезвителя по фамилии Бабенко. Личность героическая и известная. Дима, умудрился уже год отучиться в этой школе, но за залеты, был отчислен по дисциплине. Это была его вторая попытка, получить офицерские погоны. «Бобен» прекрасно рисовал, и часть стендов наглядной агитации школы, принадлежала его руке. Вторая часть стендов, принадлежала кисти не менее, знаменитого залетчика - сержанта Гарбузенко, из Кировограда. Серега поступал в третий раз.

              Худой, в растянутой белой майке и форменных брюках, Бобен вышел на рубеж. Его еще слегка «шторми-ло». Он взял первую гранату, зачем то прицелился и замахнулся. Граната, выскользнув из потной ладони, полетела в обратную сторону. Ожидающие своей очереди бросилась в рассыпную. Бабич засопел, переступил с ноги на ногу, но промолчал. Вторая попытка была не лучше первой, граната взвилась в небо и, падая, почти попала в гранатометчика. Бобена, качнуло в сторону, что и спасло его от прямого попадания метательным снарядом в голову. Бабич открыл рот, закрыл, снова открыл, но опять промолчал. Взяв третью гранату, Дима размахнулся как в игре городки и запустил гранату параллельно полю. Перейдя на второй рубеж, он взял гранату, с тоской посмотрел на фанерный танк, и вдруг быстро упав на землю, пополз к нему по траве футбольного поля.
- Бабенко стой! Ты куда, мать твою перемать!!!- заорал Бабич, ошарашенный таким решением вопроса.
  Бобен прекратил ползти и, не поднимая головы, повернулся к Бабичу.
- Вы же сами сказали, что выполнить задачу Родины любой ценой! Вот я и выполняю, сейчас поближе подползу и хана танку.
   Мы покатились со смеху. Покрасневший Бабич отреагировал положительно.
- Ладно, за смекалку и любовь к Родине – зачет! Вставай уже герой – панфиловец.

         Оставшиеся отбросались без происшествий, и мы перешли к турникам. Особых проблем не возникало, только некоторым до получения «тройки», пришлось приложить немало усилий. Бабенко и здесь отличился. Допрыгнув до перекладины один раз подтянулся, потом поизвивался пару раз, после чего спрыгнул доложив:
- Абитуриент Бабенко упражнение закончил.

                Бабич махнул рукой и повел нас в парк на испытание бегом. Народ шел, понурив головы и проклиная древних греков, придумавших олимпиаду и соревнования по бегу. Бежать никому не хотелось, особенно кило-метр. Для меня это тоже была самая не любимая дистанция. Я с удовольствием бегаю шестерку, десятку, но километр понять не могу, где ускоряться, где идти ровно, в одном темпе эту дистанцию проходить у меня не получалось. Настроение еще усугубляла погода. Конец августа выдался жарким и щедрым на дожди. Пасмурное небо в день нашего приезда, создавало дополнительный парниковый эффект. Жарко, душно, влажно. Пивка бы! На одной из аллей, уже были размечены старт и финиш для стометровки. Бежали по четыре человека. Когда последняя четверка пересекла финишную черту, Бабич дал нам десять минут отдыха и вперед на километр. Километр бежали повзводно. Описав маршрут и количество кругов, Бабич предупредил, что на поворотах и аллеях, стоят второкурсники, которые будут следить, чтобы никто не филонил. И мы побежали. После первого круга, сердце работало как у раба на каменоломне. Пот заливал глаза, во рту наждачная бумага. Я еще шел на вдохе через нос, но скоро мне этого перестало хватать. Вспомнив все хитрости по перестройке дыхания,  пробежал еще полкруга,- значит,  остался один. Пересиливая вязкую усталость непослушных ног, к которым как будто, с каждым шагом подвязывал гирьки, я начал ускоряться. Метров через шестьдесят стало легче, включилось второе дыхание и на удивление легко, я закончил дистанцию. Пробежав еще несколько метров, я походил по траве, восстанавливая дыхание. До финиша дошли все, некоторые почти пешком. Строгий Бабич, оказался на редкость покладистым, поставив зачеты всем.

        Полученные по физо оценки в проходной бал не входили. Это был так - смотр полученного материала. И преподаватели оказались на высоте. Уже здесь они присматривали кандидатов в школьные команды по силовой и легкой атлетике. И если на конкурсной комиссии, возникал спорный вопрос, кому из абитуриентов отдать предпочтение, то голос начальника кафедры военной и физической подготовки иногда бывал решающим. Только звание - кандидата в члены КПСС или само членство в партии перевешивали этот голос. Бабич поздравил нас с успешной сдачей зачетов. Вернувшись на территорию школы, мы помылись в душе, и разошлись по комнатам. До выезда на р. Днепр, для сдачи зачетов по плаванию нам дали час отдыха. Мы, собрав общий стол, пообедали и улеглись по койкам.

         Гарбузенко, который оказался со мной в одной комнате негромко рассказывал о школьных порядках. Характеризовал преподавателей. Рассказал и о маршрутах самоходов, и о местах проведения досуга. С его слов получалось, что самое ближайшее место для романтических утех, находится у нас за забором. Называлось оно - общежитие медучилища №2 г. Днепропетровска. Девчонки там простые, сговорчивые в основном из района. Для тех, кому это не подходило – общежития мединститута, но до них далековато, зато совсем другое - высшее об-щество. Гарбузенко оказался  прав. Там действительно было высшее общество. Но на одном уровне с эрудицией и образованностью, присутствовал законченный цинизм и полная аморалка, в плане отношений. Но это в свете решений КПСС. А так нормальные молодые парни и девчонки. Никто ни на ком не собирался жениться, никто ни кого не тянул в ЗАГС. Нас свела вместе жизнь, и мы жили на всю катушку. Но и в той атмосфере «свободной» любви. В общежитиях мединститута и на съемных квартирах, все же зарождались порой и высокие чувства. Я знаю две таких пары. По сей день живут, душа  в душу. А до знакомства  - жгли по-черному. У девчонок даже хохма была по этому поводу:1-й курс – никому – никому. 2-й курс – лишь ему одному. 3-й курс – ему одному и курсанту одному. 4-й курс – кому захочу. 5 – й курс – не помню. И наконец, общежития Днепропетровского Государственного Университета, сокращенно ДГУ. Располагались они за балкой, на которую выходила задняя часть школьного двора. В связи с «не проходимостью» - крутой склон, заросли вишни, какие-то колючие кусты,- ограждение там отсутствовало, но был пеший маршрут, внутришкольного патруля. Вот такие радостные перспективы нас ожидали.

                А о чем, еще было говорить двадцати – двадцати пятилетним парням? Парням, собранным за забором и которым, снова светило два года казарменной жизни: - о Бабах! Серега, охарактеризовал места тусовок моло-дежи в парках и на проспекте им. К. Маркса. Короче, к моменту отправки на плавание, мы уже имели общее представление о своей последующей жизни, в свободное от учебы время.

        Через час, нас погрузили в ПАЗик, и мы поехали на водно – тренировочную базу ДГУ, на Комсомольский остров. Будущие курсанты, с интересом рассматривали город, изредка обмениваясь комментариями. Комсо-мольский остров, понравился всем. Вскоре это станет нашим любимым местом, где мы будем проводить свободное и не совсем время.

        Автобус доставил нас прямо к берегу Днепра. Дощатый  квадратный помост, коричневого цвета, имел посредине прямоугольник днепровской воды. Размер этого «бассейна» 25Х7 метров, был разделен бело - красными канатами на пять дорожек. Переодевшись прямо на берегу, прошли на помост, который стал раскачиваться на воде. Один из парней не удержался и «хлюп», он уже приступил к сдаче зачета. Мокрого коллегу вытащили на помост. Проинструктировав нас, Бабич, тоже переодевшийся в плавки, залез на судейское сиденье. Свисток, - первая партия пошла. Туда, обратно – щелчок секундомера. Следующие жертвы! Я выбрал крайнюю правую дорожку. Свисток и оттолкнувшись от мокрой деревянной тумбы, я вошел в воду. Плаваю я с 12-лет и в основном под водой, на задержке дыхания с трубкой, или как последние два года перед армией с аквалангами. Пронырнув больше половины дистанции, я вразмашку доплыл до края дорожки. Перевернувшись, поплыл назад. Поднявшись на помост, заметил одобряющий взгляд Бабича. Понятно, отметили. Следующий заплыв, не обошелся без происшествия. Один из пловцов уже на старте боком вошел в воду, пройдя треть дистанции, он остановился, только пытаясь удержаться на плаву, колотя руками по воде.

-Канат, - заорал Бабич, - держись за канат!- но парень его уже не слышал. Не став ждать команды, я и стоявший рядом харьковчанин Кисилев, нырнули с помоста на среднюю дорожку, где барахтался пловец. Пронырнув под разделяющими канатами, я оказался сзади него, слева Кисилев. Мы не сговариваясь чуть притопили парня, а когда его голова снова показалась над водой, помогли ему добраться до помоста.

        Вернувшись на территорию школы, узнали от комвзвода, что в 22.00 все должны стоять на плацу для проведения вечерней поверки, а сейчас свободны как ветер и можем свободно через КПП проследовать в город. Компания собралась человек 6-7. По совету Гарбузенко, мы не поехали в центр города, а направились в кафе «Березка». Цыплята на гриле, сухое вино. Такое я видел только в Юрмале. Возле стеклянной типовой коробки кафе, была еще и летняя площадка. Кафе соответствовало названию, белые стволы берез радовали глаз. Дальше шли насаженные в шахматном порядке сосны. Березы и сосны закрывали площадку от окон первой начинавшей однотипный ряд домов девятиэтажки. А от проспекта Г. Сталинграда столики закрывала коробка кафе. Место всем понравилось. Компания подобралась из тех, кто приехал поступать. Возглавлял нашу компанию, бывалый Гарбузенко. Да и по возрасту он был старше всех – 25. С нами пошли - рыжий, с розоватой кожей лица, высокий, - вылитый Ганс из советских фильмов о войне – Игорь Киричек, сын профессора филологии Харьковского Гос-университета, сержант милиции, помощник дежурного по вытрезвителю одного из районов Харькова. Потом про него сложили поговорку: « Было у отца три сына, два нормальных, а третий – мент». Киря не обижался. Сле-дующая личность Васька Згурский из Кагарлыка! Именно так он и представился. Баянист, гитарист, анекдотчик, бабник! Он еле дотягивал до 160см. Носил шикарную светлую шевелюру с пробором посредине. Особое внимание заслуживают туфли Василия – пошитые на заказ у армян, с каблуком «рюмочкой», с набойками и рандолевыми вставками на носке. Орел Мужчина! Смешно? Мне сейчас тоже смешно, а тогда это - писк сезона, особенно летом 1985г. Остальных затрагивать не буду, дальше этого вечера наши судьбы не пересекались, никто из этих парней не поступил, и как сложилась их дальнейшая жизнь, я не знаю.

                Посетителей было не много, оно и понятно – вечер понедельника, трудовая неделя только началась. Жители Днепропетровска, трудились на заводах и фабриках, получали зарплату, воспитывали детей. Никто не знал, что нас ждет впереди - «Перестройка», 1991 и другие страшные годы. Мы даже не подозревали о Чернобыле, о Карабахе, мы о них вообще не слышали. Мы не знали что через десять лет народ этой великой страны, будет изгоем. И самыми главными изгоями станут менты, которых пачками будут отправлять в горячие точки, которым по полгода будут задерживать зарплату, годами звания. И сделают их крайними в том, что они не способны навести порядок, а начальство будет требовать «палки» стопроцентной раскрываемости, это в девяностые – то. Некоторые не выдерживая будут стреляться, вешаться, спиваться, умирать от инфарктов и инсультов в общественном транспорте по пути домой. Часть станет бандитами, сменив окраску, а часть станет бандитами в погонах. Не знали мы, что, не смотря ни на, что все же останется часть ментов, которая потащит на себе, все дерьмо, которым наградят нас правители новых государств. Останутся те, кто, жертвуя собой, своими семьями, здоровьем, психикой, материальным благосостоянием будут до конца верны присяге, которую они давали 1-го октября, на многочисленных плацах Средних Специальных Школ Милиции Советского Союза. Этого мы не знали. И поэтому мы были молоды, веселы, полны надеждами и мечтами.

          Августовский вечер, обволакивал нас теплой истомой. После стресса от физо, приятно было грызть прожаренного цыпленка, запивая его «Алиготе», куря «Космос» и «Стюардессу». Мы болтали, знакомясь друг с другом. Рассказывали байки из армейской, а кто уже успел послужить, то и ментовской жизни. Как я уже писал, в компании собрались – поступающие. К этому решению каждый пришел своим путем и по разным причинам. Сержантов прельщала офицерская зарплата и возможность карьерного роста, одного из парней возможность за два года получить юридическое образование. Я вообще с восьмого класса знал, кем я буду. До этого я хотел быть ихтиологом, поэтому увлекся подводным плаванием, но в восьмом классе, мне попалась книга В.Нилина «Жестокость», я прочитал ее за ночь, после чего меня развернуло с ихтиологии на милицию, и вот я здесь. Я поздно дембельнулся из армии, но даже если бы пришел раньше, все равно не успел бы поступить. Документы на поступление готовились зимой. Приняв предложение кадровика ГОВД – перекантоваться в роте ППС до следующего года, я согласился. Прошел медкомиссию, тесты, прошел стажировку и уже готовился ехать на три месяца в первоначалку. Но в один из дней, после развода на службу, меня отозвал замполит роты. Поинтересовавшись, не передумал ли я поступать, объяснил, что один из кандидатов на поступление в ДССШМ, по семейным обстоятельствам отказался, а место терять нельзя, на следующий год лимит урежут. Я тут же согласился. Да и чего было отказываться 220 км от дома, областной центр. Это не голодный и продуваемый ветрами Волгоград, куда я уже навострил лыжи в Высшую следственную школу. За два дня прошел медкомиссию и собеседования и был зачислен в число абитуры ДССШМ МВД СССР, о чем меня известили официальным бланком.

                Вечер подходил к концу. Цыплята съедены, вино выпито. Время неумолимо приближало нас к вечер-нему построению. Не спеша, мы дошли до КПП. На плацу группами стояли абитуриенты, обмениваясь впечатлениями о первом дне. После того как нас пересчитали, дежурный офицер огласил программу на завтра. Нас ожи-дали консультации по написанию сочинений и собеседования с комсомольским и партийным активом. Потом прозвучала команда: « Вольно, разойдись, через десять минут отбой!».

            Вступительные экзамены я прошел легко. Сочинение, нагло передрал со школьной фото шпоры (была такая замечательная вещь в наше время), получив четверку. Историю СССР сдал на пять, итого девять, при про-ходном бале семь.

                Легкость прохождения абитуры, омрачил один момент. Перед одной из ежедневных вечерних поверок, по плацу забегали офицеры. Построение откладывалось. Приехал Начальник школы. К краю плаца подрулила серая «Волга» начальника Бабушкинского РОВД. Наконец объявили построение. Но как оказалось не для проверки наличия абитуриентов. На плац вышли старшие офицеры школы. Зам. по строевой Петышко, кличка «Мюллер» огласил новость, от которой стало не очень хорошо на душе. Оказалось два абитуриента, нажравшись, до потери человеческого обличия, после успешной сдачи экзаменов, решили продолжить празднование, но денег уже не было.  По пути в школу, проходя по одной из полутемных аллей парка Б. Хмельницкого, они увидели на лавочке парочку. Парнишка в очках и хорошо одетая девчонка, с цепочкой, шикарными серьгами, колечками на пальцах рук. Подарок судьбы,  верняк, решили уроды! Не думая, (А следовало бы. В то время этот парк, местная гопота обходила десятой дорогой. Причина проста – близость парка к школьному забору). На каж-дой полутемной аллее, мог оказаться курсант с подругой, а то и несколько. Поэтому гопники предпочитали не рисковать. Но это гопники. Они думали, - а подумав, боялись. А эти два урода, думать уже не могли. Поэтому увидев жертву, они «лупанули» пацана, почистили его бумажник и карманы, содрали с онемевшей от ужаса происходящего девчонки «золото», (сплошная бижутерия), решили, что вечер удался. Потом прикинув, что венгерский складной зонт пацану уже не зачем, они прихватили и его. Но героям этого показалось мало. Если победа над врагом, то полная! А это значит, что его баба – наша баба и потащили девчонку в кусты. Наконец поняв, что происходит, девчонка, вышла из ступора и начала звать на помощь, комментируя, что с ней хотят сделать. Она поцарапала одного и умудрилась каблуком пометить второго. На ее крик, с соседних аллей примчались три второкурсника, которые мгновенно оценив обстановку, вырубили уродов, связав их же ремнями. После чего вся компания была доставлена в дежурную часть школы. Пипец! Приплыли! Вот такие будущие офицеры. Мы потом еще до полуночи, обсуждали происшедшее. А «героев», увез желтый, райотделовский «воронок».

                И так у меня девять балов, вместо проходных семи, плюс аттестат 4,75. Бабич уже дважды подходил ко мне, интересуясь, где я учился плаванию, даже с майором Плиско - начальником цикла военно-физической под-готовки я познакомился. Куратор тоже не видел никаких препятствий. Но тут судьба приготовила мне сюрприз. Потенциальных кандидатов на поступление направили на внутри школьную медкомиссию, как будто областной ВВК было не достаточно. Но оказалось не достаточно. Я быстро прошел всех врачей, которые были на самом деле, работниками районной поликлиники. Остался школьный врач, он же председатель комиссии. Войдя в кабинет, я представился по форме. За столом сидел тучный, оплывший мужик, лет пятидесяти. Его красный с синими прожилками нос, украшали профессорские очки. Он, не поднимая головы от каких-то листков, изрек хриплым голосом: - нет печати на бланке ВВК, не проходишь.

            Конец пьесы! В итоге нашей не очень спокойной беседы (к тому времени, благодаря срочной службе в армии, я был глубоко убежден, что кроме себя самого, я в этой жизни никому не нужен), выяснилось, что один из членов областной ВВК, на моем бланке подпись поставил, а  именную печать нет. Все приговор! Завтра в 11.00 начало собеседования, а без заключения ВВК я - дырка от бублика.

             С мокрой спиной, я вышел из кабинета врача. Хотя врачом его назвать не возможно. Это подтвердила дальнейшая жизнь, и ситуация, где он оказался полным уродом, с трясущимися руками и не способным оказать помощь человеку. Жрать халявный спирт с начальником хозо школы, глумиться над курсантами и абитурой он умел, а вот врачевать – нет! Но меня он загнал в угол. Я растерялся, не зная даже с кем посоветоваться. И тут  меня остановил куратор. Как всегда выглаженный, выбритый до синевы Георгий Александрович. Узнав о проблеме, он глянул на часы.
- Областная ВВК работает до 17.00. сейчас 11.45, электрички ходят каждый час. Успеешь. Вечером на проверке я тебя прикрою, но завтра в 11.00, ты должен как штык стоять на плацу. Деньги есть?
-Деньги есть,- я еще не совсем понял, что это спасательный круг.
-Тогда бегом,- протянул он мне лист, на котором не хватало печати.

                В 8.00 я прошел через КПП и, найдя куратора, доложил о прибытии и вернул ему листок со всеми печатями. Георгий Александрович похвалил меня и, пожелав удачной комиссии, направился в учебную часть. Через шесть месяцев, его, решением парторганизации школы исключат из рядов КПСС за аморальное поведение. Женатый преподаватель, развелся и хотел расписаться с сотрудницей школы - старшим библиотекарем секрет-ной библиотеки. Поступок не достойный коммуниста и преподавателя. Какой пример для курсантов? Через две недели после этого решения, его переводом отправили на «землю» - в Бабушкинский РОВД. Насколько я знаю, Георгий Александрович недолго там прослужил. Он уволился из МВД и сделал успешную карьеру адвоката. Спасибо этому человеку.

            Мы прошли комиссию.  Из абитуриентов, нас - переименовали в курсантов. Разбили по курсам, учебным группам, назначили командиров групп. Нам выдали полный комплект формы, и мы, вспомнив армейские навыки, провели вечер за пришиванием погонов, петлиц, шевронов. С «вещевиками» как всегда происходили мелкие конфликты, то портупею старую всунут, то сапоги на размер больше, то шинель в непонятных пятнах. На нашей группе им не обломилось. Народ в группе собрался битый, наглый и упрямый. За свое – порвем! Потом неделя на устройство – поездка домой, для снятия с комсомольско-партийных учетов, выписки с места жительства, увольнения с работы, прощания с родными.

             По возвращению в школу, курс библиотековедения, секретки. Распределение лаборантов по циклам со-гласно наклонностям и умениям, формирование спортивных команд. Я был зачислен на 1-й «А» курс, в 12 группу, специализация оперуполномоченный ОУР. Как оказалось потом, специализация на дальнейшее распределение роли не играла. Мои однокашники служили участковыми, операми БХСС, следователями, некоторые даже в ГАИ умудрились попасть. Я сам, начал службу участковым, и четыре месяца, с папкой, в сапогах и шинели, топтал землю.

                Вместе со мной в группе было еще два «земляка». Они поступали по направлению РОВД, поэтому мы познакомились уже после формирования групп. Володя Цыбуля, бывший курсант летного училища, списан-ный из авиации по здоровью с 2-го курса. И Володя Годына, водитель начальника нашего РОВД. С Цыбулей, мы начали вместе топтать землю участковыми, на одном опорном пункте, на соседних участках. Потом я ушел в розыск, а Володя через год, перешел в следователи, чтобы получить квартиру в городе, как ему пообещал начальник ГОВД. Потому, что жил Вовка, в поселке в 16км. от города. Через пять лет он погиб в ДТП, возвращаясь из УВД, куда отвозил учетные карточки по уголовным делам. Ехал он с нашим однокашником, - Эдиком Минаком, на «Москвиче» Эдика. Возвращались они ноябрьским вечером, в дождь и туман. На одном из подъемов, лоб в лоб встретились с КАМАЗОМ. Эдик, сильно поломался, а Володьку спасти не смогли. Удар грузовика пришелся в его сторону, когда Минак, выкручивая руль, пытался уйти от столкновения. Похоронили его на кладбище поселка, где он жил с семьей. Руководство ГОВД обещало жене квартиру, материальную помощь, заботу о детях, но кроме цветного телевизора «горизонт», не дали  ничего.

               А Годына по сей день на службе. Он сменил меня на должности старшего региональной группы  2-го «мокрого» отдела УУР, когда я перевелся в УБОП. Он уходил в отставку, но вернулся в органы, не найдя себя в гражданской жизни.

             Светловолосый старлей, который принимал нас в первый день, - Макашов Владимир,- оказался замполитом нашего курса. Начальником  курса, был седой, смуглый, невысокого роста, крепкий подполковник Ильченко, кличку он имел «Цыган». Потом наша группа переименовала его в «Батю», кем он собственно и был для нас все эти два года. Строевик до мозга костей. Именно он водил школьные «коробки» на парадах 7-го и 10-го ноября. Шитые на заказ генеральские сапоги. На погонах вышитые звезды. Фуражка – «аэродром». Идеально подогнан-ная форма. После первого смотра новых подчиненных, он, указав пальцем на наши яловые сапоги изрек: « Чтобы  я к концу первого семестра, никого в этих «гомнодавах» не видел. Офицер должен носить хромовые сапоги!»

                1-го октября 1985года, на школьном плацу, мы торжественно приняли присягу!


                *** Начало***

              И началась наша курсантская жизнь. Лекции, семинары, зачеты, наряды. Да и наряды тоже. Первый курс ходил на кухню и в столовую, дежурил на КПП, на курсе (в казарме) и в школьном патруле, где старшими были второкурсники. Наряд не освобождал от занятий и если ты попадал на зачет, то потом в свободное время находил преподавателя и сдавал зачет сам на сам. Со второго семестра, хождение в наряды стало иметь еще и другое значение. Если у Тебя был какой-то «хвост», а преподаватель заступал дежурным по школе, то был реальный шанс «сдаться» ночью. Такое практиковалось повсеместно и на всех циклах.

            Преподавательский состав школы, был набран из практиков. В прошлом следователи, эксперты, опера, они на своей шкуре испытали все прелести нашего будущего. Поэтому «драли» нас как котов. Думаю не один я с глубокой благодарностью, вспоминаю этих мужиков, которые пытались нам объяснить, что знание закона спасает твою задницу, в лучшем случае от взыскания, а в худшем от скамьи подсудимых. За два года, они должны были вложить в наши бесшабашные головы – пятилетний курс юридического института. Легко ли это? Ведь нам было уже не по 18-ть. Но настроение преподавателей передавалось и нам. С показателями по учебе, у нас проблем не было. Учились все вместе. Если до кого-то не доходило, ему объясняли. В классной комнате, во время самоподготовки, тот, кто лучше усвоил тему, занимал место препода и разжевывал остальным. Мы спорили и если не находили ответа, то слали гонцов к преподавателю и те приходили и сидели с нами допоздна, потому, что видели - нам это надо. Таким отношениям в группе, способствовало еще и то, что нас  поселили в «спортзал».

              Двадцать восемь коек в одной комнате. 9-я и 10-я (степендиаты) группы, размещались в комнатах по четыре – шесть человек. 11-я имела одну шестнадцати местную, а остальные аналогично двум первым. Парадокс! В маленьких комнатах, жили зубрилы и «стукачи». Да именно стукачи. Чтобы получить лишнюю увольнительную, для поездки домой, стучали на соседей по комнате, на одногрупников, и конечно же на нас. У них там постоянно, что-то пропадало, от зубных щеток до конспектов. Вечно они что-то делили и грызлись между собой. За увольнительные, за повышенную стипендию, за красный диплом, - отсюда и пошло – «степендиаты». Наша и та часть 11-й группы, которая жила в спортзале поменьше, составляли им полную противоположность. Ни начальник курса, ни замполит не знали, что у нас происходит. Увольнительные мы мало праздновали – есть забор. Патруль в городе нас не останавливал. Единственная опасность нарваться на офицера штаба или служаку препода. Но у нас была разработана такая схема маршрутов, что и эта опасность сводилась к минимуму. Самое главное, было не попасть, в какую ни будь заваруху, если ты вышел в город в форме. Курсанты не могли пройти мимо хулигана, драки, или просто отшить  обратившегося за помощью человека. То, что на погонах буква «К», для простого гражданина СССР ничего не значило. Форма, то милицейская, - шинель, фуражка, портупея, сапоги! Все! Когда возникали такие ситуации, то мы, доставляя то ли хулигана, то ли жулика, просили территориалов не фиксировать наше присутствие. А если задержание тянуло на уголовное дело, приходилось идти на покаяние к «Бате». Вот по этой статье в нашей группе и было больше всего залетов. Зато и премий от Начальника УВД, у нас было больше всех.

         Распорядок дня был простой. В 7.00 подъем и построение в спортивной форме на плацу. Потом пробежка по стадиону, или парковым аллеям, после чего повзводно расходились по турникам и брусьям. Кому этого было мало, тот вставал раньше и через забор уходил на пробежку в парк. Это приветствовалось, и некоторые «самоходчики» этим пользовались. Уходя после отбоя в спортивной форме к подруге, утром легкой трусцой возвращались через парк. Об этом знали все. Но закрывали глаза, - за смекалку не наказывали. После зарядки время на приведение себя в порядок, завтрак, построение и развод на занятия. После обеда самоподготовка в классной комнате, ужин, свободная форма одежды и личное время. Личное время проводили кто в ленинской комнате перед телевизором, ( три программы ), кто в спортзале. Кому не хватило времени на самоподготовке, учил дальше. Три раза в неделю, в клубе показывали фильмы. Подборка фильмов не носила воспитательно-патриотический характер. Крутили тоже, что шло в кинотеатрах города. Наши офицеры иногда приходили с же-нами, в вместительном зале всегда были свободные места.  Ну и самоход. «Березка» ведь была рядом.

              В субботу с утра обычно были лекции. После обеда, счастливые обладатели двухдневных увольнительных, покидали расположение школы. В воскресенье они возвращались затаренные домашней снедью и различными спиртными напитками, начиная с домашнего вина и заканчивая самогоном. Оставшиеся курсанты, не задействованные в наряд, могли сходить в увольнение в субботу до отбоя, или в воскресенье с утра.  Со второго семестра, оставшиеся курсанты состояли из тех, кто способен к залету, но не был пойман, залетчиков, и двоечников. Пара исключала даже упоминание об увольнительной. Пол субботы и воскресенье, давались на зубрежку или исправление оценки, если преподаватель попадал в воскресный наряд.

                В парке была небольшая детская площадка, пара тройка аттракционов, и, конечно же, танцплощадка, вернее в те времена дискотека. По средам там крутили магнитофон, а в субботу и воскресенье играл местный ансамбль. Курсантов  в «гражданке» на дискотеке было всегда полно.  В «гражданку» переодевались в здании криминалистического полигона, стоявшего почти вплотную к забору, ограждавшему территорию школы от парка. Лаборанты цикла, те же курсанты. Когда преподаватели уходили по домам, двухэтажное здание оставалось в их полном распоряжении. Поэтому проблем с переодеванием не возникало. Местная дискотека, как и сам парк, славились безопасностью, поэтому там собиралась молодёжь из ближайших жилых домов, заводских общежи-тий. Курсанты отличались от остальной публики короткими стрижками и легкой одеждой. Джинсы, кроссовки, футболки, олимпийки. Знакомиться и танцевать это не мешало. Но все же пару конфликтов этой осенью не об-минули нас.

                Октябрь был на удивление теплым, даже по вечерам можно было ходить в футболке. В одну из суббот, группа местной босоты, праздновала возвращение своего кореша. Начали они праздновать в «Березке», что уже было странно, обычно эта публика тусовалась по пивным и рюмочным. Но Гвоздь - молодой, начинающий квартирный вор, решил покутить и кореша встретить как полагается. Тем более он был при деньгах. Обчищенная на днях квартира, дала хороший навар - меховые воротники, шапки, рыжье. Сдав все перекупщику, Гвоздь оставил себе золотой перстень, слишком уж он ему приглянулся, да и пришелся как раз. При таких бабках, идти праздновать возвращение кореша в пивную, - по понятиям было - «впадлу». Позвав еще двоих кентов, по месту жительства – Рыжего с  Мутным, и своего подельника Лопату, Гвоздь заявился домой к Профессору. Тот только утренним поездом вернулся с уральских гор, куда на перевоспитание отправляла его советская исправительно-трудовая система. Профессора застали за початой бутылкой водки, которой он праздновал возвращение с отцом, трижды сидевшим вором, по кличке Батон. Компания выставила еще два пузыря, а когда водка закончилась, Гвоздь предложил перебраться в «Березку». Все, за исключением Батона, восторженно приняли эту идею.

           На площадке «Березки», свободных мест не оказалось, но они «подвинули» трех студентов, еще сбив с них чирик - за беспокойство. Персонал кафе, не сильно обрадовался появлению такой компании и от греха подальше, официантка быстро принесла заказ. Водки в кафе не оказалось, и Лопата сгонял в ближайший гастроном. У компании, как и большинства тех, кто отбывал свой первый срок на малолетке, в лексиконе преобладали матерножаргонные выражения. Они наперебой рассказывали о своих зоновских «подвигах», сволочили ментов и прокурора. Гвоздь светанул перстнем. Профессор – привезенной с зоны «выкидухой». Подпив Гвоздь, решил подогреть кореша бабой. Через столик от них, сидели три девчонки из заводского общежития, которые пришли праздновать день рождения подруги. Появление возле их стола,  пахнущего водкой и дешевыми сигаретами, с руками в зоновских наколках Гвоздя, не впечатлило девчонок, тем более, что ждали  они своих парней, и на предложение вора – продолжить праздник вместе,  ответили отказом. В пьяной эйфории от недавней удачи, «фартовый» Гвоздь, схватил одну из девушек за руку. Он уже было хотел показать – кто здесь хозяин, но не ус-пел. На плечо опустилась тяжелая рука. Отпустив девушку, Гвоздь развернулся и уперся носом в грудь здоровенного мужика. За соседним столом, сидело еще трое не менее внушительных и суровых по внешнему виду работяг.
- Ты вот, что сявка, забирай свою босоту, и вали в пивнуху. У нас тут так не отдыхают. Если не понятно, можем объяснить,- мужик кивнул в сторону столика.
- Да ладно кореш извини, я так погорячился, перепутал спьяну ее со своей шмарой. Ща водяру допьем и свалим, не надо хипеж устраивать. Лады? – Гвоздь заискивающе посмотрел мужику в глаза.
- Смотри, я предупредил. Девчонки наши, заводские, а не ваши прошмандовки. Еще раз сунетесь, покалечим! (Да, в октябре 1985-года, такое было нормой поведения. Жулье и хамов - не любил никто. Рабочий класс в обиду своих не давал, да и не работали они вместе на одном заводе, как выяснилось на следствии. И дело не в том, что у каждого Мужика, были матери, жены, сестры, племянницы, соседки, просто обижать женщин в общественных местах, было нельзя. Опять парадокс! А дома, оказывается, было можно. Бьет – значит любит! Знакомая фраза? Ох уж эта эпоха, - эпоха морального кодекса строителей коммунизма.)
              Гвоздь вернулся за стол. Надо было как-то оправдываться перед корешами. И он придумал.
-Вот сучки! -  процедил он сквозь зубы. – Пришли со своими хахалями, а сидят отдельно. Но я его на место загнал. На наших переть – себе дороже. Давай наливай,- толкнул он локтем в бок захмелевшего Лопату.
          Окосевший Профессор, щелкнул выкидухой.
- Кто кентяра на тебя погнал? Я ему сейчас пару лишних дырок сделаю, –  он пьяно замотал головой, выискивая врага по сторонам.
- Да не ори ты, водяру допьем, будем валить, рассчитаемся.
           Пьянка продолжалась.

          В это время на площадку зашли два второкурсника: Сметанин и Смирнов. Это именно их ждали девчонки, но парни задержались, сдавая зачет. Поздравив именинницу, они уселись за стол. Девчонки, обрадовавшись приходу курсантов, оживленно болтали, не упомянув о произошедшем инциденте. Не захотели омрачать праздник, зная, что пацаны - обязательно накажут обидчика. А стоило бы!

              Гвоздь, увидев пополнение за столом девчонок, помрачнел. Он сразу срисовал курсантов и перспектива мести, отпала сама собой. Да и водка закончилась. Гастроном уже был закрыт, а самогона тут нигде не купишь. Вечер был испорчен. Пора было возвращаться на «Драновку», как в простонародье именовался район, застроенный еще до революции двухэтажными домами в которых жили инженеры и мастера с металлургических за-водов. Там же были и прилепившиеся друг к другу мазанки простых рабочих, кирпичные дома тех же мастеров. После революции, в этих местах, селились больше воры всех мастей. В районе в изобилии процветали «малины», «блатхаты». Там жили скупщики  краденного и ростовщики.

             С того времени мало, что изменилось. «Драновку» заселяла гопота и всевозможное мелкое жулье, в двухэтажках, разместили свои подпольные предприятия «цеховики». Ни один опер или участковый в одиночку туда не совался даже днем. Вот туда и предстояло вернуться Гвоздю и его компании. А не хотелось. За полгода свободы, Гвоздь с Лопатой успели обчистить с десяток квартир. У него появились деньги, о которых он не мечтал. Ему хотелось другой жизни. Нормальную, чистую бабу. Свою, а не пропускающую у себя между ног, по пять - шесть мужиков вдень. Нормальной одежды, а не этого блатного прикида. Ему надоела вечно пьяная мать и ее собутыльники. Он уже жалел о татуировках, сдуру наколотых на «малолетке». Ему хотелось стать интеллигентным вором, как Куравлев в фильме « Иван Васильевич меняет профессию». Чтобы вот те девчонки, которые его сегодня отшили, сами бы падали к нему в объятия. И он решил стать таким с завтрашнего дня. Съехать от матери, снять квартиру. Обновить гардероб. Но решить то он решил, а судьба решила за него по-другому.

                Гвоздь поднялся из-за стола. Остальные, пьяно покачиваясь, тоже стали вставать. Они молча направились к выходу с площадки. Гвоздь даже не увидел, когда Профессор достал нож. Услышав за спиной щелчок пружины, ставящей стальное жало в боевое положение, Гвоздь в ужасе обернулся. Все его мечты как ветром сдуло. Как будто в замедленном кино, он увидел руку Профессора с зажатым ножом, которая приближалась к обтянутой синим джинсом спине курсанта. Он уже ничего не успевал сделать.

        Сметанин и Смирнов, не смотря на шум на площадке, тоже услышали щелчок  «выкидухи», оба обернулись, что собственно и спасло Сметанина. Нож скользнул по коже ремня джинсов и распоров рубаху разрезал кожу на правом боку. Крови много но не смертельно. Парни рванулись из-за стола, ошалевший Профессор, увидев невредимого противника который начал вставать, отступил на шаг и тут же изо всей силы ткнул ножом в широкую спину «заводчанина». После чего выпустив нож, побежал следом за Гвоздем и остальными, которые не застави-ли себя долго ждать,- стартовав сразу же после неудачной попытки кореша. Смирнов, схватив со стола бутылку с вином, как гранатой запустил ею вслед Профессору, целясь в голову и попал. От удара  в затылок наполовину полной бутылкой «Алиготе», тот сразу отключился, пролетев по инерции пару метров, плашмя приземлился на широкий квадрат бетонной плитки.
- В скорую звони, скажи ножевое, - заорал Сметанин, выскочившей на шум из дверей кафе официантке. Они вдвоем со Смирновым подбежали к осевшему на землю мужику. Тот тяжело дышал, светлая рубашка вокруг наборной плексигласовой рукоятки ножа потемнела от крови, но пятно не увеличивалось.
- Нож из раны не вынимайте, - Смирнов салфетками зажимал порез на боку друга. Посетители кафе собравшиеся было толпой, начали потихоньку расходится.
- Свидетелей перепиши, - Сметанин сам зажал рану, а Смирнов, вырвав у официантки блокнот для заказов и ручку, со слов стал записывать данные посетителей.

             «Скорая», приехала одновременно с милицейским УАЗом. Смирнов к тому времени, найденной в кафе капроновой веревкой, связал «жабкой» Профессора, который пришел в себя и то жалобно скулил, то обещал всех порвать, когда выйдет. За остальной компанией курсант не побежал, понимая, что одному с ними не справится. Да и основной фигурант, валялся на бетоне, а то, что он сдаст остальных, Смирнов не сомневался. Сметанина и раненого мужика увезли в больницу. Приехавшая опергруппа, занялась отработкой места происшествия. Местный опер, быстро записал показания курсанта, обязал явкой на утро в РОВД и отпустил. Проводив до общежития терпеливо ждавших его девчонок, Смирнов пошел в школу. Настроение было – « дай порвать да неко-го!». На полпути, он, логически рассудив, что в субботний вечер на дискотеке должно быть полно курсантов, пошел в парк.

                В парк забежала и запыхавшаяся четверка корешей. В изнеможении упав на лавочку в полутемной аллее, они отдышались и, закурив, стали совещаться, что делать дальше.
- Сука позорная, подвел под монастырь, - выдохнул Лопата.
- Ты еще не знаешь под какой, - перевел дух Гвоздь. - Первый то ментом оказался. Я эту породу издалека вижу. Надо где-то на дно упасть пока шум не уляжется.
- Если мента резанули, это полная жопа. Надо нам засветиться где-то, в толпе. Типа с кем Профессор был - мы не знаем, мы сами по себе. Можно еще маленькую драчку зачудить. За хулиганку много не навалят, спрыгнем по мелкому.
- Молодец Лопата, это верняк, тут в парке дискотека, на нее и зачалим. Там найдем с кем разборки устроить. Вроде из-за баб, – хлопнул в ладоши Гвоздь.
           И четверо корешей, довольных найденным решением, направились по аллеям парка в сторону танцплощадки, откуда доносилась музыка.

         Но Смирнов их опередил. Зайдя внутрь огражденной сеткой площадки, где вовсю давила на струны местная рок-группа, увидел одногруппников, и вызвав их с площадки обрисовал ситуацию. Тут же было решено собрать с дискотеки всех курсантов и организовать поиск по горячим следам, по всем правилам оперативного мастерства. Но судьба – судьба. В этот момент из темноты аллеи к входу танцплощадки подошли те, кого собирались искать. Одно слово Смирнова – Они! - как через долю секунды, вся четверка валялась на траве, со связанными ремнями, а то и проволокой руками и ногами.

            Приехавший на вызов опер, был явно не доволен. Оно и понятно. На вечер суточного дежурства, он при-гласил свою подругу, чтобы было не скучно коротать субботне-воскресную ночь. В холодильнике потели две бутылки водки и мировой закусон, в виде салата «Любительский», кабачковой икры, куска сала с прожилками, и пару банок кильки в томате.
- Ну не живется тебе Смирнов спокойно. Еще успеешь набегаться в своей жизни. Так успеешь, что о…….т тебе все это. Комом в горле стоять будет, а де…., - опер прервал свой монолог, заметив перстень на руке Гвоздя. Присветив фонариком, он присел на корточки, а когда поднялся, то от мрачной мины на его лице не осталось и следа.
- Готовь дырку для ордена курсант! Болт у парнишки с хаты инструктора райкома партии, что на прошлой неделе выставили. Так, что быть тебе в шоколаде! – и уже к сержантам,- грузите это быдло в «стакан», а вон того с ко-лечком на заднее сиденье. Очень уж он мне дорог.

                Собрав рапорта о задержании, довольный опер сел в УАЗик и укатил в РОВД. А участвовавшие в задержании курсанты,  обсуждая случившееся, пошли к любимому забору.

                Опер не обманул, ордена правда Смирнов не получил, но нагрудный знак «Отличник милиции» ему приказом начальника УВД присвоили. Выдали и денежную премию в размере 40 рублей.

                Второй случай, произошел буквально дней через десять. И снова в центре событий оказались Сметанин и Смирнов. Ну, везло пацанам на приключения, и началось все в той же «Березке» и из-за тех же девчонок. Кстати на одной из них Смирнов по окончании школы женился, увезя ее в Кривой Рог.

           Так вот, в конце октября 1985г., в Днепропетровске проходил один из этапов студенческой спартакиады. А этап был не из легких – тяжелая атлетика и вольная борьба. Спортсменов понаехало,- плюнуть некуда. Селили их всех понятно по разным общагам. В ту общагу, где жили знакомые Смирнову и Сметанину девчонки, поселили команду «Бакинцев», в составе 25-ти спортсменов. Представляете что это такое? Шварценеггера и Сталлоне, тогда еще никто в глаза не видел. А тут горы мышц, и каких мышц, своих советских, плюс кавказское красноречие. Кто может устоять перед такими джигитами? А оказывается, могли. Устояла именно та девчонка, которая встречалась со Смирновым. Как только кавказский гость не рассыпался в комплиментах, каких только обещаний не давал, нет и все. Даже цветы выбросила. Обидно слушай. Почти победителю спартакиады, чемпиону из чем-пионов, мастеру спорта, какая-то русская не дает!

       В ту злополучную среду, «Бакинцы», выиграв полуфинал, решили отпраздновать это событие. Где праздновать? Конечно в «Березке». Водка им была не нужна, потому как коньяка они с собой привезли хороший запас. Не первый раз ведь ехали. Смирнов и Сметанин, в это же день, сменившись с наряда, получили увольнительные до утра, по семейным обстоятельствам. А обстоятельства были – отпраздновать выздоровление Сметанина и нагрудный знак Смирнова. Понятно, что в группе это дело уже обмыли, но это был лишний повод посидеть с девчонками, которых среди недели было трудно вытянуть на свидание. В 07.00 нужно было быть на заводе и отработать смену с перевыполнением плана, а иначе – нет премии, нет тринадцатой зарплаты. Не очень, то за-хочется гулять, отстояв за станком восемь часов. Поэтому когда девчонки согласились, то стал вопрос куда? Куда, куда? В «Березку»! На том и решили.

          В назначенное время компания собралась в кафе. А там уже пир горой,- «Бакинцы» гуляют! И надо же было любвеобильному джигиту, увидеть свою мечту. Да не одну, а с каким-то худосочным русским. Парни с девчонками даже за стол присесть не успели, как тут началось. Слово за слово,- бац! И Смирнов с поломанной челюстью лежит на бетонной плитке, а Сметанина просто выбросили с площадки. Услышав крики официантки: - сейчас вызову милицию! - «бравые» тяжеловесы и борцы покинули территорию кафе, прихватив с собой отбивавшихся девчонок. И конечно направились в парк на дискотеку. Надо же «героям» потанцевать. Снова приезд «Скорой» и милиции. Теперь уже Сметанин, правда другому оперу, описал события за себя и за Смирнова, который мог только мычать. Отпущенный с приказом явиться утром, Сметанин, проводив друга до РАФика скорой помощи, пошел по следам врагов. Путь их движения явственно указывали пустые коньячные бутылки, помятые кусты и перевернутые парковые скамейки.

            Убедившись, что враг попал в клетку танцплощадки, где только – только, начинал собираться народ Сме-танин рысью побежал к школьному забору. Мы в это время вышли из столовой после ужина. Территория плаца и курилки перед общежитием, были заняты разными по численности группами курсантов. Все еще были в форме, просто кто-то снял галстук, кто-то рубашку. Все спокойны и расслаблены, ведь впереди – личное время. И тут со стороны кримполигона, показался бегущий Сметанин. Выбежав на плац, он не придумал ничего другого как заорать во всю глотку: « В парке «чурки» - наших бьют, Смирнов уже в больнице! «Чурки» на дискотеке, наших девок насилуют!» Знаете, что такое массовые беспорядки? А организованные массовые беспорядки? Это нужно видеть! Курсантов с плаца как ветром сдуло. Каждый бежал к своему шкафу, по пути сбрасывая форму. В комнатах молча, сопя, переодевались в «гражданку», в спортивные, кто, что схватил. Из формы брали одно – парадные пояса, с тяжелыми литыми бляхами. Через пару минут из двух выходов общежития поток курсантов пошел в обратном направлении. Дежурный по школе, схватившись за голову, опрометью кинулся к пульту  на телефоны. А курсанты тем временем строго, во взводном порядке уходили через забор в парк. Школа опустела.

                Танцплощадку оцепили по всем правилам. Командовали три курсанта второго курса. Заслоны, группа фильтрации, группа задержания, группа сдерживания  местной милиции. Команды отдавались четко и быстро и так же четко выполнялись. Эх, не знали «Бакинцы» кого они тронули. Задержание провели четко, блестяще. Не даром говорят, чем больше шкаф тем громче падает. Ну не знакомы были спортсмены ни с теорией уличных драк, ни с боевым самбо. Все закончилось за пару минут. Пленных загнали в металлический гараж, в котором музыканты хранили аппаратуру и инструменты. Потом вытащили четверых зачинщиков, на которых указали девчонки. Пинками и подзатыльниками поставили на колени, заставив хором извиняться и клясться в том, что больше никогда не позволят себе посмотреть в их сторону. Гражданских, к тому времени на площадке уже не было, а плотное кольцо курсантов не давало рассмотреть происходящее внутри.
           А происходило следующее. Из гаража вытащили еще пятерых, их выдали свои же. Вытащили тех, кто пока-лечил Смирнова и выбросил с площадки Сметанина. Их поставили внутрь круга. Здоровые жлобы, ничего не скажешь. Потом внутрь круга вышли трое курсантов. Не здоровые, но рабочие: боксер первокурсник, и два рукопашника со второго. Спортсменам объяснили,- что мы не любим, когда толпой бьют наших друзей, что у нас так не принято, поэтому мы вас накажем, чтобы впредь неповадно было. «Бакинцы», поняв, в чем дело, первыми кинулись в атаку. Но они просчитались. Боксер, не смотря на свои 186см. и 92 кг, парил по площадке как бабочка, выписывая удары одному за другим обмотанными офицерскими ремнями (без пряжек) кулаками. Рукопашники били и швыряли, их как будто это были мешки с песком, а не весом с центнер разозленные спортсмены. Все закончилось очень быстро. Избитых спортсменов, загнали назад в гараж и закрыли на ключ, отдав его музыканту, с просьбой вручить ППСникам, когда те, приедут.

         Звук сирены мы услышали, когда подходили к школьному забору. Дежурный по РОВД, оказался догадливым, он придержал патрульную машину. Никто из курсантов в рапорт о происшествии не попал. По возвращении в школу нас ждала торжественная встреча. На плацу шеренгой стоял руководящий состав школы. Курсанты молча без команды строились повзводно. Перед замершим строем вышел один из второкурсников, который командовал «операцией» по захвату обидчиков. Подав команду: «Школа равняйсь, смирно! Равнение на среди-ну!» - он строевым шагом подошел к начальнику школы и доложил:- Товарищ полковник. Силами четырех курсов, была отработана учебная тревога по теме: «Массовые беспорядки в районе стадиона «Трудовые резервы», передвижение личного состава и рассредоточение на месте с занятием ключевых позиций выполнены согласно утвержденным временным нормативам. Доложил курсант ……….»

         Начальник школы Путов – легендарный Путов, который всю войну прошел во фронтовой разведке, который потом вылавливал «лесных братьев» на Западной Украине, служил в розыске и в Главном Следственном Управлении МВД УССР, он просто улыбнулся, отдал честь и скомандовал: « Вольно ребятки, отдыхайте». Строй выдохнул. Путов повернулся и пошел по направлению к штабу, но мы услышали его слова, обращенные к заместителю по строевой подготовке Петышко.
- Вот видите, ребята тренируются даже в свободное время, а вы панику устроили про массовое избиение, не стоит так плохо думать о курсантах, не стоит.

              История эта не получила официальной огласки. ППСники, выпустили из заточения спортсменов. Заявлений никто не писал. Как они выступали дальше, я не знаю. Но к Смирнову в больницу они приезжали извиниться, уже трезвые и тихие. А по городу пошел слух, - как курсанты «чурок» отметелили. Ходившая раньше среди молодежи байка, что курсантов школы цеплять - себе дороже, нашла реальное подтверждение. «Соседи» через балку, - курсанты Высшего Зенитно - Ракетного Училища, при встрече с нами выражали нам, как это сейчас принято у молодежи – респект и уважуху.

             И снова потянулись учебные будни. Лекции, семинары, зачеты. Учеба мне давалось легко. За одной партой со мной, оказался Василий Згурский. У него с учебой тоже проблем не возникало. Мы сдружились с этим баламутом. К нам еще примкнул 29-ти летний харьковчанин Волков Иван. Вот ему учеба давалась тяжеловато. Да оно и понятно. Иван был кандидатом в члены КПСС, в школу пришел с должности мастера, одного из харьковских заводов по направлению райкома партии – усиливать ряды милиции пролетарской прослойкой. Раньше он серьезно занимался тяжелой атлетикой, да и сейчас по вечерам, частенько «кидал» гири в спортзале. Если возникали проблемы, Иван не стеснялся, а мы с Василем (как его все называли), порой по нескольку часов, разъяснили ему заковыристые темы. Поэтому наша компания шла без «пар», и в выходные, мы частенько получали возможность попасть в город на законных основаниях. Во втором семестре, Згурский написал рапорт, что к нему переехала жена с детьми, и получил официальное разрешение ночевать вне расположения школы. Мы вскладчину сняли небольшой домик в пяти минутах ходьбы от школы, и у нас появилась своя «явочная» квартира, для устройства всяких безобразий, подальше от посторонних глаз. Иногда, действительно приезжала Васькина жена, и тогда он отвлекал ее разговорами возле школьного КПП о том, что его пока не отпускают, а мы с Ванькой неслись в дом и устраняли следы постороннего пребывания.

           В первом семестре, всех достали два предмета: Теория государства и права и Марксистско – Ленинская теория государства и права. Оба предмета содержали массу ненужных и непонятных терминов определений, цитат основателей теории коммунизма, выдержек из речей Великих Вождей на партсъездах и конференциях. Содержали элементы философии и научного коммунизма. Из всего этого бреда, в моей голове на сегодняшний день осталось два слова – базис и надстройка. Остальное мозг стер, за полным отсутствием надобности и при-менимости полученных по этим предметам знаний в дальнейшей жизни, а тем более в последующей работе. Если мы с Василем еще кое – как пролазили в этих запутанных дебрях, то бедный Ванька заучивал перед семинарами наизусть целые главы. Да и не один он. Первый предмет читал, сухой, педантичный подполковник Писецкий, он же - «Каа» и «Гестапо». По своему поведению, манере изложения материала, проведению семинаров, высокомерному общению с курсантами, он точно соответствовал своим прозвищам. На семинарах, прищурив за прямоугольными стеклами очков глаза, холодные и почти бесцветные, он, в ехидной улыбке искривлял тонкие губы и цедил сквозь зубы: - Вы тупы товарищ курсант, абсолютно тупы, как «Бандерлог». В вашей пустой голове не задерживается даже часть знаний, предмета на котором построено все советское судопроизводство. Я не могу поставить вам два, я ставлю вам ноль - но ставил двойку.

       О Писецком ходила байка, что когда он пришел преподавать в школу из университета, то действительно ставил нули. За что и был отчитан начальником учебной части.

         И все-таки, мы его победили.  Когда половина группы обзавелась «парами», а остальная сидела на слабеньких тройках в один из вечеров мы собрали военный совет. Наши попытки самостоятельно разобраться в правовых теория и философских понятиях, не давали положительных результатов. Нужно было кардинально менять подход. Помощь пришла сама. Вернее мы нашли решение – обратиться за помощью к преподавателю Истории КПСС, молодому офицеру, недавно пришедшему в школу из ДГУ.

           Дело в том, что всем преподавателям, даже не имевшим воинских или милицейских званий, поступившим на работу в учебные заведения МВД, присваивались специальные милицейские звания, за счет чего их зарплата существенно отличалась от зарплаты вузовских преподавателей. А наличие кандидатской или докторской увеличивало ее чуть ли не вдвое. Итак, мы решили обратиться за помощью к ст. л-ту Пичкову, читавшему Историю партии. Он очень легко и доходчиво излагал материал. Спокойно и внимательно выслушивал ответы на семина-рах, если курсант начинал «плыть», задавал наводящие вопросы, вытаскивая отвечающего на твердую четверку. Он научил нас запоминать даты партийных съездов и пленумов, программы и задачи, основные решения и тре-бования. Он с уважением и любовью относился к курсантам, и они отвечали ему тем же. Однажды  на одном из семинаров, довольный нашими ответами, Пичков разоткровенничался: - « Знаете, мне очень приятно с вами работать. Я даю вам объем материала, рассчитанный на пятилетний курс. А вы должны его усвоить за два года. И у вас это получается, я отдаю вам знания, а вы их берете. Самому молодому в этой аудитории 20лет, а Волкову, Боровикову, Гарбузенко, Тузу – под тридцать. А в ДГУ я читал этот курс 17-ти 18-ти летним, и у меня было впечатление, что я общаюсь со стеной, от которой отскакивает как горох, все, что я пытаюсь до них донести».

           Мы прикидывали, кто пойдет гонцом, когда дверь классной комнаты открылась, и вошел Пичков с повязкой дежурного по школе, на рукаве. Немая сцена! Командир собрался было гаркнуть: – группа смирно! - но офицер остановил его жестом руки. Он прошел к доске и сев на преподавательский стул снял фуражку. Поинтересовался, что у нас за военный совет в «Филях». Узнав причину и то, что он выбран в качестве спасательного круга, Пичков улыбнулся и просто сказал: - ну так давайте приступим…

          Подойдя к доске, взял мел, и в своей спокойной манере повел нас по дебрям теории государства и права. Потом он несколько раз приходил к нам на самоподготовку, а когда заступал в наряд, то занимался с нами до-поздна. Три недели факультативов, дали свой результат. На одном из семинаров, Писецкий дважды замирал с открытым ртом, не находя, к чему придраться в ответах курсантов. Его ехидство и высокомерие в значительной мере поубавились, а в журнале нашей группы исчезли двойки. В итоге к концу семестра группа сдала зачет без троек и все облегченно вздохнули.

                Второй предмет, который дублировал первый, отличаясь лишь дополнительным изложением видения теории - классиками марксизма – ленинизма. Читал его парторг школы Грабыльников. Весельчак, хапуга и попрошайка. Он доставал курсантов просьбами достать саженцы для дачи, запчасти на его «москвич», помочь вскопать дачный участок, покрасить забор. Все кто получал «пары», отрабатывали их на даче Грабыльникова или чем-то откупались. Зная бесполезность своего предмета, он так его и читал. Нам было легче других, когда мы освоили первый предмет - зависимость курсантов нашей группы от парторга поубавилась. Перед зачетом, мы «прогнулись», организовав вылазку в пригородный колхоз и выменяв там на три бутылки водки – десять листов шифера и пять трехлитровых банок, коричневой масляной краски. Оценив знаки внимания, Грабыльников на-ставил нам в зачете четверок и пятерок, а оставшееся до звонка время рассказывал анекдоты.

           Однако, еще одно событие, омрачило наши ставшие привычными школьные будни. Во время учебы, курсанты которые прослужили в милиции меньше шести месяцев, или поступили с гражданки, - получали стипендию 40 рублей, те, кто прослужил больше шести месяцев, получали зарплату согласно последней занимаемой должности по месту службы. У них из зарплаты, удерживали плату за трехразовое питание,- 25 или 30 рублей. На руки они получали от 110 до 130 рублей. Стипендию выдавали 20-го числа каждого месяца – в «день чекиста». Если 20-е выпадало на субботу или воскресенье, стипендию выдавали в пятницу. Но НИКОГДА не переносили на понедельник! В ноябрьскую пятницу мы получили кто стипендию, кто зарплату. Мой земляк Годына, койка которого стояла «через тумбочку» от моей,  получал зарплату. В этот день он был в наряде. На субботний вечер и воскресенье, замполит выписал ему увольнительную с правом выезда. Володька собирался съездить домой к жене. Он один из немногих «женатиков», все два года хранил верность своей жене – Катюхе. Был от нее без ума, писал письма и если не мог приехать на выходные, выстаивал длиннющие очереди у междугородних телефонов автоматов, на переговорном пункте, скармливая им монеты по 15 копеек, на сумму от трех до пяти рублей за время разговора. В пятницу, Володьке нужно было слинять в город, за очередным подарком жене. Он возил ей конфеты или торт «Птичье молоко», которые можно было купить в фирменном магазине днепропетровской кондитерской фабрики. Футболки и джинсы, которые попадали на прилавки магазинов закрытого города. Итак, он попросил прикрыть его дежурного по курсу, одел гражданку и через забор ушел в «самоход» за подарком. Форменную рубашку, в карман которой положил полученную днем зарплату, оставил в шкафу на полке. Шкафы у нас были двустворчатые на два человека. Двери с обычными мебельными замками никогда не закрывались. И из шкафов никогда ничего не пропадало. За шкафами на специально вбитых гвоздях, прятались «плечики» с гражданской одеждой. Только на втором курсе, когда начиналась розыскная практика в отделениях уголовного розыска, нам официально разрешили держать «гражданку» в шкафах. Если кому то был нужен недостающий элемент формы или «гражданки», спрашивали разрешения у хозяина вещи, но никак иначе.

         Вернувшись из города, Годына переоделся. Он одел свежую форменную рубашку и пошел нести наряд дальше. Народа в комнате почти не было. Да и что там было делать. Курсанты после ужина рассредоточились кто к телевизору, кто в спортзал, кто в курилку травить байки. Даже в классной комнате сидело всегда несколько человек. Кто просто читал, кто писал письма, кто играл в карты, у нас практиковалась «трыня» и «очко»  особенно в дни получения стипендии. В этот период карточные игры принимали грандиозные масштабы – игра велась сразу на нескольких столах. Особенно радовало участие в играх «стипендиатов» - обычно их «обдирали» как липу. Но они снова приходили в надежде отыграться, и снова уходили с пустыми карманами. Такому курсантскому «катрану» способствовало расположение нашей классной комнаты. Она находилась не в учебном корпусе, а на первом этаже общежития. Чуть дальше по коридору, находились двери, ведущие в штаб. После 17-ти часов штаб закрывался и нас никто не беспокоил. Даже не все преподаватели, ходившие дежурными по школе, знали о существовании нашей классной комнаты. Окна аудитории, защищенные решеткой, выходили прямо на улицу. В решетке первого окна вынимались два прута. Это был еще один путь на «волю», который использовался в основном в зимний период, когда рано темнело. Запоры на окне никогда не закрывались, оставляя для «самоходчиков», путь к отступлению.

             В этот день была как раз «большая» игра. Даже старшина курса не удержался от участия. Игра продолжалась до команды построения на вечернюю поверку. После обычной процедуры построения на плацу, старшина доложил дежурному по школе, что отсутствующих без уважительных причин нет, последовала обычная команда:- вольно, разойдись, через десять минут отбой. Часть курсантов, осталась покурить перед сном на свежем воздухе, остальные поднялись на «курс» - как назывался этаж, на котором располагались жилые комнаты. Я всегда брился после отбоя, перед сном, чтобы утром не спешить в давке и толкотне умывальника. Так и в этот вечер. Когда я вернулся в комнату, Годына уже спал, в положенное ему в наряде время отдыха.

           Суббота началась, как обычно, - пробежка, построение, завтрак, три лекции, обед. Вернувшись с обеда, я застал Годыну возле шкафа, в котором он, что-то сосредоточенно искал. Я переоделся в спортивную форму. До вечера было еще далеко. Достав из тумбочки художественную книгу, удобно устроился на койке, и уже собрался было погрузиться в мир приключений, как на соседнюю койку уселся Володя. Глянув на него, я отложил книгу и тоже сел.
- Вовка, что случилось?
- Деньги пропали…….
-Какие деньги и откуда?
-Зарплата, что я собирался Катьке отвезти. Деньги в рубашке были в кармане. Я ее вчера на полку бросил, когда в город ходил, а потом другую одел. Ну, так теперь ни рубашки, ни денег, – Вовка чуть не плакал.
- Да подожди расстраиваться, может, кто случайно одел, ты у толпы спрашивал?
- Да не спрашивал я ни у кого.
- Ладно, пока не шуми, сейчас, что то придумаем.

                Я по одному вызвал в курилку,- «актив» группы - харьковчан Кисилева, Волкова, братьев Черниговых, Гарбузенко и Цыбулю. Через окно туалета, мы вышли на плоскую крышу, перехода связывающего общежитие и клуб. Собственно эта крыша и выполняла функции курилки, так как в туалете курить запрещалось. Кратко обрисовал ситуацию. В то, что завелась «крыса» не верилось. За два с половиной месяца, что мы прожили в школе,  у нас в комнате не пропало ни одной вещи, а тем более денег. Посовещавшись, решили, что кто-то случайно взял рубашку, а обнаружив деньги, побоялся вернуть. Мы вернулись в комнату, и Киселев объявил всем о пропаже и попросил вернуть рубашку без лишнего шума. Руководству курса, никто не докладывал. Разговор происходил при закрытой двери комнаты.

        На Вовку было жалко смотреть. Естественно, что домой он не поехал. Да и у нас выходные пошли насмарку. Чтобы рубашку не вынесли из комнаты, кто-то из «актива» постоянно находился внутри, а второй в коридоре возле сушилки и умывальника с туалетом. Мы надеялись, что может ночью пропажу вернут, но тщетно. Утром рубашки не было. Когда курсанты ушли на завтрак, мы с Киселевым задержались и быстро провели «шмон». Рубашка нашлась под матрацем, кого бы вы думали? Под матрацем командира группы Лепехина. Старшины милиции, три года отработавшего в ОВО, награжденного медалью « За Отвагу», при выполнении интернацио-нального долга в ДРА, члена КПСС. Денег в кармане не оказалось. Мы с Андрюхой не могли поверить своим глазам. Накрыв находку матрацем и поправив постель, пошли в столовую. Но по пути стали вспоминать необыч-ное поведение старшины. То он, сославшись на головную боль, валялся на койке, то несколько раз пытался выйти из комнаты, но возвращался назад. Весь последующий день Лепехин провел под нашим с Киселевым при-смотром, остальным «активистам», по очереди рассказали о своей находке. Вечером нас вызвал к себе замполит курса. Информация о пропаже просочилась на курс и «степендиаты», тут же доложили, зарабатывая плюсики. Нам эта ситуация тоже надоела и нужно было ее как-то «разруливать». Рассказав Михайлычу – как мы его называли, о своих подозрениях, решили вечером еще раз объявить «амнистию»,  а утром уже решать с начальником курса. Так и сделали. Кисилев как вечернюю молитву, произнес воззвание к совести заблудшего.

                Утром после подъема в комнату зашел «Батя».  Став посреди комнаты, он сделал вид, что присматривается к кроватям, потом указывая пальцем на постели курсантов он приказал: - ты, ты, ты, ты, ты, и ты (указав и на кровать Лепехина), - У вас матрацы с курсов повышения квалификации. Сейчас свернуть и сдать старшине, а взамен получить другие.

              Курсанты, получившие команду, живо освободили матрацы от постельного белья, и свернув их вышли из комнаты. Один Лепехин стал не спеша сворачивать матрац, стараясь, чтобы одеяло и простынь накрыли пан-цирную сетку койки и спрятанную рубашку. Не выдержав «Батя» подошел к нему и, сбросив матрац на пол, поднял с сетки форменную рубашку. В комнате все умолкли. Одной рукой неся рубашку, другой толкая в спину Лепехина, начальник курса вышел из комнаты. Тут разом заговорили все. Народ как говориться – охренел от такого поворота событий. Вернулся «Батя», попросил сор из избы не выносить. Лепехина пол дня продержали в кабинете замполита. Пока мы были на занятиях, ему оформили документы на отчисление из школы по собственному желанию. Деньги он вернул, их передал Володьке замполит. Лепехин отбыл назад в свое подразделение ОВО. Но там он не долго прослужил. Примерно через полгода, его и еще троих таких же уродов, за грабежи пьяных, задержали «старшие» товарищи. Начавшаяся по призыву Горбачева - чистка, дала первые результаты и первые показательные процессы. Гласность! Что тут поделаешь, мы должны честно показать народу, что перед законом все равны – даже милиционеры грабители.

            После происшествия с рубашкой, группа еще больше сдружилась. Новым командиром группы стал Кисилев. Хочется объяснить, что назначение на должность командира группы, ничем особенным курсанта из общих рядов не выделяло. Только преподаватели по традиции, на зачетах и экзаменах, ставили командиру оценку на бал выше, чем он отвечал. Но Андрею это не грозило, с учебой у него было все отлично. Зато должность добавляла забот и взысканий, за каждого «залетчика», командир отвечал лично. Почему мол, не воспитал личный состав в духе новых требований партии и правительства. А требований этих становилось все больше и больше. Впереди нас ждала - Великая Перестройка.

              А курсанты 12-й группы, воспользовавшись тем, что темнеть стало раньше, вместо спортзала и ленинской комнаты, использовали свободное время для посещения соседнего общежития медучилища. Собралась даже группа постоянных «ходоков» в  «медуху». Возглавлял группу Гарбузенко. К нему примкнули Бобен, два брата Черниговых, Славка Туз, Федор Любых. Путь к общежитию, расположенному выше по улице, лежал через умывальник нашего курса. Открыв окно, курсант попадал на приваренные к металлической трубе кочегарки скобы. Спустившись вниз, проходил под темными окнами учебного корпуса и, перебравшись через кирпичный забор, попадал на территорию детского сада. Детей и воспитателей к этому времени, в детсаде уже не было. Пройдя по территории, выходили к тыльной стене общежития. В общежитие можно было попасть двумя путями. Через центральный вход, мимо строгой вахтерши, которой нужно было оставить документ – комсомольский билет, водительское удостоверение и записаться в журнале посетителей, тем самым расшифровав наиболее посещае-мые комнаты. А можно было попасть внутрь, через балкон второго этажа. Балкон был расположен высоковато, а компания подобралась, как на грех низкорослая. Поэтому сразу подсаживали двоих, а они потом за руки втягивали на балкон остальных. Окрыленные своим изобретением курсанты, почувствовали вкус и даже иногда игнорировали вечерние построения, - командир прикроет. Мы «промыли» парням мозги и они перестали «подставлять» Кисилева. Дежурные по школе попадались разные, а зря нарываться не стоило. Поначалу эти посещения проходили вполне пристойно, но потом «Остапа понесло». Сначала там устроили грандиозную пьянку, по поводу дня рождения одной из «боевых» подруг. Потом еще и еще. На уговоры дежурных, разгулявшаяся компания не реагировала. Тогда об этом доложили коменданту общежития. Комендант из бывших военных, мужик не глупый, выяснил пути проникновения нелегалов и густо намазал перила балконов второго этажа солидолом. Сделал он это ранним субботним утром, поэтому новшества никто из жильцов общежития не заметил и курсантов не предупредил.

           Субботним вечером я и Згурский, сменившись с наряда получив, увольнительные, собрались посетить Студенческий клуб в парке Шевченко. Волков тоже обзавелся увольнительной. Дежурный по школе, был из категории «вменяемых», и прекрасно понимал, что в милицейской форме на дискотеки не ходят. Поэтому проблем с выходом через КПП в гражданке не было. После ужина, переодевшись, мы дождались Волкова, и пошли в город. Направившись к троллейбусной остановке кольцевого маршрута, мы, сократив путь, проходили мимо прославленного общежития. И стали свидетелями незабываемого зрелища. Наши донжуаны, собрались под балконом, напоминая стаю «мартовских» котов,- только , что не выли. Первым как всегда запускали Бобена. Братья Черниговы, сложили руки в замок. Дима взгромоздился туда и подброшенный сильным толчком долетел до перил балкона, схватившись за прутья ограждения руками. Застывший на холоде солидол, от соприкосновения с теплом человеческого тела, начал таять. Извивающийся Бобен, начал потихоньку сползать вниз, постепенно ускоряясь и не в состоянии удержаться скользкими от смазки ладонями за тонкие прутья ограждения балкона – полетел вниз. Он грохнулся об асфальт почти плашмя, не успев от неожиданности сгруппироваться. Упал и замер. У всех промелькнула одинаково обреченная мысль: « Пи…ц  Димону - убился!». Мы бросились к нему, но не успели подбежать как наш «покойник» поднялся сначала на четыре конечности. Пройдя в такой позе несколько шагов, принял естественное для «человека прямоходящего», вертикальное положение, правда, с немного смещенной влево вертикальной осью. Развернувшись в сторону школьного забора, Дима, мелко семеня ногами и держа руки по швам, с завидной быстротой начал от нас удаляться. Мы догнали его, и привели в чувства, надавав пощечин. Димон, осмотрел нас ничего не понимающим взглядом и спросил:

- А вы чего?

          Оказалось, он не помнил обратный полет с балкона. Его всего ощупали и, убедившись, что он цел и невредим, облегченно вздохнули. После этого «самоходчики» вернулись в расположение школы, обещая жестоко отомстить коменданту. Мстить ему они не стали, просто на следующий день поехали в магазин «спорттовары», где купили толстый капроновый канат. Навязав на нем узлов и прикрепив металлический крюк, - пользовались им до окончания школы.

           Немного позже, с нашей подсказки, парни взяли на вооружение еще один способ проникновения в обще-житие. В заранее оговоренное время, их подружки, устраивали ссору, создавая как можно больше шума. Поводы находили различные, от взятой чужой кастрюли на общей кухне, до пропажи бюстгальтеров и трусов. Дежурная соответственно активно реагировала на шум, покидая свой пост. В этот момент парни проникали в общежитие и, поднявшись на этаж выше, ждали в туалете, пока шум уляжется и дежурная вернется к себе. Приходили девчонки и уводили  курсантов по своим комнатам. Утром, они спокойно покидали общежитие через центральный вход, прощаясь с полусонной дежурной.

           Посещение общежитий мединститута, проходило менее драматично. Нужно сказать, что в отличие от остальной студенческой массы города, «медики», как и курсанты школы, уже смотрели на окружающую жизнь с небольшой пока, шутливой долей цинизма. Этому способствовал возраст - многие студенты и студентки, посту-пали не с первой попытки, и  не со школьной скамьи, а уже имея опыт работы в качестве младшего медперсонала, и непосредственное соприкосновение с человеческой жизнью. Те из студентов, кто действительно нашел потом себя в медицине, по вечерам, ночам, выходным и праздникам - подрабатывали санитарами, санитарками, фельдшерами на станциях скорой помощи и в приемных покоях городских больниц. Там всегда не хватало «рук», тем более молодых и не боящихся никакой работы. Битые и резанные, поломанные, обгоревшие и отравившиеся, этот нескончаемый, особенно в выходные и праздничные дни людской поток проходил через них, добавляя опыта и, понимания быстротечности и хрупкости человеческой жизни. Эти парни и девчонки, получали копейки за свой каторжный труд, но приобретаемые ими навыки деньгами не оценить. Преподаватели института, узнав кто из студентов, таким образом, проводит свободное время, на занятиях уделяли им больше внимания, спрашивали чаще и строже, закрепляя практические навыки теорией.

            А мы стояли в начале этого потока, сталкиваясь с бытовыми драками, пьяной поножовщиной, убитыми и самоубийцами, во время патрулей, рейдов, практики в составе оперативных групп. Поэтому и похожи были курсанты и студенты медики, испытавшие реалии будущих профессий. Поэтому и пили чаще и больше – чем остальное студенчество, и отношения между парнями и девчонками - были проще и свободнее - молодой организм учился снимать стресс.

                В  этом институте на  лечебном отделении, - учился, будущий врач – гинеколог, мой друг детства - Ечин Андрей. Пока я служил срочную в армии, пока поступал, Андрюха перешел на третий курс. Я разыскал его, мы попили пива и дружаня, пригласил меня в гости. У меня была увольнительная на два дня, поэтому вечернее построение не грозило. Мы приехали к нему в общагу, где продолжили отмечать встречу пивком, а потом во-дочкой. Писком закуски у нас тогда считался салат «Любительский». Стоил он копейки, но в литровой банке, кроме  мелкорубленой капусты, производители не забыли положить морковь, лук и сладкий перец. Пальчики оближешь. Колбаса тоже называлась «Любительская» - похожа на «Докторскую» но была нашпигована неимо-верным количеством сала. Дополняли закуску обычно, плавленые сырки «Дружба», вареные яйца и домашние соленья.

          Мы накрыли великолепную поляну. Только приступили к водке, как дверь открылась, и с банкой соленых огурцов зашел жилец из соседней комнаты. Потом еще и еще. Через час в комнате было человек десять, парней и девчонок. Каждый новый гость, приносил, что ни будь, то ли спиртное, то ли из закусок. Сюда же попал и наш второкурсник Юра, фамилию его я уже сейчас не вспомню. Судя по спортивкам и майке, он тут чужим уже не был. Узнав меня, пожал руку и философски изрек, подняв указательный палец вверх: « Верной дорогой идете товарищ! Здесь все стерильно! Проверил лично - мин нет!» - схохмил он. Ему принадлежала еще одна очень многозначительная фраза: « Почему с глубокого бодуна, утром так хочется «трахаться»? Да потому, что организм находится на грани между жизнью и смертью. Вот на уровне подсознания и срабатывает инстинкт продолжения рода человеческого!». Принесли гитару, потом магнитофон. Во время одного из перекуров на общем балконе, где сушилось белье, я познакомился с Натальей – высокой, стройной брюнеткой, с короткой стрижкой «каре». Ближе к полуночи Наталья, прижавшись ко мне, сказала, что у нее в комнате соседок нет, разъехались на выходные. Дважды повторять было не нужно. Мы, прихватив со стола початую бутылку «Совиньона» и полкоробки «Птичьего молока», пошли к ней.  Девчонки жили этажом выше. В комнате мы соорудили великолепный «сексодром» из четырех худых матрацев, что бы не испытывать на прочность узкую, пружинную сетку койки. Натка училась на третьем курсе, но старалась придерживаться второго пункта их шутливой поговорки. Она была вечно «голодной» в плане секса. Я ей отвечал тем же. ( Вы что! В СССР секса не было как такового. Тем более в студенческих общежитиях! А было аморальное поведение!) На этой почве, в дальнейшем, мы «обжили» какие только можно помещения общежития, когда нам не удавалось уединиться в комнате, используя даже балкон и крышу в теплое время года.

                На следующий день, мы с утра сходили в магазин, немного пополнив запасы еды и спиртного. После обеда могли приехать соседки, поэтому мы использовали оставшееся время по прямому назначению. После обеда приведя себя в порядок, пошли в город. В пельменной - напротив входа в парк им. Чкалова, пообедали (двойная порция пельменей ручной лепки и стакан сметаны – 1р.50коп + 0.75 коп.) и пошли в кино ( 0.50коп. билет). Потом долго гуляли по городу болтая о всяких пустяках. В дальнейшем, я, приходя, в гости к Натке, легко проходил дежурных за шоколадку или коробку конфет. Дежурные знали всех постоянных посетителей в лицо, к курсантам нашей школы всегда относились с уважением. Мы зарекомендовали себя с положительной стороны - являясь сдерживающим фактором, для любителей побезобразить из числа студентов – медиков.    

                *** Патруль***   

                С 1-го ноября, город стал готовиться к празднованию очередной годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции. Курсантов вывели на вечерние патрули в помощь полку ППС. Так же был введен план «Рубин».

                Этот план вводился в областных центрах и столицах братских республик, перед такими знаменатель-ными праздниками как 7-е ноября, 1-е мая, перед пленумами и партийными съездами, перед началом олимпиад, спартакиад, молодежных фестивалей. Заключался он в следующем – весь криминальный контингент, под любым предлогом в рамках админкодекса паковали на 15 суток, забивая спецприемники. Судьи были в курсе, и поэтому никаких вопросов не возникало, решения по липовым протоколам всегда были однозначны и с максимальным сроком административного наказания. Под эту гребенку попадали и находящиеся в розыске и еще не изобличенные в совершенных преступлениях ранее судимые. В камерах спецприемников, забитых до отказа, обязательно присутствовали «оперские уши». Поэтому поток информации оттуда шел непрерывно.

             Бомжей отлавливали в теплотрассах, подвалах и чердаках домов и паковали в приемники-распределители, на 30 суток, для установления личности и выполнения хозяйственных работ на дачах – судей, прокуроров и партийных боссов различных уровней, имевших доступ к этому ресурсу. (Если посмотреть по-другому. То бомжи нашей страны воздвигали дворцы и замки «элите» нашего общества. А ведь среди бомжей попадались далеко не глупые люди. И архитекторы и физики – ядерщики и конструкторы. Кто знал-тот и пользовался этим ресурсом!) Но сейчас, страна очищалась перед праздниками, а судимым и бомжам, праздновать не полагалось. Солидное жулье и Воры, обычно на это время уезжали, куда подальше в деревню, в Крым, на Кавказ, где милицейский пресс был не такой сильный, и была возможность откупиться. Нас тоже задействовали в осуществлении плана «Рубин». Две «Шараповки», на базе шасси ГАЗ-51, и школьный автобус ПАЗ, были выделены в качестве транспорта. За нами закрепили двух участковых в качестве руководящей и контролирующей инстанции. Мы пролазили по чердакам и подвалам - до полуночи, взяв в «плен» десяток бомжей. От офицеров толку никакого не было. Они пили водку с пирожками, предоставив нам самим воплощать в жизнь директиву главка, по очищению города.

              Бомжи оказались хитрыми и ушлыми, как американские диверсанты. Они прятались, сливаясь со стенами и полом в грязных, захламленных подвалах и на чердаках, где зачастую вообще отсутствовало освещение. У них были секретные ниши, замаскированные ходы, лежки на трубах под потолком. Первый тайм они у нас выиграли. Участковые как, оказалось, были вполне довольны сегодняшним уловом – чем меньше бомжей, тем меньше волокиты при оформлении в распределитель. Зато мы измазанные и провонявшиеся были голодные и злые.

             На следующий день, мы изменили тактику. Славка Туз, был лаборантом на цикле военной и физической подготовки. Через него мы за пару бутылок водки, выменяли две упаковки взрывпакетов у одного из преподавателей. «Черемуху» решили не брать, по слухам она на бомжей не действовала, а нам пришлось бы еще и в противогазах их ловить. Вместо шинелей, вечером одели серые рабочие бушлаты. Где смогли, собрали фонарики. Особенно ценился мой немецкий шестибатареечный. С большим рефлектором и центральной линзой, - на улице, он бил мощным лучом яркого света метров на 50-70. Мы составили примерную карту дислокации противника, проведя днем разведопрос населения в предполагаемом районе наших действий. Учитывая опыт прошлой ночи, разработали тактику выкуривания противника. Руководители в этот вечер, были те же. И снова они остались в теплом автобусе с водкой и пирожками, даже не представляя, какой сюрприз их ждет.

            Мы разделились на группы согласно заранее составленному плану. Тактика была следующая. Оцепив подвал, или участок теплотрассы, мы перекрывали все возможные ходы отступления. Потом в помещение лете-ли взрывпакеты, и после грохотов взрывов, с фонарями врывалась группа захвата. Противник в шоке от оглуши-тельных взрывов в закрытом пространстве, начинал беспорядочно метаться, а тут еще ослепительный свет фонарей и крики: «На пол все, сейчас собак пускаем!». Тех же, кто пытался уйти, принимали на улице. Через час обе «Шараповки», оказались забиты до отказа. Оба участковых жутко матерились по пути в спецприемник. По завершении отработки, нашу группу отметили благодарностью в приказе по УВД.

                Патрули на улицах города, проходили спокойно, но из нашего расписания пропала графа – личное время.  Для нас с Волковым, один вечер оказался очень удачным. На одном из неосвещенных участков пр-та им. Кирова, мы заметили пьяного в «дрыбодан» мужчину. Прилично одет – дубленка, норковая шапка, но на ногах еле стоял. Он пытался ключом открыть дверь «Жигулей» шестой модели. Мы подошли и, представившись, поинтересовались с какой целью он стремиться попасть в салон машины. Из пьяного мычания поняли одно:  «Тихо, тихо, щас уеду, мне тут недалеко». Прислонив мужика к машине и отобрав ключи, проверили его, и нашли водительское удостоверение, партбилет, паспорт и пропуск на Южмаш. Должность была указана зам. начальника цеха. Виктор Сергеевич, как мы узнали из пропуска, вел себя спокойно, не варнякал, не пытался нас уволить или убежать. Вести его в опорный пункт, чисто по-человечески, смысла не было, (наказали бы по административной, партийной, профсоюзной линиям со всеми вытекающими последствиями, в свете новой линии партии по борьбе с пьянством и алкоголизмом) но и оставлять его было нельзя. Глянув на прописку в паспорте, выяснили, что живет он действительно не далеко. Мы погрузили Виктора Сергеевича на заднее сиденье, я сел за руль и мы по-ехали искать его дом. Дом нашли быстро. Припарковав машину, вытащили успевшего заснуть пассажира. Закрыли машину и под руки повели его домой. Мы сдали безвольное тело с рук на руки жене, которая не знала, как нас отблагодарить, когда услышала, что мужу не грозит никакое наказание. Отдав документы и ключи от автомобиля, пожелали спокойной ночи, и пошли бдить дальше.

             На следующий день, нас с Ванькой часа в четыре дня, вызвали на КПП. Нас это удивило. Но удивились мы еще больше, когда увидели вчерашнего знакомого. Оказалось, его жена запомнила наши фамилии, когда мы представлялись ей. Вернее запомнила Ванькину, а в моей только начало. Виктор Сергеевич пожал нам руки, рассыпаясь в благодарностях, и повел нас к багажнику автомобиля. Там с заговорщицким видом достал два обтянутых черным кожзамом «дипломата». Когда мы стали отказываться, он пояснил, что это - замаскированные под «дипломаты» канистры. Он показал, как отодвигается один из замков, под которым была спрятана крышка горловины. Не желая ничего слушать, Виктор Сергеевич торжественно вручил нам подарки, и сев в машину уехал. А мы понесли «дипломаты» в классную комнату. Народ оценил их по достоинству, а уже в мае они нам очень сильно пригодились.

            1-го ноября произошло еще одно событие. Приказом по УВД, наш курс, за отсутствием в то время ОМОНА, СОБРА, СОКОЛА, БЕРКУТА и прочих «физиков», объявлялся личным резервом Начальника УВД, на случай массо-вых беспорядков и прочих неприятностей. Больше всех обрадовался «Батя»! Радость эта выразилась в регулярных - один два раза в неделю тренировках начинавшихся в пять, шесть часов утра. Начинались они с включающегося фона огромного динамика, висевшего на стене в коридоре курса. Потом следовал рев «Бати»: « Курс подъем, тревога, в районе………. Массовые беспорядки! Построение на плацу в полном снаряжении!». Одевшиеся курсанты, забегали в оружейку, надев пластиковые каски с прозрачными забралами, вооружались щитами, ПР-73, АКМами, СВД, РПК, с полным боекомплектом, и выносили на плац ящики с боеприпасами, и снаряжением. После построения начальник курса ставил задачу и отдавал команду выдвигаться на встречу «бунтующим толпам». В 07.00, школа строилась на плацу для утренней пробежки, а мы возвращались после своей. Нам никто не завидовал.

                7-го ноября, город очистившийся от человеческого «мусора», приступил к празднованию самого велико-го праздника из всех имевшихся праздников того времени. Четыре курса построились на плацу. Поздравления с праздником и повзводный переход на пр-т. К. Маркса. Там школа перестроилась в четыре «коробки». Белые перчатки, парадные ремни. За два часа до начала демонстрации трудящихся, застыли в строю курсанты и личный состав полка ППС, перед обтянутой кумачом трибуной. Поздравление от начальника УВД, партийных боссов. Гром духовых оркестров – школьного и гарнизонного. Знаменная группа, «Батя», его крик: « Счет!» и сто двадцать глоток – « Ииии Раз!». Руки в белых перчатках, прижаты по швам, головы с поднятыми подбородками одновременно повернуты в сторону трибуны, хромовые сапоги, с титановыми подковками, чеканят шаг по асфальту центральной площади Днепропетровска. « Ииии два!» пошла отмашка, головы выровнялись. Восторг, переполняет курсантов, от слаженных действий нашей «коробки», после двухмесячной, строевой муштры на школьном плацу.

             После торжественного марша, последовал развод на места, для охраны правопорядка, во время проведения демонстрации. Три часа стояния в оцеплении, на расстоянии трех метров друг от друга, по обе стороны проспекта, по которому организованные толпы трудящихся и студентов, шли, славя светлое будущее, мудрые решения партии и правительства. А пройдя мимо трибуны, расходились по паркам, скверам, подворотням – пить пиво, вино, водку и закусывать ее бутербродами с колбасой и плавлеными сырками. Три часа – ни покурить, ни справить нужду по малой. Старшие «братья», вездесущие все видели и обо всех огрехах докладывали. Наша группа стала в оцепление в начале проспекта, почти рядом с железнодорожным вокзалом. Стоя в оцеплении, мы нашли себе развлечение – если долго смотреть на текущий мимо тебя человеческий поток, а потом резко перевести глаза вниз, то бордюр и асфальт, начинали «ехать» в другую сторону. Я, впервые испытав это, даже покачнулся от неожиданности и чуть не упал. Вот так и развлекались, да выискивали в толпе, - знакомые лица студентов и студенток.

          А студентки пришли сами. Натка пройдя с институтом вдоль трибуны, спросила у курсантов, где стоит наша группа и пришла меня развлекать, да еще подружек двух с собой привела. Рядом стоял Виталик Пунин из Харькова и наш командир Кисилев. Девчонки развлекали нас анекдотами, принесли кофе в картонных стаканчиках. Когда мимо нас проследовала последняя колонна, мы вышли на проспект и пошли следом, держа дистанцию от демонстрантов, в десять пятнадцать метров. Натка и ее подруги пошли с нами, но держались немного сзади. По окончании демонстрации, построение и « Ура!» - праздничное увольнение на два дня, кроме тех, кто был задействован в нарядах. Командиры групп, раздали увольнительные записки и – «Вольно - разойдись!».

           Наталья не пустила меня в школу, переодеваться в гражданку: « Хочу настоящего мента в форме!»,- смеялась она.  Пунин и Киселев, со своими новыми знакомыми – Ириной и Светланой,- пошли с нами. Дружной компанией, мы зашли в небольшое кафе, расположенное выше и в стороне, от проспекта - имени классика марксизма. Формы мы не стеснялись, даже прикольно было, сняв шинель, и сдав ее в гардероб, зайти в зал кафе, в парадном кителе с «золотыми» погонами, в галифе и начищенных до зеркального блеска хромовых сапогах, ловя на себе удивленные взгляды посетителей, не привыкших к таким «соседям» по залу. Наши спутницы гордо проследовали рядом с нами. На них бросала завистливые взгляды, женская половина посетителей кафе, которая праздновала победу революции без кавалеров.

             Здорово было пить холодную водку, поданную в запотевшем графине, из рюмок, с тонкими ножками, закусывая ее наколотым на вилку ломтиком селедки. Наливать в узорчатые высокие бокалы, шипящее и брыз-гающее шампанское - (Только для вас! - услужливо прогнутая спина официанта). Здорово было танцевать под «живую» музыку. Рассказывать последние приколы отлова бомжей и слушать ответные приколы о сдаче зачетов. И просто наслаждаться жизнью, нашей молодостью, приятным окружением. После этого вечера, общежитие №4 мединститута г. Днепропетровска, приобрело еще двух постоянных посетителей в лице Витальки и Андрюхи! Но до общаги в этот вечер мы добрались не скоро. После кафе, гуляли по расцвеченному праздничной иллюминацией городу, целовались в темноте центральной аллеи парка им. Чкалова. Катались на трамвае, - в вагон детской железной дороги нас не пустили, - пришлось обойтись трамваем. Проезд на трамвае, для нас был бесплатный, а у девчонок – месячный студенческий проездной билет на все виды общественного транспорта, стоимостью, аж 1руб. 80коп.- катайся - сколько влезет. Потом пешком, по уже пустым ночным улицам с революционными песнями пошли спать. Правда, уснуть удалось, лишь под утро.

                Следующий день, выдался солнечным и теплым. Мы гуляли по парку им. Т. Г. Шевченко, считавшимся – студенческим. Здесь был расположен Дом культуры студентов - (праматерь днепропетровского КВН) и  танцплощадка, на которой играла сборная группа музыкантов ДГУ. В дни дискотек, и проведения различных музыкальных и танцевальных фестивалей и конкурсов, парк был забит студентами. Мы и курсанты ракетчики, тоже любили здесь бывать. По городу ходило много страшилок о драках курсантов со студентами в Шевченко, но это были только страшилки. Молодежь приходила туда отдыхать, а не выяснять отношения. Местная босота, в этот парк не особо совалась, они там смотрелись как белые вороны.

            Через аллеи парка Шевченко, лежал путь к пешеходному мосту, ведущему на Комсомольский остров. А на полпути между парком и островом, стояло здание, элитного по тем временам ресторана «Маяк». Высокое цилиндрическое здание из затемненного стекла и алюминия. Впервые мы туда попали только на втором курсе, и то не по своему желанию, а по приглашению. Простому смертному туда вход был закрыт.

          Но это было потом,  а сейчас мы гуляли по аллеям парка, мимо кленов с осыпавшейся листвой и гордыми дубами, стойко державшими пожелтевшие листья на своих ветках. Бросались опавшей листвой, собранной рабочими парка в кучи, и дурашливо валили друг друга в эту листву. На нас с удивлением смотрели рыжие и черные белки, быстро перебегавшие между деревьями, держа в зубах желуди. Потом пошли в «шашлычную», при-ткнувшуюся на первом этаже, жилой девятиэтажки, выходившей на набережную. Часть стены первого этажа, этого дома отсутствовала, а образовавшаяся ниша, была отделена от улицы, кованной ажурной решеткой. И в этой нише, устроили шашлычную. Возле каждого столика рассчитанного на восемь посетителей, стоял металлический мангал. Клиенты подходили на раздачу, выбирали куски уже замаринованного мяса и проходили за стол. «Мангальщик», на металлическом совке, приносил горящие угли, и высыпал их в мангал. Следом, «Шашлычник» приносил насаженное на шампуры мясо и устанавливал их на мангале. Посетители сами доводили мясо до готовности, по своему вкусу.

            Мы заказали шесть шампуров мяса и сухого вина, которое подавалось в стеклянных кувшинах - зелени, сыра, кетчупа и лаваша, никто не предлагал. Тогда их просто не было, да еще и месяц – ноябрь! Какая зелень? А вместо кетчупа, в гастрономе томатная паста в трехлитровых жестяных банках. Но для нас и без приправ – про-жаренное горячее мясо было вкусным. Проголодавшиеся, мы ели его прямо с шампуров, не стесняясь, облизывать «сок», который тек по рукам. Целовались жирными губами, пахнущими жареным мясом и поднимали тосты – « За любовь и за прекрасных дам!».

                10–го ноября, школа снова прошагала по улицам города, с духовым оркестром и развернутым знаменем. На центральной площади города, выстроился весь милицейский гарнизон. В течении часа, мы выслушивали поздравления и торжественные речи, призывающие усилить, победить, изжить.…… Все облегченно вздохнули, когда над площадью прозвучала команда: « К торжественному маршуууу!  Поротноооо! Дистанция одного линейного …………». И снова гром оркестров и мурашки по спине от дружного рева курсантских глоток: « Ииии раз!».
          Увольнений в этот день не было, в столовой был накрыт праздничный обед, после которго в клубе нас ждала встреча со Станиславом Садальским. Садальский, вышел на сцену в «прикиде» Кости «Кирпича» - из фильма «Место встречи изменить нельзя».
- Каселек, каселек, - какой каселек? Сего дразнися Глеб Егорович?

        Выступление Садальского понравилось всем, он рассказал о своей работе в этом фильме, о других съемках, а в конце, нам показали мультфильм, который он полностью озвучивал – «Падал прошлогодний снег». Смеялись до слез. После ужина мы уже свободно, без строя, отправились в областной театр оперы и балета на праздничный концерт. Девчонки встретили нас у входа. В антракте посетили буфет, где пили шампанское в окружении офицеров, на парадных кителях, которых, у многих рядом с юбилейными медалями были и боевые награды. Офицеры пили водку и коньяк, их жены шампанское. Многие приветствовали нас – «Смена растет», поздравляли, желали успешной службы. Теплая дружеская атмосфера. Спокойные улыбающиеся лица. Как же они потом менялись эти лица, - на месте происшествия, на допросах, на похоронах друзей.

                Незаметно пролетел ноябрь, половина декабря, близился Новый год. На нашу группу, по непонятным причинам взъелся зам. начальника школы по строевой подготовке Петышко. Особенно доставалось Гарбузенко,  Бабенко и Тузу. Петышко знал курсантов нашей группы в лицо и пофамильно. Заступая на выходные ответствен-ным от руководства, Петышко устраивал неожиданные проверки оставшихся в расположении, и отмазки ушел в спортзал или в лабораторию не действовали. Дневальные бежали искать отсутствующих, и если не находили – взыскание. Он прекрасно ориентировался в маршрутах «самоходов» и отлавливал курсантов на обратном пути. Ловил в запрещенной гражданке, в форме, гонцов в гастроном - за спиртным, и просто любителей прогуляться в город - взыскание, взыскание, взыскание. Взыскание это наряд – на кухню, на КПП, в школьный патруль, или просто на курс, но не в будни, а на выходные и праздничные дни. Мы с Киселевым, тоже попали в список «за-летчиков», нарвавшись на «Мюллера» на трамвайной остановке. И хотя мы были трезвые и в форме, но отсутствие увольнительных – повлекло за собой взыскание - по два наряда каждому. Еще по наряду получили от «Бати», за то, что попали в «плен». К концу декабря, над половиной группы завис топор в виде новогодних нарядов. Наши бесшабашные головы, смирились с этим событием, как с неизбежным. Мы провели подготовку к встрече Нового года в стенах родной школы. Скинулись на общий стол, провели закупку продуктов и спиртного. В ленинской комнате установили украшенную елку. Под елкой пристроились  Дед Мороз и Снегурочка. У деда было лицо Петышко, а внучке приклеили вырезанное из «Огонька» лицо «Железной леди». После того как замполит с «Батей» ушли праздновать Новый год домой, на елку добавились украшения, в виде комических фигурок вырезанных из картона, с фотографиями вместо лиц - «врагов» из числа преподавателей и руководства школы.

                Дежурным по школе заступил начальник цикла Яковлев. Мужик порядочный, но с опаской относившийся к руководству школы и потому четко исполнявший все указания Петышко. Мы сидели в ленинской комнате, и «учили наизусть» - « С легким паром». Ждали двух курсантов. Вовку Савчишина и Мишу Подухайло. У этой парочки образовалось знакомство в заводской общаге, неподалеку от школы. Вовкина подруга периодиче-ски привозила из села, откуда была родом, очень качественный самогон. А эти двое были страстными привер-женцами этого запрещенного к изготовлению напитка. Обзывая водку – «казенкой», а вино «компотом». Они категорически отказались начинать празднование Нового года, без своего любимого «первача». Поэтому час назад они «самоходом» отбыли за припасами.

             С минуты на минуту ждали их возвращения. И тут за окном послышалась трель милицейского свистка. Выглянув в окна, выходившие во внутренний двор школы, мы увидели следующее: по асфальту слабо освещен-ного плаца бежал Савчишин, держа в вытянутой в сторону руке сетку с мерно позвякивающими бутылками. Чуть сзади бежал Миша, прижимая к груди сумку с закуской – два трехлитровых бутыля, с соленьями и огромный кусок сала. На расстоянии примерно десяти метров от них бежал Яковлев и изо всей силы дул в милицейский свисток, подавая сигнал тревоги школьному патрулю. Курсанты, пробежав по плацу, исчезли в темноте балки, а офицер остановился, беспомощно озираясь по сторонам. Состав патруля, в полном составе отдыхал в ленкомнате, и поэтому их как ветром сдуло. А мы спустились в классную комнату, правильно рассудив, что это единствен-ный путь, который сейчас не будет перекрыт. Открыв окно и вытащив прутья, помогли запыхавшимся парням попасть в помещение. Убрав следы проникновения в виде грязи на подоконнике, мы поднялись на курс. Через пять минут Яковлев устроил построение на плацу, пересчитал всех и не обнаружив недостачи, огорченно махнул рукой и пошел в дежурную часть. Преследуемых курсантов он не опознал. А нарвались на него парни, под забором школы, когда с территории детского сада шли к трубе кочегарки. Яковлев, очевидно по указанию Петышко, бдил на этой «военной» тропе. Услышав голоса курсантов, он спрятался под забором. От «пленения» Володю с Мишей спасло то, что Миша, перелезая через забор, спрыгнул прямо на спину притаившегося офицера, свалив его, что и дало им временную фору.

                Больше нас в эту ночь никто не беспокоил. Празднование Нового года прошло с веселыми тостами и карикатурными поздравлениями от лица руководства школы. Всем присутствующим были вручены дипломы «Новогодних залетчиков» с пожеланиями - следующий праздник, встретить в менее официальной обстановке. Девчонки наши разъехались по домам, поэтому стимула идти в город у нас с Андрюхой не было. Второго января, начали возвращаться «отпускники». Из дому приехали жареные курочки, котлеты, домашняя колбаса и салаты оливье. Прибыло и «горючее». Праздник продолжался в жилой комнате, стол накрыли, в центральном проходе составив в длиннющий ряд прикроватные тумбочки. Восьмого января, закончился первый учебный семестр. получив зачетки, мы разъехались на недельные каникулы. По традиции на время каникул, в наряды по школе иногородних курсантов не ставили, обходясь местными и теми, кто умудрился не сдать зачет. Последним, эта неделя давалась на устранение хвостов, потому, что в случае не пересдачи, грозило отчисление.


                *** Учеба***

                Начался второй семестр. В небытие ушли марксистско - ленинские теории, и общие части уголовного,  уголовно-процессуального права и общие положения ОРД. Нам начали читать специальные предметы и отношение к учебе с нашей стороны тоже изменилось. Понимая, что это уже непосредственно относится к бушующей работе, мы услышали преподавателей и «добавили оборотов».

               Уголовное право читал – Терещенко Анатолий Иванович, в прошлом «важняк», работавший в составе объединенной бригады МВД и Генеральной Прокуратуры, по «хлопковому» делу. Заслужить уважение Тере-щенко, можно было только полным ответом на семинаре, упомянув не только записи из лекционных конспектов и изложенный в двухтомном учебнике материал, но и обязательно ссылаясь на Постановления Пленумов Верховного суда по данной статье уголовного кодекса. Но и этого было мало. Терещенко желал услышать от курсанта его понимание только, что изложенного. Не стандартные заученные фразы, а именно понимание материала. Пусть коряво, пусть с жестикуляцией и мимикой, но своими словами. На заключительных семинарах по каждой вновь изученной теме, Терещенко проводил БМК – безмашинный контроль. Заключался он в следующем – за 15 минут, до окончания пары, Терещенко раздавал узкие листочки с тремя вопросами. Под каждым вопросом находилось три варианта ответов. Через десять минут, он собирал листки и оглашал приговор - сегодня у нас две четверки, восемь троек и называл фамилии счастливчиков. Потом поднимался из-за преподавательского стола, и с хитрой улыбкой, разведя руки в стороны, притворно вздыхал: - Остальных жду на пересдаче! В это время звенел звонок!

            Чтобы пересдать тему по уголовному праву, требовалось немало усилий. Тема - это одна из специальных частей уголовного кодекса, например «преступления против личности». В этот раздел, входили статьи, начиная с убийства, как умышленного, так и по неосторожности, телесные повреждения различной степени тяжести, изнасилование, и заканчивается часть клеветой и т.д. Нужно было знать каждую статью в разрезе – фабула, диспозиция, санкция. Проще говоря, знать определение противоправного действия, уметь его квалифицировать применительно к действиям лица, и какое наказание за это предусматривалось. Ой, чего то я в дебри полез. Короче нужно было знать все. Сдавали по нескольку раз, по ночам, когда Терещенко был дежурным, во время самоподготовки и днем, когда он имел просветы в расписании, в ущерб другим предметам. Записывались в очередь, на несколько дней вперед. В очереди встречались и второкурсники. Терещенко не жаловал никого. А тех, кого он выделял из общей массы за склонность к «дедукции», гонял еще больше. Я сам влетел на «имущественных», выстоял трехдневную очередь, и когда в пол-одиннадцатого ночи оказался сам на сам с преподавателем, не-много оробел.

           Терещенко был дежурным по школе. Со своей хитрой улыбкой, под шикарными усами, прищурив глаза, он пил чай, сидя за столом кабинета, который он делил с коллегой,- майором Грекулом. Повинуясь его жесту, я присел на стул у края обычного письменного стола, заваленного какими-то папками, распечатками, графиками и таблицами.
-Нутес начнемс! – потирая руки, он добавил улыбки и стал похож на «Чеширского кота» - Какая у нас там тема? Ага, имущественные, тобишь корыстные преступления. Я слушаю! – услышав стандартные фразы и определения, нахмурился и хлопнул ладонью по столу. – Нет, так не пойдет, это не семинар. Давай рассуждать по - другому….

            Через пятнадцать минут беседы, я реально ощутил, что у меня под черепной коробкой бегают мысли. Мозг просчитывал заданные Терещенко вопросы и, откопав на полочках памяти ответ, облекал его в юридически процессуальные слова и обороты. Спина мокрая, мне интересно, у меня азарт, и тут через полчаса, он предложил мне чашку горячего чая. Как я потом узнал, это была наивысшая награда! Во время чаепития шел ничего не значащий разговор. Это я так думал. Из случайно вставленных в диалог вопросов, Анатолий Иванович, получил на меня полное досье - (весь второй курс мы учились у него этому искусству). Я сдал зачет, но после этой ночи не было ни одного семинара, на котором бы я не отвечал, во время БМК он стоял у меня за спиной. На одной из контрольных, он двадцать минут стоял возле меня и читал, как я с воодушевлением шпарю заведомо не правильный ответ - дал не правильную квалификацию действиям лица, кража и самоуправство. Когда я понял свою ошибку, и остановившись глянул на часы, то увидел, что не успею расписать все до конца контрольной. Он тронул меня за плечо и спросил, - и что у нас здесь? – я ответил с тоской глядя на часы - Самоуправство!
- Можешь не расписывать, поставь номер статьи и напиши отличительные признаки, это ты успеешь.

                За недописанную, мной  контрольную, я получил 5.  Больше я не пересдавал ни одной темы. Хотя с Терещенко, мы спорили на семинарах. У него в нашей группе было трое таких «любимчиков». Порой весь семи-нар (пара – два урока по 45 мин.) проходил в наших доводах и его каверзных вопросах. Но остальным расслабляться не приходилось. В любой момент мог прозвучать вопрос и указательный палец упирался в грудь жертвы: - А вы товарищ курсант, что думаете по этому поводу? И хотя основными оппонентами в споре оставались мы втроем: я, Кисилев и Коля Корж, остальные тоже принимали участие. В итоге по окончанию семинара, в журнале, выстраивалось до пятнадцати оценок. Терещенко научил нас думать! Думать и моментально оценивать ситуацию, квалифицируя само событие преступления, состав преступления и действия лица его совершившего. Это не просто то, что помогло в дальнейшей работе, это и была сама работа, выполняемая качественно и быстро. С этим преподавателем, у нас установились отличные отношения, которые потом переросли во взаимное уважение и понимание. Ни разу никто не сказал о нем плохого слова, не смотря на все его придирки и коварные вопросы. Просто мы поняли – он учит нас от души, желая, чтобы потом мы из-за своей неграмотности не калечили свои и людские судьбы.

      Уголовно - процессуальное право, особых хлопот не доставило. Подполковник Куделя, начальник юридического цикла и  преподаватель нашей группы, носил прозвище «Сказочник». Обычно его лекции по непонятным причинам ставились в понедельник, да еще и первыми. Куделя разговаривал и читал лекции – тихим, спокойным баритоном, напоминая нам «бабушку в окне» из передачи «в гостях у сказки», начиналась лекция обычно словами: - Друзья мои! Сегодня нам предстоит увлекательная тема … ., после чего он опускал глаза к тексту кон-спекта лекции и полтора часа, монотонно излагал материал. Через десять минут, два курса, расположившиеся на неудобных, жестких сиденьях лекционного зала, начинали зевать. Через двадцать минут, уронив головы на сложенные руки, спало примерно процентов семьдесят, и через полчаса спали практически все, кроме трех, четырех особо упорных «степендиатов», которые пытались, что то записать. Оно и неудивительно. Выпущенные на «свободу» курсанты полтора выходных дня обычно поводили на многочисленных сексодромах общежитий, частных квартир и собственно личных жилищ – совокупляясь с подругами и  законными женами. В понедельник утром, «затраханные» курсанты, просто физически не могли воспринимать лекцию в монотонном режиме монолога «сказочника». На семинарах, нас спасло привитое Терещенко умение работать с материалом Пленумов Верховного Суда, и нежелание получить «пару». Ответами курсантов нашей группы Куделя был доволен. Но если бы он заглянул в наши конспекты его лекций, то ужаснулся бы. Везде присутствовало - тема лекции, и заметки вступительной части. Потом почерк становился менее понятным, прерывистым, логическая связь предложений терялась обрываясь на полуслове и продолжалось уже другим не связанным с ранее написанным, – курсант начинал засыпать. Заканчивались заметки, обычно какой - то закорючкой, когда рука уже не получала от мозга никаких команд – курсант спал.

              Но не одной теорией жили мы, занятия по физо, тоже входили в график учебной части. На первом занятии, ст. л-т Дорошенко, примерно минут двадцать, перемалывал воздух, вознося до небес карате. Хая, имевшиеся до этого традиционные для СССР системы рукопашного боя, типа дзюдо, самбо, бокс, он сделал большую ошибку. Будучи «вольником», мастером спорта, и «подвальным каратистом» он, осмотрев нас, вызвал на татами, меня и Костю Чопика,- мастера спорта по дзюдо. Я к тому времени в совершенстве знал на практике - теорию уличных драк, и четыре месяца спаринговал с «духами», на богом и командованием ВС СССР, забытом блок посту за «речкой». Спарринг состоял в основном из умения обращаться с саперными лопатками, ножами и ис-пользованием местных ресурсов, тобто камни, щебень, сухие ветки и щепки патронных ящиков, разбитых вщент при минометном обстреле наших позиций. Чего противнику можно было в глаз или горло воткнуть, или чем по голове ударить, тем и пользовались. Противник тоже дрался неспортивно, увернувшись от удара прикладом винтовки французского образца начала века, можно было получить камнем по голове, или кривым грязным ножом в живот. Отвыкнуть от этого за три месяца, согласитесь не реально. Раз - и «Дора» на татами, еще раз, он там же. Стало скучно. Озлобленный старлей, который был килограмм на двадцать тяжелее нас, снова пошел в атаку. И снова он упал. После этого урока я и Чепик стали прямыми врагами старлея. Но до окончания школы, сохранился один и тот же результат – Дорошенко на ковре, а мы с Костей, искренне улыбаясь, разводим руками и пожимаем плечами.

                Огневую подготовку, у нас проводил майор Коренчук! «Бог войны», как окрестили его курсанты. Коренчук был страстно влюблен в оружие и все с ним связанное. У него была целая коллекция стволов, начиная от «Вальтера» времен покушения Каплан на Ленина, и заканчивая Беретами и Глоками, современных диверсантов. Где он это все доставал покрыто по сей день тайной.

              Коренчук, давно опередил свое время, и то чему он учил курсантов, не приветствовалось нигде – есть шаблон и наставление по огневой подготовке.  ( Преподавателями цикла, были разработаны новые системы тренировок и упражнений по огневой подготовке. Предложения они направляли в УУЗ МВД СССР. Но с таким же успехом могли бы и не отправлять – реакции была одна!  Не лезьте не в свое дело!)  Но лет через десять, тренировки «Бога войны», преобразовались в упражнения по огневой подготовке №12,13,15, применительно к опер-составу и лицам из числа офицерского состава, имеющим право на постоянное ношение табельного огнестрельного оружия. А пока, мы тупо тренировались в 3-ем упражнении, единственной радостью для «Бога», было под-красться тихо сзади и  истерично заорать на ухо выцеливающему мишень курсанту: « Огонь! Огонь сучьи дети! Пока ты целку наводишь, в тебе уже пять лишних дырок сделают, в пупочек целься, сука  в пупочек, - хрен про-мажешь!» - он хлопал под ухом в ладоши, бросал под ноги взрывпакеты, орал и матерился, по одной простой причине, он тоже очень хотел, чтобы мы все остались живы!

                После того как мы перестали реагировать на его выходки, майор исключил из программы 3-е упражнение, и начал гонять нас по своей системе. Началась стрельба с разворотами, лежа, с колена. Ведение огня в паре, когда один прикрывает другого. Стометровка на стадионе и тут же в тир - на огневой рубеж. Потом перед огневым рубежом на пол тира постелили маты. В помощь Коренчуку, пришел ст. л-т Храмцов – мастер спорта по стрельбе из боевого оружия. Теперь нам предстояло, пробежав стометровку, провести задержание двух противников, один из которых был с ножом или палкой (распиленный пополам держак от лопаты), и только после этого поразить мишени. Что нас ждет внутри тира, мы не знали. Условия постоянно менялись.  Гасили и включали освещение, орали на входе, ставили на уровне колен и щиколоток растяжки из капроновых шнуров, и, конечно же, взрывпакеты и выстрелы холостыми патронами. Работали в парах и тройках, состав которых постоянно менялся. Работали в шинелях, в кителях, в бушлатах и бронежилетах. Нам прививались навыки, которые потом спасли не одну жизнь. Офицеры гоняли нас до седьмого пота, до полного автоматизма в действиях. После таких тренировок и ручки тряслись и ножки дрожали, выброс адреналина делал свое дело. И это тоже была часть науки выживания, - «отходняк» после стрессовой ситуации.

               Начались занятия в поле, с применением спецсредства «Черемуха». Мы научились задымлять «Черему-хой» местность, стрелять «Черемухой» из ракетницы, и распылять ее из аэрозольных баллончиков. В конце первого занятия, которое проходило за городом в поле, мы устроили в снежном сугробе кучу малу, и кто-то умудрился испытать «Черемуху» вживую. В кучу тел, ударила струя из аэрозольного баллончика. Ощущение, которое мы испытали – спертое дыхание, жжение в носоглотке и глазах, из которых непрерывным потоком катятся слезы, также как из носа сопли. Никакого желания оказать сопротивление! Некоторые начали умываться снегом, пытаясь уменьшить жжение, но этим только усилили болевой эффект. Помня инструкции преподавателя, я лег на спину и дождавшись, получил порцию раствора снимающего действие этих «духов». Но на этом приключения с «Черемухой» не закончились.

             После обеда, мы с Виктором Полищуком, отправились по поручению замполита курса в город. Он направил нас в горком ВЛКСМ, отвезти какие – то отчеты, и поприсутствовать на собрании комсомольского актива города (мы прекрасно провели время в кафе на проспекте К. Маркса). Дойдя до остановки троллейбуса кольцевого маршрута, втиснулись на заднюю площадку переполненного салона. Когда мы проехали пару остановок, я с удивлением заметил, что плотно прижавшиеся к нам пассажиры, стали усиленно шмыгать носами, у многих слезились глаза. Подозревая причину такой эпидемии, я осторожно понюхал свою шинель. Горчично-перечный запах «Черемухи» не оставил сомнений о причине происходящего. На следующей остановке, я вытащил ничего не понимающего Полищука из салона троллейбуса. Там я ему объяснил причину своего поведения, и оставшуюся часть пути, мы прошли пешком.

               Полевые выезды проводились и для тренировки курса по факультативной специализации – резерва начальника УВД. Тренировались на недостроенных домах «замороженных» объектов. Освобождали «заложников», задерживали «бандитские» группы. Роль противника выполняли второкурсники. Во время одной из тренировок, мы как колобки в тяжелых бронежилетах и титановых «сферах» выбив дверь, ворвались в одну из ком-нат, недостроенного здания, где держал оборону противник – по легенде - беглые зеки. В это время усиленный мегафоном голос донес до нас: « Граждане заключенные, сдавайтесь, в противном случае против вас будет применено спецсредство «Черемуха»!» - и вслед за этим услышали хлопки ракетниц и на полу комнаты завертелись бешеными волчками, выбрасывая едкий дым, гранаты спецсредства, влетевшие в оконные проемы. Оказалось, командир группы захвата, в азарте тренировки забыл по рации передать, что мы пошли на штурм. Из комнаты вылетали все – и «зеки» и группа захвата. Высота второго этажа нас не остановила, в дверь всем пройти, все равно было не успеть. На наших учениях, постоянно присутствовал офицер комитета. Несмотря на не лестное мнение о «старших» товарищах, разборы «полетов» он проводил дельно и конкретно. Указывал на ошибки, подсказывал логические ходы. Я не знаю, имел ли он отношение к знаменитой «Альфе», но в нем чувствовался не кабинетный клерк, а именно профессионал, который знал, о чем говорил не из наставлений и учебников. Два показательных учения были проведены специально для руководства УВД и проверяющих МВД Украины, которые остались довольны увиденным.

                В конце февраля 1986г., начался очередной партийный «сходняк», нас бросили на усиление, умножив патрули на улицах города, курсантами. Я попал в пару с Волковым. Маршрут патрулирования пролегал от при-вокзальной площади, до перекрестка на котором расположились три кинотеатра, «пельменная» и кафе. Особое внимание на разводах, территориалы просили уделять – «рывкам». Рывок – это грабеж, когда преступник внезапно вырывает, у ничего не подозревающей женщины сумку, или срывает с головы прохожего норковую шапку, на которые в то время пошла мода. Шапка стоила от 250руб.- «обманка»- пошитая из кусочков шкурок, и имитирующая козырек и откидывающие наушники, до 500-600 руб. – «папаха» - высокая норковая шапка, со всеми действующими атрибутами. Также в ходу были шапки из «пыжика», меха ондатры и меха нутрии, но они стоили дешевле.
                Удачливый «рвач», мог за вечер надергать до пяти шапок. Сдав их барыге - перекупщику, он получал по сотне или две в зависимости от категории продукта. Это при зарплате уборщицы – 60руб., рабочего – 230 руб., и инженера – 160 руб. - доходный бизнес?
          На второй день нашего патрулирования, мы с Ванькой, спокойно болтая, завернули за угол здания, направляясь к вокзалу. И нос к носу столкнулись с натуральным «Вуйкой». На мужике была гуцульская меховая черная шапка из меха «Чебурашки» - искусственный мех. Густые брови над злыми глазами, дополняли длинные обвис-шие усы. Ему бы только в «Трембите» сниматься. На груди оттопыривалась куртка, в разрезе которой, выглядывала норковая шапка, в кармане громко тикал будильник. Брюки заправлены в сапоги с короткими голенищами. В руках была вместительная тяжелая спортивная сумка. Наша реакция была моментальной. Через пару секунд «Вуйка» стоял, упершись руками в стену, широко расставив ноги. Подозвав двух случайных прохожих, объяснили им ситуацию и, записав их данные, составили протокол осмотра. Бумаги для этого, предусмотрительно были положены в офицерский планшет, который собственно и составлял все наше вооружение в патруле. Ни ПР-73, ни тем более ПМов, курсантам не полагалось. После этого, мы доставили задержанного в опорный пункт, рядом с привокзальной площадью. Пожилой участковый, сразу определился с топографией задержания и местом со-вершения преступления. Задержанный не отпирался и на схеме показал дом, где отличился – определив, что это его территория, а не коллег из ЛОМа – (часть привокзальной площади и 50м. от жд полотна, входят в зону оперативного обслуживания линейных отделов транспортной милиции) – он включился в работу. Приехавшие вскоре опера, быстро покололи задержанного, на еще одну квартирную кражу, на это их натолкнуло несоответствие стоимости изъятых вещей. Прочитали рапорта и, найдя, наши действия процессуально правильными увезли «Вуйку» в РОВД. Оказалось, что это чудо, действительно приехало из Ивано-Франковска, в поисках лучшей доли. По пути в плацкартном вагоне, он нашел таких же корешей. Водка, пиво и кореша - пропали. Пропали вместе с деньгами и сумкой с вещами. Выйдя из поезда и пройдясь вокруг домов, он увидел не до конца прикрытую створку темного окна. Обобрав квартиру, вышел через дверь в подъезд. Найденным в обворованной квартире топориком, вскрыл соседнюю дверь и повторил творческий подвиг. Шапка была с одной квартиры, а будильник с другой. Кроме этого норковые и песцовые воротники, отрезанные от пальто и шуб, не стыковались с шерстяным спортивным костюмом и вручную связанным свитером. Это то и натолкнуло оперов на желание расширить показания задержанного. Для нас это был практический урок по ОРД.

           Выйдя из опорного пункта, где участковый напоил нас чаем и соблазнял водкой, мы решили зайти в здание автовокзала, расположенного неподалеку. Я хотел позвонить маме, а Ивану, нужно было поговорить с женой. До межгорода было далеко – за пределами нашего маршрута. В здании автовокзала имелось несколько междугородных таксофонов, и особых очередей там не было. Но позвонить в этот вечер нам не удалось. Войдя в зал ожидания, мы увидели – негра. Или как там его сейчас – африканца, афроамериканца … . Как оказалось Джорданолим – гражданин Анголы. Мы остолбенели. Во время проведения усиленных патрулей, в закрытом для посещения иностранцев городе – гражданин с ярко выраженной иностранной принадлежностью – шпиен! Шпиен сто процентов! Украл секреты на «Южмаше» и пытается уйти от погони на автобусе, облапошив комитетчиков. Премия! Медаль! Медаль под сомнением, но премия верняк! Мы направились к объекту нашего внимания. Он тоже увидел нас и чуть ли не бегом бросился в нашу сторону. Мы опешили. Неужели сдается? Но медаль и премия канули в небытие, когда мы услышали этот монолог.

           Оказалось  Джорданолим, являлся студентом Запорожского Медицинского Института. Возвращался после каникул с далекой родины. Не сумев купить билеты на поезд до Запорожья в Киеве, решил добираться на пере-кладных. Доехал на автобусе до Харькова, а там взял такси, т.к. рейсов до Запорожья уже не было. Но таксист решил сэкономить. Он довез его до автовокзала в Днепре и, сказав, что это Запорожье, высадил пассажира и был таков. Типовой автовокзал, не вызвал подозрений у студента-путешественника. Но каково - же было его разочарование, когда он понял, что попал неизвестно куда. С географией Украины у Джорда было на два с мину-сом. Поэтому увидев представителей власти, он бросился к нам. Выслушав сбивчивый рассказ, мы повели «Шпиена» в опорный пункт. Участковый уже успел накатить, и пребывал в благостном расположении духа. Увидев нас, да еще и с африканцем, схватился за голову. Через десять минут по его звонку прибыли комитетчики. Их было трое, но походили они друг на друга как агент «Смит» из фильма «Матрица». Двое увели гражданина Ан-голы, а еще один, остался с нами. Прочитав наши рапорта, он еще минут тридцать доставал нас вопросами. Оно и понятно, верить на слово задержанному никто не собирался. Поэтому мы с Ванькой напрягли память, и во всех деталях, со всеми подробностями описали нашу встречу. Офицер остался доволен. Забрав наши рапорта, отбыл в ночную темень на автомобиле ГАЗ-24 черного цвета. А мы с Иваном, хлопнули по рюмашке с участковым и отправились в расположение школы. Там еще раз, но уже кратко написали рапорта о событиях сегодняшнего вечера, и пошли спать.

                Два последующих вечера прошли спокойно. На третий вечер, мы как обычно шли по своему маршруту. На маршруте было одна троллейбусная остановка и две трамвайных. Помня пожелания дежурного офицера, мы уделяли им повышенное внимание, и как оказалось не зря. Мы как раз подходили к троллейбусной остановке. Народ штурмовал переполненный салон, - уехать хотелось всем. В этот момент, парень, стоявший чуть в стороне, резко подошел к задней двери и, протянув руки, снял две шапки с мужчины и женщины, которым повезло попасть в салон и они пытались найти там опору, пытавшиеся попасть в троллейбус пассажиры, блокировали их наглухо. Парень спокойно снял шапки и быстрым шагом направился в сторону вокзала. В троллейбусе поднялся крик, лишившиеся шапок пассажиры, ломились на тротуар.

           Мы с  Иваном стартонули одновременно. Но у грабителя сработало шестое чувство, он обернулся и, увидев двух бегущих милиционеров, тоже перешел на бег. Метров, через 50, я понял, что так нам его не догнать (о том, чтобы прекратить преследование и речи быть не могло, такая наглость должна была быть наказана) – парень бежал налегке, а мы в шинелях и сапогах. На ходу расстегнули портупеи, сбросили тяжелые шинели. Парень свернул во дворы, мы за ним. Во дворе одной из многоэтажек, он заскочил в подъезд. Мы забежали следом и услышали звук поднимающегося лифта. Иван остался внизу, а я по ступенькам погнался за механической кабиной. Решив, что мы оба погонимся за лифтом, парень, на уровне пятого этажа, нажал кнопку стоп и потом поехал вниз. Сориентировавшись, по звуку, я развернулся и поскакал по ступенькам в обратную сторону. Открывшиеся двери лифта, продемонстрировали нам удивленные глаза парня. Еще больше он удивился, разглядев на погонах букву «К». Вытащенным из джинсов ремнем, мы связали ему руки и отправились в обратный путь к уже знакомому нам опорному пункту. Каково же было наше удивление, когда мы, выйдя на проспект, увидели мужчину, который нес наши шинели, и женщину, с портупеями и планшетом в руках. Участковый «обрадовался» нашему приходу. Пока он принимал заявления, мы, забрав задержанного в другую комнату, решили проверить себя в оперативном мастерстве.

              Парня усадили на стул, посреди заваленной каким-то хламом, велосипедами, автомобильными скатами, комнате. Держался он спокойно, даже слишком. На наши вопросы отвечать отказался. Тогда заговорили мы.  Вкратце, обрисовали его перспективы, на ближайшие 5-7 лет. Объяснили преимущества помощи следствию, но безрезультатно. У задержанного поинтересовались, что он знает о курсантах, - знал он не много. Тогда ему объяснили, что пока мы не получили офицерские звания, статья о должностных преступлениях, тобто – превышение служебных полномочий на нас не распространяется. Поэтому нас специально привлекают для борьбы с такими уродами. Ванька крутил в руках полиэтиленовый пакет с розочками, приноравливаясь одеть его на голову допрашиваемого, а я, порывшись в хламе, к своему удовольствию нашел том большой советской энциклопедии. Увидев наши приготовления, парень задергался. В это время открылась дверь, и заглянул один из уже знакомых нам оперов. Моментально оценив ситуацию он, тут же включился в работу.
 - Не понял, чего он у вас еще на полу не валяется, вы, что забыли - чему вас учили? В мясорубку его гада, вам за это все равно ничего не будет. Зайду через десять минут, чтобы «чистуха» на столе лежала! – хлопнув дверью опер вышел.

         Я взял в руки том энциклопедии, примериваясь, как бы лучше организовать его встречу с головой задержанного. Но это не потребовалось. Парень внезапно попросил развязать руки и дать ему листок и ручку. Это было первое в моей жизни принятое «чистосердечное» признание. Задержанный оказался студентом Горного института, до задержания он успел за две недели, таким способом, сорвать 14 шапок. Опера с ног сбились, прессуя свой контингент, но оказалось не там искали. Сдав все бумаги, мы еще долго пили с операми чай, и немного водки. В школу нас отвезли на дежурном УАЗе,- респект и уважуха, и по сорок рублей премии от начальника УВД.



                *** Весна ***

                Одним из самых любимых предметов, на первом курсе, было изучение ПДД и вождение. Те из курсантов, кто не имел водительского удостоверения, обязаны были пройти курс обучения, и сдав экзамены в ГАИ, получить красные корочки с категорией «В». Имевшие удостоверения, во время этих занятий - занимались самоподготовкой в классной комнате – а попросту «валяли» дурака. Наличие водительского удостоверения никто не проверял, и поэтому я, Киселев и еще несколько человек, примкнули к группе «водителей». Прельщало нас возможность покататься по городу – 6 часов вождения в неделю. Да и по совету второкурсников, мы решили получить еще одно удостоверение – лишним не будет. У меня была открыта категория «С», - водителем я стал во время срочной службы в армии, в Камышинском учебном центре.

           Обучение состояло из двух частей – теория, которую читал гражданский преподаватель, и практики – на школьной «копейке», оборудованной двумя комплектами педалей. Окрашена «копейка» была в традиционные милицейские цвета (желто-оранжевый фон, с синими полосами и надписью милиция) с гербами СССР на перед-них дверях. Инструктором по вождению, у нас был старшина милиции, за годы работы с курсантами разучившийся удивляться судорожным попыткам «ездюков», протаранить встречные машины и выехать с проезжей части на тротуар. Про него сложили анекдот: - «Едет курсант за рулем, а на соседнем сиденье, читает газету Вик-тор Сергеевич. – Товарищ инструктор, что мне делать? этот придурок, уже пять минут бежит перед нашей машиной.  – Виктор Сергеевич, оторвав взгляд от газеты, внимательно оценивает обстановку, и спокойно говорит курсанту, - Во первых сбавь скорость, а во вторых съедь с тротуара на проезжую часть - и снова читает газету ». Прекрасно зная уловки курсантов, он быстро разобрался в тех, кто пришел на повтор. Узнав у меня, что я управлял только грузовыми автомобилями – ГАЗ-66 и ЗиЛ-131, он специально устроил мне двухчасовый выезд, в результате которого, я вполне освоился в легковушке и привык к интенсивному движению на дорогах города. Раз-делил он курсантов не случайно. С новичками, он плотно работал, уча их азам вождения, а с нами ездил на полигон, или решал свои вопросы – то привезти, то отвезти. Иногда устраивал нам гонки по городу с включенной сиреной и мигалками.

          Но все же, невозмутимого инструктора, дважды удивил один и тот – же курсант нашей группы. Виктор Ватин из Запорожья, был обделен Богом, в плане приобретения навыков вождения автомобиля. Ну не дано ему это было, не дано. В одной из учебных поездок, они отрабатывали подъем и трогание с места на покрытом укатанным снегом  участке дороги, пересекавшей трамвайные пути. Трамвай имеет свойство, при движении, отбрасывать в стороны снег и снежную крошку, из-за чего по обе стороны рельсов образуются горбы, величина которых зависит от количества снега. В этот год, зима была малоснежной, и надолбы были невысокие. Подъехав к перекрестку, через который проходили трамвайные пути, ватин притормозил и осмотрелся по сторонам. Метрах в пяти была расположена трамвайная остановка, на которой как раз остановился трамвай. Ватин включил первую передачу и начал пытаться преодолеть надолбы. Зимней резины тогда не было и машина, пройдя передними колесами, первые два препятствия, заскользила задними колесами по укатанному снегу, передний бампер уже был на уровне следующего надолба, а задние колеса бешено вращаясь, плавили снег препятствия.
Трамвай начал движение и вагоновожатая, предупредительно нажала на звонок. Увидев начавший движение трамвай, Ватин, рванул ручку переключения скоростей, и она оказалась у него в руках. Не растерявшийся инструктор, дотянулся до «подсоса» и вытянув его на полную, второй рукой вывернул руль в сторону заноса. Двигатель взвыл и автомобиль управляемый умелой рукой, преодолел препятствия и выехал на ровное покрытие улицы. Потом Сергеевич, вставил в гнездо крепления ручки переключения передач отвертку, и таким образом вернулся в расположение школы.

              Второй раз Ватин удивил его еще больше. В начале мая, за две недели до сдачи экзаменов в ГАИ, они возвращались после курса вождения на полигоне. По правой стороне проспекта, показалось препятствие – открытый сливной люк, в который для предупреждения водителей, воткнули здоровенную ветку.
- Люк видишь? – спросил инструктор, - Ага! – ответил Ватин. И тут же правым передним колесом на скорости 60 км./ час, влетел туда. Два разбитых носа, и поврежденный автомобиль. Виктор Сергеевич, даже не кричал. Он просто вышел из машины и плюнув на асфальт:- Вот б…ь урод!- присел на траву газона обхватив голову руками. Но вождение в ГАИ Ватин все же сдал. Я его сдал вообще легко. По команде офицера, занял место на водительском сиденье «Москвича». Пристегнув ремень безопасности, поставил машину на ручной тормоз, поправил зеркала обзора под себя, и стал ждать команды.
 - Свободен, сдал! – улыбка офицера и подписанная зачетная карточка.

            В конце апреля прозвучало страшное слово – Чернобыль. По одной из армейских специальностей, я еще и химик-дозиметрист. И поэтому проведенные в школе учения по одеванию ОЗК и противогазов, вызвали у меня горькую улыбку. Не спасало ОЗК от радиации, хоть десять штук на себя одень. Вместе с куратором группы Австриевским, который занимал в школе именно должность химика-дозиметриста, мы рассказали парням, что это за зверь радиация и как от нее спастись. Научили пользоваться персональными дозиметрами и рассчитывать полученные дозы радиации, особое внимание остановили на симптомах сильной дозы облучения. А спастись от радиации, можно было, только за многослойными бетонными перекрытиями убежищ, и непопаданием в зараженную зону. Но на плацу был зачитан приказ, о том, что курсанты учебных заведений УУЗ МВД СССР, будут направляться в зону ЧАЭС для охраны правопорядка, по заранее утвержденному графику. График никто не огласил, поэтому отправки туда, ждали каждый месяц.

                *** Игры Доброй Воли ***

                Но в средине мая, пришло радостное сообщение – мы едем в Москву! В Москву на обеспечение безопасности Игр Доброй Воли! И началось. Инструктаж от «старших» братьев, с примерами из опыта охраны на Олимпиаде и Молодежном фестивале. Были сформированы две группы – силовики - физзащита и группа огневой поддержки, которые провели месяц в тренировках в спортзале, в тире, на полигоне и недостроенных домах. Я попал в группу огневой поддержки.

          Начинался наш день - с погрузки в школьный ПАЗик, оружия и боеприпасов, после чего выезд на армейский полигон  в 15км. от города. Начали с обычных ПМов и АКМ. Коренчук и Храмцов, в наушниках, гоняли нас по окопам, огневым точкам как всегда по своей методике. Присутствовало и «всевидящее око» конторы, в лице все того же молчаливого офицера. Потом перешли к освоению СВД и АПС. Снайперская винтовка, во время выстрела, лягалась как бешеная лошадь, и была неудобна в движении как садовые грабли. Храмцов раз десять показал мне, тактику движения с винтовкой, и  я еще два дня носился по полигону, имитируя ведение огня и прячась за различными укрытиями. Потом к этому добавилась и зачетная стрельба по поднимающимся мишеням. С АПС и последовавшим за ним старичком «ТТ», проблем не было. Особенно порадовал «ТТ», мягкость спуска и отличные боевые качества на дистанции 25-35метров. Наш куратор был доволен результатами тренировок, группы. Через пару недель, мы работали как единый механизм, двигаясь по площади полигона или заброшенной стройки, прикрывая друг друга и поражая «противника».

         И вот, наконец, настал, тот день, когда мы должны были отправиться в Москву. Построение на плацу, посадка в автобусы, короткая поездка, до привокзальной площади. Посадка в поезд. К фирменному экспрессу «Днепропетровск – Москва», прицепили восемь плацкартных вагонов. Вагоны были из отстойника – пыльные и грязные, но для курсантов – пойдет. Хорошо хоть не в теплушках. Пока поезд стоял мы, договорившись с вокзальными уборщицами, провели влажную уборку, потому как пройти по проходу или сев на полку и не поднять пыли, было не возможно. Матрацев и постельного белья, нам тоже не полагалось – великолепно! Наши матрацы уехали на грузовиках в Москву, а руководство Приднепровской Железной дороги, не посчитало нужным проявить заботу, о будущих офицерах советской милиции. Так и поехали – хорошо хоть не в теплушках. Чая тоже не было, не было даже кипятка. Офицеры ушли в штабной вагон, а мы стали развлекать себя нардами с картами, и пивом с водкой, на закуску пошли сухпайки, выданные после посадки в поезд.

           Утром была Москва. Встретила она нас нудным дождиком, лужами и автобусами ЛАЗ. Поселили нас в спортзале одной из московских школ. Двухъярусные армейские койки, умывальники во дворе, на горизонте Останкинская телебашня. Через час, приехала толпа портных и два автобуса с гражданской одеждой. За три часа нас одели в костюмы серого цвета, в мелкую клеточку, пр-ва ГДР, туфли  фабрики «Скороход», рубашки и галстуки. Приехали представители охраны и курсантов расставили по постам. «Стипендиатам», была доверена служба на внешнем кольце оцепления, в форме, и гражданка им не полагалась, что вызвало у них дикую зависть. Остальных расставили на входных дверях первого этажа, и на этажах гостиницы «Россия».

               Для команд, прибывающих на Игры Доброй Воли, была отведена половина гостиничного комплекса. Во время проведения Игр, ожидался еще и приезд Президента Франции – Миттерана. Нам объяснили всю серьезность проводимых охранных мероприятий. Представитель КГБ, рассказал о случаях провокаций, при проведении «Олимпиады-80» и Фестиваля молодежи. Четко объяснил наши действия при возникновении таких ситуаций. Всем выдали пластиковые удостоверения с фотографиями и данными, категории СБ. Объяснили значения других категорий и зоны допуска, в которые по этим карточкам можно было пройти. Нам с Володей Савчишиным, достался пост на третьем этаже, от угловой лестницы до лифтовой зоны. Вместе с нами службу должны были нести курсанты Высшей Школы КГБ. С одной стороны это никого особо не порадовало, но с другой стороны у них было побольше нашего  опыта при участии в таких мероприятиях, да и знание языков, лишним не было. Службу предстояло нести с 16.00 до 01.00. К гостинице нас доставляли на четырех автобусах ЛАЗ, в сопровождении  машины ГАИ. Нам был разрешен свободный выход в город. В городе разрешалось находиться до 14.00, потом был обед и выезд на объект.

             На следующий день, в 15.30 мы построились в душном подвале, отделения милиции, которое обслуживало гостиницу. Приехал Начальник общественной безопасности Москвы – генерал майор милиции Ширанков. Личность в милицейских кругах легендарная. Он начал службу постовым милиционером на площади у Курского вокзала и, дослужился до этого звания, пройдя все ступени служебной лестницы.

                Он поздравил нас с началом службы, кратко обрисовал оперативную обстановку в Москве, пожелал нам успехов. Потом выступал замполит школы и исполняющий обязанности начальника школы (Путов сильно болел), которые призвали нас удесятерить и утридцатерить наши усилия, чтобы оправдать оказанное нам доверие. Ширанков не выдержал этого пустословия и жестом прервал выступавших командиров, дал команду при-ступить к несению службы.

                Мы поднялись на свой этаж. В холле за журнальным столиком, сидел молодой парень в сером костюме, восточной наружности. Мы познакомились, он представился Арсеном, курсантом третьего курса. Предупреждая наши вопросы, пояснил, что  в учебе специализируется по Ближнему Востоку. Поделился впечатлениями о несении службы на фестивале. Познакомились с дежурными по этажу и барменшей. Нам достались два коридора сходившиеся в угловом холле, возле лестницы, связывающей этажи, бар и холл возле дверей скоростных лифтов. Из углового холла, просматривались оба коридора. Но на мягких диванах и креслах, прохлаждаться нам не светило. Службу мы должны были нести «на ногах», прохаживаясь по охраняемой территории. За этим строго следили наши замы, замполит курса и курирующие офицеры. Последние относились к сидению в креслах лояльно, понимаю насколько трудно девять часов топтать ковровые дорожки. Согласно схеме расселения, у нас должны были жить американцы, чехи, поляки, и итальянцы.

          Первой заселилась команда американцев – ватерполисты, пловцы и прыгуны в воду. Они гомонящей толпой вышли из кабин лифтов. Дежурные по этажу расселили их по комнатам, но через десять минут, они снова собрались в лифтовом холле, рассевшись на креслах, подоконниках и просто на полу. Начальник команды начал инструктаж. Моего знания английского, хватило, чтобы понять, о чем он говорил. Спортсменам объяснили про-грамму соревнований, рассказали о правилах поведения в общественных местах, магазинах, ресторанах. Потом начали проигрывать различные ситуации – заблудился, обокрали, пристали проститутки, пристали фарцовщики или валютчики и т.д. Арсен, тоже внимательно прослушал курс поведения спортсменов. После окончания инструктажа, начальник команды – Джейсон, подошел к нам и на приличном русском поздоровался, поинтересовался, кто из нас старший, спросил о дополнительных пожеланиях «службы безопасности». Мы ответили на его вопросы, обменялись рукопожатиями и пожеланиями хороших выступлений и спокойной службы.

      В команде, в глаза бросались две пловчихи. Афроамериканка и мулатка. Почему они вызвали особый интерес? Все очень просто, в нашей группе был курсант, Виктор Полищук. За свою внешнюю схожесть с великим поэтом, он получил прозвище – «Пушкин». И была у него мечта, провести ночь с чернокожей горячей африканкой, или на крайний случай с мулаткой. «Антисоветская» такая мечта. Когда мы узнали, что едем на игры в Москву, народ достал «Пушкина» подколками и разговорами на эту тему. Пост ему достался на два этажа выше, с командами из братских республик и стран соцлагеря, что ужасно его расстроило. Я использовал пятнадцатиминутную паузу, которая нам полагалась каждые два часа и, поднявшись к Виктору на этаж, обрадовал его приближением к мечте в виде двух спортсменок. Дальнейшая операция по воплощению мечты в явь, проводилась в обстановке строгой секретности. Был создан штаб из пяти курсантов, с привлечением куратора нашей группы Австриевского. Заседания штаба проводились с утра вне стен школы, где мы жили. Решено было привлечь дежурных администраторов – с ними у нас сразу установились отличные отношения. Женщины были с пониманием, повидав за время работы много чего, на своих постах. Проинформировав Виктора, я спустился к себе и как раз вовремя.

              По коридору со стороны лифтов, шел невысокий мужчина лет тридцати. В расстегнутой «гавайке», шортах, с взлохмаченной шевелюрой – « а ля Леннон», в очках с круглыми линзами и с аккредитационной картой, не дававшей ему права находится на нашем этаже. Мы с Володей остановили его, поинтересовавшись целью визита в закрытую для него зону. Аккредитация переводчика и категория «ОП» указывала на его принадлежность к группе обслуживания французской делегации, под которую была отведена «президентская» свечка. Дохнув на нас конкретным перегаром, гражданин начал перечислять, что с нами сделают, и в каком месте, если мы не обеспечим ему свободу передвижения. Согласно инструкции мы, применив немного усилий, развернули его в сторону лифтов. Арсен, услышав словесную перепалку, поспешил к нам. В это время от лифтов, к нам направился пожилой мужчина, строгой наружности, одетый в спортивный костюм и комнатные тапочки.
- Что здесь происходит? Сейчас же отпустите его! – в руках у него оказалось удостоверение, темно вишневого цвета, с золотым тиснением. В развороте книжки, как мне показалось сразу, был вклеен рубль, но это только показалось. Предъявитель оказался депутатом Верховного Совета СССР. Но тут из за моей спины, Арсен показал свое удостоверение - «КГБ СССР». Депутат сразу сбавил обороты и цыкнул на переводчика. Стали разбираться. Оказалось, они в холле первого этажа перепутали лифты, и попали совсем в другую часть гостиницы. Депутат извинился, они покинули наш этаж. Арсен, взяв у дежурной три листа бумаги, усадил нас за написания рапортов. О любом конфликте или нештатной ситуации – рапорт, который в конце смены сдавался через куратора, дежур-ному отделения милиции, по гостиничному комплексу.

        Оставшееся время мы провели в наблюдении за заселяющимися командами и обмене впечатлениями от учебы в своих заведениях. Кофе, фанта, апельсиновый сок и бутерброды из сухпая, помогли скоротать время до конца смены. Сдав пост прибывшим курсантам, спустились в тот же душный подвал, где сдав рапорта, дождались, когда соберутся остальные. Подведение итогов и поездка в школу по ночной Москве.

                С утра после завтрака, пошли в город. В скверике на лавке устроили «военный совет». Вопрос стоял один – как познакомить «Пушкина» с американками и заставить их воспылать любовью к нашему герою. Необходимо было достать график тренировок и выступлений команды, и места проведения. Наши пластиковые карты, открывали доступ на любой спортивный объект, что немного упрощало задачу, плюс свободное время до 14-ти часов дня. После чего отправились на прогулку по Москве.

                На время проведения Игр, в магазины столицы завезли большой ассортимент как отечественных, так и импортных товаров. Обувь производства Югославии, ГДР и Чехословакии. Джинсы, джинсовые рубашки, раз-личные футболки и летняя одежда. Продуктовый ряд заполнил полки магазинов – страна не могла показать пустые прилавки, но с очередями она тоже ничего не могла поделать. Гости города и, москвичи, воспользовавшись моментом, запасались впрок всем чем угодно. Даже отпуск одной единицы или пары товара в одни руки не помогал. Приходили семьями или по нескольку раз занимали очередь. Наши карточки и одинаковая одежда, раздвигали перед нами ряды и облегчали доступ в закрытые магазины. Почти каждый семейный курсант, привез список заказов, с указанием размеров и количества обуви и одежды. Поэтому вернувшиеся из города курсанты и офицеры обменивались впечатлениями и информацией – где что дают.

             Обычно дежурства проходили спокойно. Спортсмены, занятые тренировками и экскурсиями приезжали уставшие. Но были и смешные случаи. Однажды вечером, мы с Володей стояли возле лифтов, когда из второго коридора раздался звон сабельных клинков и резкие возгласы. Мы бросились туда, увидев мелькнувшую спину Арсена. Завернув за угол, увидели следующую картину – два одетых в белую форму фехтовальщика, яростно рубились на ковровой дорожке. На наши крики, они остановились и, опустив рапиры, сняли защитные шлемы. Девушка, лет восемнадцати и мужчина лет сорока. Приступили к объяснениям. Оказалось, что тренер чехословацкой команды, решил перед завтрашними соревнованиями отработать прием, который никак не давался его ученице. От отчаяния он решил использовать для тренировки коридор гостиницы. На шум прибежал наш замполит и куратор Арсена, направлявшиеся к нам с проверкой. Инцидент перевели в шутку и нам разрешили в рапортах о нем не упоминать. После ухода офицеров, пришел извиняющийся тренер и, принес в качестве мораль-ной компенсации упаковку банок чешского пива. Мы переглянулись и приняли извинения от соцлагеря.

                На следующий день, у нас начались первые разборы «залетчиков». Из нашей группы - Володя Чадай, отец большого семейства, уже имел два предупреждения, за опоздания из города. Третье сегодняшнее - пере-вело его с этажа, на шлагбаум транспортного въезда пищеблока гостиницы. Вова переоделся в форму и приступил к несению службы. Стоявший там до этого курсант не оценил всех достоинств поста, и поэтому с радостью поднялся на этаж, получив комплект гражданской одежды из предусмотрительно оставленных запасов. Еще два курсанта перебравшие накануне московского «Жигулевского», были отправлены во внешний периметр.

         Володька заступил на дежурство. Кроме него на шлагбауме нес службу пожилой мужичок. Стеклянная будка, накалялась, задень на солнце, и находиться в ней до позднего вечера было невозможно. Дедушка, он же - Палыч, сидел на стульчике, а Чадай бдил стоя. Первым под его проверку попал «Москвич пирожок». Палыч уже хотел было поднять трубу шлагбаума, но был остановлен бдительным курсантом (полгода Чадай прослужил в ГАИ). Подойдя к водительской двери, он представился, отдав честь: – Курсант Чадай, охрана режимного объекта.
Документы на груз, машину к осмотру, – водитель «пирожка», невысокого роста армянин, недоумевающе смотрел на курсанта. – Документы, документы! – Курсант был неумолим. Достав документы и выйдя из кабины, водитель, он же экспедитор, все еще не понимая происходящего, пошел к двери грузового отсека.
-Что везем? – листая документы, строго поинтересовался Чадай. – Бутерброды, с икрой, с семгой, с копченой колбасой, – открывая дверь, зачастил водитель. Чем вызвал неподдельный восторг проверяющего. – Отлично! Будем считать! – От этой фразы, водитель чуть не уселся на асфальт. – Зачем считать, слушай, не надо, там все в порядке, совсем считать не надо, – запричитал он с сильным кавказским акцентом. После чего увидев, что реши-тельности провести проверку у курсанта не убавилось, нырнул в грузовой отсек и достал оттуда бумажный пакет, в каких нам обычно выдавали сухпай. Вручив его курсанту, он с надеждой посмотрел в строгие глаза. Осмотрев содержимое пакета, Володя остался доволен. – Документы в порядке! Можете следовать дальше! – отдал честь и, развернувшись, пошел в кабинку поста, где имелся холодильник. Все последующие машины, постигла такая же точно участь. Вечером у нас был пир. Начиная от бутербродов с красной икрой и заканчивая коньяком «Камю». Куратору тоже досталась «доля малая». Через два дня, возле кабинки был установлен зонтик и удобная трехместная лавочка из запасов завхоза гостиницы. Володя уже не подходил к машинам. Он сидел под зонтиком, наслаждаясь жизнью и наблюдал, как водители носят пакеты в холодильник. На пятый день, к замполиту нашего курса, пришел замполит отделения обслуживавшего гостиницу и попросил убрать наглого контролера. Чадай вернулся на этаж.

             Очень легко решился вопрос с «Пушкиным», помог случай. Он уже познакомился «случайно», с привлекательной пловчихой. Его знания английского и ее русского хватало для общения. Но дальше кофе и соков дело не продвигалось. Тем более все хранилось в тайне, как с нашей стороны, так и с сопредельной. Все прекрасно понимали, чем может закончиться этот роман, особенно для Полищука.

             В один из дней, на разводе, нам сообщили страшную новость. У переводчика польской команды, украли двухкассетный «Шарп». Бандура была здоровая, как раз в половину худосочного поляка. Накануне вечером он на радостях праздновал бронзовую медаль своей команды по прыжкам в длину. Таскался со своим «комбайном», по всей гостинице. Поэтому понять, кто и когда прибрал к рукам «Шарп», местным операм и комитетчикам не удалось. В этот вечер, дежурная по этажу, зазвала меня и Арсена, которого тоже пришлось поставить в известность о страданиях влюбленных, в комнату, где хранилось постельное белье и прочие принадлежности. Шепотом она сообщила, что горничная, увидела пропавший или похожий на него магнитофон в номере именно тех двух спортсменок, одна из которых представляла для нас интерес. Нужно сказать, что Арсен, оказался нормальным парнем и, узнав о Витькиных потугах, тут же придумал легенду с вербовкой «вражеской» спортсменки на живца. Тем более, что ему, в случае успешного изобличения «преступной связи» - пошел бы зачет по практике – вербовка на компрометирующих материалах. Но здесь и он оказался озадаченным. Никакого криминала там не было на сто процентов. По словам дежурной, поляк таскался по этажу, часов до трех ночи, со своим «чемоданом». И скорее всего, оставил магнитофон у американцев, о чем забыл по причине включившегося «авто-пилота», вызванного чрезмерным употреблением алкоголя.

           Мы пошли в номер и, постучавшись, попросили разрешения войти. Два девичьих голоса весело пригласили нас внутрь. Номер состоял из двух комнат. Гостиной и спальни. В проеме открытой двери спальни на прикроватной тумбочке, стоял злосчастный или вернее счастливый  «Шарп». Арсен задал пару вопросов спортсменкам, и мы поняли, что не ошиблись в догадках. По их словам, часа в три ночи, к ним в номер постучал пьяный поляк и, войдя в номер, упал в кресло. Потом начал нести какую-то чушь о том, что польские спортсмены переиграют всех и, собрав все золото, уедут, домой утерев нос этим русским. Потом подарив магнитофон спортсменкам, типа у него еще есть, он пошел настраивать команду на победу. Трезвые девчонки, хорошо запомнили ночного визитера и решили потом отыскать его и вернуть «подарок». Тут же встал вопрос, а где были трое курсантов, двое из которых наши, если они поляка не видели. А были они, как оказалось, втроем в гостях в соседнем номере. Ночью стоял второй курс нашей школы и четвертый комитетской. Извинившись и выйдя в коридор, мы провели маленькое совещание. Если дать официальный ход, то это полная задница для всех, особенно для троих донжуанов. Решение приняли быстро и правильно, не ставя руководство в известность. После чего, с этажа был вызван Полищук, а Володя занял его место. Арсен зашел снова в номер, изображая злого копа, а потом наступил Витькин выход. Через десять минут из номера вышел Арсен с «Шарпом» и вторая спортсменка, и мы направились в холл, где засунув магнитофон под стол, стали мило общаться, готовые в любой момент отвлечь проверяющих счастливой находкой. Об обстоятельствах обнаружения которой, решили, пока не распространятся, написав в рапортах, что нашли пропажу на запасной лестнице, где хранился всякий хлам. Бог его знает, где пьяный шлялся.

          Через час из номера вышел Виктор, а следом его очаровательная подруга. Мы провели смену постов и, когда вернулся Савчишин, по телефону доложили о находке. На наш сигнал, примчалась толпа руководящего состава. По мере их прибытия, мы тупо повторяли, что нашли магнитофон на старом кресле, запасного выхода. Все были довольны – международный скандал не произошел – потому, что в то время, отношения с братской Польшей, уже были натянутыми, поляки начали поглядывать в сторону запада. Нам жали руки и объявляли благодарности. Не поверили нам только два опера, из местного отделения. Лестницу они проверили в первую очередь. Когда начальство утащило находку, что бы торжественно вручить ее хозяину, они подошли и хитро улыбаясь, спросили: - ну что влюбленные довольны?- после чего похлопав нас по плечу, ушли. Ну, что тут сказать: - опера, они и в Африке – опера!

                Во время своих прогулок по Москве, мы с Ваней Волковым, направились на Арбат. Я в Москве был раза три, знал основные достопримечательности, улицы и схемы метро. По Арбату, мы гуляли часа два. Добрались до знаменитого ресторана, с одноименным названием. Ресторан был закрыт до 14.00. Но зато был открыт, бар. Мы поднялись на балкон, и зашли в пустой зал. Присев у стойки заказали слабоалкогольный коктейль. Примерно через пять минут справа и слева от нас, на высокие барные стулья, забрались две девушки, очень эффектной наружности и в соответствующих нарядах. Они заказали себе мартини. Мы обменялись приветствиями. Внешний вид не вызывал сомнения в принадлежности девчонок, к одной из старейших профессий, так же как и наш выдавал нас с головой. Поняли друг друга с полуслова.
- Что мальчики, надолго в столицу? – первыми начали разговор наши соседки.
– А то вы не знаете, программа игр на всех столбах расклеена, - ответил я. Девчонки в наш план прогулки, явно не вписывались. Если увлечься, то можно было и на службу опоздать.
-Лишили нас работы, вот теперь «Мартини» вместо «Хенесси» пьем.
-А вы в Иваново, там говорят новый набор, на ткацкую фабрику объявили, – поддержал разговор Иван.
- Ой, мальчики, какие из нас ткачихи? Вы наш маникюр видели?
- И не только маникюр, ноги у вас тоже не для ткацкого станка. А как вас конкурентки на свою землю пустили? У вас же все строго, – глотнув коктейля, поинтересовался я.
-У нас временное перемирие, как в джунглях, во время засухи. Вот выделили нам утреннее время, может, кого склеим. Сами не хотите развлечься? Могли бы покувыркаться, а вы потом провели бы нас на этаж, хотя бы к нашим чемпионам……
-Не девчонки, не пройдет. У нас там все строго! Если вас там застукают, нам с «волчьим билетом» прямая дорога домой. Вот если бы информуху по валюте, тогда я думаю, руководство могло бы закрыть глаза на нашу оперативную комбинацию.
-Да стремно как-то, там вся валюта под «черными», Алик у них старший. Народ серьезный, это вам не фарца! – наморщила носик одна из девчонок.
-А вы подумайте, подумайте, тем более все знают, что вас там сейчас нет. А мы потом под видом горничных или обслуги проведем вас на «работу». Как найти то? – Одна из девчонок достала визитку и протянула мне.
– Ух ты! Марго и Жанель! – прочитал я вслух. – А по жизни как именуетесь?
-Рита и Женя. Позвоните мальчики послезавтра.

                Допив коктейли, мы пожелали девчонкам «удачной охоты» и пообещали позвонить. Тему о валютчиках, мы затронули не случайно. Это был один из основных вопросов, поднимавшихся на ежедневном инструктаже, перед заступлением на службу. Продолжив поход по Москве, еще раз прогулялись по Арбату.

                А на следующий день нас «посыпало». Проснувшись утром, я почувствовал очень сильное желание по-чесаться. И не просто где-то в одном месте, а во многих и сразу. Осмотрев руки я обнаружил мелкую красную сыпь. Подойдя к зеркалу, увидел что грудь и спина тоже покрыты сыпью. Ну и что это такое? В это время ко мне подошли Волков с Савчишиным и, бесцеремонно отодвинув меня от зеркала, приступили к осмотру своих торсов. Да что там было осматривать – оба имели те же симптомы, что и я. Вывод был один – враги заразили чесоткой, подмешав бациллы в бутылки с фантой. Пошли сдаваться к доктору, который был из местной станции «Скорой помощи», прикомандированный к нам. Законченный циник, весельчак и балагур. Осмотрев нас, врач многозначительно посмотрел в потолок.
-Да пацаны, попали вы. Все симптомы индийской лихорадки. Вот вам градусники, меряем температуру, – Он раздал нам градусники, усадил на кушетку и, стал что-то строчить на листе бумаги. Потом записал наши данные, забрал градусники и приступил к дальнейшему осмотру. Дышите не дышите, откройте рот, скажите «АААА». Свои действия он сопровождал монологом о серьезности заболевания, о том, что ему только эпидемии не хватает, о не мытых руках, по причине которых может сорваться правительственное задание по охране такого важного объекта. К концу осмотра нам уже не хотелось чесаться, а захотелось в изолятор, на белую койку, к уколам и капельницам.
-Чего жрали вчера? – неожиданно спросил Док.
-Да, как и все. Нас же всех вместе кормят в столовой. Ну и сухпайки там.
-На объекте, что ели пили? Кто угощал?
-Пили фанту, ели апельсины, дежурная по этажу угостила.
-Вот-вот. На обед, значит, на третье был апельсиновый сок, и по два апельсина. По апельсину в сухпайках. Там вы пили фанту, основа, которой апельсиновый экстракт, дежурная угостила апельсинами. Вот вас и посыпало! Щас таблеточек глотнете, поспите и на службу.
-Эй, Док, а лихорадка? – Простонал Волков. Доктор откинулся на спинку стула и засмеялся.
-Да это так к слову пришлось. По симптомам похоже, но только внешне. Больше ничего не подтвердилось. Тем более ваше вчерашнее меню, не могло пройти бесследно, даже для молодых и здоровых организмов. Плюс мечта у меня, от какой ни будь эпидемии город спасти, особенно во время такого мероприятия. Представляете – мировая слава, награды! Вот я немного и покуражился! – еще раз улыбнувшись, Док раздал нам таблетки, попросив зайти перед обедом на осмотр и порекомендовав в ближайшее время не прикасаться к цитрусовым, отправил нас спать.

              В оговоренное время, мы созвонились с Ритой и Женей. О предстоящем разговоре, поставили в известность куратора, и к нам прикрепили двух оперов ГУ БХСС МВД СССР. Местных оперов в известность никто не ставил, боялись утечки информации. Девушки назначили встречу возле выставочного зала, где проходила вы-ставка работ  Глазунова. Встретившись с ними, мы прошли к небольшому кафе. Здесь к нам подсели опера. Рита продиктовала два номера телефонов, по которым можно было связаться с «валютчиками». Оба в разных районах города. В разговоре нужно было сказать, что звонящего интересует обмен или продажа редкой марки. Ссылаться следовало на Пашу «Панаму», матроса с сухогруза, который сейчас был в рейсе. Паша по пьяному делу, давал по телефону инструктаж своему знакомому и, девчонки записали продиктованные им номера и запомнили инструкции. Опера подтвердили, что в случае успеха девчонки получат «зеленый свет». Не откладывая, они укатили в главк готовить операцию, пообещав нам участие в группе захвата.

               На следующий день, опера приехали с утра в школу, где мы жили. Договорились с руководством о заме-не, нам приказали переодеться в «приличную гражданку». К этому времени, мы уже накупили джинсов, маек, шведок и футболок, поэтому проблем не было. С одним из оперов – Олегом и еще двумя молчаливыми крепышами, мы на РАФике поехали к гостинице. Микроавтобус выглядел внешне, как «Скорая помощь», с мигалками и «фельдшером» в белом халате на переднем пассажирском сиденье. Олег объяснил, что они договорились о покупке партии американских долларов. Сделка должна была проходить в районе набережной, возле гостиницы «Россия». Нам показали фотографии возможных участников сделки, а вообще нужно было ложить на землю всех «черных», кто окажется на месте. Час ожидания прошел в разговорах о работе. Олег поведал нам о премудростях борьбы с незаконным оборотом валюты. И наше мнение о БХССниках, как о «бухгалтерах» изменилось в лучшую сторону. По рации поступил сигнал готовности. Через специально оставленные полоски в маскировочной окраске окон «спецавтомобиля», мы увидели двух оперативников, по виду стопроцентные арабы, и двух «кавказцев». Они встретились возле лавочки, стоявшей у парапета набережной. По рации сообщили еще о троих «кавказцах», и мы начали осматривать окрестности. Зафиксировав всех участников, успокоились и стали ждать команды «фас».

        И вот по рации раздалось долгожданное: – Захват! Дверь открылась и два крепыша с Олегом выскочили на разогретый асфальт. Мы бросились следом за ними. Роли были распределены. Два «кавказца», участвовавшие в обмене уже лежали на земле. Мы с Иваном бросились за двумя другими, выполнявшими роль прикрытия. Ванькин клиент, споткнувшись, растянулся на асфальте. Мой, побежал в сторону гостиницы. Ну – ну. Побегать это мы любим! Дистанция стала сокращаться. На ступеньках, ведущих к прогулочной площадке гостиницы, я догнал «черного» и, подбив ему ноги, отправил в полет по гранитной площадке. На удивление, легко поднявшись на ноги, он выхватил «выкидуху» и, ощерив зубы заорал: - На рэмни казел порежу, не падхады! – расширенные зрачки, дерганые движения, похоже под «кайфом». Ладно, но за козла должен ответить. Проведя ложный выпад ногой в его сторону, я перехватил руку с ножом, рывок, и вой задержанного. Нож на земле, «черный» тоже. Подбежал Олег. Защелкнул наручники.
-Ты как, цел? Молодчага курсант!
-Цел, цел. Только боюсь, что протоколы он подписывать не сможет.
- Подпишет, куда он денется. Давай повели красавца. Дурак, сам себе лишнюю статью накрутил.
-Его обыскать надо, или обкуренный или под дозой. Глазки его видел?
- О, так это вообще красота! Сверли дырку для ордена!

        Мы отвели задержанного «бойца» к машинам, которыми уже заполнилась набережная. Потом в салоне «Скорой», написали рапорта. Нас допросил следователь, и мы отправились в расположение, делиться впечатлениями от удачно проведенной операции. А на следующий день, я встретил на этаже Женю. В форменной одежде горничной, с пылесосом и тележкой для белья, она шла по коридору нашего этажа. Конечно, мы друг друга не узнал.

           Остальные дни проходили в спокойных дежурствах. Некоторое беспокойство доставляли наши спортсмены, которые то пытались пронести спиртное в неимоверных количествах, то теряли или забывали акредитационные карточки.

                Отличился и наш офицер – начальник параллельного курса, подполковник Бараненко.  Как-то вече-ром, зайдя в один из туалетов, вынул из карманов брюк бумажник, служебное удостоверение и пистолет, разместил все это на бачке унитаза. Справившись со своими «делами» в комфортной кабинке туалета, застегнул брюки и был таков. Зашедший следом в туалет курсант 2-го курса, обалдел от такой находки. Искать Бараненко в бесчисленных коридорах и переходах «России» было бесполезно. Поэтому курсант сдал находку куратору, об-ходившему посты. Когда куратор добрался до штаба, Бараненко уже был близок к инфаркту. Его отпаивали водой и таблетками. На разводах этот эпизод не афишировался, но курсантское радио разнесло эту новость по всем постам еще до конца смены.

              Программа Игр, подошла к концу. Прошло торжественное закрытие, отгремел праздничный концерт в «России». Разъехались спортсмены. Пришла пора и нам уезжать. Построение на спортивной площадке школы, где мы жили. Награждение грамотами и объявление благодарностей, вокзал и поезд. Вагоны в этот раз нам достались чистые, с проводниками, чаем и постельным бельем.

              В Днепропетровске, мы за три дня, вспомнили, чему учились целый год. Сдали годовые экзамены и от-правились на каникулы. Практику нам засчитали - охрану правопорядка на Играх в Москве. Выдали проездные документы и вперед на отдых!