I
Граф Николай Петрович Румянцев был человеком занятым. Он был и меценат, и коллекционер, и страстный сторонник развития российского мореплавания, и служил российским государям и по военной, и по гражданской части - был, например, “министром хлеба и земель”.
Такое вот экзотическое название было у должности, которую он занимал с 1802, и включала она в себя обязанности многочисленные и разнообразные, связанные в основном с усовершенствованием методов земледелия в России.
Но потом он переключился на дела иностранные, сперва возглавив соответствующее министерство, потом стал заместителем председателя Государственного Совета, а в 1809-ом был и вовсе пожалован в канцлеры Российской Империи.
А надо сказать, что в России государственный канцлер был высшим из гражданских чинов, и по табели о рангах 1722 года соответствовал генерал-фельдмаршалу. В общем, кроме самого царя Александра, в делах правления не было в Империи человека, равного ему по статусу, а уж иностранными делами он занимался с особенным тщанием.
Его, собственно, и подняли-то так высоко, потому что был он убежденным франкофилом, сторонником союза с Наполеоном, и из всех иноземных послов, аккредитованных в Петербурге, наибольшее внимание уделял послу Франции.
Вообще-то - немудрено.
И Россия, и Франция были мощнейшими государствами континентальной Европы, с населением, числом превышающим сорок миллионов подданных, с армиями в сотни тысяч солдат - по сравнению с ними все прочие выглядели просто державами второго ранга.
Была, конечно, еще и Англия - но про нее вообще следовало бы говорить отдельно ...
А пока что граф Николай Петрович занимался многотрудными своими обязанностями, и изо всех сил пытался сохранить союз между двумя могучими Империями, и с послом Франции беседовал охотно и часто, а прочими в известной мере пренебрегал.
Впрочем, в числе дипломатов, которых граф все-таки вел длинные и основательные беседы, был и посол куда более скромной державы, чем Французская Империя, и звали его Джон Квинзи Адамс.
С 1809-го года он представлял в Петербурге Соединенные Штаты Америки.
Что сказать ? Это было более чем странное образование. Начать можно с того, что это была, как- никак, Республика. Эта форма правления к 1809-му году вышла в Европе из моды, и до такой степени, что во Французской Империи о ней было велено вообще ничего не писать, дабы "... не пробуждать тягостных воспоминаний ...".
Далее - эта Республика именовала себя Союзом, но состояла из весьма автономных штатов, или, другими словами - государств - каждое из которых очень настаивало на своих собственных правах и законах. Роль центральной власти поначалу было ограничена до того, что в 1785-ом году, уже после достижения независимости от
Великобритании, последний корабль военно-морского флота Союза был продан, а армия была ограничена так называемым "1-м американским полком", числом в 700 человек[1].
Положим, к 1809-му это число увеличилось до семи с половиной тысяч, и центральная власть все-таки получила от штатов кое-какие полномочия - но тем не менее, Соединенные Штаты Америки представляли собой некую шаткую конструкцию из полутора дюжин разных государственных образований, с общим населением чуть побольше 7 миллионов человек, и с совершенно ничтожными военными силами.
Так чего же ради канцлер могущественной Российской Империи проявлял интерес к американскому послу ?
II
Ну, интерес-то у него был, и при этом, можно сказать, серьезный и многофакторный.
Во-первых, и в самых главных - интерес состоял в торговле. Союз с Наполеоном покоился на непременном условии отказа от торговли с Англией. Однако главным покупателем российских товаров вроде зерна, леса и чугуна служила как раз Англия - и в результате "... неуклонно проводимой в жизнь континентальной блокады ...." курс русского рубля упал до 26 копеек. И как-то сама собой возникала мысль, что хорошо бы эту блокаду проводить в жизнь не столь неуклонно.
Конечно, английским кораблям доступ в русские гавани закрыт - но американцам-то заходить в них можно, не так ли ?
И они могут купить и зерно, и сало, и чугун, а если лес им вроде бы без надобности, потому что лесов в Америке сколько угодно - так ведь купленный в России лес совсем не обязательно везти в Америку ? Его ведь можно не без выгоды продать где-нибудь поближе - например, в той же Англии ? Да и из Англии можно привезти что-нибудь нужное в России, и при этом никакое эмбарго нарушено не будет - ну, так, разве что слегка поменять документы на ввозимый груз, и немножко пересмотреть маркировку товаров ?
Теоретически американские суда, приходившие в русские порты, не имели права привозить английские товары и даже предварительно заходить в порты Англии - так полагалось по условиям, подписанным царем в Тильзите. Но, конечно, на самом деле на такие вещи смотрели сквозь пальцы, и было вовсе не трудно создать правдоподобный "бумажный пейзаж" в глазах русской таможни, которая до истинного происхождения привозимых товаров особо не доискивалась.
В общем, тут было о чем поговорить - сохранение русского "... права на торговлю с нейтралами ..." быстро становилось центральным пунктом разногласий между Россией и Францией, а под нейтралами понимались, конечно же, американцы.
Но граф Николай Петрович был, как мы уже и говорили, человеком широких интересов, и он не ограничивал себя узкой прагматикой. И его, как бывшего министра, ответственного за улучшение земледелия, сильно интересовал вопрос доходности земли.
Вопрос был не праздный.
Cила державы мерялась не только армией, огромную роль играли и количество населения, и его, так сказать ,"качество", которое можно было оценить вполне обьективно как сумму налогов, уплачиваемых населением государству.
В этом отношении у российской государственной системы имелись проблемы - если по количеству населения Российская Империя с ее 40 миллионами подданных бесспорно занимала первое место, то по "доходности" была примерно равна Австрии, с населением в 22 миллиона и Пруссии, с ее 10 миллионами.
Вот совершенно конкретные цифры[2] - в год смерти Екатерины Второй в 1796 российский государственный бюджет имел доходов на сумму в 73 миллиона рублей.
Если для удобства сравнения пересчитать тогдашние рубли в тогдашние фунты стерлингов, то мы увидим, что доходы России составляли 11,7 миллионов фунтов, из которых расходы по сбору снижали общую сумму, получаемую казной, до 8,93 миллионов. В Пруссии с населением вчетверо меньше российского государственный доход составлял очень похожую сумму - 8,65 миллионов. Австрия как государство жила на ежегодный доход в 8,75 миллиона фунтов.
Запад Европы был богаче - Франция при населении в 27-28 миллионов собирала налогов на сумму в 19 миллионов фунтов (475 миллионов франков).
Англия была еще "доходнее" - ее казна получала ежегодно 21 миллион фунтов, взимаемых с 15 миллионов подданных.
На податные результаты влияли два фактора: качество административного управления и занятия населения. Если к обычному земледелию добавлялись еще и коммерция, и индустрия, то доходы казны росли. В этом плане огромная Российская Империя отставала от своих европейских соседей - на всю державу имелось только два по-настоящему больших города, Петербург и Москва.
Tак что отечественная коммерция отнюдь не цвела, дa и индустрия была неразвита и обслуживала главным образом не частные, а казенные надобности, связанные с войском.
Aдминистративный аппарат был численно невелик, и не очень-то компететентен - специалистов постоянно не хватало.
Так вот, графа Румянцева интересовал вопрос - как с этой пробленой справляются в Америке ? Там тоже с администрацией дело обстояло не блестяще - но коммерция цвела, ремесла развивались, и доход на душу населения превышал не только среднеевропейский, но даже и английский.
Посол США, Джон Квинзи Адамс, удовлетворял любознательность своего знатного собеседника как только мог.
Он был человек осведомленный - второй президент Соединенных Штатов, Джон Адамс-Старший, доводился ему отцом, да и сам он успел послужить своей стране на разных дипломатических должностях в Европе. До тех пор, пока третий президент США, Томас Джефферсон, который терпеть не мог второго президента США, Джона Адамса - а уж заодно и его сына - не отозвал Джона Квинзи Адамса обратно.
На государственную службу он вернулся только по просьбе следующего президента, Д. Мэдисона, назначившего его в 1809 году послом в Россию.
Так что да, действительно, и графу Румянцеву, и послу Адамсу было что обсудить в долгие петербургские вечера, но одного серьезного события, тоже случившегося в 1809-ом году, они безусловно не касались.
В этом году в маленькой хижине, построенной в лесу на скорую руку, в семье бедного фермера Тома Линкольна, родился мальчик, которого в честь деда назвали Авраамом.
Ему предстояло большое будущее.
**
Примечания:
1. Making of Strategy, edited by Murray, Knox, Bernstein, Cambridge University Press, 1994, page 208.
2. Russia against Napoleon, by Dominic Lieven, page 33.
**